— Слушаю, — сказал я в микрофон.
— Алексей? — раздался знакомый голос. Что ж, этот голос я узнаю из тысяч других голосов. Даже не знаю, что должно произойти, чтобы я его забыл или возненавидел.
— Да, Аня, это я. Здравствуйте.
Я знаю, что мне это только кажется, но я буквально ощутил, как она улыбается на том конце провода.
— Давай на "ты", — без обиняков предложила она. — В конце концов, мы знакомы не первый день и видели друг друга без одежд.
— Давай! — обрадовался я. — Только вот в неглиже ты меня видела, а я тебя нет.
Сказал, и тут же подумал, что не ляпнул ли лишнего, но в динамике раздался звонкий смех, в котором не чувствовалось и капли смущения или раздражения.
Признаюсь, никак не мог понять, сколько ей лет. Нет, по виду-то не больше двадцати пяти, ну двадцати семи, если уж совсем натягивать, но по разговору и по тому, как она себя иногда ставила в окружении пациентов и врачей, и потому, как даже полковник её слушался… в общем создавалось впечатление, что там за плечами ни одна докторская диссертация и все пятьдесят лет жизненного опыта!
— Как дела? — как можно более непринуждённым голосом спросил я. Вот ведь чёрт! И откуда столько волнения вдруг?!
— Хорошо, Алекс! Ты ведь сейчас в Москве?
Ну, Алекс, так Алекс. Имя, сокращённое на западный манер, по факту стало моим позывным ещё во время операции.
— Ну да. Не ожидал, что буду пользоваться таким спросом у коллег во время собственного отпуска.
— С полковником встречался? Наверное, проверял, в адекватном ли ты состоянии?
— Типа того.
— Он должен по регламенту наблюдать за новичками, которые в первый раз ходили на ту сторону, — она ненадолго замолчала, и у меня аж засосало под ложечкой. — Давай встретимся, и ты угостишь меня ужином?
Стоит ли говорить, что я чуть не рванул из номера в одних труселях, рассекая по коридорам гостиницы и пугая постояльцев, хотя, что-то мне подсказывает, стены этого здания и не такое видали за историю своего существования.
— Да, конечно, — глазами я искал носки, когда вдруг догадался уточнить, — а когда, и где? Просто я в Москве новичок и хороших заведений не знаю.
— Не страшно, я скажу куда подъезжать, — совершенно естественно ответила она. Не женщина, а сказка! — Адрес и время сброшу тебе смской. До встречи!
По-моему, это сейчас меня на свидание пригласили? Да, точно, меня пригласила на свидание девушка. Такого со мной ещё не случалось. Впрочем, давай не будем гнать лошадей, хорошо? Вот пойдёшь ты на встречу, а это окажется очередная проверка твоего психического состояния — обидно будет.
Прозвенел телефон, оповещая меня о новом сообщении. Что же, посмотрим, когда, где и почём меня хочет видеть Аня.
Ого! Ничего себе! Я даже присвистнул. С другой стороны, деньги созданы для того, чтобы их тратить, так почему бы и не шикануть! Живём один раз, как ни крути. Главное, не строить далеко идущих планов, чтобы потом не разочаровываться. А то ведь, не просто же так она динамила меня всё время нахождения в карантине, телефон опять же не дала, а тут сама нашла, сама позвонила.
Могла же тогда обратить на меня внимание, но почему-то не сделала. Что-то её останавливало, а сейчас друг такой неожиданный сюрприз!
Я посмотрел на время брони столика и понял, что рванулся я реально рано, было ещё предостаточно времени, чтобы подготовится, и как следует привести себя в порядок — я глянул на заросшую щетиной морду в зеркале прихожей.
Мдаа, ну и рожа. Вот так вот забьёшь на себя и в одно мгновение превращаешься в бомжа. Походу ты, братец, совсем уж расслабился. Давай уже, соберись! Побрейся-помойся и вперёд!
