Ночью произошла проверка боем, из которой мы вышли победителями. Даже осторожная поступь солдат Келлоса по топям не помогла скрыть крадущегося неприятеля. Солдаты намеренно подпустили врага поближе и залпом нанесли очередной серьезный урон неприятелю. Возможно даже пара сотен солдат ранены или убиты.
Утром пришли парламентеры Келлоса. Он возвращал мне назад баронство, соглашался пропустить меня к Пардалису. Взамен предлагал передать ему Сидалис и наследника Батиста. Видимо, каким-то образом князю все же удалось узнать о пленении цесаревича. Келлос, очевидно, испытывал трудности, а время играло против него.
Но беды случились и на нашей стороне. Часть солдат от плохой болотной воды заразилась дизентерией и теперь мучилась с животами в отхожем месте. Срочно изолировали всех, имевших подобные симптомы, а воду стали тщательнее кипятить и разбавлять крепким вином. Стал заканчиваться порох и ядра. Отчетливо встала картина, что долго так нам не продержаться.
Патовая ситуация соблазняла меня принять условия князя, чуть подработав их в свою пользу. Но я гнал от себя эти предательские мысли. Перетерпеть! Нужно всего лишь перетерпеть некоторое время. Журавль в руках лучше чем синица в небе.
Два дня мы играли с Келлосом в кошки-мышки. Он, кажется, понял, что все мои просьбы подумать и обсудить с советниками — не более чем ширма. Он организовал внезапный налет на Седалис, но тут же получил от меня удар в спину. На следующий день Келлос принялся осаждать наше болотное укрепление, но все было также тщетно. Я понял, что стою на правильном пути. Келлос начал паниковать или находится близко к этому состоянию.
На четвертый день разведчики обнаружили что войско князя снялось с лагеря и исчезло. Ещё неопытные разведчики не удосужились поискать следы, но важнее всего была причина исчезновения.
— Ну не может он так просто уйти от своей столицы! — размышлял я вслух при Эдране.
— Я думаю, что кончилась провизия и он решил пополнить её в своих южных землях, — отвечал мне черноволосый генерал.
— Тут три варианта: либо дело в припасах, либо Келлос ушел за помощью в Драманскую империю, либо придумал какую-либо гениальную пакость.
Я замер, обрабатывая появившуюся мысль. Она обрастала ужасающими выводами и последствиями.
— Он знает… — начал говорить я.
— … о подходе подкрепления, — закончил за меня Эдран.
— И решил не дать нам соединиться, а разбить поодиночке, — я вскочил с наскоро сбитого стула. — Надо не дать ему это сделать.
— А если Келлос просто выманивает нас? — спросил Эдран.
— И это тоже исключать нельзя. Но если сидеть сложа руки, то конец будет печальный. Разделятся нам нельзя — хитрый Келлос всех порубает по одному.
Ситуация усугублялась тем, что единственный выход из нашего укрепления имелся только в сторону Седалиса. Идти дальше в топи в любую из сторон является самоубийством. Да, инженеры смогут наладить приемлемую для передвижения дорогу, но это займет очень много времени, а сейчас дорога каждая минута.
Посылать группы или как-то разделятся тоже не выход. Остается только одно — всем скопом собираться и отправляться на встречу своей судьбе. А вдруг Пурьгорь еще далеко или вообще не получил моих указаний? И мы сейчас попадем на крючок хитроумного князя. Но другого выхода нет.
Конница с трудом пролезла по узким, невидимым для неприятеля бревнам, утопленным в мутную жижу болота. Там где стало более сухо, кавалеристы спешились и заняли оборону в ожидании долго плетущихся пехотинцев, на себе перетаскивавших разные припасы, пушки, порох и ядра. Вереница усталых и ободранных людей, измученных диареей и нехваткой сна, тяжелым трудом строителей и пронизывающей все вокруг сыростью была бы сейчас легкой мишенью, засядь враг в топях неподалеку. Несколько километров марша по узкому проходу, специально сделанному для того, чтобы уменьшить фронт атаки были самым тактически опасным маршрутом. Но засесть в засаду в топях и ждать полдня неприятеля — это откровенно насиловать своих людей. Я думаю, Келлос рассматривал и такой вариант, но скорее всего, отмел как ненужный.
