Джек резал бутерброды с ветчиной и развернулся вовсю. Кроме них на столе лежала пачка детского печенья и стоял кипящий молочник между четырёх чашек с какао. Сам Джек с подозрительным видом рассматривал с подозрительным видом рассматривал вскрытую упаковку лососины.
— На кой чёрт вы её купили? — спросил он, поворачиваясь. — Покупайте копчушку местного завода — дешевле, вкуснее, а главное — настоящая рыба. Не в Москве живёте, чтоб синтетикой питаться… А дождь-то кончился.
— Мне можно? — из коридора появился Мишка, путавшиеся в халате, как в смирительной рубашке.
32.
— Вытер?! — грозно спросил Олег, примериваясь откусить от бутерброда.
— Угу, — буркнул мальчишка, нацеливаясь на печенье. Джек разлил молоко по чашкам, заметил:
— Отличная тебе улица досталась. Тихая.
— М? — Данила вспомнил постоянный грохот техники на стройке.
— У нас в отряде в семь утра как горн даст — и весь сон долой, — пояснил Джек. — Тысяча человек на плацу — это вам не шуточки. Зато будильник не нужен.
— Тысяча! — фыркнул Олег, тоже потянувшись за печеньем.
— Плохо, что хорошей речки нет, — посочувствовал Данила. На него обернулись все трое.
— А чем тебе Колотьва не нравится? — удивился Олег. Данила пожал плечами:
— Канава какая-то…
— Канава?! — взвился Мишка. — Это тут, потому что её чистили, русло углубляли! А дальше за городом вдоль неё сперва леса идут — раз! А потом плавни — два! До самого Дона, она в Дон впадает! Там островков разных, уток, гусей, рыбы — тучи! И кабаны есть, и бобры, и… — он захлебнулся от обилия переполнявших его чувств и обиды за родные места.
— Правда, — подтвердил Джек. — Мы туда часто походами ходим. Без этой речки тут полупустыня была бы. В тех плавнях во время оккупации единственный в этих местах партизанский отряд скрывался. Немцы их найти не могли, плавни даже зимой не замерзают.
Какое-то время все четверо молча ели. Потом Данила напрямую спросил:
— А трудно вступить в ваш клуб?
— Трудно, — нахально ответил Мишка. Джек не глядя ловко поймал его нос пальцами и под возмущённо-гнусавый писк пояснил:
— Да нет, мы всех берём, говорили ведь. Просто приходи. Нужно разрешение родителей — и ты кандидат. А там…
— А выше не все пробираются? — в ответ на недоговорённость спросил Данила.
— Не все, — подтвердил Олег.
— Что, трудно всё-таки? — небрежно осведомился Данила.
— Не физически, — покачал головой Олег. — Просто не всякий может переступить через свои интересы и амбиции ради традиций и обычаев клуба, ради дисциплины.
— А то многие приходят: "Научите драться!" — улыбнулся Джек. — И всё. Больше у них и фантазии-то нет. Научите меня драться, я буду самым сильным на своей улице, а кто против — тому в грызло. А зачем нам такие? Ну и уходят.
— Не все, — возразил Олег. — Сашко был такой. А потом всё-таки перетерпел, остался — и понял, что уметь драться — не главное. Даже вообще — не важное. Вот эти скоты, шестёрки — думаешь, их драться не учат? У-учат, и за большие деньги, разные там сэнсеи и мастера, и хорошо учат! Мафиози своей смене даже спортивные лагеря организуют — по высшему классу!
— А побеждаем мы, — серьёзно подытожил Джек. И добавил: — Вот кто смог понять — почему, тот у нас и остаётся.
Разговор о клубе на этом и кончился — Данила не стал добиваться большего, а ребята не продолжали. Только Олег, когда уже собирались расходиться, вдруг сказал:
33.
— У нас послезавтра вечером в школе костюмированный бал — в честь окончания учебного года, традиция такая. Если хочешь — приходи, только костюм сооруди. Или достань.
— Эй, правда, — кивнул Джек, — приходи! Ты же всё равно в нашей школе будешь учиться.
— И в любом случае — я тебя приглашаю, — заявил Олег.
ГЛАВА 8.
Мастерская на чердаке оказалась кстати. Данила, хотя и рос без отца, руками работать умел и любил. Сложнее было просто придумать, в каком костюме идти на бал — для Данилы это всегда было мукой мученической.
— На каждом подобном балу он всегда встречал полным-полно космонавтов, спецназовцев, мушкетёров, пиратов и монстров, а ток же — почему-то — римских легионеров. Но были и очень оригинальные костюмы — как раз такой собирался забабахать себе мальчишка.
Люська мешала по мере сил, пока Данила не выставил её за дверь, которую с наслаждением запер. Сестричка вредно повопила под дверью, надеясь, что придёт мама, но потом свалила, на ходу скверно рифмуя "Данилу" с "дубиной".
Данила был счастлив. Нет, не при мысли о бале. Просто Олег так здорово сказал: "Приходи, я буду рад". И Джек кивнул, а потом они ещё прокричали с угла (Данила стоял на крыльце): "Эй! Приходи!" И сейчас можно снять трубку телефона и позвонить любому из них. Ни зачем — просто так, как Вовке или Рауфу в Москве, как всегда звонят друзьям. От этой мысли хотелось даже двигаться быстрей. Или вообще напевать что-нибудь вроде… Данила задумался, а потом во всё горло заорал, шныряя по чердаку в поисках необходимого:
— Этой ночью в спящем городе
Я летаю чёрной птицей —
А потом придёт мне в голову:
"Надо ж было так напиться!"
Упаду с шестого этажа
И пойду, пути не зная —
Виновата в это только ты,
Голова моя дурная!
Разбросаю обувь я везде,
Разбегусь в четыре стороны,
И кружатся над мои биде
Вороны.
Головой ударюсь в зеркало,