Интересно, как там остальные мужики? Надо было спросить у Смирнова, но что-то совсем из головы вылетело за всеми этими рассуждениями о потопах и мировых катаклизмах.
Вроде говорил, что кто-то на моря подался, а кто-то в родные края. Может, и мне стоит навестить малую родину? Посмотреть, что там да как. Сходить на рыбалку, потягать уклею, выловить леща или щуку, закоптить их на осиновых опилках, а не пропивать премиальные!
Так, ладно! За дело, то есть за себя!
Когда я, изрядно опрысканный одеколоном, который нашёл в ванной комнате, накидывал лёгкий пиджак, приобретённый по случаю, в кармане что-то звякнуло. Впрочем, я знал что это, поэтому особого внимания не обратил.
Хорошо всё-таки летом! Солнце висит в небе долго, и если повезёт с погодой, то вечер выдаётся безветренным и в меру тёплым. Вот прямо, как сейчас. Такой вечер не может быть плохим.
Выскочив вместе с разморенным потоком из метро, я направился к ресторану, благо находился он не так ужи далеко от станции. Люди вокруг шли по своим субботним делам, а потому выглядели не так сосредоточенно напряжённо, как в любой другой рабочий день. Почему-то именно в Москве народ какой-то особо резкий и всё время куда-то торопится, как будто вот-вот опоздает. Сколько раз меня обгоняли спешащие индивиды по эскалатору, и сколько раз я их потом наблюдал стоящими на перроне и ждущими поезд точно также как я. Спрашивается куда бежал? Куда спешил? А эти, которые постоянно сигналят в пробках? Неужели ты веришь, что от того, что ты постоянно жмёшь на клаксон, пробка внезапно рассосётся, и ты пролетишь ракетой по проспекту?
А, чёрт с ними! Не до них сейчас! Пусть спешат, пусть сигналят, пусть мучаются в пробках. Я поеду на метро.
Подходя к ресторану меня, однако, стали одолевать подспудные подозрения, и я внезапно почувствовал, что реально должен быть осторожен, как мне и советовал полковник. Глупое инстинктивное ощущение. А вдруг он был прав? Всё-таки мужик прожил на свете не один десяток лет, наверняка разбирается в людях.
Поначалу окрылённый приглашением на личную встречу, шагая по Неглинной к ресторану, я непроизвольно стал замедлять шаг, и рука сама собой потянулась во внутренний карман пиджака, где лежали заветные стёклышки.
Чувство ничем необоснованной тревоги и подозрительности стало звенеть в голове, как приближающийся комар.
Вроде так ждал этой встречи, а в темечко тюкает ничем не спровоцированное опасение. «Будь с ней осторожнее! — исподволь звучали слова полковника. — Будь осторожнее!»
Бред, конечно, но всегда есть это поганое «но».
В фойе я немного застопорился, и на помощь мне пришла девушка у стойки, которой я назвал свою фамилию и, сообщив, что у меня здесь назначена встреча. Заглянув в монитор и стукнув пару раз по клавиатуре, она подтвердила, что меня действительно уже ожидают и приготовилась проводить меня до столика.
— Нет, погодите, — возразил я. — Просто покажите мне отсюда, хочу сюрприз сделать.
Она мило пожала плечами, мол, у каждого свои причуды, тем более, кто она такая, чтобы обсуждать прихоти клиентов ресторана, и показала мне рукой вглубь полупустого зала, где за столиком в пол-оборота ко мне сидела Анна.
Наверное, со стороны, я выглядел странно. Вместо того, чтобы пройти к столику, я достал цветные окуляры, которые втихую выломал из бинокля ещё в лесу, когда вместе со Славой ходил за водой. Они-то всё время и позвякивали у меня в кармане пиджака. А бинокль… мало ли их бьётся во время похода.