До Седалиса оставалось еще десять километров, как почва под ногами стала сухой. Авангард кавалерии занимал передовые позиции, осторожно осматривая местность. Теперь уже с трех сторон вокруг нашего войска располагался лес, и вот здесь-то уже можно ожидать засаду.
— Строимся в "ежа"! — крикнул я пехотинцам. Малоопытные бывшие крестьяне и ремесленники, торгаши и грузчики стали потихоньку разбредаться по сторонам, строясь квадратом и ощетиниваясь ружьями и пиками в во все стороны. В середине были повозки с припасами и пушки, две из которых в ходе переноски лишились лафетов и представляли собой бесполезную груду металла. Лошади, в качестве тягловых животных, вывозили всю эту массу добра через колючие кусты, пни и корни деревьев, уменьшая и без того крайне низкую скорость передвижения. Рядом с пушками всегда находились их команды, чтобы в случае чего, вылезть из-под пехоты и выстрелить в любую сторону.
На одной из телег ехал связанный по рукам и ногам, с завязанными глазами, молодой наследник Батист. Он давно уже перестал разговаривать, клясть и материть меня и всех вокруг. Парень просто устал и вымотался, поэтому сидел спокойно в углу кибитки под неусыпным надзором двух моих гвардейцев.
Разведчики, отправленные мной с утра, вернулись с докладом. Они обшарили все окрестности Седалиса, но следов армии не обнаружили. Либо грамотная засада, либо действительно Келлос решил расправиться к мчащемуся к нам подкреплению.
Я нервно седел и крутился в седле. Хотелось броситься по дорожному тракту на Пардалис навстречу Пурьгорю и его войску. Но такая безголовая ошибка может стоить успехом всей кампании. В посаде, где располагались посевы жителей города, крестьянские хозяйства, постройки ремесленников и торговые склады было безлюдно. Евмен и Риди наверняка согнали всё население на защиту города. Жалко, что пропадают посевы без регулярной обработки, мычат не доеные коровы и козы. Быстрей бы расправиться с этим Келлосом, да восстановить нормальную жизнь! Хотя, кто еще с кем может расправиться? Я мысленно ударил себя по губам за излишнюю самоуверенность, которая никогда не доводит до добра.
При нашем приближении на главных воротах города появился Евмен.
— Келлос и все войско резко сорвалось с лагеря и ушло по тракту на Пардалис, — подтвердил мою догадку военный министр баронства. — Похоже кого-то засекли!
— У вас есть кавалерия или свободные лошади, — крикнул я в ответ, весь издергавшись от той мысли, что сейчас, возможно, уже идет бой Келлоса со стремящимися мне на подмогу войсками. Лишь бы только наши двигались по военной науке — с разъездами, разведкой, в полной боевой готовности. Застанет внезапно, да еще и на лагере, то разгром будет неминуем.
— Три взвода конной стражи, да полсотни реквизированных лошадок. Есть еще ветераны и офицеры, присягнувшие нам — ответил Евмен.
— Давай сюда и весь свободный народ выпускай на поля. Поставь по тракту разведчиков, чтобы сразу дали знать крестьянам о наличии угрозы. Похоже Пурьгорь мчится на всех порах, а Келлос решил разбить нас по одиночке.
В итоге, оставив пехоту медленно плестись по тракту на Пардалис, я, вместе с тремя сотнями свежесформированных кавалеристов и полусотней конной артиллерии, рванулся на помощь Пурьгорю. Теперь я не сомневался, что именно он послужил причиной отхода Келлоса от своей столицы.
Через пару десятков километров отчетливо были слышны звуки боя. Мушкетные выстрелы, лязг металла, отчаянные крики мужских глоток и стенания раненых, ржание коней и взрывы снарядов. Вернулись посланные мной разведчики. Келлос начал окружение войск Пурьгоря. Растянувшееся на марше, оно стало легкой мишенью для опытного стратега. Князь, словно анаконда, медленно заглатывал в свою удавку мчащихся мне на помощь солдат. Отсутствие артиллерии он компенсировал мобильностью войск и внезапностью атаки.
— Артиллерия — по краям, остальные — в атаку! — крикнул я и резво бросился на задние ряды. Обозные повозки и лазарет с раненными, шедшие обычно последними стали препятствием для нашего быстрого продвижения. Артиллеристы разошлись вправо и влево от дороги, сводя вероятность попадания в своих же к минимуму.
