По округе разносился дурманящий запах, исходящий от растущего вокруг во множестве кустарника, который местные жители привыкли использовать для оформления живых изгородей по причине его неприхотливости, живучести, и главное, плотно растущих веток, образующих собой сплошное переплетение.
Причём аромат исходил не столько от маленьких, казалось бы, ничем не примечательных цветочков с яркой сиреневой сердцевиной, большая часть которых уже успела отцвести, и лепестки которых покрывали грунт рядом с кустами, а непосредственно от листьев, выделяющих в атмосферу особые эфирные масла.
Можно было подойти к кустарнику, и потерев пальцами листочек или надломив его, ощутить приятный аромат, который потом ещё долго не выветривался, даже после неоднократного мытья рук с мылом. Кто-то даже догадался использовать этот эффект в качестве бесплатной парфюмерии.
Когда шло основное цветение, у некоторых людей вообще возникало головокружение от густоты и плотности наполняющего воздух аромата, которого они, к тому же, ещё никогда в своей жизни до этого момента не вдыхали.
А на месте цветов, после быстрой стадии завязи уже вовсю красовались небольшие, размером с ноготь взрослого человека яркие рубиновые ягоды. Науке не было известно ни одного растения, которое давало бы плоды с такой скоростью, как этот куст.
В городском парке, рядом с образцами древней архитектуры, когда-то откопанными здесь не в меру усердными археологами, и на фоне старейшего городского здания — церкви, готовилась записывать свой репортаж съёмочная группа: оператор и довольно миловидная рыжеволосая репортёрша.
— Ну что, записываем последний раз набело? — уточнила она, откинув огненную прядь, так чтобы было видно в кадре дорогие серьги, подаренный одним из любовников.
— Да, давай уже сворачиваться, — согласился оператор. — Разделаемся с этим и поедем, а то жрать хочется, сил нет терпеть. Если что, я потом порежу и смонтирую, как надо.
— Отлично!
Репортёрша приняла фирменную стойку и кивнула оператору, мол, давай включай! Оператор пальцами левой руки показал: раз, два, три!
— И, наконец, немного занимательных и, я бы даже сказала, забавных новостей, — репортёрша стояла рядом с живой изгородью, обильно усеянной маленькими, но довольно красивыми фиолетовыми с оттенками красного и сиреневого цветами. — Декоративный кустарник, который до настоящего времени считался исключительно лиственным растением, и как нам поведали специалисты, размножающийся только вегетативным способом, так любимый многими жителями за неприхотливость в уходе и количество листочков на одной ветке… внезапно зацвёл!
Журналистка наклоняется над живой изгородью, камера следует за ней, фокусируясь на её руке, которая замирает рядом с гроздью цветков на ветке. Она наклоняется и принюхивается. Стоит признаться, делает она это очень грациозно, явно зная цену каждому своему движению.
— Удивительный, тонкий аромат! — восхищается она. — Ничего подобного до сих пор не встречала.
Она вновь выпрямляется и подносит микрофон к лицу:
— Более того, вы можете наблюдать, что на большинстве кустов уже появились красные-красные ягоды! И зреют они на удивление очень быстро.
Идёт неспешным шагом вдоль живой изгороди.
— Что это: чудо или биологический феномен? Свой комментарий нам согласился дать доцент кафедры ботаники и биологии (называет имя).
В кадре появляется доцент, который выглядит, скорее всё-таки не как типичный доцент и заучка, а щеголеватый мужчина лет тридцати пяти возрастом.
Доцент, несколько смущённо:
— Да я как бы не соглашался, меня просто попросило руководство института…
— Да ладно вам! — репортёрша смеётся, панибратски похлопывает его по плечу. Сколько бы ни говорила ему до этого вести интервью по сценарию — всё бессмысленно.
Доцент задумчиво:
— Да, это необычное явление, которому мы пока не можем найти хоть какого-то вдумчивого научного объяснения, учитывая, что в последний раз о цветении кустарника сообщалось около двух тысяч лет назад, но точная датировка невозможно. В общем, очень и очень давно.
