Я отошел в сторонку, делая приглашающий жест рукой:
— Заходи. Я на минутку.
И, пока девушка, прячащая глаза так старательно, что я всерьез начал волноваться, как бы она не споткнулась о порог или не впечаталась в стену сослепу, проходила в палату, я, не торопясь, прошел в душ и оделся.
Исключительно для того, чтобы не смущать бедняжку, которой сейчас явно даже простенького вопроса не задать — она его просто не услышит.
Милая девушка, что ни говори.
Чем-то напоминает Крону — мою спутницу в пустынях Кабанды, которая одновременно была еще и любовницей и проводником. Правда та малышка только казалась тихой и стеснительной, на деле же она была одним из членов местной лиги убийц, причем вращалась в самых высших кругах этого общества… Но свою маску стесняшки и тихони она настолько привыкла носить, что даже наедине с теми, кто прекрасно знал, какая она на самом деле — не снимала ее. Она даже меня по первой поре умудрилась обмануть. Ненадолго, конечно, но это все равно что-то да значит.
Интересно, может ли Джулин тоже быть какой-то засланкой, которая на самом деле — вовсе не та, кем кажется мне?
Технически может. Но зачем? Чтобы убить меня? Так я в этом мире никто, и выделяюсь лишь тем, что первый и пока что единственный во всем мире встал из гроба.
Выяснить у меня какую-то информацию? Так я ничего не знаю, в буквальном смысле.
Просто следить? Есть много более простых способов — те же камеры, например. Да и не вижу я в милой медсестре реальной угрозы. В Кроне видел или как минимум чувствовал, с самой первой секунды нашего знакомства, ощущал какие-то минимальные несовпадения ее движений, жестов, мимики. В Джулин — определенно, нет.
А вообще, если уж на то пошло, то я думаю не о той женщине.
Единственная, кто сейчас реально заслуживает моего внимания — это баронесса. Женщина, которая в данный момент для меня важнее любых любовниц, как прошлых, так нынешних и даже будущих… И это даже несмотря на то, что я ее никогда в жизни не видел.
Не думаю, что люди здесь так уж сильно отличаются от людей моего мира, а значит, чтобы попасть туда, где проводит свое время баронесса, и, возможно, даже найти ее, мне понадобятся деньги.
И в этом плане то, что я… хм… «сблизился» с Джулин — это даже хорошо. То есть, это в любом случае хорошо, но, помимо прочего, это мне может еще и помочь. Ведь с помощью стеснительной медсестры я могу сделать то, что мне не нужно было бы делать, если бы выгорел мой план с визитом в особняк, но что крайне нужно теперь.
— Джулин, солнышко… — обратился я к девушке. — Скажи, а где мои вещи?
— Так вот же. — Джулин кивнула на приоткрытый шкаф, в котором виднелась больничная одежда.
«А гвозди? Так вот же они!»
— Нет, ты не поняла. — Я улыбнулся. — Вещи, в которых я поступил в больницу. Ну, в самый первый раз, еще до всей этой истории. Надеюсь, их не уничтожили, не сожгли?
— Поняла! — Джулин глянула через плечо и кивнула. — Нет, они целы. Их должны были забрать следователи после похорон… Ой…
Она запнулась и зарделась по своей привычке — ей явно не хотелось заканчивать фразу.
— Но так как похорон не было, никто ничего не забрал, — закончил я. — Правильно?
— Да… Они тебе нужны?
— Спрашиваешь! Конечно, нужны.
— Я принесу. — Джулин улыбнулась. — Могу прямо сейчас, если надо.
— Ты просто чудо. — Я улыбнулся тоже. — Было бы очень здорово.
— Тогда я сейчас! — Джулин застегнула пуговку на халате, одернула его и выскочила за дверь.
Я же принялся за обед, который уже успел наполовину остыть, даром что был накрыт пресловутыми железными колпаками.
