— Спи, — требует Демид и радужки его вспыхивают в темноте комнаты рыжими всполохами.
«Ты забыл, что я не оборотень и на меня твои альфа-штучки не действуют».
Улыбка сама собой забирается на губы: кривая и чуть подрагивающая. Слава давит её, прикрывая глаза и старательно выравнивая дыхание.
«Я сплю, — послушно добавляет он, прикусывая губу и всё так же молча. — Честно-честно».
Слава вслушивается в тихое сопение дочери. Аня спит, замотавшись в одеяло и уткнувшись носом в потрёпанную игрушку.
Дыхание рядом тоже выравнивается, и Слава выдыхает, осторожно закидывая руки за голову.
К нему сон так и не идёт, вместо него возвращается тревога, а в голову лезут непрошеные мысли. О матери, Германе, о Сидре и его словах, о Богдане, что оказался его братом, и о…
«А был ли вообще тот охотник, про которого рассказывал Фёдор Игнатьевич или это с самого начала был кусочек сыра для глупой мыши?»
Шумно выдохнув, Слава переворачивается на бок.
Демид спит, обняв одеяло и уткнувшись в его край носом, и на лице его нет ни намёка на привычную хмурость.
— Вы в безопасности, — шепчет Слава, едва шевеля губами. — Спи, я обо всём позабочусь.
Он поднимается, собираясь спуститься вниз, но успевает лишь сесть, когда на запястье сжимаются сильные пальцы.
— Куда?..
Вопрос звучит невнятно, а обернувшись, Слава понимает, что Демид говорит это в полусне, поймав его скорее инстинктивно, чем осознанно.
— Спущусь вниз, перекушу что-нибудь, — всё-таки поясняет он, мягко коснувшись сомкнутых на запястье пальцев ладонью. — Просто спущусь вниз.
Слава не знает, что именно действует: голос или осторожное прикосновение, но хватка ослабевает, а затем и вовсе исчезает, позволяя уйти.
Подхватив с комода у двери связку ключей, Слава сбегает вниз, чтобы добраться до машины. Он точно помнит, что видел сегодня в багажнике сумку с ноутбуком.
— Ну что ж, Сидр, надеюсь, в твоём облаке было хоть что-то полезное.
Верить в то, что тот тоже входил в придуманную Германом схему совсем не хочется.
«Герман не может быть настолько больным, чтобы рисковать своим младшим сыном без всяких гарантий. А их не было».
Вернувшись с ноутбуком и соорудив себе пару бутербродов с чаем, Слава забирается в угол диванчика на кухне.
Именно там и находит его мать рано утром: взъерошенного от частого запускания пальцев в волосы, сменившего чай в кружке на кофе и с недоеденным бутербродом на столе.
— Ты хоть немного спал? — со вздохом интересуется мать, проходя на кухню. За окном ещё совсем темно, а часы на плите показывают почти шесть утра.
— Немного, — кривит душой Слава, прежде чем задать встречный вопрос: — А ты?
— Приготовлю завтрак, — уходит она от ответа, и Слава признаёт за ней это право, поддерживая перемену темы.
— Если только тихо. Я не хочу, чтобы мои волки проснулись.
— Я буду осторожна, — обещает мать, отворачиваясь к холодильнику, и Слава кивает, снова погружаясь в полученные с ноутбука Сидра данные.
У Славы складывается ощущение, будто тот уже давно собирал на Германа компромат. То ли для защиты, то ли для шантажа. Он понятия не имеет для чего именно, да это его и не волнует. Сидр всё равно уже не сможет ничем из этого воспользоваться.
Даты, адреса, фотографии, как жертв, так и охотников. Правда качество последних сильно хромает, они сделаны будто бы исподтишка и наспех, однако узнать людей на них вполне реально.
Какие-то даты и имена Слава узнаёт, какие-то нет, но это говорит лишь о том, что жертв могло быть гораздо больше, чем он знает.
Прикусив губу, Слава открывает ещё одну папку и получает список фото-файлов. Вот только на них не люди, а страницы записной книжки с убористым, угловато-резким подчерком. Таким же, каким была сделана подпись на старой фотографии покоящейся в коробке на шкафу. Подчерком Германа.