— То есть такого не может быть? — удивлённо на камеру поднимает брови репортёрша, слегка переигрывая.
— Ну, почему не может? Вот, например (называет растение) цветёт только раз в 10 лет и то при соответствующих погодных условиях. Или, например, есть насекомые, у которых цикл размножения составляет двадцать пять лет. Тут проблема, скорее, в другом…
— В другом? Проблема? — репортерша явно веселится.
Доцент впадает в затянувшуюся задумчивость, пытаясь найти соответствующие слова.
— Тут как бы лучше не к нам с этим вопросом обращаться. Вернее, не только к нам.
— А к кому же ещё? Разве ботаника не ваша специальность?
— Моя, да, только…
Репортёрша тычет микрофоном в лицо доценту. Доцент, наконец, берёт себя в руки и произносит:
— Последний раз о цветении (произносит название кустарника), как я уже говорил, сообщалось несколько тысяч лет назад, о чём написано в Святом Писании. Только там есть упоминание об этом событии.
— Да неужели! — репортёрша чувствует запах микросенсации из разряда передачи "НЛО: необъявленный визит", — Прямо там и упоминается? Признаться, я не читала…
— В наше время мало кто читает святые тексты, общество переросло их, — перебивает её доцент. — Я и сам не особо читал, всё больше слушал бабушкины пересказы. Даже дедушка к ним относился с изрядной долей скепсиса. Сейчас найти религиозного и вообще воцерковлённого человека довольно сложно. Святое Писание больше воспринимается как свод мифов, почти что сказок, даже к заповедям никто серьёзно не относится, хотя все наши законы — и есть результат развития этих заповедей.
— Хорошо-хорошо, но вы сказали, что именно в Святом Писании последний раз упоминалось цветение (называет кустарник)
— Да, именно.
— В каком из Заветов? — решила блеснуть поверхностной эрудицией репортёрша.
— В Ветхом, конечно же. И если вы обратите внимание на то, где мы сейчас находимся, то заметите остатки культовых, как считают историки, строений именно того периода.
— А церковь?
— Ну, это несколько выпадает за пределы моей компетенции, но, насколько мне известно, церковь была построена уже гораздо, гораздо позже и относится к эпохе Нового завета, на котором собственно, построена вся современная религия, которой придерживается большинство нашего населения.
— Да, конечно. Но стоит уточнить, что не только наша религия, но основные религиозные конфессии.
— Да, безусловно, — согласился доцент. — Но всё равно церковь была построена по нашим понятиям довольно давно. Точнее, как мне объяснял святой отец, в чьём ведении она находится, церковь перестраивалась несколько раз, и в основе её лежит довольно древний фундамент, который может относиться даже не к эпохе Ветхого завета, а к языческим временам, когда здесь обитал совсем другой народ. Это ему приписывается постройка дольменов. Кстати, ходят слухи, что под церковью и даже под городом есть древние культовые сооружения, в которые мы пока не нашли проход.
— Как интересно! — журналистку явно забавляет происходящее, как и сам смущённый доцент. Признаться, он был вполне не плох собой, и она бы с ним была бы даже очень не прочь… ну, ради забавы… а то в этом городе так мало стоящих развлечений, — и в каком контексте там упоминается цветение (называет кустарник).
Доцент озадачен. Он, вроде, как и понимает, что журналистка над ним подтрунивает, что она играет и манипулирует им на потеху публике, но, с другой стороны, она так не плоха собой, и… всё-таки происходит что-то странное, и делать из этого обычный забавный репортаж из жизни провинции не стоит.
Он собирается и глядит в камеру. Наверное, сейчас он будет выглядеть особенно смешно, ну да и ладно!
— Согласно Святому Писанию цветение данного кустарника является предвестником Конца Света, — выпаливает он, и оператор саркастически вздёргивает брови.
— В смысле отключат электричество? — улыбается репортёрша. Ладно, думает, она, хоть зрители посмеются.
Вот зачем она так, в свою очередь, думает доцент. Ведь она сейчас пытается показаться глупее, чем есть на самом деле, и прекрасно понимает, что он имеет в виду.
