Элигия почти успела. Впрочем, почти не считается, хотя она успела и вскрыть подвал, и забрать перстень Альвина, которым так заинтересовался боевой маг Александр, и даже переправить его в безопасное место. После чего провела требуемый обряд, оставив бинты с кровью Алурии в подвале, где они должны были сохраниться до следующего открытия, запрела подвал, замаскировала дверь и уже с чистой совестью собиралась покинуть ратушу, как увидела с пяток нейстрийских солдат, целящихся в неё из ружей.
— Курррва! — с чувством выдохнула Целеская.
— Ты это, — сказал один из нейстрийских солдат, крепко сжимая ружьё, и всем своим видом давая понять, что выстрелит при любом неправильном движении чернокнижницы. — Давай не магичь, а руки под орихалковые кандалы протягивай.
Щитов от свинца у Элигии Целеской не стояло. Ну да, она же не собиралась воевать, а просто сделать своё дело и смыться подальше от наступающих нейстрийцев. Проклятые алеманы! Тянули три месяца, прикрываясь разными отговорками, и только когда нейстрийцы вплотную подошли к городу, дали разрешение поработать в подвале.
Закованную Элигию вывели на площадь, тыча прикладами в спину и отпуская скабрёзные шутки в её адрес. И, оказавшись на месте, поставили женщину перед тёмными глазами генерала Тома, и испуганной мордой бургомистра.
— Чернокнижница, — услышала Целеская нейстрийскую речь и перевела глаза влево от генерала.
Там стояла какая-то блёклая алурийка. Глаза её смотрели с ненавистью на Элигию, которая сменялась нежностью едва она переводила взгляд на Эжена. Как же раздражают эти алурийцы, вымещающие обиды, которые им нанесли чернокнижники родного мира, на местных. Лучше бы вы там сдохли и не мешали жить нам.
— Ага, — почесал щёку Тома. — Ну тогда всё просто. Или говоришь, чего делала в подвале, или на виселицу. Если не соврёшь — отпустим.
Асторга за его плечом что-то гневно заговорила, но он не стал её слушать. Отпустить с миром тоже дело такое. Необязательно же предупреждать все войска, что вот эту девушку убивать не надо.
— Искала по поручению эрцгерцога Иоганна алеманнскую смелость, — кисло отозвалась Целеская.
Эжен Тома захохотал, запрокинув голову. Потом замолчал и с интересом посмотрел на чернокнижницу.
— Значит, не скажешь, — сделал вывод он и повернулся к бургомистру и адъютанту. — Повесить до обеда.
Эжен Тома тронул белого коня, чтобы уехать с площади. Надо было ещё принимать дела. Следом за ним устремилась Асторга, на своей каурой лошадке.
— Эй! — крикнула ей вслед Элигия Целеская. — Не подскажешь заклинание, которым ты такого видного мужика захомутала? Мы чернокнижники живучие, вдруг пригодиться.
Эжен Тома ухмыльнулся, а потом приказал бургомистру.
— Вешать медленно, чтобы помучалась.
Тот испуганно кивнул, всем своим видом давая понять, что готов служить завоевателям верно и честно.
Эрцгерцог Иоганн, который сберёг армию, но потерял лицо, вот уже час не показывался от императора. Порой из-за дверей доносилась громкая ругань: это отец переругивался со своим средним сыном. Генерал Герхард фон Шифф, лишь пожимал плечами. У старшего — Пауля, дела обстояли не лучше, а что поделать? Имперская армия вступила в войну в плохом состоянии, по сути дела, ничего не изменилось со времён Пятилетней войны, а она когда была? Тогда склавины прикрыли спину, по сути дела, спасли от унизительного поражения северным алеманнским королевствам, которых науськивало Соединённое Королевство Альбийских островов. А теперь что? Да тех же склавинов и альбийцев бьют эти фанатики из Нейстрии.
Наконец, дверь раскрылась и оттуда выскочил, красный как рак эрцгерцог Иоанн. Он как будто хотел что-то сказать в адрес отца, но сдержался и только кивнул фон Шиффу.
Как генерал выяснил чуть позже, когда принц успокоился, орал не император на Иоганна, а сын на отца. Припомнив ему всё, в том числе конфликт с Ингваровым и прочее. Оттон лишь огрызался в ответ, указывая, что и сам принц не очень удачно выступил. Закончилось всё хорошо. Император приказал сыну готовить армию к отражению вторжения уже на близкие к столице земли, чем они, собственно говоря, и так собирались заняться.
