Глава 4. Странные визитёры
Первого странного гостя к хозяину Алексей заметил спустя час после завтрака. С ним из дома вышел Ванюшин, одетый в грубую домотканую одежду — синюю косоворотку, красные шаровары и синие яловые сапоги. Шагающий с ним незнакомец был облачён в полосатый ватный халат, обвязанный в талии широким платком, а его голову увенчивала чалма. Ведя с ним оживлённую беседу, хозяин прошёлся взад-вперёд вдоль опушки леса, порой что-то показывая то в одну, то в другую сторону. Иногда даже вверх, на безоблачное небо.
Вскоре они стали прощаться друг с другом, гость направился к дому, а хозяин явно его поводил. Они зашли в дом, а через минут пять кудесник вышел уже один.
— Проводили гостя? — не удержался от вопроса Алексей.
Ванюшин согласно кивнул, но вопрос о том, кто это был, проигнорировал, сделав вид, будто его не услышал. Продолжать расспросы Алексей счёл нетактичным, ведь было очевидным желание хозяина не говорить об этом.
Не зная, чем ему заняться, Алексей наткнулся на посадки гороха. Увидел большие полные стручки и не удержался от соблазна, набрал целую горсть. Давно не лакомился ими.
Выходя из огорода и жуя на ходу молодой горох, который он выбирал из только что собранных стручков, Алексей заметил в саду кудесника. Тот чаёвничал с гостем. Такого ему ещё видеть не приходилось: неизвестный был чрезвычайно худ и смугл, из одежды имел лишь одну набедренную повязку самого ветхого вида.
Ванюшин с гостем не произносили слов, но по всему было видно, что у них идёт довольно оживлённый разговор. Порой это угадывалось по мимике, скользившей по лицу тени, по менявшемуся взгляду.
«Общаются телепатически, — догадался Алексей. — Интересно, кто бы это мог быть? Похож на индуса. Странно, как он добрался до наших краёв? Да ещё почти голышом. Наверное, тоже кудесник, как и Ванюшин…»
Мешать им Алексей не стал. Присел на трухлявый пенёк вблизи опушки соснового бора, озирая окрестности. Был ясный солнечный день. Веял приятный ветерок, охлаждавший тело. По лазурному небу плыли высокие кучковатые облака, которых ещё недавно не было.
Услышав скрип калитки, Алексей повернулся. Хозяин провожал уходившего гостя. Индус направился по маленькой тропинки в противоположную от Алексея сторону. Ванюшин уважительно шёл рядом с ним.
Некоторое время Алексей провожал парочку глазами. Слева в стороне каркнула ворона. Он досадливо передёрнул плечами, бросив раздражённый взгляд в сторону не вовремя закричавшей птицы, а когда вновь посмотрел на тропинку, то по ней шагал обратно один кудесник. Индуса не было, хотя поляна просматривалась на сотню шагов вперёд, и спрятаться нигде гость не мог.
«Да и зачем ему это делать? — вздохнул Алексей. — Он вернулся к себе в Индию тем же путём, которым и пришёл сюда».
Вдруг откуда-то слева подкатила иномарка. Притормозила прямо около дома.
Водитель остался сидеть на своём месте, а его начальник вышел. Это был осанистый мужчина в тёмном пиджаке с едва видимой мелкой клеточкой и сером галстуке, впереди он нёс округлый живот. Без всяких предисловий визитёр грозно накинулся на Алексея с Ванюшиным:
— А вы кто такие? Кто тут за хозяина?
Кудесник выступил вперёд, виновато горбясь:
— Я хозяин. А это гость мой.
— Кто ты такой? Как фамилия?
— Ванюшин.
— Твоя халупа?
— Моя, вся аки есть вся моя.
Алексей удивился: «О какой халупе он ведёт речь?!»
Оглянулся на дом и к своему несказанному изумлению обнаружил, что тот имеет самый скромный вид и размеры, крышу из старой соломы, грязной и истерзанной дождями, непогодой. Рядом расположились низкие старые сараи, чуть покосившиеся от времени.
Между тем мужчина с привычным чиновничьим нахрапом продолжал расспросы:
— Чем-то подтвердить своё право на неё можешь?
— Подтверждаю: мой дом. Слово честное могу дать.
— Ты что, издеваешься? Документы на дом и прочее твоё хозяйство имеются? Покажи!