Даты. Имена. Адреса. Те же самые, что Слава уже выдел в одном из файлов.
Со всем этим Германа вполне можно прижать.
«Только могу ли я теперь доверять хоть кому-нибудь в отделе?..» — задаётся вопросом Слава, когда перед ним оказывается тарелка с яичницей и жареной колбасой.
— Поешь.
Аппетита нет и в помине, он ушёл после одного из фото-файлов, но Слава всё равно берёт в руки вилку.
— Мам, — очень тихо зовёт он спустя некоторое время, прежде чем приложится к новой порции кофе. — Прости, что снова поднимаю эту тему, но… Ты сказала, что после замужества переехала к нему. Может, ты помнишь адрес?
— Передай Демиду, что я вернусь, как только закончу с делами. Не думаю, что на это потребуется много времени, так что я ненадолго, — одновременно просит и обещает Слава, убирая ноутбук в сумку, но оставляя его на кухонном столе.
— И эти дела как-то связаны с ним, да?
Слава замирает в дверях кухни, прекрасно понимая, кого именно мать имеет в виду под этим коротким словом.
Германа.
— Да. С ним.
— И нет никакого шанса, что ты согласишься избегать его?
Она обхватывает себя за плечи, будто прячась от холода, и Славе снова приходится сказать правду.
— Нет.
Он привык, что мать сильная и уверенная, привык видеть её с гордо поднятой головой, но сейчас перед ним будто совсем другой человек стоит. Маленький, усталый и обеспокоенный. Слава видит это беспокойство в её глазах, в залёгших в уголках губ морщинках и спешит пояснить, рассказывая то, чего не собирался.
— У меня есть брат.
Она вздрагивает, недоверчиво глядя на Славу, но не перебивая.
— Его укусили и Герман это знает. Если я его не найду, то не знаю что он с ним сделает. Просто… Я не могу бросить этого мальчишку. Вероятность того, что он обратится минимальная, но если это всё-таки произойдёт… Я боюсь, Герман его убьёт. Понимаешь?
Слава рассеянно запускает пальцы в волосы, зачёсывая пряди назад, и едва не получает ключами в глаз, совершенно забыв что всё ещё держит их в руках.
— Я пойду. Обещаю вернуться как можно скорее. Люблю тебя.
Чмокнув мать в щёку, Слава вылетает за дверь в сторону навеса, под которым Демид вчера припарковал машину.
На отключение сигнализации требуется всего несколько секунд. Слава уже тянется к двери, прикидывая, сколько часов ему потребуется на дорогу до родного города, когда на плечо ложится рука.
Слава реагирует на чистом инстинкте: перехватывая руку и выворачиваясь, однако его лишь разворачивают обратно и впечатывают в заднюю дверцу машины, так что из лёгких вышибает весь воздух.
— И куда ты собрррался?
Сердце в груди подпрыгивает к горлу заставляя сглотнуть, но даже вывернутая в болевом захвате рука и вжимающее его в машину тело не пугает так, как понимание того кто именно его поймал.
— Демид, я думал, ты ещё спишь.
— Поэтому решил свалить по-английски, да Слав?
Его наконец-то отпускают.
Сжав запястье чуть сильнее, Демид отталкивается, отступая на пару шагов назад и скрещивая руки на груди.
— Я просто не хотел тебя будить. После всего случившегося тебе просто необходимо было отоспаться, — как можно более обиженно ворчит Слава, растирая пострадавшую руку и не глядя в глаза.
Демид скептически приподнимает бровь, вызывая у Славы тяжёлый вздох.
— Хорошо. У меня появилась наводка, так что я хотел съездить и проверить. Подумал, что вариант стоящий, да и других всё равно нет.
— И ты решил сделать это в одиночку.
Слава прячет руки в карманы толстовки, прежде чем пожать плечами и отозваться:
— Ага. Но я уже большой мальчик, Демид. И один вполне могу справиться. Знаешь ли, я уже не ребёнок и даже не вчера академию закончил.
— Я еду с тобой.
