Как-то после очередного выпуска радиогазеты «Школьные новости» он подошел к Станкину и сказал:
– Если я не ошибаюсь, только что передавали, что «интересно прошло занятие литкружка, на котором руководительница рассказывала о творчестве малопопулярных, но талантливых поэтов первой четверти века – Блока и Есенина». Так передавали, я правильно расслышал?
– Так. Совершенно правильно, – без удивления ответил Станкин, отметив про себя только, что у нового завуча завидная память.
– Значит, вы считаете, Блок и Есенин – малопопулярные поэты? – спросил Евгений Алексеевич, напирая на «мало».
– Я, собственно, не занимаюсь в литкружке, – сказал Станкин.
– Это неважно. Я спрашиваю вот о чем: по вашему мнению, этих поэтов мало сейчас читают?.. Мало читали?.. Ну, относительно прошлого мне, пожалуй, лучше известно.
– Мало читают? – Станкин прикинул. – Да нет. В магазине приобрести фактически невозможно. Есенина просто никак. И Блока... А что, Евгений Алексеевич?
– А то, что как же у вас, в таком случае, затесались «малопопулярные»?
– Кто-то из ребят написал. Ну, я подумал, что так, видно, нужно. Что... ну, принято, словом, так оценивать, – легко ответил Станкин.
– У нас с вами, – медленно сказал новый завуч, – чрезвычайно серьезный и важный разговор. Нужно, чтоб вы отдавали себе в этом отчет.
– Да, Евгений Алексеевич... – проговорил Станкин с напряженным и подчеркнуто внимательным выражением лица.
Раздался звонок, но завуч не отпустил его, и они остались вдвоем в коридоре, сразу ставшем гулким.
Сдерживая голос, Евгений Алексеевич негромко продолжал:
– Я убежден, что комсомолец может говорить не то, что есть в действительности, или не то, что думает, в одном случае: если он выполняет задание Родины в тылу врага. Там это необходимо. Здесь – недопустимо. Я с вас не взыскиваю, – нужно, чтоб вы поняли.
Новый завуч распахнул перед Станкиным дверь 9-го «А» и на мгновение остановился на пороге. Класс встал.
– Станкина задержал я, – сказал Евгений Алексеевич учителю и осторожно затворил за собой дверь.
Вероятно, слова завуча ошеломили Станкина, потому что он, изменив своему обычаю, на уроке написал записку Валерию. В ней он привел замечание, которое получил от Евгения Алексеевича. Передав записку, Стасик то и дело оборачивался назад: «Что скажете?» У Лены был торжествующий вид, у Валерия – невозмутимый. Наконец записка вернулась к нему на парту с односложным ответом Валерия: «Сильно!»
Это Стасик чувствовал и сам.
Стасик привык смотреть на людей, которые воспитывали его и сверстников, как-то со стороны. Ему казалось, что воспитатели с их речами о долге, о возвышенном и героическом существуют для тех, кто учится так себе, у кого хромает дисциплина. Ему они не были нужны, так как он уже был воплощением того, к чему они призывали. Он отлично учился, не нарушал дисциплины, знал, кем будет. И комсомол, в который Станкин вступил вместе со сверстниками, казался ему организацией, работа которой касалась опять-таки не его, а менее сознательных товарищей.
Стасика мудрено было тронуть красивой фразой. Но то, что сказал завуч, тронуло его. Он доискивался: чем?..
На это ответила Лена, которая прочитала записку Стасика, адресованную Валерию.
– Ты не представляешь себе простой вещи, – говорила Лена Станкину после уроков, глядя поочередно то на него, то на Валерия, – что за его словами стоит жизнь! Точно так же, как за всеми словами Ксении Николаевны стоит жизнь.
– Какая жизнь? – Стасику, внешне во всяком случае, снова не изменяли спокойствие и дотошность.
– Хорошая жизнь, красивая! Та, которую прожила Ксения Николаевна. Или Евгений Алексеевич. Жизнь настоящих коммунистов!
