— Пусто… — разочаровано протянул Артур. Но тут же поправился: — Смотрите…
На берегу возникла фигура человека. Кажется, он вышел из сарая — ночной ветерок донёс до мальчишеских носов запахи самогона и рыбы. На руке у человека различалось ружьё.
Данила напрягся. Вот сейчас всё и разрешится. Самогонщики — или…
— Вахит, — человек зевнул, — скоро они вернутся-то? Слышишь?
— Скоро, — ответили из сарая; в голосе говорившего, вроде бы правильно произносившем все русские слова, сквозил какой-то акцент. — Капитан сказал — когти рвать будем. Не вышло ничего с твоим алкашом…
— гадом буду, — заволновался "человек с ружьём", — ни сном, ни духом… Кто знал, что он откажется? Сам виноват!
— Виноват или не виноват — дело десятое, — скрипнула дверь. — А нам теперь только прятаться. Пока не заглохнет… Непруха с вашими местами — в июне тут тоже прокололись, еле ноги унесли… За Капитана на небе праведники молятся, не иначе.
— Праведники… — хохотнул тот, с ружьём. — А, мне поровну, лишь бы с расчётом не наколол.
— Не наколет, — коротко ответил Вахит, появляясь на берегу. У этого тёмного силуэта через плечо висел автомат.
Данила тихо обернулся. В темноте виднелось лицо Олега — такое белое, что даже страшно.
Капитан. Глава ростовской мафии, который ушёл от ФСБ месяц назад. И одновременно — полевой командир бандитов.
Лодка закачалась. Олег оказался рядом с Данилой — в руке у него поблёскивал в свете звёзд "вальтер". Он показал на Вахита — и на себя. Потом — на мужика с ружьём и на Данилу.
Дыша почему-то пересохшим ртом, Данила вытащил ТТ. Поднял длинный ствол на уровень глаз, прицелился. Метров двадцать. Он вспомнил, как лихо дырявил мишени и на тридцати метрах… И сказал еле слышно:
— Не могу, Олег.
— И я, — так же отозвался тот, бессильно опуская немецкий пистолет.
"Они бы смогли", — подумал Данила. Да, они бы смогли. И он, наверное, когда-нибудь сможет, без этого, пожалуй, нельзя бороться с такими… но не сейчас. Не сейчас.
…Охотника-алкаша — а это был именно он — приласкал Джек. Тот молча врубился головой в стенку и замер. Вахит успел только обернулся и сказать: "А!.." — когда словно бы сама темнота бросилась на его и поглотила раньше, чем он успел испугаться.
— Смотри, он не старше нас, — с удивлением и брезгливостью сказал Олег, выдёргивая из брюк бандита ремень.
— Старше, — возразил Джек, — просто хлипкий… Лежи!
Это относилось к местному — здоровый, хотя и поддатый, он было застонал, завозился, но тут же вновь притворился бессознательным. Артур сплюнул, разматывая снятую со стены верёвку:
— С-сволота… Это же он за деньги… на такое! — и скрутил запястья так, что мужик взвизгнул и застонал, забыв притворяться:
117.
— Ой… полегче, полегче!
— Заткнись, лучше помолчи, — сказал Олег. — Вашей бомбой парня убило, он же тебе в сыновья годился! И дяде Толе руку оторвало, гадина!
Охотник испуганно примолк.
Скрученных бандитов отволокли подальше от сарая и положили отдельно от оружия. Джек и Артур юркнули внутрь сарая, свет зажигалок поплыл между щелями, что-то треснуло, зашуршало… грохнуло. Джек выскочил наружу, держа на ладони что-то, похожее на кирпич, только размером поменьше.
— В мешках, в сахаре, — одышливо, словно пробежав километров десять, пояснил он.
— Тротил, — определил Олег.
— И ещё дискета какая-то, — Джек протянул её, — прямо на столе лежала.
— Дискета?.. — удивился Олег. И вдруг прислушался: — Мотор!
В ночные безопасные звуки тонкой ниточкой вплёлся отдалённый, но приближающийся гул — звук мотора катера.
…У человека, ведшего катер, было имя. Но он предпочитал, чтобы его называли Капитаном.
Когда-то он на самом деле был капитаном Советской Армии. Это было очень давно — и, по странной прихоти, Капитан до сих пор гордился тем, что в 87-м получил орден Красной звезды. Люди, которым он служил сейчас, не одобряли советских, "русских" орденов, поэтому Капитан носил его внутри, кармана куртки. Своих "командиров" он презирал и плевал на их мнение — но жизнью дорожил. Незачем нарываться на пулю по обвинению в том, что он пропитан "русским духом". Да и неправдой это было. Орден орденом, но последние десять лет почти Капитан воевал против русских. Хотя приходилось убивать не только их. Не только.
