Август 1971 г., г. Святославль
– Как это? – ошарашенно спросил Славка, подскочив к Инне. – Она очнулась? Или нет?
– Нет ещё. Но появились движения век, спонтанные движения телом, реакция на раздражители. Появилась позитивная динамика.
– Это хорошо? – всё ещё ошарашенно спрашивал Славка.
– Не то что хорошо, а очень хорошо! Её состояние сдвинулось с мёртвой точки.
– И что дальше? – спросил Славка. – Когда к ней уже можно будет?
– Потерпи ещё чуть-чуть, – с сочувствием сказала Инна. – Не спеши. Дай ей, хотя бы, проснуться. Тем более, неизвестно еще, каково ее состояние. Как очнется, первые дни тесты проводить будут разные, анализы делать. И не пустит тебя никто в реанимацию. Никого не пускают.
– Когда она уже очнётся? – в сердцах крикнул Славка. Он вдруг не выдержал, у него сдали нервы.
– Может, за ночь и очнётся, – успокаивала его Инна. – Приду завтра на работу, первым делом к ней зайду.
– Я с тобой, – безапелляционно заявил он ей.
– У нас экзамен завтра, – неуверенно возразил ему молчавший до этого Мишка.
– Плевать! – отмахнулся от него друг. – Я завтра в больницу.
Инна с Мишкой озабоченно переглянулись.
– Слав, тебя всё равно к ней не пустят, – попыталась вразумить его Инна.
– Пустят, – отрезал он и упрямо сжал губы.
– Ладно, утро вечера мудренее, – не стала спорить Инна, видя, что парень не в себе сейчас. Пытаться убеждать его в чем-то бессмысленно.
Она понимала, что сейчас наступает решительный момент, сейчас станет понятно, насколько пострадал мозг девочки. И Славка это понимал. Ему не надо было ничего объяснять. Он столько раз за эти месяцы слышал о неутешительных прогнозах докторов, что сейчас держался на одной юношеской наивной любви и вере в чудо.
Он так и не заснул в эту ночь. Даже не пытался. Ходил по кухне взад-вперёд или сидел прямо за столом в позе Роденовского «Мыслителя» и пялился в одну точку за окном, поставив ноги на табурет.
Инна просыпалась несколько раз. Молодая мать спала чутко и реагировала даже на шорохи из кухни. Ей было очень жаль парня, но помочь ему она ничем не могла. Сама переживала не меньше. Утром Инна несколько раз настойчиво попыталась образумить его, но Славка слышать ничего не хотел и упрямо собирался ехать с ней в больницу. В подавленном настроении Мишка поехал на экзамен один. А Инне ничего не оставалось, как ехать на работу в компании Славки, вцепившегося в неё, как клещ. Она понимала, что он жертвует своим поступлением, и уже ругала себя за то, что сказала ему до экзамена, а не после. И очень жалела, что рядом нет Пашки – тот бы точно что-то придумал, чтобы вразумить Славку.
Оставив Славку в вестибюле, Инна переоделась в своей ординаторской и побежала узнать, как дела у Эммы. Возле той собрался целый консилиум из докторов. Она радостно выдохнула, увидев, что пациентка вышла из комы. Девочка очнулась, смотрела на всех испуганным, немного затравленным взглядом.
Дождавшись, когда все уйдут, Инна подошла к лечащему доктору Эммы и узнала последние новости о её состоянии. Посидела немного возле девочки. Та не узнала её. Но это нормально после комы. Первое время нормально.
Вернувшись к Славке, Инна рассказала ему новости и хотела отправить на экзамен в институт, может, ещё не поздно. Но услышав, что Эмма очнулась, Славка решил во что бы то ни стало попасть к ней. И слушать ничего не хотел про экзамен. Инна побежала к главврачу, объяснила ситуацию. Но тот решил, что не стоит рисковать:
– Пусть пациентка сначала придет в себя. Мы же не знаем точно, что там у них были за отношения. Нам такой фактор риска ни к чему.
Раз сам главврач отказал, то, естественно, его не пустили. Но он выяснил, где она лежит и взял в осаду реанимацию. Сел прямо возле дверей и вскакивал каждый раз, когда двери открывались, пытаясь заглянуть вовнутрь. Он проторчал там до обеда. Когда Инна в свой перерыв прибежала проведать Эмму и наткнулась на Славку, то в очередной раз подумала, что ничего страшного не случилось бы, если бы парень повидался со своей любимой.
– Ну что он там, сидит? – спросила её дежурная медсестра.
– Сидит, – подтвердила Инна. – Он и не уйдёт. Я его знаю.