— Нет, — он пытается говорить максимально серьёзно. Приходится глядеть в камеру. — Имеется в виду Конец Света с большой буквы, — она пытается влезть в его комментарий, но он продолжает. — В том смысле то, что после этого людей ждёт тотальное истребление. И вообще погибнет всё живое. Конец Света в том смысле, в каком он описан в Святом Писании. Всемирный Пожар, который уже когда-то случался в доисторическую эпоху, согласно Ветхому Завету, или что-то аналогичное.
Что-то мелькает во взгляде журналистки, но тут же гаснет. Она оборачивается и обращается в камеру со стандартной улыбкой и весёлым тоном продолжает:
— Вот такие дела, уважаемые зрители! — смеётся. — И кто бы мог подумать, что обычный кустарник станет предвестником нашего с вами конца. Но это, как говорится, не точно! И уже совсем другая история!
Она, как и много раз ранее, подмигивает в камеру. Зрителям это нравилось и продюсерам телекомпании тоже, особенно заместителю совета директоров. Оператор прекращает съёмку.
Уже после выключения камеры, обращает внимание на незадачливого доцента.
— Вы что-то хотите добавить? Вынуждена огорчить вас, это уже не попадёт в эфир. Мы уже выключили камеру. Может быть, в будущем.
— Да нет, просто… — без камеры доцент оказался более раскрепощённым, но, тем не менее, всё таким же озадаченным, — Согласно Писанию с момента начала цветения у человечества остаётся всего… — он сделал паузу, — двенадцать дней.
— Для чего?
— Для молитвы. Чтобы просить Бога о прощении за совершённые грехи и, может быть, он спасёт вас. Хотя, — он неуверенно улыбнулся, — это не точно.
Журналистка вздохнула, хлопнув накрашенными ресницами и одарив доцента взглядом полным не то сострадания, не то сожаления, но не лишённым интереса.
— Вы что, реально в это верите? Вот, в то, что написано в старых пыльных свитках?
— Нет, но, — смутился доцент, — так написано в Писании. И сами посудите, ведь раньше не было зафиксировано ни одного случая цветения (называет кустарник). А тут массовое повсеместное цветение. Разве вам не кажется это странным. В конце концов, вы же сами носите символ Святого Семейства.
Она потеребила в пальцах золотой медальон.
— Вы об этом? Но это же просто украшение, дань традиции.
— Да, традиции, но…
— Простите, — журналистка перебила его, — вы же сами сказали, что какие-то там насекомые проводят под землёй по двадцать лет, чтобы однажды вылезти, спариться и умереть? Ну, зацвёл кустарник, что здесь такого? Будем считать, что нам повезло, что это произошло при нашей жизни. Помните, как пару лет назад прилетала комета с периодом обращения… сколько там?
— Тысяча двести двадцать лет, — подсказал бородатый оператор, который уже складывал оборудование в футляр, убирал треногу, и собирался нести это в арендованный фургончик — в этом городе у их телекомпании не было своего офиса.
Она явно уже начинала уставать от разговора на тему апокалипсиса, и доцент не казался ей таким забавным, как ранее, а скорее занудным. Хорошо, что эфир уже закончился, вздохнула она про себя.
— Но не раз в две тысячи лет! — доцент буквально взорвался. — Раз. В две. Тысячи лет! Вы что, не понимаете?!
Она хлопала ресницами, не ожидая такой реакции.
— Не бывает живых организмов с таким циклом размножения! Просто не бывает!
— Ну ладно, пускай так, — осторожно сказала она, пока оператор настороженно смотрел на них (вдруг потребуется начистить морду этому яйцеголовому). — А что будет дальше-то? После того, как цветы окончательно отцветут.
— Согласно Писанию, на кустах появятся ягоды, — и они, не сговариваясь, посмотрели на ветви, обсыпанные красными ягодами.
— То есть, — она явно стала уставать от разговора, надо было чем-то занять себя в этом городке ещё на целые сутки, а потом на единственный здесь железнодорожный вокзал, — эти кусты цветут с периодичностью в две тысячи лет?
