Поначалу Алексею показалось, что он оглох, такая тишь воцарилась вокруг.
Вроде только-только над тобой винтами взбивал воздух вражеский вертолёт, заполняя ущелье раскатистым эхом, только-только по камням начали отбивать смертельную чечётку пули, а вокруг свистел ветер, как в одно мгновение — полное безмолвие.
Ничего. Никаких звуков, абсолютно. Весь тот шум, который обычно нас сопровождает, даже с учётом того, что ты оказался в отдалённом районе, куда и пастухи-то не всегда забредают, внезапно пропал.
Попробуйте оказаться где-нибудь вдали от проезжей части в чистом поле, остановитесь, прислушайтесь. И вы поймёте, что мир вокруг вас всё также наполнен звуками. Да, природа у них другая, естественная что ли, но они всё равно есть.
Мир, на самом деле, никогда не молчит, даже ночью, даже зимой, когда, кажется, всё жизненные процессы переходят в режим экономии. Даром, что медведи, барсуки, да ежи в спячку впадают.
Однако же, вы бывали в лесу зимой? Вроде, тишина вокруг, а потом понимаешь, что даже зимний сонный лес полон жизни и сопровождающих её звуков. Вот ворона хрипло закаркала, вот дятел простучал своим перфоратором по стволу сосны в поисках затаившейся личинки, или вот где-то в чаще заревел олень, выпуская клубы горячего пара из своих лёгких. И это не говоря уже о том, что нет-нет, да и скрипнет с гулким эхом какой-нибудь старый ствол, зацепившись ветвями за соседнее дерево.
Даже снег, падающий под собственной тяжестью с развесистых еловых лап, и тот издаёт характерный шум случайно свалившейся на пол пуховой подушки.
А если прислушаться внимательнее, то можно услышать шум пролегающего где-то за лесом шоссе, или мерный гул газопроводной нитки. И захочешь — не заблудишься. Да, от цивилизации в наше время скрыться крайне трудно. Того и гляди, над тобой какой-нибудь самолёт пролетит.
Однако, первое впечатление было несколько обманчивым, и, на самом деле, складывалось на контрасте. Звуки здесь, куда Алексей попал после того, как сделал шаг в темноту, в густую мазутную тень, безусловно, были, хотя бы потому, что здесь была атмосфера. Но набор их был крайне ограниченным, и порождён, в первую очередь, ими самими: шорох одежды, скрип грунта под берцами, дыхание сквозь фильтр маски.
Обычно на эти звуки не обращаешь внимания, отчего складывается обманчивое ощущение, что их нет. Сознание отсекает их как фоновый шум, под который можно вполне себе комфортно спать.
Не замечали, что наступление тишины может разбудить ничуть не хуже, чем резкий звонок будильника?
Сколько раз вы, заснув под монотонное и не очень бурчание телевизора, возвращались в сознание, когда умная электроника отключалась по истечению нескольких часов? То-то же.
В обычной городской жизни ухо настроено на то, чтобы выхватывать звуки опасности: полицейскую или пожарную сирену, визжащие на пределе тормоза автомобиля, крики агрессивных прохожих, лай злых собак, срывающихся с поводка.
А так, даже ведь и не задумываешься над тем, как громко ты дышишь, пока кроме звука твоего дыхания почти никаких других звуков и не останется. Кроме усиленного маской-противогазом твоего дыхания. И ты слышишь каждый свой вдох и выдох. Прямо как чёртов Дарт Вейдер в своём шлеме.
Алексей даже улыбнулся от такого сравнения. "Я — твой отец!" Ну-ну.
Они стояли на небольшом горном плато, позади них в скале зияла глубокая расселина, а рядом, прямо из камней, вгрызаясь в них корнями, росли три искорёженных дерева, определить породу которых Алексей не смог. Что-то вроде изувеченных суровым существованием берёз что ли. Хотя они были такими кривыми, что на берёзы, прямые и кудрявые берёзы, они походили менее всего. Разве что на те скрученные деревья, которые можно зачастую наблюдать из окна вагона, когда тот проезжает заболоченную местность.
Вот только болота здесь не было. Как и любого другого водоёма. Ни речки, ни ручья. Только сухие камни вокруг.
