Фермерская повозка с товарами миновала городские ворота Брундизия и свернула в переулок, скрывшись из вида охранников. Трое лазутчиков Спартака спрыгнули на булыжную мостовую. Публипор кинул хозяину повозки мешочек с сестерциями – вторую часть оговорённой платы за безопасный проход через римский пост. Аванс он отдал ещё утром на лесной дороге, когда разведчики перехватили фермера, везущего свой товар на продажу. Подъезды и сам город тщательно охранялись. Восставшие пообещали щедрую награду хозяину задержанной повозки, дав часть денег сразу и взяв в заложники жену, которую отправили в лагерь, тем самым не оставив мужчине выбора, кроме как «добровольно» помочь мятежникам беспрепятственно проникнуть в Брундизий.
- Милентий, потолкайся на рынке, расспроси что и как, - обратился Публипор к первому своему спутнику, греку средних лет с небольшой бородкой.
Тот кивнул и спокойным шагом, дабы не привлекать внимания, направился вслед за фермерской повозкой.
- Эта улица выведет тебя к порту, - продолжил говорить Публипор, теперь повернувшись в сторону второго лазутчика. - Посмотри там внимательней! Мелкие суда не в счёт. Нас интересуют крупные корабли. В первую очередь триремы. И ещё, помалкивай этруск, твой говор может привлечь ненужное внимание римлян.
- Да, понял я, зачем по сто раз повторять, - ответил Сурков, - буду нем как рыба, только смотрю и считаю транспорты.
- Хорошо, жду тебя после полуденного солнца вот в этой попине, - Публипор указал рукой на ближайший кабак. – Пойду посижу там. Пьяницы говорливы. Послушаю сплетни. Часто бывает: среди них проскальзывают интересные новости.
Игорь буркнул в ответ нечто типа «угу» и побрёл в сторону порта, кутаясь в плащ. Было прохладно. Зима, как никак. Путь итальянская, тёплая по сравнению с российской, но всё же зима. Он не оборачивался, а потому не мог видеть, как командир разведчиков не пошёл в попину, а двинулся совсем в ином направлении. Публипор знал много мест в городе, где можно раздобыть необходимые сведения, но обладая природной осторожностью не стремился никого полностью посвещать в свою планы, даже ближайших соратников.
На душе Игоря снова было неспокойно. Киборг почти полностью отключился. Вернее, как сказал Туллий, перешёл в сверхэкономный режим работы. Со стороны это состояние выглядело, как потеря человеком сознания или летаргический сон: полная неподвижность, редкое сердцебиение, еле заметное дыхание. Виной ли тому стали многочисленные ранения, полученные Титом накануне при штурме линии Красса или его доконало «отравление» морской водой, Сурков доподлинно не знал, но факт оставался фактом – возвращение домой снова под большим вопросом.
Игоря поразила апатия, но Публипор всё равно взял его на вылазку. Командиру разведчиков требовался наблюдательный человек с фотографической памятью, а именно эти качествами бывший директор фирмы обладал сполна. Публипора мало интересовало душевное равновесие подчинённого, что было очень похоже на самого Суркова, который невольно вспомнил Танечку, одного из младших менеджеров. Старательную девушку, подающую надежды. Казалось вот-вот и она перейдёт в замы. По крайней мере, Игорь уже склонялся к необходимости повысить работящего специалиста. Однако, внезапно у девушки началась апатия, дела застопорились, появились ошибки, на выговоры она не реагировала, отрешённо глядя в сторону и не особо разбираясь Сурков её просто уволил. Конечно, ему говорили, что Татьяне надо дать время, разобраться, может направить на тренинг или сводить к психологу, но зачем, если проще нанять нового сотрудника с горящими глазами? Намного позже, Игорь случайно услышал, что у Танечки умерла бабушка, воспитывавшая девушку одна, после гибели родителей в авиакатастрофе. Именно смерть единственного близкого человека и была причиной перемены, произошедшей в подчинённой. Тогда Сурков не придал этому особого значения: каждый сам должен заботиться о себе! Сейчас же он сам оказался в роли Танечки. Его «близкий человек» находился на смертном одре, а начальник в лице Публипора, требовал чёткого исполнения приказов.
По мере приближения к порту дорога расширялась, в неё вливались другие улицы, прохожих становилось больше, гружёные повозки попадались столь часто, что вскоре Игорю пришлось фактически лавировать между ними, дабы не попасть под ноги тягловых животных. Характерный морской запах усиливался и вскоре Сурков очутился на широкой площади, противоположная сторона которой оканчивалась многочисленными причалами. Сама бухта очертаниями напоминала рога оленя, что и дало название городу. Сутолока здесь была жуткая. Товары привозили, увозили, сгружали, заносили на корабли. Купцы торговались, одни стремясь подороже продать, другие подешевле купить. Путешественники прощались с родственниками, отправляясь в дорогу. Или наоборот, радовались встрече с семьёй и друзьями, только-только сойдя на берег. Жуткий гам из нескольких десятков языков и наречий. Судов много, но почти все небольшие, недостаточные для транспортировки армии.
