Зинаида Антоновна дописывала последнюю страницу конспекта, когда в дверь к ней вдруг постучали. Она выглянула в окно и сразу догадалась, что у ребят что-то произошло, — они были взволнованы, лица раскраснелись.
— Заходите, ребята! — пригласила она, открывая дверь.
— Здравствуйте, Зинаида Антоновна! — поздоровались все хором.
— Здравствуйте! Рассказывайте, что случилось.
— Мы нашли таинственную надпись, — заговорили ребята, перебивая друг друга.
— Василек нашел…
— На электростанции…
— Погодите, погодите, не все сразу. Василек, рассказывай ты.
Василек рассказал все по порядку: как он пошел за щепками, как увидел буквы… Зинаида Антоновна слушала очень внимательно, а когда ей рассказали, что удалось прочесть на том бревне, она даже встала и взволнованно заходила по комнате.
— Очень интересная находка… Неужели это письмо Степана Казимирова? — в задумчивости проговорила Зинаида Антоновна.
— Какого Степана? — заинтересовался Василек.
— Это я просто так… Вспомнила один случай, еще во время войны… Так вот, я думаю, что можно принять предложение Толика и Василька и попробовать найти продолжение надписи. Только всем идти не надо. Поручим это Толику, Васильку и…
— Мне! — вскочил Женька.
— Ладно. Я согласна. А вы, ребята?
— Тоже! Согласны! — дружно прозвучало в ответ.
— Думаю, что им на это дело хватит одного дня. Делянки, откуда возили бревна, близко — до самой дальней километров пятнадцать, и если они завтра встанут вместе с солнцем, то к вечеру, я думаю, сумеют вернуться. Не проспите?
— Что вы, Зинаида Антоновна, — за всех троих ответил Толик. — Да мы и ложиться не будем.
— Ну, это уже напрасно. Перед походом нужно как следует отдохнуть, чтобы быть бодрыми и выполнить поручение отряда.
— Выполним! — торжественно заверил Василек.
Иногда получается так: сомневался человек в полезности какого-то дела, не верил в его успех. И вдруг своими глазами увидел, что ошибался. Дело-то интересное и нужное. И тогда этот человек становится самым страстным его сторонником.
Так случилось и с Женькой. Он с большим недоверием, чем остальные, отнесся к таинственным буквам. Ему все казалось, что это чья-то шутка или просто случайная надпись. И когда он просил, чтоб его вместе с Толиком и Васильком послали искать вторую половину надписи, то делал это только для того, чтобы быть вместе с друзьями и после посмеяться над Васильком.
Женька пришел домой, поужинал и сразу лег спать, потому что вставать условились рано. В избе было тихо, и он уже засыпал, когда хлопнула дверь и в комнату вошла мать. Он узнал ее по походке, не открывая глаз. Вслед за тихими шагами матери послышались еще чьи-то — тяжелые, гулкие. Должно быть, второй человек был в сапогах.
— Откуда оно возьмется, здоровье-то, — говорила мать, — когда такие муки довелось пережить?! И в голоде и в холоде сидели, вот оно теперь и сказывается. А что у нее признали?
— Туберкулез.
Женька по голосу узнал гостью — соседку тетю
Антонину. Вовсе еще не старая, она была совсем седая. Это после того, как фашисты угнали в Германию ее единственную дочь Аню. После войны Аня вернулась, но была все время какая-то задумчивая и тихонько кашляла в уголочек платка. А вчера тетя Антонина отвезла Аню в больницу.
— О-хо-хо, — тяжко вздохнула мать, — нет на свете нашего доктора Корнея Прокофьевича, он бы ее в два счета вылечил.
— Нет, Людочка, чахотку не так просто вылечить, нет еще такого лекарства, чтоб выпил — и поправился.
— А я тебе говорю, что у Корнея Прокофьевича было такое лекарство. Он целый труд про это написал, страниц на триста. Да вот беда — убили его фашисты, а все его бумаги с собой забрали. Вот в тех-то бумагах, видно, и был секрет этого лекарства, потому что после войны человек из Минска приезжал и все расспрашивал про Корнея Прокофьевича: как он погиб и не давал ли кому спрятать каких-нибудь бумаг. Походил-походил, да так и уехал ни с чем.
Женька вдруг подскочил на кровати как ошпаренный. Бумаги! А может, это и есть труд доктора? Может, он как раз и спрятан под тем деревом? Там ведь так и написано: «Тут спрятан труд…»
— Мама, все, что ты сейчас рассказала тете Антонине, правда?
Мать удивленно посмотрела на сына.
— Ты что, еще не спишь? Конечно, правда. А почему это тебя так интересует?
Однако Женьки уже и духу в избе не было. Он мчался к Толику, мчался с такой скоростью, что только в ушах свистело. Прибежал, а Василек уже там. Он боялся проспать и ночевал у Толика.
— Ребята! — взволнованно заговорил Женька. — Надпись там не случайная и не в шутку… Я все знаю… Знаю даже, что дальше написано: «Тут спрятан труд Долохова».
— Какого Долохова? — спросил Василек.
— Доктора Долохова… Корнея Прокофьевича. Что немцы расстреляли.
— Это того самого, что твоему брату операцию делал?
— Ну да, того самого.
И Женька рассказал ребятам все, что он услышал от матери.
— Если так, мы должны во что бы то ни стало отыскать эти бумаги, — сказал Толик.
— Вот только удастся ли найти тот пень с продолжением надписи, — усомнился Женька.
— Найдем, обязательно найдем, — горячо заговорил Василек. — Мне даже кажется, что тут нет ничего сложного. Кусок бревна с буквами мы будем примерять к каждому пню, пока не найдем тот, который нам нужен.
— А ты узнал, с каких делянок возили бревна?
— Узнал, все узнал… С Косинской делянки. Правда, возчики, когда возили эти бревна, ничего интересного не видели. Только возле одного дерева нашли какой-то старый сапог. А Нинин отец, дядя Кастусь, говорил, что на Косинской делянке еще в 1944 году, сразу после освобождения, нашли убитого партизана и на нем был только один сапог. Дядя Кастусь сказал, что партизана похоронили в братской могиле там же, в лесу.
— Это все очень важно, — заметил Толик. — А возили только с одной делянки или еще с каких-нибудь?
— Только с Косинской…
— О, это облегчает задачу.
— Как сказать, — вставил свое слово Женька. — Там же по дороге болота — ни пройти, ни проехать. Нам придется целую экспедицию организовать. Тут одним днем не обойдешься.