И города растут и расширяются,
И красотой манят своей,
И трубы заводские возвышаются
Над городами Родины моей.
Расти и крепни, Родина свободная,
Шумите же, колхозные поля,
Цветите же, сады необозримые,
Красуйся же, великая земля!
В то время как Люда читала эти стихи, Рома Анферов после каждой строфы посматривал сначала на часы, затем – на нее, как это делает председатель, напоминая оратору о регламенте. Когда Люда кончила, в зале раздалось несколько хлопков.
Глеб Анисимович сказал задумчиво:
– Вот таким образом... – И церемонно: –Благодарю вас. Спасибо.
– Не за что, – ответила Люда машинально и, сойдя со сцены, села на свое место.
– Сейчас мы послушаем следующего... м-м... стихотворца, который пожелает принять участие в нашем конкурсе, – объявил Глеб Анисимович.
– Давай, Вить, давай, – заторопил Старков, выталкивая Виктора из ряда в проход.
– Да погоди... Почему – сразу?!
– Видимо, нам сейчас прочитает стихи Виктор Громада, – сказал Михаил Матвеев, заметив их возню.
Виктор, не чуя под собой ног, поднялся на возвышение.
– У тебя – свои? Или чужие будешь художественно читать? – спросил деловито Матвеев.
– Свои... Я просто прочту свои стихи...
Виктор поискал взглядом в зале Инну Петрову, но не нашел ее и, смущенный тем, что пауза, кажется, затянулась, начал:
Мне без тебя так трудно жить,
А ты –
ты дразнишь и тревожишь.
Ты мне не можешь заменить
Весь мир... А кажется, что можешь.
Есть в жизни у меня свое:
Дела, успехи и напасти,
Мне лишь тебя недостает
Для полного людского счастья.
Мне без тебя так трудно жить,
Так неуютно...
Все тревожит.
Ты мир не можешь заменить!
Но ведь и он тебя – не может...
Виктор смолк и почти сразу услышал, как Глеб Анисимович произнес, точно про себя: «Любопытно!» – а затем отчетливо и церемонно:
– Благодарю вас.
Виктор, не поднимая глаз, вернулся на свое место. Старков сильно похлопал его меж лопаток, словно распрямляя, после чего показал ему большой палец.
– Что же... Обменяемся мнениями о последних двух стихотворениях, с которыми нас познакомили Семенова и Громада, – сказал Глеб Анисимович. – Та-ак. Кто же у нас окажется самым отважным и сломает лед молчания?
После короткой заминки решительно встал Матвеев:
– Я, пожалуй, скажу. – Он заглянул в блокнот и веско начал: – Во-первых, мне понравились стихи Люды Семеновой. Я их слышу, по правде говоря, во второй раз. Мне их Люда показывала недавно, советовалась, поскольку я член литературного объединения при газете. (Михаил Матвеев был членом литобъединения при газете «Комсомольцы впереди», о чем к слову охотно упоминал.) Тогда у нее не ладилось с ритмом. Теперь наладилось. Теперь с этим благополучно. А было... Я думаю, Люда на меня не обидится, если я напомню, как было:
Нам в будущее все дороги открыты,
И все пути к счастью нас ведут,
О счастье шепчут колосья пшеницы,
И птицы песню счастья нам поют.
Теперь же, когда Люда поработала, стихи стали хорошие. Я считаю, их стоит передать по школьному радио и напечатать в спецвыпуске стенгазеты. Люда выразила то, что мы все думаем и чувствуем...
– Не все. Я лично вовсе этого не думаю, – перебил вдруг Старков.
– Интересно!.. – произнес Матвеев ошарашено и сейчас же добавил иронически: – У Старкова особое мнение. Ну, выскажешься потом.
– Лучше сейчас, – отозвался Старков чуть громче прежнего. У него был тон человека, преодолевающего лень. – Вот мы часто думаем – и педагоги с нами об этом говорят – о выборе пути в жизни. Чего ж думать и выбирать, если Семенова пишет: «Все пути к счастью нас ведут»?..
– «Все дороги» у меня теперь... – поправила Люда Семенова.