— Да они мне без надобности.
— Значит, никаких документов нет. Понятно!
— Документов несть, но ведь я есть? — скромно заметил Ванюшин, переминаясь с ноги на ногу.
Визитёр презрительно оглядел его, перевёл взор на дом, сарай, сад.
— Ишь сколько понастроил всего незаконно! Твои строения ни в каких документах не значатся, я же прекрасно помню!
— Давно здесь живу.
— Сколько бы ты ни жил! Безобразие! На днях всю эту территорию на торгах приобрела в собственность уважаемая фирма Бабрамидзе, я подписывал документы. Вас там не значилось! Вы — самозахватчики! Нарушители закона!
— Ну, если вы так говорите…, - почесал голову кудесник.
— Тут и говорить нечего! Не снесёте всё сами, так заставим снести, и ещё оштрафуем!
— Делайте, что вам подсказывает ваша совесть, — спокойно, глядя в сторону, ответил Ванюшин, — а я буду делать всё по своей. Супротив пойти не могу.
— На что ты намекаешь? Дерзкий пошёл народ, не клади и пальца в рот! Ничего, после суда заговорите по-иному. Я этого добьюсь!
Чиновник повернулся и зашагал к своей машине. Водитель уже находился снаружи на ногах, услужливо открыл дверцу.
Иномарка стремительно унеслась, оставляя после себя в воздухе мелкий сор, который тут же осел.
Ванюшин проводилеё взглядом и прокомментировал поведение гостя:
— Эх ма! Чин — спеси родня.
— Чином от ума избавлен, — Алексей вспомнил и процитировал известные слова Александр Пушкина.
— Это именно так. Впрочем, не совсем так. Ум у него имеется, но определённого толка: кривой и нацеленный на поживу. Как и у ему подобных, по известной пословице: «Богатому черти деньги куют: и с камня лыко сдерёт, и с грязи пенку снимет, ловит рыбку насухом берегу, норовит на грош пятаков наменять — продаёт, покупает да людей обирает». А этот пользуется своим чином, орудует им как кистенём на большой дороге. Дадут такому на прокорм казённую корову, он прокормит своё стадо.
— Чего-чего, а совести у него нет, — вздохнул Алексей, качнув головой, — чего нет, того нет.
— В этом ты прав, Алёша. Хотя вдругорядь он держит гордую осанку, считает себя честнейшим и порядочным. Может даже заявить: «Я не из таких, чтобы грабить нагих».
Алексей его поддержал, усмехнувшись:
— Каждый осёл мнит себя мудрецом, плешивая обезьяна — красавицей, а заяц — отчаянным смельчаком.
— Увы, сие правда. Увы.
— К вам он заявился по той причине, что в этом деле имеет серьёзный материальный интерес. Потому может на всякое пойти. Что же теперь будет? — встревожился Алексей.
— С кем?
— Ну, с вашим домом?
— Моя изба стоит не одну тыщу лет, даст Всевышний, простоит и ещё столько же.
— Но вы же слышали, вашу землю продали! Со всем, что на ней находится! Они вас заставят всё снести.
— Руки коротки. Я сам виноват. Отвлёкся на гостя, потому лишь оный сумел подкатить. Потом пусть приезжает хоть каждый день, он мя не найдёт, не увидит… Я думаю, что лучше: заставить его забыть про нас или оставить всё на самотёк? Не хочется лишний раз мешать естественному ходу событий.
— И к чему вы склоняетесь?
— Постараюсь осторожно отвлечь его внимание на другие дела, куда паче важные. Чуток-чуток, на самую малость. Подброшу мыслишку: земля продана, вот пусть новый владелец сам и разбирается. Его земля — его забота, а он тут не при чём…
Вечером за самоваром Алексей решился спросить про странного гостя в набедренной повязке.
— Как мне показалось, он похож на индуса.
— Так он и есть индус. Потому и похож, ибо самый натуральный индус, — тонко, одними губами, усмехнулся Ванюшин.
— Он тоже… ну, кудесник, как вы?
— Кудесники у нас, на Руси, у них такие называются иначе. Он — необлыжный… ну, настоящий йог, махариши.
— Настоящий йог?
— Да, такие никому своих способностей прилюдно не демонстрируют, мил-человек, они живут вдали от людей — в дебрях лесов, в горах, в пустынях, в пещерах. В их округах людям живётся гораздо лучше, они благо творят, но делают сие незаметно.