– Вот иди и скажи ему, что нечего тут сидеть, – резко ответил лечащий врач Эммы, сам пришедший её проверить. – Она не помнит никого.
– А что такого страшного случится, если они увидятся? – возразила ему Инна. – Может, она его увидит, и всё сразу вспомнит!
Доктор промолчал. Медперсонал реанимации уставился на него в ожидании решения.
– Что? – рявкнул он на них. – Не даст это ничего…
– Не попробуем – не узнаем, – упрямо возразила Инна.
Говорить ему, что она уже была у главврача, и тот отказал, она не стала – а вдруг удастся убедить. Если скажет, то точно ничего не выйдет.
– Да пустите паренька, у них любовь, жалко его! – пробурчала пожилая медсестра.
– Ладно, – сдался доктор под множеством женских осуждающих взглядов. – Пусть пройдёт. Всё под моим контролем! Не больше пары минут. И оденьте его…
Обрадованная Инна отвела Славку к себе в ординаторскую, нашла ему халат и колпак, сменную обувь. И сделала звонок маме на работу, сообщила, что Эмма очнулась. Когда Инна привела Славку в реанимацию, он внешне ничем не отличался от лечащего доктора Эммы.
Инна подвела Славку к кровати Эммы. Медперсонал отделения, представленный, в основном, женщинами, потянулся за ними. Лечащий врач встал у изголовья, сложив руки за спиной, как охранник.
Эмма была очень слаба, с трудом могла хоть что-то говорить, не понимала, где она находится, не узнавала никого, была страшно напугана и подавлена. Вдобавок, правая сторона тела плохо слушалась.
Славка кинулся к ней, а она испуганно уставилась на него, не узнала. Он и сам дар речи потерял, молча смотрел на подругу, с ужасом сжимая её руку.
Инна объяснила ей, что Слава её сосед и близкий друг. Эмма выслушала, кивнула головой, что поняла. Славка с мокрыми глазами сидел молча рядом и гладил ей руку. А через две минуты Эмма, глядя на него, опять спросила с трудом, растягивая слова: кто это? Инна опять объяснила, Эмма всё поняла и через минуту забыла опять.
Славка с отчаянием взглянул на Инну. Ну а что она могла сделать? Объяснила ему, что это, возможно, пройдёт при должном лечении, но нужно время. Время и терпение. Память будет восстанавливаться, но постепенно. Как и когда это произойдёт, сейчас не скажет никто. Что-то она может вообще никогда не вспомнить. С ней будут заниматься врачи, назначат лечение, массажи, лечебную физкультуру. Ей надо будет много заниматься с логопедом, развивать мелкую моторику, играть в развивающие игры, чтобы восстановить работу мозга.
Как минимум месяц Эмма пролежит ещё в больнице. Потом её выпишут домой и ей нужна будет помощь с реабилитацией.
Славка слушал, мрачно и решительно кивая головой. Потом взял стул и придвинул его к кровати Эммы, намереваясь остаться здесь. Но Инна остановила его, подталкивая к выходу.
– Это же реанимация, тебе и так здесь быть не положено, – сказала ему она.
– Переведём её в общую палату, тогда и приходи, и сиди сколько захочешь, – сказал доктор. – А сейчас пока, сам видишь, ты ей помочь ничем не можешь.
– Когда переведёте? – тут же спросил Славка.
– Кто же тебе сейчас это скажет? – развёл руками доктор. – Всё, иди. Дисциплины в отделении из-за тебя никакой!
Доктор строго взглянул на медсестёр, застывших рядом и с интересом ловивших каждый звук. Они тут же засуетились и разошлись.
Славку уже начали выгонять из отделения, как вдруг Эмма, следившая, как его оттесняют к двери, чётко произнесла, протянув к нему руку:
– Саава!..
Она вспомнила его и расплакалась. Только его вспомнила, больше никого и ничего.
Пораженный таким прогрессом доктор в итоге разрешил ему остаться, сказав, что для первого дня это очень неплохо.
– Суток ещё не прошло. А у неё уже память начала восстанавливаться, – сказал он перед уходом. – Процесс восстановления памяти может растянуться, а может лавинообразно начаться и она разом вспомнит всё. Её надо подготовить к этому. Рассказывай ей о её жизни, о родных, друзьях, о ваших планах. Что-то забудет, что-то запомнит. И делай ей всё время массаж ладоней, пальцев, особенно кончиков пальцев. Ты удивительно хорошо на нее влияешь!
