Ребята притащили сачок с капустницей, Николай Евлампиевич запустил в него руку, вытащил бабочку, взял пальцами ее грудку и прижал. Бабочка распустила крылья. Доктор пояснил, как надо нажимать и сколько секунд удерживать, чтобы она умерла, а потом вложил в рамку из мягкого дерева и предложил мне проколоть тельце булавкой. Я это сделал. Потом, под его наблюдением, закрепил крылышки ленточками из бумаги. В края ленточки опять воткнул булавки.
— Ну, вот, — одобрил Николай Евлампиевич, — ты и сдал экзамен на энтомолога. Совсем не трудно.
Можно было улыбаться, но у меня не получилось. Все-таки доктор только придушил бабочку, а я ее убил.
Враки, скажут некоторые. Идет война, отец на фронте, каждый день может появиться почтальонка со страшной вестью, ты был в госпитале, знаешь, что такое кровь, и вдруг тебе жалко какую-то бабочку! Так не бывает!
Бывает! Потому что человек не рождается ожесточенным. Он приходит в жизнь с улыбкой. Конечно, нелегко пронести улыбку сквозь жизнь, слишком много жестокостей встречает всякий человек. Но худо, если, встретив жестокость, ты ожесточаешься сам.
Любить трудно. Особенно тех, кто сильней тебя или такой, как ты. Но кто мешает любить тех, кто слабей? Кто не ответит ударом на удар. А, может, даже, в ответ на твою несправедливую жестокость, лизнет тебе руку. Как, например, собака? А бабочка, такая беспомощная и невзрачная, как капустница?
В общем, вопрос стоит так: рождает ли жестокое время жестоких людей? Да, рождает. А жестоких детей? Нет, нет, нет!
Когда высохла моя первая и последняя капустница, я прикрепил ее к стене возле моей лагерной кровати. Стены были деревянные, темно-коричневые, с рыжиной, как всякое старое дерево, и бабочка светлела ярким пятнышком на золотисто-темном фоне. Было даже красиво.
Но — вот именно! Убивать для красоты было тошно. Как это получалось у других — сказать не берусь. Девчонки, правда, держались в стороне от ловли, хотя и не все и не всегда. Я даже слышал одно девчачье рассуждение:
— И не жалко бабочек губить?
— Но, — ответил вопрошающий другой голос, — капустницы — вредители, они капусту едят, а крапивы не жалко.
— Разве в этом дело?
— А в чем? — добила вторая.
В этом или не в этом дело, в пользе или во вреде, но я больше бабочек не ловил, потому что не мог ответить на главный вопрос: зачем?