— И сколько же он до своей Индии пешком шагать-то будет?
— Минуту, не больше. И того много для такого пути.
— Минуту?! Как так? Индия от нас вон ведь где!
— Не понимаешь?
Кудесник взял листок бумаги и карандаш. На противоположных краях поставил по точке. Показал на них:
— Предположим, здесь мы с тобой, а вот здесь его пещера в Гималаях. По прямой — тысячи километров. Так?
— Так. И что?
Ванюшин согнул листок и свёл две точки:
— Смотри, они рядом. Далеко шагать не надо.
— Боже мой! Вы можете совмещать различные точки пространства?
— Да, примерно так. На самом деле всё гораздо сложнее.
— Так вот почему вас больше не найдёт чиновник и тот, кому он продал землю: в этот раз он попал к вам чисто случайно, на самом деле ваш дом и всё прочее находится в совершенно ином месте.
— Молодец, есть знатная голова на плечах! Хвалю!
— И где же ваше обычное место?
— Прости, Алёша, я умолчу об этом. Не заставляй мя кривить душой, дабы не врать. Мне это вельми неприятно. Буду весьма признателен, ежели оставишь свои вопросы.
— Наверное, вы не один такой. Ну, кудесник, ведун, живущий вот в таком месте, куда попасть невозможно. Как в град Китеж.
— Это верно. В град Китеж может попасть токмо оный, кому вход будет открыть.
— Град Китеж действительно существует?
— А ты как думаешь, мил-человек?
— Раньше считал, что это лишь миф, сказка. А после знакомства с вами начинаю думать иначе.
— В разных краях и далях немало «кудесников» — волхвов, друидов, ведунов, гуру, риши и махариши. А я такой в России последний, больше несть. Других кудесников несть, нетушки. Увы, увы, увы. Всё несовершенство русского мира теперь лежит на совести моей…
— Последний кудесник России? Почему — последний?
— Последний кудесник Руси. А почему последний — это долго объяснять. Сам в состоянии догадаться без всяких объяснений. Понятливому достаточно лишь намёка. Рыба без воды жить не может. И елико много рыбы, и елико вельми она большая, сильная, здравая — зависит от количества воды в том водоёме, в котором она обитает… Так и тут.
— Насколько я понимаю, вы легко могли сделать так, чтобы мы с вами не встретились. Тут много вариантов, назову самый простой: сделали бы попрочнее камеру моего колеса, ничего бы не случилось, я бы благополучно доехал до Лобовки, не узнав вас… Вылечив меня, могли бы заставить всё забыть. А вы оставили меня, фактически сделав свидетелем ваших поистине волшебных способностей. Я давно задаю себе вопрос: зачем? У вас же явно имеются какие-то планы в отношении меня.
— Не скрою, всё именно так. Прельстило мя то, что хотите непременно познакомиться со своим любимым писателем Александром Зиборовым. Перед нашим расставанием я возьму с вас слово — крепкое-крепкое, самое крепкое! — что вы никому и ничего обо мне не скажете. За одним исключением — именно этому писателю, ему можете поведать всё, что сочтёте нужным.
— Странно. Вы держитесь в тени, в безвестности, а разрешаете открыть вас писателю! ПИСАТЕЛЮ! Он же непременно напишет об этом, как пить дать! Как может писатель не писать, это как птице не летать, а рыбе не плавать! Вы же это понимаете!
Кудесник улыбнулся:
— Пусть себе пишет, что ему взбредёт в голову. Не возбраняю.
— Как это понимать?
— Ты же знаешь игру в «испорченный телефон»? Это буде по цепочке на ухо передают какую-то фразу. Вначале могут сказать «кричи ура», а последний выкликнет — «молчите, караул».
— Не совсем улавливаю вашу мысль.
— Ты тут видел далеко не всё, не всё понял именно так, аки это происходило на самом деле. Расскажешь писателю, а «мысль изречённая есть ложь», — он поймёт на свой лад, напишет по-своему, что-то приврёт… ну, домыслит, приукрасит, добавит, убавит. А ещё есть и читатели, они тоже поймут каждый по-своему. Ежели ещё и критики вмешаются, то вообще произойдёт во всём разнобой, ни в одном слове двое не сойдутся. Так что мне опасаться нечего. Знаю, расчёт верный!.. Тем паче, что оный писатель — фантаст, сказочник, юморист. К тому, что он напишет, отнесутся аки к фантастике, сказке, шутке…
— Вы правы, — не мог не согласиться Алексей. — Тонкий психологический расчёт, просто тончайший. Всё очень и очень логично.