Задние ряды солдат Келлоса почти сразу же легли под выстрелами пистолей моих телохранителей. Набравшие ход кони с оглушительным треском ломаемых костей и пробитых черепов врезались в арьергард княжеских войск. Не ожидавшие удара в спину солдаты противника запаниковали. Потеря организации и боевого духа в таком случае просто обеспеченна.
Палаши и пики делали свою кровавую работу. Мясорубка лишала жизни все новых и новых солдат, мечущихся в желании спастись из под конских копыт.
Но вскоре враг пришел в себя и начались первые потери. Какой-то смышленый офицер развернул свою терцию на сто восемьдесят градусов и она встретила нашу атакующую волну во всеоружии. Полыхнули мушкеты. Свалился от попадания в самое горло один из моих телохранителей, бравый рубака Аскольд. Ворвавшись в порядки терции, мясорубка перешла в поединки. Княжеские войска, опытные войны, рубили ноги лошадям, добивая всадников. Куча-мала из разъяренных баталией и опьяневших от крови бойцов тонула в многоголосом реве сражающихся, а лязг стали заглушал предсмертные крики.
Справа раздался залп артиллерии. Это наши смогли найти удобную позицию. Вскорости и левый фланг тряхнуло. Бить по скученным вместе солдатам шрапнелью и книппелями — это просто оружие массового поражения.
Полчаса мы врубались в арьергард Келлоса. Я был жив лишь благодаря моим телохранителям, которых больше занимал вопрос моего выживания, чем рубка врагов. Уже четвертый отдал свою жизнь закрывая меня своим телом. Я вас никогда не забуду, богатыри! Ваши дети и вдовы получат достойное воздаяние!
Прорубив еще один ряд заметно поредевшей терции, я лицом к лицу столкнулся с… Пурьгорем. Тот словно лев, разъяренный в горячке боя, кромсал врагов в безудержном приступе ярости. Он было замахнулся на представшую перед ним лошадь, как впал в ступор при виде меня. Буквально мгновение мы смотрели друг на друга как два дурочка, затем я крикнул:
— Пурьгорь, справа!
Я кинул свою пику прямо в пытавшегося саблей отрубить голову моему названному брату. Спрыгнув с коня, мы, спина к спине, стали в промышленных масштаб производить фарш. Палаш и топор собирали свою кровавую жатву, а время как будто остановилось, превратившись вязкую субстанцию.
Как-то незаметно мы с Пурьгорем и окружавшие нас бойцы расширили коридор, и теперь теснили врагов на края дороги. Получается мы полностью разделили все войско Келлоса на две половинки и сейчас отжимаем каждую из них к лесу. Что же, хорошо! Это уже стратегический успех. Но враг все еще силен, и наверняка гораздо многочисленнее. А уж опытнее — это точно.
В толпе я увидел Антонира. Он быстро кивнул мне, ибо сейчас не время для объятий, и дальше погрузился в рукопашную. Тут и там мелькали знакомые лица, так, что на сердце стало тепло и радостно. Залпы артиллерии раздавались не только с позиций моих пушкарей. Видимо, в войсках Пурьгоря тоже имелись пушечные команды.
За два часа напряженной рубки, плавно перетёкшей в лесополосу инициатива все еще не была ни на чьей стороне. Она стояла в сторонке и выбирала, кому отдать свою благожелательность.
Со стороны Седалиса послышался рев бегущей толпы — это подошедшая пехота врубилась в порядки княжеских войск. И вот только тогда, я почувствовал, что инициатива мне подмигнула.
— Давим, давим! — в радостном безумии крикнул я, разламывая топором очередной шлем на бравом противнике. Дело пошло споро. Почувствовав слабеющего врага наши солдаты еще оживленнее стали вклиниваться во вражеские порядки.
В лесу было невозможно определить размах битвы, но отчетливо ощущается, что строгого фронта уже не существовало. Группы и группки воинов, рассредоточившись по обширному пространству яростно лупили друг друга всем, что попадалось под руку.
Прозвучала труба княжеского войска, подавшая знак отхода. Нужно было уничтожать или брать в плен всех врагов, иначе даже сильно обескровленные они станут занозой в заднице на долгое время.