– Конечно, Лена... – начал рассудительным тоном Стасик.
– Да это ж просто! – перебила Лена. – Почему мы так слушаем Ксению Николаевну? Потому что она сама живет так, как нам советует.
– Безусловно! – горячо поддержал Валерий.
– Если Ксения Николаевна, – продолжала Лена, – говорит нам: «Не ищите в жизни легких путей», – мы верим ей. Она сама легких путей не искала. И, я думаю, Евгений Алексеевич – то же самое.
– По-видимому, – задумчиво произнес Стасик, – в значительной степени ты права...
– «В значительной степени»! – передразнила Лена. – Каменный ты какой-то, честное слово! Погружаешься с головой в свою геометрию, потом выныриваешь оттуда вдруг и удивляешься чему-нибудь...
– Во-первых, – сказал Стасик, – не в геометрию, а в физику.
– Ну, все равно – в физику!
– Далеко не все равно!
– В данном случае – абсолютно...
– Ребята, – вмешался Валерий, – чего вы? В школе хорошим человеком больше стало, а они спорят!..
Синяк на лбу у Валерия был еще свеж, когда Гайдуков однажды сказал:
– Надо все-таки против таких вещей принимать действенные меры, – и вытянул указательный палец в направлении саблинского лба.
– Принимал уж, – неохотно отозвался Валерий, – свинцовой примочки пузырек целый извел.
– Не то, – усмехнулся Игорь, – я про другие меры: к недопущению, так сказать, подобных случаев. Чтоб, значит, в будущем не приходилось примачивать...
Затем, уже серьезно, Гайдуков рассказал, что у него и у Лены родилась идея, одобренная комитетом: организовать комсомольский патруль. Комсомольцы будут патрулировать по переулку в часы, когда начинает шевелиться хулиганье. Тех, кто посмеет нарушать порядок, они доставят в милицию. Это, безусловно, осуществимо и, безусловно, настоящее дело. Как только, спрашивается, раньше на ум не пришло?..
– А как Зинаида Васильевна на это смотрит? – перебил Валерий. – Или ее не было, когда комитет вашу идею одобрял?
– Да нет, была, – сказал Игорь. – Ну, она не то чтобы возражать стала, а вопросы задавать: кто, мол, в ответе будет, если кого-нибудь из нас ножом пырнут? Кто, мол, докажет, что мы были правы, если у нас с хулиганами драка завяжется? Не набросят ли на нашу школу тень стычки, которые могут завязаться?..
– Ну, а вы что на это? – спросил Валерий.
– Ты ж понимаешь мое положение, – ответил Игорь. – Я – секретарь комсомола, а Котова просто комсомолка. Но, с другой стороны, она – мой классный руководитель. Тут такой переплет, что большая тактичность нужна. Я сказал, что мы, конечно, в райкоме комсомола посоветуемся, ее мнение передадим, а там уж как райком решит, так и поступим.
– Толково! – вставил Валерий.
– А в райкоме, – продолжал Гайдуков с довольной улыбкой, – как раз к нам собирались обратиться по тому же поводу: «Встречная инициатива!» – как Жильников выразился. Они организуют районный комсомольский рейд по борьбе с нарушителями порядка. Участвовать будут рабочие, студенты, и десятиклассников тоже привлекают. Но только десятиклассников – не моложе. Я говорю: «У нас в девятых есть ребята покрепче десятиклассников. С такой спортивной подготовочкой...» Ну, из девятых тоже согласились привлечь – тех, кто покрепче.
– Что ж, я хоть сегодня готов, – сказал Валерий. – А рейд когда?
– Вид у тебя больно страшенный... – ответил Гайдуков. – Да до рейда заживет еще! Через неделю рейд будет. Но это – секрет. А идея патрулирования по переулку поддержана. Меня даже связали с комитетом комсомола милиции. Завтра наш первый патруль выйдет в переулок.
– Меня назначь!