С другой стороны от горы простиралась огромная долина, заросшая не то высоким лесом, не то заваленная причудливыми острыми скалами, похожими на челюсть с разбитыми зубами. Отсюда было толком не разобрать даже в бинокль, который не был оборудован прибором ночного видения. Естественное освещение здесь было явно в дефиците.
Не зря это место называли Тихим миром. Здесь как будто всё затихло, осталось, замерло в том виде в каком однажды по какой-то причине застыло.
Алексей осмотрелся. Что здесь могло произойти? Какой катаклизм мог повергнут всё вокруг в такое состояние?
Он взглянул вверх.
Над ними нависало тяжёлое свинцовое небо, состоящее из медленно перекатывающихся серо-сизых туч. Казалось, они выражали недовольство тем, что кто-то побеспокоил их тяжёлый сон, и теперь они вяло, клубились, выражая своё неудовлетворение.
Здесь не было холодно, здесь не было жарко. Обычные градусов двадцать по Цельсию, не больше. Правда, после Афганистана они ощущались максимум пятнадцатью градусами тепла. Но это пока. Совсем скоро тело привыкнет и будет воспринимать окружающую среду без видимых проблем, что касается температурного вопроса.
Вдали над горизонтом сверкали тусклые и беззвучные зарницы. Если где-то там за тучами и было солнце, то его лучи вязли в этой мгле, даря миру лишь рассеянный свет, который больше всего походил на сумерки.
Окружающий мир был погружён в какой-то анабиоз, который больше всего напоминал спокойствие, царящее в морге. Такое же отсутствие надежды и жизни.
Дежавю. Проклятое чувство ложного воспоминания, когда ты помнишь то, что с тобой ещё не происходило, нахлынуло с новой силой, заставляя Алексея ощущать себя не в своей тарелке.
Сумерки мира. Он уже это видел, но не здесь и не сейчас. Да и видел ли? Разве не может воображение таким чудным образом разыграть его? Столько всего нового узнал и увидел за последние дни, что было бы неудивительно, если бы его сознание выдало такой глюк от перенапряжения.
Санитар проверял надёжность повязок раненых, особенно у Санька. Кто-то ему помогал, кто-то проверял запасы оставшегося БК. Другие осматривали оружие.
И все, все старались максимально изолироваться от внешнего мира, плотно застегнувшись на все пуговицы и надев перчатки. Кто-то даже попытался замотать скотчем место, где заканчивались рукава и начинались тактические перчатки.
Если честно, так себе изоляция, особенно, если учесть, что маски в отличие от противогазов не закрывали уши, тут как бы опущенные уши кепки или натянутый капюшон хэбэшки тоже не особо спасал.
Понять бы ещё от чего так стоит защищаться.
Алексей сделал несколько шагов по направлению к искривлённым в болезненном параличе деревьям и протянул руку в перчатке к одной из веток.
— Нет, — рядом незаметно появился Данила, — я же говорил ничего не трогать без необходимости.
— Что здесь произошло? — Алексей не стал прикасаться к покрытой мелкой, словно пудра, пылью ветке, но попытался рассмотреть как можно ближе, насколько это позволяло стекло маски.
— Не знаю. Я здесь был один раз, и то на каких-то пять минут, по большой необходимости. Да и не здесь. В другой точке.
Данила тоже подошёл к дереву и присмотрелся к пыльным листьям. Они казались вроде как нормальными, только были тёмными и покрыты мелким-мелким налётом. Что-то подобное Алексей наблюдал, когда был проездом в городке, где размещался не то известковый, не то цементный комбинат. Там тоже, стоило остановить машину, чтобы заскочить в магазин, как по выходу крыша и капот автомобиля уже поседели от известковой пудры.
— А кто знает? — говорить через маску было неудобно, приходилось повышать голос, чтобы собеседник услышал.
— Думаю, даже если ты спросишь полковника, то ответа не получишь. И не потому что ты совсем недавно с нами. Скорее всего, он сам толком ничего не знает.
"А кто знает?" — подумал Плетнёв, но озвучивать вопрос не стал.
Он посмотрел себе под ноги. Пыль, эта пыль была везде. На камнях, на земле, на редких здесь деревьях.