Да, некоторое время по возвращению я тайком поглядывал через заветные стёкла на городских жителей в поисках гостей из других миров, что накинули на людей морок и прикрылись внешним видом обычных ничем не приметных горожан. Нет, ни одного я не обнаружил. И скажу, что испытал легкое разочарование. Ведь я ожидал, что стоит мне глянуть через окуляры на толпу с балкона, и я сразу увижу разгуливающих то тут, то там чужаков. Но нет, ничего такого не произошло.
В общем, я встал, так чтобы Аня меня не заметила — она смотрела на людей, прогуливающихся по вечернему городу, и периодически заглядывала в телефон — и принялся тайком, насколько это было возможно, рассматривать её сквозь цветные стёклышки.
Поднёс к глазу сначала одно, а потом второе. Затем — оба вместе. Поменял их местами. Да, со стороны я, должно быть, смотрелся чудаковато. В общем, испробовал все варианты комбинаций.
Нет, за столиком сидела обычная девушка. Ну ладно, не такая уж и обычная. Молодая, светло-русая и до чёртиков красивая девушка, познакомиться с которой счёл бы за счастье любой парень. Да и свечение, которое я заметил вокруг головы узницы саркофага, тоже отсутствовало. Оказалось, что я просто себя накручиваю. Тупо перестраховываюсь.
Я выдохнул. Признаться, до последнего момента я опасался, что увижу сквозь цветное стёклышко жуткого вида кракозябру, замотанную в тряпьё, наподобие странника, или, что ещё хуже, нечто, напоминающее их как бы осликов. Я вспомнил, как они выглядят в реальности, и меня передёрнуло.
Миновав других гостей заведения, пахнущих дорогими духами, я подошёл к столику.
— Привет! — ещё раз поздоровался я, и она, оторвавшись от смартфона, посмотрела на меня своими ярко-серыми глазами и наградила меня своей дурманящей улыбкой.
На ней была белая блузка и светлый костюм, состоящий из летнего пиджака на одну пуговицу и юбки повыше колена. В ушах сверкали двумя гранатами серёжки, а высоко убранные светлые волосы открывали взору изящную шею, и медальон на цепочке, который виднелся в ложбинке по причине легкомысленно расстегнутой блузки. Обычный такой ничем ни примечательный диск темно-жёлтого металла размером с крупную монету, иссеченную каким-то дизайнерским узором.
— Тоже захотела проверить моё состояние? — решил пошутить я, усаживаясь. — Полковник что-то такое заметил в моём поведении и решил доложить вам…тебе?
— Нет! Что ты! — непринуждённо ответила она. — Твоё психическое состояние не вызывает у меня ни малейшего опасения. На удивление, ты воспринял произошедшее довольно адекватно. Если тебя немного потряхивает, так это обычное дело. Поверь, за свою карьеру я повидала такого, что тебя можно назвать идеальным случаем.
Понятно, подумал я, то есть кому-то реально крышу срывало и хорошо, если человека просто изолировали от общества в тёплой палате с трёхразовым питанием и под присмотром доктора с добрыми понимающими глазами.
— Или я настолько тупой, что не в состоянии осознать то, что побывал в другом мире.
Она снова засмеялась.
— Нет, нет и нет, — сказала она. — Не стоит на себя наговаривать.
— Ну хорошо, — согласился я. — Значит ты не по служебным делам?
— Я по личному вопросу, — улыбнулась она. — Заказывать будешь? Здесь хорошо готовят.
Я развернул меню и, по-моему, мои брови непроизвольно полезли вверх, что вызвало очередную сногсшибательную улыбку на лице Анны. Раньше бы я точно не мог себе такое позволить. Да мне бы и в голову не пришло посещать ресторан в самом центре Москвы! Да за такие деньги они просто обязаны готовить как боги!