Пропустив тираду мимо ушей, заявляет Демид, делая шаг к машине, и Слава отталкивает его, не позволяя добраться до дверцы.
— Нет. Ты должен остаться с Аней, понимаешь? Её нельзя оставлять одну, особенно сейчас, особенно после всего случившегося.
Слава напирает, скрещивая руки на груди.
— Ты остаёшься здесь, а я поеду. Тут недалеко.
Слава кривит душой, но старается об этом не думать. Если верить карте, ехать ему почти сутки и это если без остановок.
— Обещаю вернуться в самые кратчайшие сроки.
«Только туда и обратно» — подначивает сам себя Слава.
— Аня останется с твоей матерью, а я еду с тобой. Ехать одному самоубийство.
— Самоубийство — брать тебя с собой. Одного раза мало было? Хочешь, чтобы ещё разочек меж глаз пистолет посмотрел? Так я могу тебе оформить, если ты, внезапно, забыл это чувство!
— Слав.
Голос Демида смягчается. Он даже руки опускает, переставая закрываться, однако Слава уже не может остановиться. Лишь прячет руки в карманы, скрывая то, как подрагивают пальцы.
— Они охотники и не раз убивали. Стаи Демид. Не одного, а целые стаи. Я не хочу больше видеть тебя в том состоянии. Хватит. Насмотрелся, понимаешь? Мне нужно вытащить Богдана. Если что случится и мне придётся выбирать, его я не спасу, ты понимаешь?
Слава шумно втягивает носом воздух и выдыхает, пытаясь успокоить громко бухающее в груди сердце. Только вот поселившаяся под кожей дрожь никак не хочет уходить, будто вросла в него.
— Если он обратится, — начинает Демид, осторожно подступая ближе. — А только в этом случае его надо будет спасать. Если это случится, то я буду нужен тебе именно там. Понимаешь?
Слава наблюдает за тем, как сокращается между ними расстояние, но не двигается. Сил нет. Он устал. Всплеск адреналина будто высосал из него всё что оставалось.
— Ему нужен будет альфа, но ты даже не оборотень, чтобы что-то ему противопоставить, понимаешь? Поэтому Аня останется здесь. Ей нравится с бабушкой, а твоя мама знает, как с ней обращаться. А я еду с тобой.
— Он может кого-то послать сюда… Он наверняка знает, где живёт мать…
Эта мысль приходит в голову только сейчас, и Слава передёргивает плечами от пробежавшего по спине холодка.
— Да даже если не знает… Федор Игнатьевич наверняка сказал ему моё местоположение. Они же старые друзья… оказывается. Как не помочь другу…
Слава нервно облизывает пересохшие губы и обессилено приваливается к боку машины.
— Демид, я такой дурак…
— Твой начальник?
— Мой начальник. Оказывается, они дружили, когда я был мелким. Видел его лицо на одной из старых фотографий сегодня.
— Тогда вырубай телефон и едем. У твоей матери есть те, кто сможет её на время приютить с Аней? Или лучше сразу позвонить Руслану и забросить их к ним?
— Ты доверяешь охотникам? — не сдержавшись, поддевает Слава.
— Этим да, — коротко и спокойно отзывается Демид, поднимая выроненные Славой ключи. — Они доказали свою лояльность.
Солнце не так уж и высоко поднимается над горизонтом, когда они наконец-то выезжают из дома. Слава даже удивляется, когда матери удаётся дозвониться до подруги так рано, но фраза: «Мы же учителя, мы привыкли» ставит всё на свои места.
«Рано вставать и поздно ложиться. Тетради, бумаги и подготовка к урокам вместо жизни» — морщится он, вспомнив своё детство.
— Ты им доверяешь? — обернувшись назад, в который раз спрашивает Слава у матери, когда Демид останавливает машину и глушит двигатель у одного из заборов.
— Да, — в который же раз повторяет та. — Мы дружим уже несколько лет, Слав. Она хороший человек. Всё будет в порядке.
Слава кивает, однако беспокойство унять всё равно не получается. Оно так и скребётся внутри голодной кошкой.
Даже то, что с этой незнакомой женщиной его мать работает и дружит вот уже несколько лет, не успокаивает. Как и тот факт, что муж той отставной военный, а значит, если что вдруг случится, то сможет защитить.