Инна зашла вечером за Славкой и чуть ли не силой утащила его домой поесть и поспать. На следующее утро Славка приехал с Инной на работу и заступил на дежурство у кровати Эммы до самого вечера. Так потянулись дни за днями. Инна взяла над Славкой шефство, водила на обед в столовую, представляла его коллегам, и вскоре все стали воспринимать его присутствие рядом с Эммой как должное.
Тем временем Мишка успешно сдал экзамены в БИТМ. Все свободное время от экзаменов он проводил на бетонных работах. Прямо выскакивал из аудитории и бежал на ближайший поезд или автобус.
После работы возвращался с хлебозавода без задних ног с одной мыслью: добраться до койки. Сегодня главный инженер, между собой мы его звали теперь не иначе, как Винни Пух, ходил вдоль свежего бетона и линейкой замерял высоту бетонного слоя. Он оказался очень скользким типом, я как чувствовал, когда в первый раз его увидел, что будут с ним проблемы.
Директор тоже приходил, но он совсем по-другому себя вёл. Спрашивал, всё ли у нас есть для работы, всем ли нас обеспечили? Если бы не он, не видать бы нам шланга, как своих ушей. Таскали бы сейчас воду вёдрами. А так набрали бочку воды и не паримся.
Весь в своих мыслях вошёл в дом и застал у нас целое собрание.
– Что тут такое?! – резко спросил я от неожиданности. – Что случилось?
Я оглядывал присутствующих, и по лицам бабушки, Никифоровны, мамы и Клары Васильевны не мог определить, произошло что-то хорошее или наоборот.
– Паша, Эмма очнулась! – сквозь слёзы проговорила Клара Васильевна.
– О, как! А плачете чего?
– Инна звонила, – пояснила мама. – она не узнает никого и ничего не помнит.
– Но она говорит? – уточнил я.
– Вроде, да.
– Всё нормально, – постарался успокоить я женщин. – То, что она чего-то забыла, это не страшно. Главное, что она не овощ! Что-то вспомнит, с чем-то и кем-то заново познакомится. Это всё уже не важно. Главное, она в сознании. Руки-ноги двигаются?
– Инна не сказала… – растерянно ответила мама. – Но она завтра ещё обещала позвонить.
– Интересно, как там Славка? – озабоченно спросил я. – Как бы он поступление не сорвал с такими новостями…
Зная друга, предположил, что он будет пробиваться к Эмке любыми путями.
Даже аппетит пропал. Бабушка вопросительно посмотрела на меня и подвинула ко мне ближе миску с молочной вермишелью. Заставил себя поужинать.
В хате повисло напряжённое молчание, но расходиться никто не спешил. Даже мама не уходила. Ахмад там, что ли, сейчас один Аришку нянчит?
– Ну, что у вас тут за траур? – недоумённо спросил я. – Всё же хорошо! Эмма очнулась! Разговаривает… Это же великолепно! Инна говорила мне, что с каждым днем шансы, что она очнётся, снижаются. Чувствуете разницу с тем, что могло быть? Вот! А со всем остальным можно справиться и можно жить.
Клара Васильевна улыбнулась, шмыгнув носом. Слишком долгое напряжение и состояние неопределённости не отпускало. И информации было слишком мало.
– Надо дождаться завтрашнего звонка Инны, – сказал я. – Мам, расспроси её подробнее о состоянии Эммы. А то, скажи, мы тут не понимаем, радоваться нам или плакать. И спроси, можно ли её навещать? И про Славку спроси, пожалуйста, как он там экзамены сдаёт? Ладно?
Мама кивнула, засобиралась. Вскоре и Клара Васильевна ушла.
Бабушка с Никифоровной остались сидеть за столом и, чтобы чем-то себя занять, взялись перебирать гречку.
Вернулся из Брянска после устной математики Мишка и сразу прибежал ко мне доложить, что Славка всё завалил. Он сам был очень взволнован и расстроен, чувствовал свою вину в том, что не уговорил друга поступать. Не знал, чем помочь и от этого ещё больше расстраивался.
Все стойко держались все месяцы, пока Эмма была в коме, поддерживали Славку, надеялись на лучшее. А как Эмма очнулась, у всех начали сдавать нервы. И у него в первую очередь. Эх, блин, и как он планирует за Эммой ухаживать, если поступление сорвал, и теперь в армию пойдет, едва признают, что годен?
– Самое страшное позади, – все же попытался успокоить я друга. – Эмма очнулась…
– Да? – воскликнул Мишка.
Он, оказывается, не знал. Сразу после института домой в Святославль вернулся.
– Да. Инна звонила. Правда, Эмма не узнаёт никого и не помнит ничего.
Мишке сразу полегчало, и он, попрощавшись со мной, пошёл домой.