— По личному? Хм… Уже интересно, — пробубнил я разглядывая названия блюд и цены. Мысленно я уже умножал свой заказ на два, не могу же я позволить платить девушке за себя самой. Да, я мог бы заплатить, но всё же — такое ощущение, что люди здесь не еду готовят, а космические корабли каждый день запускают.
Кажется, она считала моё выражение лица.
— Да, по личному, и оставь ты уже меню в покое, — она протянула свою изящную руку и положила её на мою кисть, — в конце концов, это я тебя пригласила.
Вас когда-нибудь било током от прикосновения женщины? Вот сейчас меня долбануло. Ну, не буквально, конечно, а в переносном смысле, хотя я был готов поклясться, что ощутил покалывание, исходящее от её кожи. Я собрался с мыслями.
— Кто кого пригласил — не важно, особенно, если это не деловая встреча, — ответил я и подозвал официанта, чтобы сделать заказ.
Вышколенный официант, записав, всё, что назвала Анна и потом то, что решил отведать я, удалился, но спустя минуту появился с парой бокалов красного вина.
— Это я заказала до твоего прихода, — пояснила Аня, — чтобы не сидеть просто так в ожидании заказа. Или тебе надо было коньяк взять, как к той дыне?
Упоминание о дыне прозвучало лёгкой подколкой.
— Я уже понял, что по ту сторону ничего есть нельзя, — с расстановкой произнёс я. — Я не тупой. Я просто решил, что если народ ест, то не фиг откалываться от коллектива.
— Есть можно, — добродушно вздохнула она и погрозила мне пальчиком с маникюром, — но только в крайнем случае. То, что твоих товарищей прихватила диарея — это ещё цветочки, что могло бы с вами быть. Впрочем, давай не будем о работе.
Она сморщила носик.
— Да я, как бы, не брезгливый. При мне можно и не о таком говорить.
Повисала затянувшаяся пауза. Кажется, я таращился на неё сверх меры приличного, и она вновь залилась звонким смехом, который мне так нравился ещё со времён нашего сидения в карантине.
— Ты просто так выбрала этот ресторан, или ты здесь остановилась, в гостинице? — решил я вновь попытаться завязать непринуждённую беседу.
— Второе, — ответила она и сделала скромный глоток вина, — У меня здесь номер наверху. А ты где остановился?
Как будто она не знала! Вернув бокал на стол, она положила подбородок на левую ладонь и стала смотреть на меня в упор своими ясными глазами. Даже не помню, встречал ли я кого-то с таким цветом глаз раньше.
— В Измайлово, — честно ответил я и тоже отпил из бокала. — в Дельте.
— Ты, наверное, сердишься на меня? — вдруг спросила она таким тоном, как будто мы знали друг друга не один год.
— За что?
— За то, что я обращала на тебя меньше внимания, чем на других в карантине.
В этот момент подоспел официант с закусками и стал расставлять их на столе, что заставило и её, и меня замолчать и ждать. Уходя, официант, по всей видимости, распознав во мне человека своего уровня, недвусмысленно дал мне понять, что одобряет и завидует моему выбору. В другой раз можно было бы и морде ему съездить, но, чёрт возьми, как же он был прав!
— В общем, я хотела бы попросить прощения, и сказать, что на самом деле ты мне не безразличен.
Шах и мат тебе, Лёша. Тебя загнали под флажки. Твой Перл-Харбор профукал налёт японцев.
Дальше беседа пошла, как по маслу: я рассказывал истории из своей жизни, она из своей. Мы весело смеялись друг над другом, нарезая бифштекс и в какой-то момент — я даже не понял, как это произошло — она попросила попробовать моё блюдо, и я совершенно на автомате угостил её кусочком прямо со своей вилки. И она его приняла, как ни в чём не бывало.
Подозреваю, что со стороны могло показаться, что мы знаем друг друга не первый год, и если выглядели ни как муж и жена, то уж точно как давние любовники, по случаю встретившиеся в Москве.