Проклятье, я ведь так привыкну есть полу-холодную еду. Хотя, конечно, в предыдущей жизни, в предыдущем мире, мне чего только не приходилось есть, по сравнению с чем даже остывшая больничная еда будет божественными нектаром. Чего только стоят живые скорпионы все в той же пустыне, которых меня научила безопасно для здоровья ловить все та же Крона. Штука оказалась именно в том, что есть их надо живыми и сразу целиком, держа за ядовитое жало, поскольку, как только скорпион умирает, мышечный мешок с ядом в его хвосте расслабляется и яд практически моментально распространяется по всему телу, делая его несъедобным. Короче, тот еще опыт. Уж лучше полу-холодная больничная еда.
На обед была тарелка странного, но потрясающе вкусного даже в едва теплом виде красного супа, в котором угадывалась капуста, свекла и огромные куски мяса, и тоже красный кислый салат из моркови, картофеля и соленых огурцов и все той же свеклы. У них тут что, праздник какой-то, день свеклы сегодня? Но вкусно, надо сказать. Освежающе.
Джулин вернулась практически одновременно с тем, как я доел последнюю ложку. Она положила на кровать полиэтиленовый пакет далеко не самых крупных размеров, взяла за ручки тележку, и, мило улыбнувшись через плечо (и куда только девалась вся стеснительность?), вышла вместе с ней из палаты. Конечно же, закрыл за собой дверь — она же умница.
Я же принялся за осмотр пакета. Или, вернее сказать, просто взял его за уголки и перевернул, вытряхивая все содержимое на кровать.
Больше всего места занимала одежда, а, точнее, то, что от нее осталось. Черная футболка и синие штаны из грубой ткани, здесь называемые «джинсами», были криво разрезаны сразу в нескольких местах, так, что больше напоминали набор ленточек, нежели предметы одежды. Кроме того, они были еще и обуглены кое-где, словно в них попали какие-то раскаленные частицы. Я видел похожие повреждения на одежде, но они были обусловлены брызгами горящей смолы от огромных пылающих шаров, которые запускали в атакующие порядки с требушетов… Но здесь-то откуда им взяться?
Я долго смотрел на эти отверстия с обугленными краями и никак не мог ухватить ускользающую мысль, которая вертелась где-то на задворках сознания, а потом просто взял да и положил одежду на кровать, собрав ее снова так, как она сидела бы на мне.
И все стало понятно.
Обугленные отверстия пришлись точно на те точки, где мановоды проходят ближе всего к телу — обе ключицы, сердце, внешние части коленей и выпирающие косточки на подъемах стоп, там, где они соединялись с голенями.
Если до этого какие-то сомнения в том, что баронесса причастна не просто к смерти предыдущего владельца этого тела, но и в отсутствии магии — то теперь они полностью исчезли. Заодно это опровергло теорию о том, что это тело изначально не обладало магией — если бы это было так, то у него не было бы и мановодов, с которыми так точно совпали проплавленные дырки на одежде.
Магией тело обладало точно, но теперь мановоды по какой-то причине оказались заблокированы, перекрыты, что нарушало естественную циркуляцию маны по организму, и, как следствие — не давало пользоваться магией.
При этом чужую магию я продолжал видеть, то есть, моя собственная магия все еще при мне. Просто она не отзывается, не слушается меня.
В моем прежнем мире существовал только один известный человечеству способ добиться похожего эффекта — надеть на мага ошейник из специального сплава, висланита. И то, как выяснилось уже много позже того момента, когда их стали применять — он не блокировал мановоды, он перекрывал сигналы от мозга к мановодам, не нарушая при этом естественную циркуляцию маны.
По сути — тоже не давал пользоваться магией, но при этом ощущение маны в теле никуда не пропадало. Примерно как руку отлежать — она не двигается и не слушается, но ты прекрасно знаешь, что она осталась при тебе и никуда не исчезла.