— Я не знаю, — вздохнул доцент. — Тут вопрос не только чисто биологический. Тут надо обсудить данный феномен с теологами. Я и сам был удивлён не меньше вашего, когда увидел эти цветы, а потом, сами видите, появились, ягоды.
«И будет мир наполнен благовонием, доселе не слыханным»
«И будут люди вдыхать воздух, наполненный благовонием, и появятся цветы, а затем и ягоды…»
Он протянул руку, словно желая коснуться лепестков, но остановился в последний момент. Пальцы замерли в каких-то миллиметрах от ветки.
— Мы уже знаем, что некоторые события, описанные в Святом Писании, которые раньше считались неким чудом или мифическими, оказались вполне объяснимы с точки зрения науки, в том числе подтверждены археологическими изысканиями. Так бывает. Но ЭТО! Так просто не должно быть!
Она всё-таки решила дать ему ещё один шанс.
— Слушайте, — она покосилась на оператора, который, загрузив оборудование в фургончик, околачивался возле живой изгороди. — Может быть, обсудим ваши мысли за ужином и бокалом вина?
Признаться, она сделала это предложение теперь уже больше из жалости, чем из интереса и не рассчитывала на положительный ответ, но учёный её удивил:
— Почему бы и нет? Стойте! Что вы делаете?!
— Что? — не понял оператор. — Ем ягоды. Они вкусные.
— Они не изучены, понимаете? Может быть, они вообще ядовитые! Мы ещё не получили результатов анализа из главной лаборатории института.
Нет, теперь уж точно никакого свидания с доцентом, не будет, со смешанным чувством досады и облегчения подумала репортёрша.
— Ну, тогда хочу вас удивить, профессор, — оператор сплюнул косточку на асфальт, — их многие едят и пока что никто не умер. Если бы они представляли опасность, больницы были бы уже завалены отравившимися, а морги — умершими.
— Действительно, — удивилась репортёрша. — Их распробовали, как только они появились на кустах. Спросите у кого угодно. Вон, дети объедаются.
"И будут ягоды…. горше моих слёз" и покроет тлен ваши земли и да иссохнут ваши тела"
Она забросила себе в рот сразу горсть красных ягод, а доцент посмотрел на детвору, которая шныряла по парку и срывала ягоды, наполняя маленькие ладошки.
— Неповторимый вкус! — восхитилась она. — Реально, попробуйте!
— Н-нет, спасибо, — учёный был явно раздосадован таким поворотом событий. — Я бы вам всё-таки не советовал их есть, по крайней мере, в таком количестве. И покажитесь врачу. На всякий случай.
Она посмотрела на него с явно выраженным сарказмом и махнула рукой оператору:
— Поехали в гостиницу! Надо скоротать время, — она подмигнула бородачу, — а то командировка ещё на целые сутки, а мы тут уже сделали всё, что только можно было.
Оператор с явно выраженной ухмылкой, мол, завидуй мне молча, посмотрел в глаза учёному и приобняв журналистку направился к арендованному автомобилю.
***
Доцент, вспоминая строки из обоих Заветов, вернулся в свой кабинет в здании института и стал разбирать бумаги, скопившиеся на столе, среди которых была новая порция корреспонденции. Он снова и снова искал ответ на свой запрос, но его не было.
Две недели назад его отдел направил на исследование образцы листьев и ягод с кустарника специальным курьером, но ответа так и не поступило, даже промежуточно, что образцы приняты и находятся в разработке.
Местное оборудование было не приспособлено для решения таких задач. В своё время, он написал не одно письмо с обоснованием необходимости соответствующего приобретения, но соответствующее финансирование так и не было выделено. Их филиал считался не самым важным в научной деятельности и существовал, скорее, как дань традиции.
Он со злостью ударил по столешнице, но в последний момент сдержал руку, и удар и больше обозначил удар, чем произвёл его.