Признаюсь, эта встреча мне нравилась гораздо больше, чем та, что провёл со мной полковник. И если там я в какой-то момент был готов взорваться и даже нагрубить, пускай и не при исполнении, но всё-таки человеку, который был гораздо-гораздо выше меня по званию, то тут я был абсолютно расслаблен, как никогда ещё в жизни.
Все беды остались позади, все скелеты в шкафу решили сидеть тихо-тихо и не отсвечивать. Ну и хорошо же, разве нет?
А потом мы поднялись в её пятизвёздочный номер, который мне показался дико шикарным.
И она меня поцеловала. И я поплыл. Так поплыл, как раньше ещё со мной не бывало. Если бы мне кто-то сказал, что он был в раю, я бы ему ответил, что ни в каком раю он не был, что вообще-то я прямо сейчас в нём!
Наша одежда полетела на пол, пиджак за пиджаком, джинсы за юбкой и так далее по списку…
И от каждого её поцелуя, от каждого прикосновения её рук я улетал на небеса, и возвращаться оттуда совершенно не собирался.
Затем мы лежали в огромной постели и просто друг друга поглаживали, а потом просто спали.
Было уже далеко за полночь, в чём я убедился, когда осторожно, чтобы не разбудить Аню, спящую у меня на груди, взял со столика свои часы.
Как оказалось, она не спала. Или я её всё-таки разбудил, не знаю.
Она подняла свою светлую головку и посмотрела мне в глаза. И сейчас этот взгляд меня насторожил. Была в нём и печаль, и в то же время решимость.
Она приподнялась, подвернув под себя ноги, одеяло сползло с неё и в огнях ночного города, она напоминала мраморное изваяние какого-нибудь скульптора Эпохи Возрождения. На её груди тускло поблёскивал медальон.
— Алекс, скорее всего ты, возненавидишь меня после этого, но…
— О чём ты говоришь? — я приподнялся на локтях, пытаясь связать одно с другим, и вообще ничего не понимая. Такой вечер, такая ночь не могли закончиться чем-то плохим. Нет-нет, это был бы совсем перебор.
Аня лёгким движением окончательно откинула одеяло и покинула постель. Через спину обернулась и взглянула на меня, и мне это не очень понравилось. Не то, что она стояла передо мной полностью обнажённой, это-то как раз стоило того, чтобы не спать всю ночь напролёт. А вот то, как она посмотрела на меня. Гадский комар опять зазвенел где-то рядом, предупреждая о надвигающейся опасности. Только откуда ей тут взяться? Какая опасность может мне грозить?
— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил я. — Я тебя не понимаю. Я тебя как-то обидел? По-моему, всё было отлично.
Я себя почувствовал неуверенным в своих силах юнцом.
Она, всё так же будучи нагой, лёгкой походкой подошла к шкафу, открыла его, а когда обернулась, в её руках был небольшой бархатный свёрток.
Осторожно развернув и отбросив ткань, она продолжила держать в ладонях с виду металлический шар, размером с крупный апельсин или грейпфрут, весь испещрённый множеством штрихов, образующих замысловатый узор.
Я перевёл взгляд с шара на её медальон и понял, что они выполнены в одном стиле.
— Аня, — тихо произнёс я. — Ты заставляешь меня нервничать.
Я смотрел за её манипуляциями, как заворожённый, абсолютно ничего не понимая, что происходит. А происходило что-то, но что именно, я понять был не в силах.
Она вернулась к кровати, держа шар в ладонях. Почти как то сердце в ладонях спятившей божьей дочери.
— То, что ты рассказал…, - она явно подбирала правильные слова, чтобы я чего доброго не сиганул в окно что ли? — это очень важно. Для меня. Для всех. И я должна предупредить кое-кого. Но мне без тебя не обойтись.
Глядя мне в глаза, она стояла возле кровати с шаром в руках, а потом просто взяла и убрала руки, а шар — этот чёртов шар! — остался висеть в воздухе, как ни в чём не бывало!