А в это время в Северной Латинии дела у алеманов обстояли не самым лучшим образом. Укрепившая свою власть в Нейстрии Алурия, взялась последовательно возвращать земли вассального уже лично ей Латинского королевства. Начала с княжества Граппали, взяв Тауринорум. Эрцгерцог Пауль просто бежал в панике, бросив свои войска. Этим Иоганн выгодно и отличался от своего брата. Хотя они оба отступили, но один делал это организованно, отходя на заранее подготовленные позиции — и, видит Бог, не его вина, что армия испугалась внезапной атаки генерала Тома. Он сделал всё что мог и даже больше, сохранив для империи большую часть своей армии.
Пауль же покрыл себя позором, сбежав прямиком, бросая армию, которая попыталась оказать сопротивление, но или погибла и попала в плен.
К счастью, в войсках оказался племянник императора Ульрих фон Фальксбург, тоже эрцгерцог. Именно он смог собрать жалкие остатки разбитой армии, и организованно отвёл их в Инсубр, где держался, пока не подошла подмога.
Оттон Десятый всё-таки пошёл на конфликт с сыном, забрав у него часть войск, и перспективного командира Фридриха фон Штольберга, которого и послал помочь Ульриху.
Фридрих был достаточно молод, для генерала, но уже отличился в нескольких сражениях, а ещё он был наравне с фон Шиффом ближайшим советником Иоганна.
Прибыв на место, генерал заметил, что молодой принц ничуть не хуже, а то и лучше Иоганна, который был больше администратором, нежели полководцем. Вдвоём они пытались противостоять наступающей армии Алурии, в которой, помимо неё самой были такие покрывшие себя славой в этом мире: барон Шарль д’Альстаф, граф Гай де Клермон, Мишель д’Остраг, Луи де Борага. Считалось, что против них успешно может воевать только Ингваров, который, по общему мнению успешно морочил голову д’Арно в Гельвеции, но Ульрих фон Фальксбург и Фридрих фон Штольберг попытались. Хотя и не очень успешно.
— Придётся оставить Медиоланское герцогство, — мрачно сказал фон Штольберг Ульриху, когда они склонились над картой.
— Но тогда мы фактически пустим Алурию к Лацию и Портинопскому королевству, — возразил Ульрих. — К тому же генералиссимус Ингваров окажется запертым в горах Гельвеции.
— Да, — хрустнул костяшками пальцев фон Штольберг. — Проблема. Но боюсь, дорогой мой Ульрих, пытаясь удержать Медиоланское герцогство, мы просто потеряем и свою армию и идущих на помощь склавинов.
Ульрих прикусил губу.
— Но должен же быть хоть какой-то выход.
— Если он и есть, — пожал плечами фон Штольберг. — То я его не знаю. Но на карте стоит многое — не пустить Алурию в Прасинию, и далее, в имперские земли.
— Война проиграна? — печально уточнил Ульрих.
— Не извольте сомневаться Ваше Высочество, — хмыкнул фон Штольберг. — Она была проиграна едва мы начали боевые действия.
— Но Ингваров… — как-то печально сказал эрцгерцог.
— Ему семьдесят лет, — пожал плечами Фридрих. — И да, как полководец он хорош, но ему никогда не приходилось воевать в таких условиях. Он всегда наступал, отталкиваясь от родных земель, с хорошо отлаженной логистикой. Регулярное пополнение как солдат, так артиллерии и всего остального. То, что он держится, в какой-то мере чудо… ну и попустительство врагов, которые играют и с ним, и с нами в какую-то игру.
— Какую? — вздохнул Ульрих.
— Если бы я это понял, у нас бы появился шанс, — немного чопорно ответил фон Штольберг.
Однако на всякого мудреца довольно простоты. Алурия просто упёрлась в оборону Медиоланской области, или просто Медиолана — так нейстрийцы назвали расформированное герцогство. В дальнейшем Гастон д’Арелато планировал небольшую административную реформу, но всё это должно начаться после войны.
— Нам нужна Церералия! — доказывал Альстаф, на очередном совещании в штабе. — Мы можем обойти Медиолану, как это сделал генералиссимус Ингваров, когда наступал, послав против них лишь часть войск. Сейчас же и этого не потребуется. Эрцгерцог Ульрих не посмеет атаковать, так как в обороне у него больше шансов и он это понимает.
— Не забывайте про склавинов, — заметил Жаккар.