— Не знаю, насколько и что тонкое-логичное, а теперь аки насчёт полдневной трапезы, дорогой гость? Пора уже обедать…
— Не скажу, что в животе кишка кишке бьёт кишкою по башке, но я не против обеда, — живо ответил Алексей и, видя недоумение на лице кудесника, пояснил: — Недавно прочитал это — про кишки — в книге русских пословиц и она мне почему-то вспомнилась. Само собой вырвалось.
— Понятно, прошу к столу, мил-человек.
Алексей замялся, глядя на свои руки:
— Э-э, мне бы вымыться, руки не совсем чистые.
— Вон же рукомойник, приведи себя в порядок и приходи. Делов-то!..
Когда Алексей пришёл к столу, тот уже был накрыт скатертью и чуть ли не полностью заставлен вдвое-втрое против того, что имелось тут на завтрак.
— Да этим можно ватагу бурлаков накормить! — воскликнул Алексей. — Куда же остатки девать? Неудобно заставлять вас тратиться на меня.
— Не переживай, ничего я не трачусь, никаких покупных харчей — это же скатерть-самобранка всё даёт.
— Скатерть-самобранка?! — поразился Алексей, совсем другими глазами глядя на внешне обычную льняную скатерть и на всё находившееся на ней.
— Да, скатерть-самобранка, — кудесник с улыбкой заметил: — Кстати, она умеет браниться, буде не воздать честь тому, чем она угощает. Шучу, конечно! А теперь серьёзно примемся трапезничать. Бери, угощайтесь!
Глаза Алексея разбегались от обилия яств, он не знал, с чего начать? На что ни поглядит, того и хочется попробовать..
Постепенно освоился, попробовал окрошку на квасе, свекольный суп, караси в сметане, курник, жаркое в горшочке, расстегаи, пироги, кныши, губчатый сыр. На десерт были мочёные яблоки и арбузы, свежая земляника, смородина…
Ванюшин налил ему из расписной под хохлому ендовы, емкостью не менее полутора литров:
— Спробуй сбитень. Зело справный.
Алексей оживился:
— Настоящий сбитень? Никогда не пробовал такого! Только читал о нём.
— И что именно прочёл о сбитне?
Алексей собрался с мыслями и выкладывать то, что знал:
— Сбитень — старинный русский безалкогольный напиток. Состоит из мёда, воды и каких-то пряностей. Всё это взбивают, потому он и назван сбитнем — от слова «взбивать». Да, пьют его охлаждённым или, наоборот, подогретым, что, наверное, очень приятно зимой.
— В общем и целом всё верно. Забыл токмо сказать, что он вельми полезен для организма. А теперь отведайте и оцените…
Алексей сделал пару глотков, посмаковал и одобрительно качнул головой:
— Очень вкусно. А вы сказали, что он ещё и полезен — дарит энергию, укрепляет сердце, успокаивает ум. Странно, что о нём почти забыли. А раньше, как я читал, его пили чуть ли не все. На улицах носили и продавали каждому желающему.
— Да, сбитень незаслуженно забыт. Почти забыт. А жаль.
Лицо Алексея оживилось, он воскликнул:
— Вспомнил про медовуху, разве сбитень и медовуха — это не одно и тоже?
— Нет. Это два совершенно разных напитка. Сходство их в том, что в их основе используется мёд. Сбитень — безалкогольный напиток, а вот медовуха имеет градусы, походит на лёгкое вино, а не на косорыловку или горлодраловку. В медовухе может содержаться до шестнадцати градусов алкоголя. Так что увлекаться не стоит…
Немного отдохнув в своей комнате после сытного обеда, Алексей вышел во двор.
Ванюшин сидел на завалинке и словно бы сам с собой вёл беседу. Было полное впечатление таковой.