А ведь я только-только стал привыкать к обычной человеческой жизни, к обычному распорядку дня, собирался вернуться на заставу, или вот учиться, как мне советовал полковник.
— Слушай, Аня, ты пугаешь меня, — я старался выглядеть максимально уверенно и непринуждённо, но она продолжала стоять передо мной, в чём мать родила, в то время как бронзовый апельсин начинал медленно раскручиваться, постепенно набирая обороты.
Я поймал себя на мысли, что хочу спрятаться под одеялом. Прямо как в детстве.
— Когда ты меня увидишь в следующий раз…
— В смысле?! — охрипшим голосом произнёс я.
— Не перебивай, — она подняла левую ладонь, а второй словно раскручивала сферу, при этом, не касаясь её. — Когда ты в следующий раз увидишь меня, я тебя не узнаю.
— То есть?! — я стал подниматься с кровати, но Аня всего лишь посмотрела на меня и томная слабость охватила всё моё тело. Двигаться просто не хотелось, при этом разум сохранял чистоту восприятия и это пугало ещё больше.
"Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!" — пронеслось в голове. Хотя нет, конечно же, должно звучать немного иначе: "Будь проклят тот день, когда я согласился пойти в рейд с полковником Смирновым!"
— Но чтобы я тебе поверила, ты передашь мне следующие слова….
Я должен передать тебе же какие-то слова? Кому-то из нас точно требуется помощь, подумал я, но двигаться я не мог, как и говорить.
Странный металлический шар, вращаясь с бешеной скоростью, парил в воздухе на прежней высоте. Вокруг него уже было заметно тусклое свечение. В воздухе отчётливо запахло озоном. А я постепенно погружался в неприятное забытье. А Аня говорила и говорила какие-то слова, и я даже не понимал, на каком языке. Кажется, что я их повторял за ней, когда она меня просила.
Наверное, именно так выглядит медицинский наркоз, подумалось мне.
— До встречи, Алекс! Расслышал я в последний момент и провалился сквозь постель, сквозь кровать, сквозь пол и бетонные перекрытия. Я падал в бездну, как тогда, когда посмотрел в глаза закутанной в ткань страннице. И бездна неслась навстречу мне.
Взрывы и пулемётная очередь. Звуки пуль, с хищным безумием врезающихся в камни.
Вот, всё как обычно. Он на задании, а всё, что было до этого, скорее всего, результат обычной контузии. Рядом взорвалась граната или выстрел РПГ. Обычный бред, обычный бред, чтоб его! Но какой реалистичный!
Алексей открыл глаза, и сердце тут же бешено заколотилось, а в груди и левой руке он ощутил жгучую боль.
Прямо на него смотрела Аня.
Бред оказался, однако, гораздо более забористым! И если бы не было так больно, он бы точно рассмеялся во всё горло.
Только… Только… Да ну, что за чертовщина!
Аня, что с тобой? Почему ты так странно выглядишь? Измазанное засохшей кровью и пылью лицо, локоны, выбивающиеся из-под пилотки, и только глаза — всё такие же яркие серые глаза!
Стоп! Пилотка! Какая ещё нахр@н пилотка! Да ещё с красной звёздочкой! Аня была словно участницей реконструкции любого на выбор сражения Великой отечественной: в ватнике, с белой повязкой на руке с красным крестом, в юбке цвета хаки и кирзовых сапогах, а через плечо у неё была перекинута сумка, из которой свисал оборванный бинт.
Только отчего же так больно?
— Аня? — попытался произнести он, но губы почему-то толком его не слушались.
— Тихо, тихо, солдатик, — говорила она, в то время как над их головами продолжали с бешенным остервенением свистеть пули. Алексей попытался осмотреться, но его вновь проколола боль. Всё, что он заметил — то, что он лежит на дне не то окопа, не то воронки от взрыва, а над ним возвышаются обгоревшие, изъеденные оспинами от попаданий мёртвые остовы зданий. — Сейчас я тебя перевяжу и потащу тебя до санчасти, а там тебя поправят, будь уверен, солдатик.