Но солдаты Келлоса медленно пятились пока напирающая на них лава наших, уже объединившихся войск, выползла на просторную поляну. Там находились жалкие остатки княжеского войска с Келлосом во главе. Было интересно, как наши войска сейчас действуют против второй части разрубленного пополам войска. Если же не так успешно как мы, то можно ожидать удара в спину.
Кольцо вокруг штаба, на небольшом холме сжималось. Сам Келлос и его офицеры уже рубились рукопашную.
— Брать живым князя, — крикнул я войску. Но, похоже, Келлос решил уже свою судьбу. Он отчаянно дрался, вклинивался в поединки, стремясь найти свою смерть. Такого позора, как поражение своей армии старый стратег вынести не мог. Но вот его оглушили и выдернули из строя оборонявшихся.
Почти сразу же офицеры, а затем и солдаты врага, стали кидать оружие на землю, поднимая руки вверх. Победа! Четырехтысячное войско князя разбито полностью и окончательно. Пару сотен пленных — это конечно ничтожно мало. Мощный крик радости от победы огласил округу. Солдаты обнимали друг друга. Слезы радости заблестели на их потных и усталых лицах
Я подошел к Пурьгорю и Антониру. Мы наконец-то смогли обняться. Все изгвазданные в крови и грязи, рваные и уставшие, мы были несказанно рады встрече, особенно в таких обстоятельствах.
— Брат! Ты как? — спросил Пурьгорь, тяжело дыша. — Мы летели изо всех сил, как только получили известие. Даже в Пардалисе не задержались.
— Ой, Пурьгорь, тут столько всего было! Мы посидим, как только доделаем все дела, и я расскажу историю наших злоключений. Сейчас нужно узнать, что с той половиной войска, собрать оружие у пленных, да и их самих нужно определить.
Группа по правую сторону дороги сопротивлялась эффективнее. Да и Мурсел Кадис, взявший на себя командование воинским соединением, имел гораздо меньше воинов. Он зажал противника в ущелье. Несколько сот княжеских воинов храбро отражали натиск наших воинов.
— Сдавайтесь! Келлос пленен! Ваши братья сложили оружие! Нет смысла сопротивляться, — крикнул громкий бас Пурьгоря. — Мы гарантируем вам жизнь!
— Пусть трусы сдаются! — крикнул офицер и с яростью бросился в бой. Но, видимо, его подчиненные не совсем разделяли взгляды командира. Как только тот был посажен на копья наших солдат, остатки княжеского войска сложило оружие.
Итоги битвы были ужасны. Пурьгорь собрал по всему баронству в поход на мою выручку около двух с половиной тысяч человек. Снял даже корабельные команды, крепостную стражу и народную дружину во всех городах. Вместе с остатками похода против хошбанов получилась небольшая, но достаточно обученная армия. Ускоренным маршем он чуть больше чем за неделю почти достиг Седалиса. Но скорость мешала организованности перемещения. Поэтому растянувшееся на марше войско быстро и успешно атаковали. Только лишь прибытие нашего отряда и сил защитников крепости помогло справиться с Келлосом.
Из почти четырех тысяч дравшихся (считая все силы баронства, учувствовавших в баталии) было убито две тысячи триста человек. Ожесточение, с которым две армии истребляли друг друга и открытая схватка привели к таким жертвам. У Келлоса и вовсе из четырех тысяч в живых осталось четыреста восемьдесят два солдата. Равная битва, в которой чаша весов могла склониться в любую сторону. Если бы мы не подоспели, то судьба армии Пурьгоря была бы сочтена, ведь даже преимущества в артиллерии (которая вступила в бой уже в середине битвы) у них не было.
Вечером в Седалисе закатили пир для всех жителей. Я выкупил все запасы вина и провизии у купцов и на радостях организовал общегородской праздник. Жители всех концов вытаскивали столы на улицу, готовили на гигантских вертелах поросят, телят и барашков. Хмельное лилось рекой.
— Я так рад вас всех видеть! — обнимал я офицеров, членов совета и правительства, знакомых солдат, да и не знакомых тоже. После стольких испытаний можно было вздохнуть полной грудью. А ведь скоро подходит дата свадьбы с Ирис. Хотелось сорваться и ускакать на коне в Аликет, где ожидала его самая лучшая девушка на свете. Мысль о ней согревала и наполняла радостью, как и окружавшие его сейчас за столом друзья.