Как же он был зол на всех этих людишек, которые тащат в рот что ни попадя! Есть столько фруктов, ягод и овощей, которые проверены веками, а они решили полакомиться ягодами, которые созревают всего раз за две тысячи. Или больше, лет. Мол, это же так круто, что можно съесть ягоды, а потом хвастаться перед проживающей в другом регионе роднёй.
Он попытался вспомнить, как всё начиналось. Как однажды утром он проснулся, выглянул из окна кухни и обомлел, посмотрев на свою живую изгородь и увидев на ней белый налёт. А когда надел очки и присмотрелся, понял, что это совсем не налёт, а появившиеся маленькие бутончики, которые очень быстро превратились в фиолетовые цветы разных оттенков. Он тогда даже сразу не поверил и решил, что его просто кто-то хочет разыграть. Ну, не только его, а вообще весь город. А потом по улицам стал разноситься этот одурманивающий аромат, от которого накатывало сладостное головокружение.
Он покачал головой, вздохнул. Ещё раз перебрал письма, принесённые с утра секретаршей заведующего кафедрой.
Хм… Интересно, а это что? Он взял в руки конверт: кафедра истории и практической археологии столичного университета. Интересно. Туда он ничего не писал, хотя и подумывал об этом. Ещё он хотел написать в епископат, чтобы ему хотя бы указали, где и что стоит искать, а уж он как-нибудь разберётся. Тем более что местный святой отец внезапно замкнулся и перестал идти на контакт, а ведь они с ним провели не один час, сидя за столиком в кафе и ведя научно-теологические споры, которые ему так нравились.
Раздался телефонный звонок, и он отложил на стол конверт, который уже успел надорвать, но, так и не успев его вскрыть полностью.
— Да? — спросил он в поднятую трубку.
— Беги! — раздалось в динамике. — Убегай из города! Срочно! Прямо сейчас! Бросай всё и беги!
— Подожди! — доцент явно узнал говорившего. — О чём ты?! Почему бежать?! Куда?! Зачем?!
— Послушай, у меня могут быть большие неприятности, если отследят звонок. Не перебивай! Решение принято на самом высоком уровне! Не жди ответа из Института! Просто послушай меня и беги! Ноги в руки и беги!
В трубке внезапно раздались гудки, а затем и вовсе наступила тишина. Доцент несколько раз дунул в микрофон, понажимал на клавишу сброса, но гудки не вернулись. Подождал ещё минут пять — ничего.
Он вышел в коридор и прошагал в приёмную профессора, где сидела секретарша.
— Извините, — обратился он, — у вас тоже телефон не работает?
Секретарша оторвалась от листания журнала мод и подняла трубку. На столе рядом с органайзером для бумаг стояла пиала, наполовину наполненная теми самыми ягодами.
— Нет, — легкомысленно ответила она, — не работает. Наверное, сбой на подстанции. Или камнепад в горах сбил линию.
Она вернулась к просмотру глянца, забыв о существовании доцента.
— Может быть, — согласился он и вышел из приёмной, вернулся в свой кабинет, и вновь поднял трубку — тишина.
Камнепад, конечно, мог повредить линию, но обычно сразу идёт переключение на резервную. Он даже не смог вспомнить, когда бы связь пропадала на такое продолжительное время.
— Тоже не работает?
— А? Что? — встрепенулся доцент.
В дверях стоял его давний коллега из числа старших научных сотрудников.
— Телефон, говорю, у тебя тоже не работает? — повторно прозвучал вопрос.
— Нет, не работает, — покачал головой доцент.
— Какая-то ерунда! Похоже, во всём институте связь вырубилась! — с этими словами коллега исчез из дверного проёма.
Недоброе предчувствие зашевелилось в груди. Где там саквояж?
***
Когда сирена всё-таки завыла, её никто не услышал. Уже не было никого, кто бы мог закрыть уши, спасая барабанные перепонки от невыносимого надрывного воя. Всё было кончено. Всё произошло так быстро, что включать её не имело смысла, да и не для кого. Да собственно её никто и не включал, она сработала автоматически, когда на крупнейшей загородной фабрике в отсутствие людей начали одна за другой происходить аварии.