А потом раздался треск, который был ему знаком ещё, когда он принимал участие в занятиях по РХБЗ. Это был треск дозиметра. Такой незнакомый, и в то же время, будто слышимый Алексеем на протяжении последних нескольких месяцев. Какая-то чертовщина.
Щелчки дозиметра явно свидетельствовали о повышенном радиационном фоне, но в целом терпимом, если не находится в зоне радиационного загрязнения слишком долго.
— Теперь понял, почему лучше ничего не трогать? — Данила легонько пнул камушек, такой же пыльный, как и всё вокруг.
Радиация? Война? Техногенная катастрофа? Какая из бед, связанная с ионизирующим излучением, могла поразить этот мир?
— И что, никто не занимается исследованием этого места? Надо же понять что здесь случилось, разве нет?
— Может, кто-то и занимается. А, может, нет, мне, по крайней мере, об этом не докладывали, — Данила действительно не выглядел человеком, скрывающим от новичка конфиденциальную информацию.
Старший сержант бросил взгляд в сторону полковника, который с маленьким фонариком в руках высматривал что-то на карте вместе с Афанасием.
— Но вы всё равно взяли с собой СИЗы, как будто ожидали чего-то подобного, заметил Алексей. — Только мне забыли об этом сказать.
— Бывает, — меланхолично ответил Данила. — Как сказал полковник, это должна была быть просто миссия наблюдения. Мы-то на автомате уже их берём в комплект, хотя на моей памяти ещё ни разу применять не приходилось. На самом деле мы больше опасаемся использования слезоточивого газа, или ещё чего такого. Маски, в первую очередь, против этого берём.
— Ага, я, значит, такой везучий, — сарказм в голосе Алексея было не скрыть. — Только Смирнов прихватил запасной, как-то странно.
Даже маска не смогла скрыть, как изменилось лицо Данилы.
— Ты так лучше не говори. Не стоит его в подозревать. Денис Евгеньевич ради команды пойдёт на всё.
— Ради команды или ради службы? — Уточнил Алексей. — Мне вот показалось, что он готов был Санька добить прямо там, но в последний момент почему-то передумал.
Плетнёв ожидал, что Данила сейчас просто рассмеётся, переведёт всё в шутку, но он отреагировал совсем не так, как надеялся сержант.
— Иногда приходится принимать сложные решения, — на полном серьёзе ответил Данила. — Идти на сделку с совестью ради цели. Мне казалось, ты должен это понимать.
Чëрт! Во что же ты, Лëха, ввязался!
— Ну, или ещё поймёшь, — уже гораздо более непринуждённо добавил он. — Ладно, пошли, у полковника с Афоней, вроде, план родился.
Алексей был рад смене темы и тому, что это сделал не он, с его сослуживец.
Они быстрым шагом переместились от скрюченных стволов к основной группе.
— Так, народ, — начал полковник, — нас выбросило не совсем там, где мы рассчитывали…
Выбросило? Сильно сказано для процесса перехода, который никакими особыми эффектами не сопровождается. Оно, может, и к лучшему, но ожидания были явно завышены.
— …чтобы попасть домой, нам придётся спуститься в долину и пройти через город…
О! Так вот что это за зубья! Это дома! Грëб@нные дома городской застройки!
— …это кратчайший путь…
Алексей одновременно испытал восторг, удивление, и страх. Город, построенный не людьми — посмотрели бы вы на себя, если бы столкнулись лично с чем-то подобным!
— …не известно. Город пуст, что касается жизни в привычном нам понимании…
Надо в следующий раз брать маску с встроенной рацией. Плохо слышно, а так было бы в самый раз. Ведь есть же такие маски-противогазы, чтобы с рацией?
— …говорит, что там или в окружающих лесах, через которые нам придётся идти, может скрываться нечто…
Афанасий сам это Нечто не видел, но слышал со слов своего прадеда, который, собственно, тоже его не рассмотрел, но почувствовал исходящую от существа (?) опасность.
Так себе вводные, если честно: идём через неразведанную, если не сказать, неизвестную территорию; опасаемся того, сами не зная чего. Да, ещё дозиметр своим треском вносит свою лепту в общую атмосферу нервозности, вызывая дичайшие приступы дежавю.