Генерал Шарль Жаккар подобно Луи Кавелье и Эжену Тома был из нейстрийских военных-республиканцев, и приближен Алурией за военные заслуги. Впрочем, он выделялся даже на их фоне. Осторожный, он избегал крайностей. Поддерживая революцию, выступил против казни короля, за что был брошен в тюрьму и провёл там два месяца. Однако своим убеждениям, а также привычке их публично высказывать не изменил ни на йоту. Следующие, кто взялся за него, были андижонисты, когда Жаккар стал выступать против преследования магов. Однако у них получилось куда хуже, чем у предшественников — Шарля не смогли даже арестовать, посланные по его душу комиссары просто сбежали от солдат, которые отказались выдавать им своего командира.
Во время войны первого альянса Шарль Жаккар умело воевал и даже несколько спас нейстрийскую армию от полного разгрома. Когда на горизонте появилась Алурия, то Шарль отнёсся к ней индифферентно. Но вскоре, увидев, как она воюет, стал большим поклонником её полководческого искусства, и даже записался в армию Алурии, которая отправилась в Тамерию.
Несмотря на неудачи тамерийской кампании, Жаккар смог там отличиться и привлёк внимание Алурии, которая, отбывая в Нейстрию, поручила ему заключить мир с альбийцами и турсманами, что тот и выполнил. Однако, когда Шарль Жаккар попытался вернуться в Нейстрию то был задержан альбийцами и объявлен военнопленным. Вырваться ему удалось только через месяц, и он сразу поспешил к своей императрице, и та дала ему две дивизии. К тому, что Алурия из генерального консула стала императрицей, он отнёсся равнодушно, видя в этом следование традициям древнего Лация.
— Которые сначала разбил этот генерал Тома на Риволе, а потом они героически отступали из Риволланда, даже не пытаясь прорваться на помощь Ингварову? — отбивался Альстаф.
— И правильно сделали, — заметил Гвидо. — Они бы все там легли. Тома прекрасный командир.
— Эрцгерцог Ульрих не высовывается только потому, что против него сосредоточены наши основные силы, — опять же вмешался де Борага.
Он уже несколько раз пытался добиться у Алурии, позволения вернуться в Кантабрию — там затевались какие-то дела, которые ему не нравились. Но императрица выслушав его и согласившись с доводами Борагоса, всё-таки просила его подождать.
— Бесполезно, — Альстаф уже с силой тыкал карандашом в карту. — Мы не можем себе медленную кампанию по выкуриванию Ульриха из Инсубра и его окрестностей.
— Вы все правы, — вдруг вмешалась Алурия, и дождавшись, когда они поймут, что императрица не приняла точку зрения никого из них, продолжила. — Ждать глупо. Иначе и правда подоспеют склавины, ну или подойдут полки из Грёнцена.
Шарль д’Альстаф приосанился, но императрица обломала и его.
— И ты Альстаф тоже не прав. Мы действительно получим удар в спину, если уйдём на юг.
— Но что тогда делать? — растерялся Гвидо.
— Атакуем Инсубр, — Алурия скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на своих полководцев, которые были ошарашены предложением. — Считайте, что меня вдохновили генералиссимус Ингваров и генерал Тома. В конце концов, такая тактика не раз приносила им успех.
Будь здесь ехидный Максимилиан д’Арно, единственный кто осмеливался не просто возражать императрице, но и спорить с ней до хрипоты, он бы напомнил женщине, что подобная тактика завела Ингварова в ловушку в Гельвеции, а Тома атаковал армию эрцгерцога Иоганна, набранную из ещё не воевавших рекрутов. Но Арно здесь не было, а Альстаф, который думал, примерно так же не любил спорить со своей воспитанницей.
Алурия взяла карты, потом указку и начала объяснять соратниками, как они будут действовать, чтобы сломить сопротивление алеманнских войск, заставив их отступать в Прасинию и в наследные владения Фальксбургов.
С этим войска и атаковали Инсубр, который взяли неожиданно легко. Эта лёгкость вызвала подозрение у Альстафа, и он поделился своими соображениями с Алурией, которая с ним согласилась. И действительно армия Ульриха отошла назад, подошла к реке Бора, а теперь готовилась форсировать её, что занять посёлок Ринко. Нейстрийцы выдвинулись к посёлку и были атакованы алеманами, которые переправились через Бору на двух мостах и, пользуясь численным преимуществом, нанесли серьёзный удар по нейстрийской армии. Гай де Клермон, как мог, отражал атаки фон Шиффа, держась из последних сил и Алурия поспешила ему на помощь.