Я это знаю, поскольку мне и ошейник потаскать на своем веку доводилось, да. Помнится, тогда меня спасло лишь то, что я вспомнил, что висланит — очень хрупкий сплав, и просто разбил его, а сейчас…
А сейчас разбивать просто нечего.
Да и ощущения, если честно, прямо максимально непохожи на то, что я испытывал тогда. Если бы я был простым человеком, лишенным магического дара, то, возможно, сравнил бы ощущения именно с этим, но я совершенно точно этого дара не был лишен и никогда не был лишен, как и любой другой маг. Нельзя стать магом, им можно только родиться вследствие случайной, достаточно редкой, мутации, поэтому маг и не способен понять, как это — жить без магии, как не способен слепой понять, чем красное яблоко отличается от зеленого.
Насмотревшись на одежду, я снова сел за компьютер и принялся искать все, что известно этому миру о магии. Спустя полчаса и несколько десятков закрытых вкладок, я пришел к неутешительному выводу — в этом мире нет даже висланита, или, по крайней мере, о нем не знают, и уж тем более нет никаких способов лишить другого человека магии.
По крайней мере, таких способов, о которых писали бы в общедоступных источниках.
Возможно, в кулуарах всех этих дворянских родов, в закоулках баронских имений были какие-то свои семейные секретные техники и тайные знания, но до них добраться пока что возможности просто нет.
Да и вообще здесь с магией знакомы не то чтобы хорошо — сказывается то, что в отличие от магов моего родного мира, которые веками изучали ману, ее суть и управление ею, здесь все это изучают всего-то двести лет.
Здесь уже построили теорию мановодов и манохранов, уже поняли принцип разделения маны по типам, но пока еще не написали никаких руководств к их усилению, к их… скажем так, «тренировке».
Здесь пока что обходились оттачиванием техник путем многократных повторений на тренировках с целью уменьшить манорасход, но совсем не занимались увеличением запаса маны — просто не знали как. И уж тем более здесь не добрались до разделения магии по цветам, хотя первый слой магического зрения уже научились «натягивать» на глаза.
В общем, магия здесь не достигла и половины того, чем обладал я в своей прошлой жизни, а уж какая-то расфуфыренная баронесса-недоучка, пусть и в теории — гениальный гений, — лишившая мое тело магии… Ну, вообще звучит абсурдно.
Понятия не имею, как все это произошло, но одно очевидно — разобраться с этим мне поможет только та, кто все это и заварил.
Она одна расскажет, что конкретно со мной сделала, и, возможно, тогда я придумаю, как вернуть контроль над магией.
В джинсах обнаружился кошелек. Он явно попал под ножницы или чем там одежду срезали, поскольку у него был отрезан уголок, но внутреннему содержанию это, к счастью, не повредило.
В кошельке имелось двенадцать соло и два мили, и я понятия не имел, много это или мало — видимо, знание цен этого мира не входило в тот пакет, что Громов запихнул в мою голову вчера. А гуляя по городу, я, конечно же, не удосужился посмотреть на его цены — мне это просто было не нужно на тот момент.
К счастью, компьютер решил и эту проблему тоже, и буквально через пять минут поиска по сети и сравнения информации я пришел к выводу, что в кошельке моем денег примерно хватит на сытный ужин в приличном ресторане. Например, в том, в котором одна известная мне баронесса отказалась платить по счету — я специально первым делом нашел именно его в расчете на то, что мадам посещает заведения именно подобного класса и уровня цен.
А потом, немного поразмышляв, я понял, что мне, в общем-то, и по ресторанам ходить не нужно, и деньги не особенно нужны. Потому что весь мой план по поиску баронессы в городе по всяким злачным местам не нужен был тоже.
Можно сделать все намного проще.
Ведь баронесса в том ресторане, о котором рассказывалось в новости, проводила время не просто так — она отмечала свое поступление в Академию магии! В Академию, в которую берут всех, кто проявляет склонность хотя бы к какой-то магии, чтобы в будущем воспитать из них настоящих, всесторонне развитых, магов.