Алексея удивило не только это, но и то, что он впервые увидел своего хозяина в столь необычном наряде. Бросался в глаза его короткий бархатный кафтан вишнёвого цвета с откидным воротником, не только подпоясанный светло-жёлтым кушаком, но и застёгнутый почти на все пуговицы с левой стороны. Лишь две верхних остались свободными, образуя выемку, позволяющую видеть вышитый ворот льняной ослепительно белой рубашки. Ниже были просторные красные шаровары с белыми полосками по бокам, которые оказались заправленными в высокие жёлтые сафьяновые сапоги с острыми носами. Их голенища были богато украшены узорами из мелкого жемчуга, искрящегося под солнцем. Одна из ног Ванюшина была положена на другую и позволяла видеть подошву сапога с серебряными гвоздями.
Немало удивляясь всему этому, Алексей присел рядом и тут услышал раздражительные слова. Не сразу понял, что они адресовались совсем не ему, хотя рядом никого не было:
— Вдругорь ты встреваешь в разговор! Вот язва!.. Языкаста, знамо дело, токмо пользуйся своими словами — не чужими! Заёмная мудрость — не твоя, всё равно что украденная..
— Опять с Лукерьей поцапались?
— С ней, с кем же ещё! Вот язва-егоза, бесстыжие глаза!
— А за какие-то чужие слова ей выговор сделали?
— Своих слов у неё, видимо, уже не осталось, она приноровилась отвечать мне словами Леонида Филатова из его сказки про Федота-удальца: мол, «я — фольклорный элемент, у меня есть документ. Я вообче могу отседа улететь в любой момент! За жару ли, за пургу все бранят меня, каргу, а во мне вреда не больше, чем в ромашке на лугу! Ну, случайно, ну, шутя, сбилась с верного путя! Дак ведь я — дитя природы, Пусть дурное, но — дитя!..» Наизусть знает, так она любит эту сказку. Я тоже многое помню, и могу процитировать… Что не веришь, шпиёнка? Пожалуйста: «Не шпиёнь и не вреди! А осмелишься — гляди, разговор у нас с тобою будет крупный впереди!» Что, съела?!.
— Вы постоянно с ней ссоритесь, ругаетесь. И сильно? Откуда такая вражда?
— Вражды нет. Мы ж с ней одного поля ягоды. Кудесник и ведунья. А перебранка наша — это такое общение. Хотя порой и спорим о чём-то, не во всём сходимся. Не без этого. А вот щас она без спросу в разговор встряла.
— Вы сказали — «в разговор встряла». А в какой разговор?
— Общитился я с одним знакомым ведуном.
— «Общитились»?.. А, понял, вы общались со знакомым вам ведуном, но когда я выходил из дома, рядом с вами никого не было. Во всяком случае, я никого не видел.
— Его затруднительно увидеть, разве что он сам захочет, тогда дорогу к себе откроет. Живёт в одиночестве, истинный лешак. Шутливо прозываю его тамбовским волком.
— Почему — тамбовским?
— В лесах под Тамбовом он обитает. Прячется от людей, аки тамошний волчище. Потому так и прозывается.
Ванюшин поднялся, и сразу показалось, будто он стал выше ростом, осанистым и внушительным. Наверное, таким его делал нарядный костюм.
Кудесник перехватил удивлённый взгляд гостя и улыбнулся:
— Что, я щёголь несусветный — хвост веретеном? — вздохнул. — Должен быть во всём наряде. Треба имеется.
— И какая же, почему?
Вопрос Алексея Ванюшин оставил без ответа, словно бы не услышал. Посмотрел на небо.
— Жарко, солнышко излишне старательно палит. Просто печёт. Не буду облачком прикрываться, пусть будет всё, аки есть. Лучше пойдём почаёвничаем, в жару — это особливенное удовольствие.
— Чай не пьёшь — какая сила…
— Чай попил — совсем ослаб, — закончил шутливую присказку Ванюшин, и они вместе рассмеялись над шуткой. Затем кудесник добавил не совсем логично: — Мы люди не гордые, много требовать не станем — нет хлеба, подавай пирогов. Хулу возвожу, нам и хлеб, и пироги, и всякие-разные яства приготовили вдоволь. Грех жаловаться.
Алексей поднялся, посмотрел в сторону стола и заметил на нём скатерть-самобранку с самоваром, красочным заварочным чайником, кружками, мисками, горшками, вазами с годами и фруктами. Он готов был поклясться, что ничего этого на столе не было ещё минуту назад. Когда Алексей выходил из дома, то видел совершенно пустой стол.