А я поднялся на второй этаж и еле дополз до своей кровати. Это бетонирование меня измотало. А ещё заливать и заливать… Сам не заметил, как провалился в глубокий сон.
Снились счастливые Славка и Эмма. Проснулся в прекрасном настроении. Всё будет хорошо.
Объявил всем на заводе новость про Эмму. В отличие от взрослых, молодежь смотрела на всё гораздо оптимистичнее и встретила моё объявление радостными криками «ура!». Естественно, кричали те, кто был в теме, но остальным быстро все объяснили.
Настроение сразу у всех поднялось, даже у тех, кто лично не знал Эмму. Трудно не радоваться самому, если рядом рады те, с кем сдружился за недели тяжелой работы. И дальнейшие жизненные перспективы для нас сразу окрасились в радужный цвет. Мы искренне радовались за Славку и надеялись, что чёрная полоса в его жизни закончилась. Конечно, всё ещё слишком неопределённо и неясно, но главное – Эмма жива и в сознании. Остальное не важно.
Рабочий день прошёл на одном дыхании. Все признали, что как будто стало легче работать. Точно, настроение хорошее помогло!
Вечером спешил домой в нетерпении, что Инна маме нового рассказала сегодня про Эмму. Узнал, что по ней прогноз положительный. А Славка, как и опасался, поступление завалил. Вот же, балбес. Хреново у него с долгосрочным планированием… Хоть бы сам это понимал и друзьям доверял, но упертый же, как баран. Может, ему и в самом деле неплохо в армию прогуляться, там таким помогают иначе на мир взглянуть.
У Эммы куча нарушений: и памяти, и двигательные, и речевые. Но есть прогресс даже за одни первые сутки. Все надеются, что у неё есть неплохие перспективы. Наверняка сейчас никто из врачей ничего не станет обещать, но доктора хорошие, лечение назначено. Теперь всё зависит от Эммы, от её желания выздороветь. Ей придётся очень много работать, учиться, тренироваться, чтобы восстановиться. Ну, тут я не беспокоюсь: сама не захочет заниматься, Славка заставит.
Просил маму спросить про деньги – Инна сказала, что ничего не надо. Но я все равно решил, что дам ей сотню на Славку. Она за ним фактически теперь ухаживает заодно. Ну хоть стимул готовить научиться хороший. Не будешь же кормить парня, который на твоих глазах самоотверженно сражается за здоровье любимой всякой подгоревшей фигней.
Ещё Инна попросила посмотреть у нас в магазинах детскую мозаику, элементы которой надо втыкать в маленькие отверстия. Сама она зашла в один магазин по дороге домой, но там не было. Если получится купить, то Инна на выходных увезёт её. Для Эммы детские развивашки сейчас самое то, мелкую моторику восстанавливать.
Ну, уже кое-что. Мозаику мы найдём, из-под земли достанем. В воскресенье Инна, по-любому, с ней уедет.
Когда есть чёткая цель, жить гораздо легче. Несмотря на позднее время решил зайти к Галие, попросить её заняться этим вопросом. Заодно повидаться, а то редко встречаемся из-за нашей пахоты. Заканчиваем позже, чем она с работы уходит, так что и проводить ее до дома даже не могу. Несколько раз всего она сама к заводу подходила и провожала меня до дому под завидки всего нашего коллектива. Марат с нами в этих случаях шел, а потом сам домой ее провожал.
Дверь открыл Загит и сразу потащил меня на кухню, где он до этого чаёвничал в одиночестве. К нам присоединились Галия и Оксана. Они от Марата уже узнали, что Эмма очнулась и с интересом ждали продолжения. Доложил им всё во всех подробностях, что сам знал. И выложил свою просьбу про детскую мозаику.
– Нам не обязательно новую, подойдёт и чья-нибудь, – объяснял я. – Может, у кого-то дети уже выросли, не играют.
– Кажется у Анжелкиного Саньки была… – припомнила Галия. – Надо спросить.
– А Марат-то где? – спохватился я.
– Так сегодня же четверг. У него тренировка на заводе у вас, – ответил Загит.
– О, мама родная! – воскликнул я. – Это он после хлебозавода ещё на тренировку пошёл?
– Конечно. Вторник, четверг, два раза в неделю, – как о само собой разумеющимся ответил Загит.
Похоже, Марат не делится дома, как мы там упахиваемся. Ну он даёт вообще! После такого трудодня ещё тренировку проводить! Монстр, однако!
Посидел ещё немного в гостях. Оксана удивила миролюбивым настроем. Но расслабляться с ней нельзя. Это она такая ласковая потому, что дочь из Москвы вернулась. А что будет, когда приблизится время уезжать учиться в столицу?