– С какой Зоей? Кто это – Зоя?
– Это девушка, в которую я влюблен, – отвечал Афанасий, оглядываясь по сторонам. – Ее еще не видел никто из моих знакомых, и ни мама, ни папа не видели... Она, как мы, десятый класс кончает, но за ней и студенты бегают, и новатор один лет двадцати пяти на нее заглядывается. Зойка...
– А из какой она школы? – спросил я.
Оказалось, что из той же, которую кончала Зина Комарова. Тут у меня почему-то увеличился интерес к неизвестной Зойке.
– Как же ты нас познакомишь?
– Мы к ней послезавтра вечером пойдем в гости. Она меня приглашала прийти с товарищем.
– А по какому поводу зовет? – спросил я.
– Да просто так – весна, майские дни...
Через два дня Афанасий под вечер зашел за мной, и мы отправились к этой его знакомой девочке. А за несколько часов до того в школе, когда я забежал в гардеробную за фуражкой, меня остановил Рома.
– Мне кажется, в последние дни ты за что-то на меня в обиде, – сказал он. – Если так, это очень глупо. Если мне померещилось, тогда «инцидент исчерпан»...
Рома смолк.
Признаваться в обиде, которую уже заранее, наперед, он объявил глупой, я не хотел. Заверять его, что решительно ничего не произошло, – тоже. И вообще, к чему объясняться?
– Спешу сейчас. Бегу... – отвечал я уклончиво.
– Ладно, – сказал он, легко меня отпуская. – Вечером, надеюсь, будешь свободен.
Это прозвучало мне вслед не как вопрос, а, что ли, как напоминание о само собой разумеющемся.
– Не буду, – отвечал я тоже вскользь, очень довольный тем, что это правда. – Я приглашен в гости. Пока!
Мне было очень приятно произнести это – почти так же, как когда-то сказать дома: «Провожал мать товарища, спешившего на пленум». А довольно давно это было!.. Хотя не так уж...
Афанасий зашел за мной даже раньше, чем мы уговорились. Он был наряден, возбужден и сильно суетился:
– Володя, галстук не очень пижонский? Что брюки внизу обтрепаны, не заметно? Сойдет, а? Слушай, я не очень жирный? Анферов мне сказал, что я жирный парень. Спортом, говорит, позанимайся. По-твоему, ничего? А сзади?..
– Ничего. И потом, все равно тебе сегодня уж не успеть похудеть, как бы там ни было.
– Сегодня? Да, сегодня, верно, не успеть, – согласился Афанасий и расхохотался. – Это ты остроумно заметил!
Но сам я не находил в своем замечании ничего остроумного. Оно было, как любит выражаться моя мама, резонным. Не больше.
Я недоуменно пожал плечами.
– Между прочим, у Зои побольше остри, – продолжал Афанасий, не обратив на это внимания. – На инструментах ты, кстати, не играешь?
– На каких?
– На музыкальных.
– Нет. А что?
– А то, что я, понимаешь, тоже не умею. У них там рояль есть. Умел бы я, сел бы и сыграл попурри какое-нибудь... Надо будет нам побольше шутить, – закончил он озабоченно. – Ты знаешь веселые истории?
Веселых историй я знал немного, но одна случилась недавно со мною самим. Я застрял в лифте за полчаса до начала спектакля, на который собирался идти вместе с родителями. Кто-то побежал за монтером, а мама тем временем пыталась просунуть мне еду сквозь металлическую решетку, точно зверю в клетку. Не просовывалось ничего, кроме сосисок, которые, к счастью, оказались у соседей... В театр мы немного опоздали.
Афанасий сказал, что история, пожалуй, забавная, но для сегодняшнего случая никуда не годится.
Я не обиделся и не спросил почему, но он сам стал объяснять мне:
– Понимаешь... чуть не забыл тебя предупредить... В общем, умоляю, Володя: сейчас у Зойки – ни слова о театре! Пусть тебе театр, кино, артисты на язык не попадаются, иначе...
Вероятно, я зарычал, потому что Афанасий, отпрянув, крикнул:
– О музеях – пожалуйста! Ну?.. О картинах там, статуях. А?.. – У него был испуганный взгляд и успокоительный голос.
– Что – «Ну»? Что – «А»? – озлился я. – Что за ерунда опять?
– Нет, ты вникни сперва, – сказал он жалобно. – Ты вникни, Володя, если ты друг, – повторил он жалобно и настойчиво.
– Во что? – спросил я спокойнее.
– А в то, – ответил он, приободрившись. – Вот во что: я Зойку обещал пригласить на балет в Большой театр. Это раз. А в кино, сказал, будем ходить на каждую новинку!
– Чего ж, – сказал я. – И на здоровье.
– А дома денег не дают на театр и кино: не отвлекайся, мол, от занятий... И я ее никуда не зову... Никуда не зову, понял? Потому-то и нельзя с ней говорить про кино и театр – вдруг о моем обещании вспомнит?!
– Значит, сама она, думаешь, не вспомнит? – спросил я с насмешкой.
– Если не напоминать, конечно, не вспомнит. Это же психологически можно объяснить, – сказал он, и тут я подумал, что, дружа с Ромой, Афанасий у него набрался кое-какой науки. – Само ведь в памяти ничего не всплывает. Если по дороге из школы ей не попадется на глаза театральная афиша, если она не услышит случайно, как по радио передают спектакль, если мы какой-нибудь такой темы не коснемся, ничего ей не вспомнится, будь уверен.
– Может быть, – согласился я. – Не знаю. Может быть, этой Зойке правда не попадаются на глаза афиши, может быть, она редко включает радио, но я уж обязательно брякну при ней что-нибудь о балетах или деканах и все тебе испорчу. Лучше я сейчас не пойду с тобой, Афанасий.
– Так о деканах-то – пожалуйста! – залопотал он. – Это с мамой о них не надо... А тут только о театрах, кино... У Зойки. С мамой как раз об этом можно...
– Пожалуй, лучше мне с тобой не ходить, – сказал я и остановился.
– Да брось, да мы уже пришли! – Тут Афанасий крепко взял меня под руку. – Вот в этом доме живет Зоя. А вот, между прочим, эти девочки тоже к ней идут.
Две девочки, очень симпатичные на вид (одна – с виолончелью под мышкой), действительно шли по переулку, приближаясь к тому парадному, возле которого остановились мы.
– Ни шагу назад! – крикнул мне Афанасий шутовским голосом и оглянулся на девочек. – Здравствуйте! Спешите видеть Володю, он собрался удирать!
– Да ну-у!.. А почему?.. – спросили девочки хором ноющими голосами, точно они меня знали и могли жалеть о моем уходе.