Что там говорила, Аня? Что она его не узнает? Что надо дать понять, что я её знаю, что нужно ей назвать её имя. Зачем Анну называть Анной? Бред! Опять бред! Нет, погоди! Имя, другое имя! Я должен назвать другое имя!
Вот только где я, чёрт подери! Алексей вновь попробовал подняться, но Аня мягко надавила на него руками, не давая подняться.
— Диана! — почти выкрикнул он, и в груди зажгло со страшной силой.
Она, вдруг, замерла с бинтами в руках и уставилась на него.
— У тебя шок! Понимаешь, боец? У тебя шок! — и он узнал знакомые рассудительные интонации в её голосе. — Постарайся успокоиться! Ранение тяжёлое, но не смертельное, если оказать помощь! Ты меня слышишь?!
Где-то неподалёку, смешиваясь со звуками стрельбы и взрывами, послышались немецкие ругательства. Нет, Алексей не знал немецкий, но по тону было понятно, что кто-то кого-то костерит, что есть силы, на языке Гётте и Шиндлера.
— Меня Аней зовут, боец, — настороженно произнесла она, продолжая накладывать утягивающую повязку. — У тебя шок!
Но что-то изменилось в её голосе. И смотрела она на него уже не так, когда он только-только столкнулся с ней взглядами в этом странном месте, которое напоминало съёмочную площадку военного кино по мотивам Второй мировой. Только ведь в кино не должны так болеть ранения, разве нет?
Мимо них пробежали два бойца в изодранных осколками ватниках и с торчащими за поясом грантами, в руках у каждого было по ППШ. Нет, это что-то совсем выходящее за рамки понимания!
— Как он? — спросил, остановившись на мгновение один из бойцов.
— Нормально! — ответил Аня. — Сильный шок!
Боец похлопал её по плечу, перекинулся с ней парой слов, а Алексею подмигнул, почему-то назвав его Женьком и пообещал, что сейчас они этих немецких пулеметчиков уделают, будь уверен! Пожелав удачи, скрылся в развалинах.
— Да-да, и шок и боль и вообще, — быстро заговорил Алексей, морщась от боли. — Только ты же Диана, так? Это ведь тоже твоё имя!
И стал говорить быстро-быстро, причём часть слов он даже не понимал, ибо говорил он на абсолютно незнакомом ему языке.
Теперь её взгляд уже не был настороженным. Теперь её серые глаза светились холодным любопытством и решимостью. Примерно таким же, когда он последний раз видел её в номере отеля, а над кроватью светился бешено вращающийся металлический шар, а в комнате пахло озоном. К н и г о е д . н е т
— Хорошо, — наконец, произнесла она. — Сейчас я тебя перевяжу и дотащу да санчасти, где тебя подлатают, а потом ты расскажешь мне всё, что знаешь, всё, что с тобой произошло, вплоть до того момента, как оказался здесь.
Он схватил её здоровой рукой за плечо.
— А где? Где я?! — он хотел назвать её по имени, но сейчас перед ним была почти незнакомая девушка, которая видела его впервые в жизни, и он ощущал определённый барьер между ними.
— В Сталинграде, Алексей, — продолжая его бинтовать, ответила она, — в Сталинграде. И зовут тебя, если что, Евгений. Красноармеец Евгений Жидков. Понял?
Ответить он не успел, вместо этого где-то над головой раздался оглушающий взрыв, и сверху на них посыпалась кирпичная крошка со штукатуркой.
— Ну что, — она смахнула в сторону светлый локон, — готов… Женя?
И она, перевалив его на плащ-палатку, стала его тянуть, а он, как мог, помогал ей, отталкиваясь ногами.