Покачал головой: «Чудеса…»
Во время чаепития кудесник вёл себя не совсем обычно, немного, самую малость, но Алексей это почувствовал. Ванюшин был менее словоохотлив и расположен к разговору, чем обычно. Порой о чём-то ненадолго задумывался, иногда по лицу пробегала тень его каких-то мыслей, неведомых гостю.
У Алексея даже родилось недоумение: «Что это с ним? Ему словно бы не до меня, он думает о чём-то своём…»
Это чувство усилилось после окончания застолья. Встали почти одновременно, пошли к дому, но Алексей обернулся назад с мыслью: «Надо бы было прибраться за собой, навести порядок!» Глянул, а на столе лежала одна пустая скатерть-самобранка, на которой не было ничего, даже малейшей крошки. Само собой с неё всё куда-то делось.
«Чудеса!» — только и подумал удивлённый Алексей, стараясь догнать Ванюшина, ушедшего вперёд.
Тот приостановился, подождал отставшего гостя и несколько смущённо произнёс:
— Просьба у мя есть к тебе, Алёша. Не просьба, а просьбишка. Пустячная пустяковина.
— Говорите, если смогу, то исполню, — с готовностью заверил хозяина Алексей.
— Легко сможешь. Давно я Наину не навещал… Ну, бабу-ягу, так вы её зовёте…
— Бабу-ягу?!
— Её самую. Давно не посещал и не знаю, когда ащё выберу время.
— И что?
— Вот и хочу попросить тебя нанести ей визит заместо мя.
— И что ей передать или сказать?
— Благодарствую, что подсказал, подарок ей в один момент соберу, вот его и передашь. Заодно извинись за мя, что долго не навещал. Скажи, что как токмо время найду, так самолично зайду. Вот и все дела.
У Алексея родилась смутная догадка, что кудесник хочет на время избавиться от него и нашёл ему поручение. На эту мысль наводила и одежда хозяина, не просто же так он в неё облачился. Явно у него встреча с кем-то. Но свои предположения удержал при себе, не высказал их, слишком уж он был обязан Ванюшину, хотелось хоть чем-то ему угодить. А может быть, находясь здесь, он чем-то ему мешает. При каком-то деле или госте каком.
Потому охотно согласился:
— Так и быть, схожу к бабе-яге. Укажите дорогу и гостинец давайте. С пустыми руками идти стыдно.
— Вот и лады! — явно обрадовался кудесник, просветлев лицом и оправив полу своего красочного кафтана. — Подарок собрать нетрудно.
Бодрым шагом Ванюшин направился к столу, который они только что покинули и который Алексей видел уже пустым. Теперь же скатерть-самобранка была уставлена блюдами, тарелками, вазочками, банками с разнообразной снедью. При приближении к этим яствам оказалось, что часть стола свободна и там лежит аккуратно сложенный кусок цветастой материи.
Кудесник развернул его, ткань оказалась квадратной, её края были окрашены полосой вышитого красными нитями орнаментами с коловратами. Принялся в неё укладывать увесистые банки с мёдом и вареньем, пироги, пышки, расстегаи, калачи и ещё что-то.
Концы свёл вверху, аккуратно завязал так, что образовалась петля, за которую можно было легко нести подарок.
Алексей приподнял:
— Ого, с пяток килограммов, не меньше!
— Меньше, — усмехнулся Ванюшин, — меньше на четыреста двадцать шесть с небольшим граммов. Но донесёшь, тутося недалече.
— А где? — спохватился Алексей. — Я же не знаю, куда идти!
В руках кудесника оказался тугой клубочек серо-белых ниток. Его он передал Алексею и показал в сторону:
— Иди вон туда к опушке. Видишь кусты смородины? Окажешься возле них, тебе откроется тропка приметная. Брось на неё перед собой клубочек. Куда он покатится, туда и шагай. И назад он тебя приведёт. Не сумлевайся и не робей, мил-человек, не заблудишься.
Мимолётно бросив взгляд на стол, Алексей заметил, что тот уже совершенно пуст, прежней посуды с яствами на нём уже не имелось. Этому он не удивился, просто не было времени. Ванюшин подталкивал его в сторону леса:
— Иди-иди, Алёша! Путь не дальний, но тоже время займёт, так что поспеши. Только не торопясь.