— Хорошо, — сдаётся он.
— Пап, а ты с нами не пойдёшь?
Аня вклинивается, едва дождавшись окончания разговора. Приподнимается, натягивая ремень безопасности до предела.
— Нет, волчонок, у меня есть дела.
Аня дуется на такой ответ, недовольно складывая руки на груди и падая обратно в кресло.
— Но когда вернусь, обещаю, что выполню любое твоё желание.
Во взгляде Ани тут же загорается хитрое предвкушение, и Слава спешит очертить границы:
— В разумных пределах и возможностях, Ань.
— Ну, пааап! — канючит Аня под тихий смех матери Славы, но, видимо что-то поняв по его лицу, меняет тему. — Дядь Демид, а ты? Ты же с нами?
Она снова приподнимается, протягивая ладошки к водительскому креслу, но и с этой стороны получает отказ.
— Я присмотрю за твоим папой, волчонок. А-то вдруг он заработается. Ты же знаешь, какой у нас папа.
У Славы даже обижаться на такое заявление не получается. Слишком уж серьёзное лицо становится у Ани, что улыбка сама собой забирается на губы. А Демид просто сказал правду. За работой Слава теряет счёт времени.
— Хорошо. Только привези папу поскорее, — просит Аня прежде чем обернуться к соседнему креслу. — Баб, а у них ведь нет котиков?
— Нет, котиков, насколько мне известно, у них нет.
Мать Славы нежно поглаживает Аню по голове.
— Не люблю, когда они на меня шипят.
Слава отворачивается, пряча усмешку.
Одного взгляда сквозь ветровое стекло хватает, чтобы понять, что их, похоже, заметили.
Он видит, как открывается калитка и на пороге появляется полноватая женщина в тёплом тёмном вязаном платье и ветровке. Она приветливо улыбается, и мать начинает торопиться, отстёгивая ремни безопасности и, подхватив с колен сумку, выбираясь наружу.
— Берегите себя и возвращайтесь поскорее, — просит она, когда Аня отбегает на пару шагов, и захлопывает дверь.
— Демид?
Демиду не нужно ничего больше говорить. Он тут же опускает стекло, позволяя свежему, но ещё тёплому воздуху пробраться в салон, и прислушивается. Слава ждёт, наблюдая за тем, как мать подходит к незнакомке и что-то ей говорит.
— Помни про осторожность, Ань. Они ничего не знают, — напутствует Демид и переминающаяся у калитки Аня оборачивается серьёзно кивая. Она услышала.
Впрочем, Слава и не сомневался.
Мать оборачивается, чтобы махнуть на прощение, и, взяв Аню за руку, переступает порог. Та оглядывается до тех пор, пока не закрывается калитка и от этой картины у Славы щемит сердце.
«Мы вернёмся, волчонок. Мы обязательно скоро вернёмся» — обещает он, сжимая пальцы в кулак.
— Ну, что? — срывается с губ Славы стоит только Демиду снова запустить двигатель.
— Мне повезло ветер дул в нашу сторону. По запахам чисто, — отчитывается Демид, сдавая назад и разворачиваясь. — Простые запахи жилого дома. По звуками немного больше, но тоже чисто. На территории играет музыка. Возможно из наушников. Видимо муж вышел на пробежку.
Кивнув, Слава откидывается на спинку кресла и выдыхает.
— Поехали тогда.
Бессонная ночь даёт о себе знать и стоит только прикрыть глаза, как обратно их открывать совершенно не хочется.
— Куда? Дай хотя бы направление.
— Наш родной город. Только давай по пути купим кофе и заедем в ближайший оружейный. Вместе с рюкзаком они свистнули у меня и патроны.
Вместо того чтобы выключить мобильник Слава отключает локацию и приложение, что помогло его найти в прошлый раз, и преспокойно копается в интернете, пока они выезжают из города.
— Если свернём сейчас и проедем через следующий город насквозь, то я смогу пополнить запасы.
Заблокировав телефон, Слава устало откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза.
— И кофе. Большой стакан кофе. Просто огромный.