От последнего разве что не тошнило, настолько оно было ярким и одновременно неприятным. Кто бы мог подумать, что ложное ощущение того, что с тобой когда-то уже случалось, может быть настолько неприятным.
С другой стороны, нервозность, похоже, испытывает только он, а все остальные принимают происходящее как само собой разумеющееся. Это ж какую подготовку надо было пройти, чтобы не свихнуться от всего, что с ними произошло за последние пару дней.
Алексей отметил про себя, что при всём при этом мыслит он достаточно рационально. Пожалуй, любой гражданский на его месте действительно бы свихнулся, либо, в лучшем случае, закатил бы истерику — восторженную или паническую — вопрос второстепенный.
Хм… Может быть, поэтому ему предложили поучаствовать в этой миссии? Недаром же полковник сообщил, что ознакомился с его делом.
— Да, увидишь красные ягоды, не прикасайся к ним особенно. Даже если решишь, что ты голоден и никак иначе нельзя, не вздумай их брать в руки, и тем более, класть в рот, — Данила сообщил это на полном серьёзе.
Будучи в маске это сделать было бы проблематично, но не просто же так его внимание акцентируют на каких-то ягодах.
— Красные ягоды, — кивнул Алексей. Есть ему не хотелось, и он вообще плохо представлял себе ситуацию, при которой стал бы тянуть в рот что-то, в безопасности чего не был уверен. Ещё с детства помнил: не знаешь, что за гриб — не бери. Это же правило распространялось и на ягоды и вообще на всё, что растёт и бегает. Но всё-таки, поколебавшись, решил уточнить. — Почему?
— Кто его знает, — так завещал Афанасию его прадед. А наш Афоня вообще ни разу не собирается нарушать заветы предков. Для него это табу. В курсе, что такое табу?
Алексей почувствовал себя уязвлённым. Конечно же, он был в курсе, что такое табу! Данила либо решил поиздеваться либо подколоть Алексея. но то и другое сейчас были явно не уместно.
Кажется, Данила уловил, что с учётом их недавнего разговора о полковнике немного перегнул палку.
— Мир? — он протянул кулак.
— Мир, — Алексей своим кулаком обозначил удар по кулаку Данилы.
— Двинули! Фон пока терпимый, — констатировал полковник, подразумевая нервный треск дозиметра.
Они стали спускаться по тому, что можно было бы принять за дорогу, вниз, в долину, к мёртвому и пустому городу.
Впрочем, насчёт последнего Алексей по не понятным для него причинам сильно сомневался. Жизнь такая штука, которая может принимать самые непостижимые формы, пытаясь сохранить себя даже в самых адских условиях.
Иногда жизнь вообще может перестать казаться таковой.
Дорога казалась обычной, покрытой асфальтом, но…. Вроде бы асфальт, но другой, не такой, каким привык его видеть Алексей. Другая фракция что ли, или ширина полотна, или разметка, которая отличалась от той, с которой он обычно сталкивался в повседневной жизни.
А это что? Дорожный знак? Он такого раньше не видел, хотя и имел законным образом полученные права категории "Б".
Вроде бы всё такое знакомое, и в то же время другое. И всё, буквально всё, покрыто этим чёртовым налётом!
Ты идёшь по дороге, делаешь шаг за шагом, а пыль поднимается облачками и оседает на твоих берцах, и ты понимаешь, что ничего хорошего эта субстанция не несёт. Ну не может пыль быть безобидной в таком месте. По определению.
И только тихое потрескивание дозиметра.
И только твоё дыхание в маске.
И ты идёшь по дороге, раздвигая одним своим существованием сумерки, как однажды уже шёл. Или ещё будешь идти?
Встряхнуть голову, сбрасывая морок фальшивых воспоминаний. Проклято дежавю.
Одно хорошо, на этот раз нести бездвижного Санька поручено снайперам, которые во всей этой ситуации остались теми, кто не был ранен и при этом сохранил максимум сил. Потом, конечно придёт и их очередь, но пока можно попытаться отдохнуть хотя бы так.
Боец "Академии", явно ошарашенный всем происходящим (стоит признать, не меньше, чем Алексей), был по прежнему привязан как собачонка к полковнику и плëлся за ним, рассматривая окружающий мир через тактические очки, и вдыхая возможно отравленный воздух через намотанную на голову и лицо арафатку.