Алексей направился к указанным кустам смородины. Издалека ему казалось, что за ними стоит стеной угрюмый сосновый бор, но при приближении деревья словно бы расступались, между ними обнаруживались пространства, одно из которых оказалось прогалиной, уходившей с небольшим уклоном в сторону.
«Наверное, поэтому издали она не была видна», — пронеслась мысль в голове Алексея.
У смородиновых кустов, обдавших его приятным ароматом, обнаружил начало тропки, о которой ему было сказано. Бросил на неё клубочек, и тот сам собой покатился в сторону прогалины. Алексей оглянулся назад и увидел машущего рукой кудесника. Ответил ему такими же действиями и отправился вслед за клубочком.
Через десяток шагов увидел перед собой довольно широкую и натоптанную тропинку. Было похоже, что ею пользовались очень часто.
Клубочек катился примерно с той скоростью, с которой шагал человек. Между ними сохранялся постоянный разрыв метра три. Ежели Алексей притормаживал, оглядываясь по сторонам или перекидывая из руки в руку гостинец, то клубочек тоже замедлял движение или даже останавливался совсем.
Идти пришлось минут двадцать, а то и больше. Путь начал утомлять, узел с подарком оттягивал руку, приходилось периодически перебрасывать его в другую.
Сначала Алексей оглядывался по сторонам, но не видел ничего интересного. По какому-то странному наитию вспомнил старый кинофильм-сказка, вернее, всплыли слова песни и он принялся её напевать:
— Расступись, честной народ,
Не пыли, дорожка!
Добрый молодец идёт
Погулять немножко!
Припев:
Ай, люли, ай люли,
Ай, дорожка, не пыли!
Погляжу я на себя —
Сам себе отрада:
Не косой и не рябой,
А такой, как надо!..
Далее следовал ещё один куплет, но желание петь пропало, ибо и справа и слева на сучьях стали появляться черепа с тёмными провалами глазниц. При первом взгляде Алексей вздрогнул, но тут же всмотрелся и понял, что они не человеческие, как ему вначале показалось, а бычьи. О том свидетельствовали рога, форма черепов и огромные жёлтые зубы.
Несколько успокоился, но сердце поневоле забилось чаще. Черепов становилось всё больше и больше…
Затем взору путника открылась просторная поляна со стоящей на ней избушкой на курьих ножках… Нет, не ножках, а на массивных лапах, которые с трудом бы обхватили руками даже два человека. Лапы напоминали курьи ножки, только увеличенные в сотню раз.
На Алексея принялся пикировать большой ушастый филин, но в метре над человеком взмыл, отлетел в сторону, сел на прочную ветвь и глухо заухал.
«Наверное, он тут вместо дверного звонка», — подумал Алексей, испытывая тревогу: как его встретит хозяйка? А это должна быть не просто старушка-отшельница, а сама баба-яга! Ощутил тяжесть узла с гостинцами, перебросил его из правой руки в левую.
Посмотрел на избушку и вспомнил, что в сказках добрые молодцы всегда кричали ей: «Встань к лесу задом, а ко мне передом». Ему же требовать такое было не нужно, входная дверь из грубых досок находилась перед ним и к ней вела лесенка, сделанная из толстых жердей с привязанными поперёк них сучьями для ног. По сторонам от неё в высокой траве на земле виднелись чьи-то кости, весьма похожие на человеческие. Невольно поёжился от мысли: не окажутся ли среди них и его косточки?..
Заскрипела дверь и в проёме оказалась сгорбленная старуха со старчески морщинистым бородавчатым лицом, маленькими подслеповатыми глазками, около которых находились тёмно-сизые круги, словно нарисованные. Нос она имела крючковатый, его конец свисал нижегуб чуть ли не до выдающегося вперёд подбородка. На патлатой серо-седой голове с беспорядочно торчащими наружу лохмами волос был повязан застиранный, чуть ли не ветхий платок, одежда оказалась мешковатой с множеством юбок.
На старушку — божий одуванчик она совсем не была похожа. Наоборот, имела немалый рост, в ней чувствовалась значительная сила и даже мощь. В руках баба-яга держала лопату, которая в её руках казалась оружием.
К ногам бабы-яги, вернее, её юбкам, которые их прикрывали, прильнул внушительных размеров кот с зелёными глазами.
При взгляде на эту парочку у Алексея невольно вырвалось скомканное удивлённое восклицание. Тут же услышал ответные слова бабы-яги:
— Ахал бы ты, дядя, на себя глядя.