— Ты ночью вообще не спал? Вбей адрес в навигатор.
Игнорируя вопрос, Слава послушно тянется к навигатору на приборной панели. Только вот соскочить с крючка ему не дают. Демид зовёт, недовольно растягивая гласную:
— Слааав.
— Нет, не спал. Не смог уснуть. Так что мне нужен кофе.
— Тебе нужно поспать.
— Начнём с кофе, а там посмотрим.
«Поверните направо» — советует механический голос и Демид подчиняется, бросив на Славу хмурый взгляд, но ничуть его этим не впечатлив.
— Слушай, — начинает Слава, когда они въезжают в город и Демиду приходится сбросить скорость. — А у оборотней бывают белые или серебристые глаза? В смысле, я знаю про альф и бет, знаю какие у вас глаза, но…
— Нет. Насколько мне известно, не бывает.
— Серьёзно?
Встрепенувшись, Слава поворачивается всем корпусом, натягивая ремень безопасности до предела и почти не чувствуя его давление.
— Жёлтый и рыжий, Слав. Бета и альфа.
— Хм…
Слава прикусывает губу изнутри, задумчиво глядя в пустоту.
— Ни при каких обстоятельствах?
— Если только другие виды, — Демид пожимает плечами. — Тут я не знаю, но я думал, ты имеешь в виду волков.
Слава вспоминает крупное, покрытое чёрной шерстью поджарое тело с белым пятном на груди, оскаленную пасть и белесые радужки.
«Может ли это быть не волк?..»
— Волков, да, — всё-таки соглашается он, растирая усталые глаза. — Или кого-то из псовых. Внешне очень похож на волка, по крайней мере. Я даже на мгновение с тобой перепутал. Только ты бы точно не стал убивать. Да и размерчик у тебя… побольше.
Бросив на него быстрый нечитаемый взгляд, Демид снова отворачивается, возвращая всё внимание дороге.
Слава ждёт, барабаня пальцами по колену, и когда терпение уже подходит к концу Демид всё-таки отвечает:
— У них, насколько мне известно, примерно то же самое.
— То есть, хочешь сказать, что ни у кого не бывает белых глаз?
— Почему же, — Демид снова сворачивает по требованию навигатора, и, лишь притормозив на светофоре, заканчивает. — Есть. У слепцов и мертвецов. У кого ты видел такие глаза, Слав?
Демид оборачивается, но Слава уходит от пристального взгляда, откидываясь обратно на спинку сидения и выдыхая.
— У охотника, которого, видимо, покусали. Не спрашивай, — просит он, а в голове уже шестерёнками вертятся мысли, перемалывая новую информацию.
— И?..
Сзади сигналят так, что Слава вздрагивает и Демиду приходится тронуться с места.
— Я же говорил, не спрашивай, — морщится Слава. — Он уже мёртв.
«Сидр определённо точно не был слепцом, да и мертвецом…»
Слава смаргивает.
«Нет. Мертвецом он точно не был».
Память подбрасывает картину заключенного в круг соли Сидра: злого и раненого. Отзвук последнего выстрела звучит в ушах и картинка меняется, превращаясь в короткий видеоролик. Вот Сидра отбрасывает назад, и он съезжает по невидимому барьеру вниз. Оседает сломанной куклой.
— Крови не было… — бормочет Слава себе под нос.
Если асфальт был влажным после дождя, и на нём понять что-то было сложно, то на коже вся кровь была чужой. Слава вспоминает раны, но не помнит, ни единого красного ручейка, хотя те определенно точно должны были кровоточить. Грудь, бок, бедро…
«Я уже давно мёртв, — всплывают в памяти слова Сидра, и по спине ползёт холодок. — Он послал меня на смерть, но одного раза ему не хватило»,
— Слав?
— Подожди немного, — требует Слава, вспоминая разговор с Германом и зарываясь в мобильник.
Поисковик проглатывает запрос: «Оборотни. Румынская мифология» и первой же ссылкой коротко даёт название.
— Демид, — тихо зовёт Слава, пробегая глазами короткую статью по диагонали. — А что ты знаешь о приколичах?