Капитан был зол. Второй раз неудачи начинались именно с этого городка. Но в прошлый раз он попал в ловушку ФСБ и с честью выпутался — даже самые откровенные из недоброжелателей не имели претензий, он достаточно заработал денег на священную войну, прежде чем бизнес рухнул. А в этот раз всё началось из-за двух алкашей, первый из которых не разбирался даже в собственных собутыльниках, а второй оказался с не пропитыми понятиями об осторожности. А как всё хорошо складывалось! Этот сумасшедший "учитель", готовый помогать кому угодно ради своих амбиций и идеек… Разработанный план не только обеспечивал два или даже три дня свободы действий, но и позволял потопить здешний подростковый военный клуб. Может быть, это выглядело смешно, но такое обстоятельство особенно радовало Капитана. Его бесили такие мальчишки, как в этом клубе. Они олицетворяли для него Россию — с которой он воевал и честно и подло, которую не раз помог вывалять в грязи… и которая всё равно непостижимым образом продолжала оставаться на ногах. Вопреки всему — не упала, не развалилась, как он надеялся в 91-м, 93-м, 96-м… А всё вот такие мальчишки! Всё они! Подросшие, может быть — но такие, такие, такие! Упрямые, непонятные; неподкупные, хотя и нищие; не нужные своей стране, но погибающие ради неё! Нет уж. Пусть вырастают такими, как нужно ЕМУ. Наркоманами, алкашами, послушными рабами, тупым скотом, быдлом — но только не такими, каких он встретил на улицах этого городка, каких он…
118.
Каких он боялся. Капитан мог себе признаться в этом. Боялся.
И теперь придётся уматывать снова. Ликвидировать склад, забрать дискету — и прятаться в плавнях ближе к Дону. Этот местный придурок поможет, а потом… потом можно будет отправить его за борт. Здесь Капитан больше не появится. Хватит.
Опасение царапало сердце. Он оставил дискету именно из страха — она была дороже его жизни, потерять её было нельзя, а в городе могло случиться всякое. Но лучше было бы взять её. Тем более двух лучших людей он уводил с собой в город. Они ликвидировали "помощников" — того… "педагога" и продавца одной из коммерческих палаток, чьим катером пользовались и кто снабжал их продуктами. Что могло случиться ночью за время отсутствия, когда ищейки идут по ложному следу?
Но почему же так не по себе? Он оглянулся на своих людей. Один был из того же горного села, что и Капитан. И так же не отзывался на своё имя, предпочитая кличку Палач. Он и был таким — кряжистым, хмурый, неразговорчивый. Капитан даже не помнил, скольких людей этот бородач зарезал по его приказу. Второй — посложнее. Русский, дезертир из погранвойск. Не пленный, а именно дезертир, пришедший к бандитам ещё в 95-м. Образованный, начитанный — только с ним Капитан и отводил душу, остальные окружавшие его люди были непроходимо тупы и думали, что "Война и мир" — сборник наставлений по стрелковому делу и агитации. Дезертир был отличным стрелком и предпочитал, чтоб его называли Доцент.
Доцент, так Доцент…
Ещё немного — и… ЧТО ЭТО?!
Огненный вихрь пронёсся над плавнями. На миг стало светло, как днём. Катер подбросило волной тугого воздуха.
Впереди над чёрными на фоне пожара зарослями закручивался огненный столб. Он постепенно втягивался сам в себя, гас, ночь возвращалась.
— Наш склад, — сказал Капитан. Но только сказал — подумал он о дискете.
…Хорошо, что они не воспользовались для бегства лодкой. Катер, на котором прибыли бандиты, догнал бы её в два счёта. Мальчишки лежали в кустах и смотрели, как беснуется на противоположном берегу протоки худощавый рослый человек в камуфляже — он кричал на развязанных, оглушённых, мотающих головами сторожей. Кричал по-русски, совсем без акцента:
— Ублюдки! Уроды! Вы нас всех убили, понимаете?! УБИЛИ! Лучше бы эти щенки не вытаскивали вас из сарая, лучше бы вы сгорели там, взорвались, кретины!
Данила отметил, что ругается-то он вполне пристойно, интеллигентно даже — но очень зло, это звучало страшнее, чем привычный вялый мат, например.
— Вы знаете, что на дискете?! — орал худощавый, локтем отбрасывая автомат, висевший у него на плече. — Имена! Адреса! Неспалённая агентура! Явки! Весь юг страны! Два года работы! Придурки!
— Капитан, — сказал молодой мужчина, гладко выбритый, в отличие от щетинистого Капитана и бородатых остальных; даже у сопливого Вахита