Фридрих фон Штольберг, под обстрелом боевых магов всё-таки смог навести мосты через реку, и нейстрийцы уже сражались из последних сил, когда подошла Алурия со своими войсками. Пытаясь укрепить правый фланг, она построила солдат в каре против алеманнской кавалерии. Но и это не помогло, фланг дрогнул и стал отступать. Эрцгерцог Ульрих со своими войсками вошёл в Ринко, хотя и сделал это на последнем усилии своей армии.
В это время под напором алеманнских магов посыпался левый фланг. Стиснув зубы, Алурия бросала в бой всё новые и новые части, однако уже ничего не могло спасти положение. Нейстрийцы медленно, но верно отступали теснимые войсками фон Штольберга.
Эрцгерцог Ульрих был ранен при занятии Ринко, поэтому покинул поля боя, уверенный в победе, отправившись в соседний посёлок, где его ждали целители, поручив генералу Финку преследовать нейстрийцев. Тот отправил авангард преследовать отступающих нейстрийцев, а остальным приказал свёртываться в колонны, из-за чего те отстали от авангарда. Нейстрийская армия к этому моменту уже отступала по всему фронту. Императрица Алурия, с силой сжала фамильный клинок, понимая, что сражение, по сути дела, она проиграла.
Ситуацию спас генерал Шарль Жаккар. Отправленный Алурией в другом направлении, чтобы поддержать армию в Граппали, он, заслышав канонаду со стороны Ринко, развернул войска по собственной инициативе, и атаковал Ринко, по пути подбирая бегущих нейстрийских солдат и скоро столкнулся с походными колоннами Финка, которые преследовали бегущих весьма беспечно.
Жаккар обратился к Борагосу, который прибился к его колонне и тот, собрав боевых магов, приказал атаковать колонны ледяным штормом. Шторм вызвал некоторую сумятицу в оборонительных порядках алеманов и Жаккар, собрав пехоту, атаковал алеманов, опрокинув походные порядки и заставив их беспорядочно отступать к Боре.
Шарль Жаккар лично возглавил атаку, хотя Борагос — Луи де Борага, сначала пытался его отговорить, заверяя, что магов, способных набросить защиту, у него не осталось.
— Генерал! — горячо говорил Борагос. — Если с вами что-то случится, это может деморализовать наши полки!
Но горячая речь брата Алурии не убедила Жаккара и он пошёл в бой во главе войска, и погиб в первые минуты от алеманнской пули.
Луи де Борага ничего не оставалось, как принять командование и продолжить гнать алеманов, которые бросились к реке. Вопреки его мнению, гибель Шарля Жаккара не деморализовала армию, а наоборот, разозлила солдат. Теперь они рвались вперёд, опрокинув воинов Западной империи. Спаслась небольшая часть. Большинство погибло в завязавшихся перестрелках, а две тысячи алеманов во главе с генералом Финком сдались в плен.
Воодушевлённый Борагос и не подумал останавливаться. Атаковал алеманнскую конницу и смял её. Вдохновлённые победой нейстрийцы атаковали и погнали отступавших в большом беспорядке алеманов. И только благодаря иллирийским полкам, которые мужественно держали оборону, алеманнская армия не легла в полном составе.
Потери были страшны и эрцгерцог Ульрих, уже считавший себя победителем, на следующее утро был вынужден отправить парламентёра к Алурии. Императрица, которая выиграла чудом битву, согласилась с его предложениями и разрешила покинуть алеманам Северную Латинию.
Эрцгерцогу Ульриху, у которого совсем не осталось армии, поэтому он принял условия, пришлось сдать нейстрийцам весь север Латинии со всеми крепостями.
Получив согласие Ульриха, Алурия долго молчала, потом обвела своих полководцев и, не скрывая слёз, заявила им:
— Этот день был ещё лучше, если бы я смогла обнять генерала Жаккара.
Альстаф и остальные молча склонили голову, отдавая дань памяти спасшего их генерала. Казалось, что военная кампания закончилась их победой, осталось только протянуть руку. Но в то время, когда генерал Тома праздновал победу в Цвайбурге, а она принимала капитуляцию эрцгерцога Ульриха, в уже помянутом Цвайбурге случился инцидент, которым неожиданным образом ударил по планам императрицы и затянул войну ещё на полтора года.