— Извините, извините, пожалуйста. Я не имел ничего плохого в виду.
— Знаю, касатик, — последовал чуть насмешливые слова, — иначе бы ответила не словами. — При этом баба-яга многозначительно махнула лопатой.
Алексей перевёл свой взгляд на лицо старухи и увидел, против внутреннего ожидания, вовсе не злые или враждебные глаза, а вполне спокойные, умные и заинтересованные явившимся гостем. Ими она, словно обшаривала Алексея всего, пронизывая насквозь. Он поёжился, подумав: «А взгляд у неё просто рентгеновский».
Баба-яга часто шмыгала носом, который при этом двигался, точно являлся самостоятельной частью лица. Внимание Алексея привлекла особенно крупная волосатая бородавка у левой ноздри. Он не знал, с чего начать разговор, а потому немного склонил голову, изобразив поклон, и сказал:
— Доброго здравия желаю, хозяйка! Многая лета вам!
— И тебе же того, гость нежданный, — неожиданно сильным голосом с хрипотцой ответила баба-яга. — Случайно здеся оказался али намерение какое имеешь?
— К вам меня послал Ванюшин, — сообщил Алексей, показав свой узел: — Вот этот гостинец просил передать.
Баба-яга довольно ловко по ступенькам спустилась на землю и легко ухватила подарок одной рукой:
— Благодарствую, касатик! Чую немало смашного наложил мой сосед. А сам он пошто не пришёл, тебя держит на посылках?
— Дела у него, времени нет, вот ко мне и обратился.
— Сам на себя навалил дел, — осуждающе произнесла баба-яга, — никто его не неволит, не просит, сам всюду суётся. Аки пчела неустанно трудится. А мог бы дома на печке лежать без всяких забот, в потолок поплёвывать.
— Наверное, мог бы, — согласился Алексей, — но ему… как у нас говорят, за державу обидно.
— За это и хвалю! Молодец! — неожиданно воскликнула баба-яга. — Не всякий такую ношу на себя взвалит…
«С его-то способностями? Он может всё!.. Ну, почти всё», — подумал Алексей, но говорить не стал.
Баба-яга в дом не пригласила, потому гость решил, что с визитом пора заканчивать.
Немного помявшись, известил о своём желании отправиться восвояси. Распрощался с хозяйкой и повернул к тропинке, по которой сюда пришёл. Там его ждал клубочек. Едва Алексей приблизился, клубочек покатился в обратную сторону, постоянно выдерживая прежнюю дистанцию.
Алексей оглянулся. Баба-яга стояла в проёме двери и, поймав его взгляд, помахала рукой. Он ей ответил и зашагал по тропе, косясь на черепа. В спину ему прокричал филин, но уже не столь глухо, как в первый раз, а даже как бы благожелательно.
Обратно Алексей шёл с ощущением, что чего-то не доделал. Перебрал в уме: «Гостинцы передал… Сказал, что кудесник сам прийти не мог… Кажись, это всё, за чем меня посылали. При встрече я поздоровался, вёл себя вежливо, в конце попрощался. Всё сделал по уму». Но маленький осадочек на душе остался и не исчезал, несмотря на все старания.
Вспомнил бабу-ягу и у него невольно вырвалось: «Эх, не увидел я её ступы, в которой она носится по небу с помелом… Правда, во сне, когда я летал с дневным ветерком Полудеником, видел, как она летела. Придётся удовольствоваться этим…»
Ещё он запоздало вспомнил, что не увидел костяной ноги бабы-яги: по лестнице она спустилась так быстро, что было невозможно ничего разглядеть, ведь перед ним не ходила, не хромала, а самой ноги под юбками было не разглядеть, они же до самой земли доходили.
Ни с того, ни с сего ему пришла мысль: «А ведь Ванюшин послал меня к бабе-яге неспроста, хотел на время остаться одному без свидетелей. А зачем?..»
Этого Алексей так и не узнал. Да и не пытался удовлетворить своё любопытство, сочтя сие неэтичным.
Ванюшин выглядел как обычно, расспросил своего посыльного обо всём, сердечно поблагодарил. Даже благодарно потрепал по плечу и крепко пожал руку. Затем уселся на траву, скрестив ноги, и погрузился в глубокий транс.