И, как показала практика, я вполне могу выдать себя за магически одаренного.
В смысле, за полноценного магически одаренного, не искалеченного.
Если уж даже такой сильный маг, как тот дедуля, что в одиночку раскидал пятерых троттлистов, не заподозрил никакого подвоха и не заметил кинжала в моей руке, решив, что я владею телепортацией, то приемную комиссию обмануть-то я точно смогу.
Сомневаюсь, что там будут сидеть хотя бы вполовину такие же сильные маги, как тот старик. Как я понял, его уровень — это вообще чуть ли не венец магического развития этого мира.
И что самое интересное — у меня есть еще два дня на то, чтобы пройти вступительный тест в Академию и попасть в нее. А там уже все будет проще пареной репы, ведь Академия — это закрытое учреждение, работающее по принципу пансионата, и у студентов есть только один день в неделю, который они могут провести за его стенами.
А что это значит?
А это значит, что остальные шесть дней у молодой баронессы просто не будет возможности никуда от меня деться, даже если захочет. Зато если бы я продолжал придерживаться прежнего плана, получилось бы, что мои шансы встретить ее в каком-то злачном месте снизились бы в семь раз, а это совсем не здорово.
Так что решено — буду поступать в Академию.
Быстренько добуду из баронессы нужные мне сведения, а потом как-нибудь свалю из школы. Придумаю что-нибудь, что там нужно, чтобы тебя отчислили? Достаточно стекло разбить в аудитории или надо ректора в жабу превратить? Ладно, разберемся.
Я откатился на кресле от компьютера и взял в руки последний предмет, что остался на кровати — телефон.
Нажал на кнопку, экран засветился, но телефон остался заблокированным. Пишет: «Приложите палец».
Я приложил палец к экрану, и тот приветственно моргнул. Батарейка была почти полная, что логично, ведь кроме меня никто не мог разблокировать телефон… По крайней мере, никто из тех, кто побрезгует трогать труп ради такой мелочи.
Я принялся копаться в телефоне, но там информации был самый минимум, если не сказать — информации не было вообще. Складывалось ощущение, что это какой-то ненастоящий телефон, не мой собственный, а вроде как «одноразовый», взятый только из-за того, что его можно потерять и он никуда и ни к кому после этого не сможет привести.
В информации о владельце — пусто.
В журнале звонков — только два исходящих на номера, не записанные в памяти. При этом, когда я попытался позвонить по обоим, мне заявили, что «номер не обслуживается». Телефон имел выход в сеть, но история браузера была пуста, будто никто и никогда этой возможностью не пользовался.
И только когда я открыл галерею с фотографиями — все встало на свои места.
Здесь были те самые фотографии, о которых говорил Векс в подворотне — фотографии голой баронессы. Не знаю, как именно предыдущий владелец этого тела сделал эти снимки, подловив баронессу в окне ее же собственного имения, да еще и такие четкие и крупные, но он их сделал.
Полтора десятка отлично сделанных фотографий того, как стройная и фигуристая баронесса крутится перед зеркалом, вставая в разные соблазнительные позы и явно любуясь собой. А потом еще одна — как она бросается к окну с перекошенным лицом.
Я заблокировал телефон, чувствуя, как на лицо наползает улыбка. Сразу по двум причинам.
Во-первых, я полюбовался красивой обнаженной девушкой.
Очень красивой. Она напомнила мне ещё одну мою бывшую пассию. Такие же рыжие волосы, такой же надменный взгляд и такая же роскошная фигура. Я добивался той девушки долго, но это стоило того, и сейчас, думая о том, что она погибла вместе с моим старым миром, на меня накатывало щемящее чувство потери. И в то же время, видя эту баронессу на фотографиях, я был уверен, что пошёл по правильному пути.
Ну, а во-вторых, в голове уже созрел план, как мотивировать баронессу помочь мне в моих изысканиях.