Один корабль привлёк внимание Игоря дорогой отделкой и позолоченными парусами. Он уже видел подобную роскошь у киликийских пиратов. Сурков протолкнулся ближе. Моряки на судне также выглядели упитанными и одетыми «с иголочки», а детина охранявший трап больше походил на зажиточного купца, чем на члена команды. Рядом с ним стоял знатный римлянин в сопровождении трёх легионеров, возможно, ожидая, когда хозяин судна спуститься или, наоборот, желая подняться на борт. По мирной беседе патриция с безродным охранником, было ясно что ничего необычного не происходит, а значит, пираты желанные гости.
«Взятки рулят, - подумал Игорь, - ничего не меняется. Будь ты хоть сто раз бандитом и отморозком, стоит занести кому надо, сразу станешь белым и пушистым».
Отбрасывая в сторону этическую сторону вопроса, поход Суркова в порт, уже принёс восставшим положительные новости: киликийские пираты регулярно швартовались в Брундизии, и потенциальная возможность переправы с их помощью на Балканский полуостров действительно имеется. Правда, большую часть золота Спартак утратил, передав Гераклиону, поэтому для реализации этого плана восставшим придётся не только договориться с пиратами и захватить город, но и разграбить его, либо угрозами вытрясти из жителей приличную дань, поступившись своими принципами.
Сурков не торопясь двинулся далее. Одни суда сменяли другие, ничем не выделяясь из общей массы, пока он не добрёл до дальней части порта, отгороженной от остальной части невысокой стеной, за которой отлично просматривались несколько пирсов с пришвартованными триремами. Это были боевые корабли. Без сомнения. Игорь не стал приближаться. Во-первых, он издалека всё неплохо видел. Во-вторых, проход в военный порт охранял десяток легионеров во главе с центурионом, которые могли не только не пропустить, но и наверняка задержать незваного гостя, а давать взятку в подобной ситуации, так себе идея. Центурионы ведь набирались из простых людей, плебеев, а они зачастую оказывались намного честнее привыкших к роскоши патрициев.
По трапам с трирем гуськом спускались легионеры и строились рядом друг другом. Когда набиралась примерно половина центурии, то под командой опциона или одного из деканов она уходила с пирса. Обычно, абордажная команда триремы состояла из одной единственной центурии, то есть получалось, что с каждого корабля может сойти на берег два половинных отряда. Однако, Сурков вскоре увидел третий, а затем, четвёртый и, похоже, готовился спуститься пятый. Игорь похолодел: триремы использовались в качестве транспортов, римляне перебрасывали в Брундизий армию! Это в корне меняло ситуацию. Одно дело штурмовать город, когда на его защите лишь ополчение, и совсем другое, когда на стенах стоят закалённые в боях легионеры, вероятно, немалой численности. Сурков не имел возможности посчитать сколько всего прибыло солдат, поскольку не знал, когда началась выгрузка и какая часть армии уже в Брундизии, да и время неумолимо двигалось к полудню. Следовало спешить на встречу к Публипору.
Игорь развернулся и едва сделав шаг столкнулся с молодым легионером, который в отличие от спускавшихся по трапу собратьев был в полном боевом облачении, за исключением шлема, прикреплённого к специальному крючку на кольчуге. Из оружия у солдата имелся лишь гладиус, висевший на поясе.
- Куда собрался, прохожий, - грозно спросил легионер, положив руку на плечо Суркова, - что-то мне твоя рожа знакома.
- Вы ошиблись, господин, - поспешил ответить Игорь, опустив взгляд на мостовую, дабы придать своему виду больше покорности.
Он хотел ещё добавить «я здесь впервые, и вы не могли меня видеть ранее», но не стал поскольку в таком случае напрашивался на встречный вопрос «откуда родом» и «где твой корабль», а после «просьбы» показать судно, вообще, непонятно что делать.
- Отойдём в сторону, - словно не услышав Игоря, приказал легионер, - ступай вон к тому дому, - и показал на небольшое строение навроде склада.
Сурков безропотно пошёл, солдат следом. Игорь пытался судорожно придумать план, как избавиться от назойливого спутника. Бежать было глупо. Очевидно, молодой римлянин быстрее. Неожиданно напасть – ещё глупее. Легионер наверняка обладает лучшей реакцией, да и с голыми руками кидаться на вооружённого солдата может только самоубийца.
«Зачем я ему понадобился? – подумал Игорь, - Он явно не охранник, иначе был бы полностью экипирован, и мы бы шли по направлению к ближайшему посту или он просто позвал бы на помощь. Тоже разведчик? Был в городе, случайно засёк «коллегу» из враждебного лагеря? Сомнительно. Не стал бы он разговаривать, а сразу нанёс удар, поскольку мог резонно предположить, что противник вооружён. Я вроде ничего предосудительно не делал, мало ли глазеющих в порту. Лицо? Может действительно, я кого-то напоминаю? Просто ошибся. Ведь, я его не помню».
Сурков старательно пытался восстановить черты молодого римлянина: короткие чёрные волосы, глаза, нос, рот, подбородок. Обычное лицо. Нет, он точно его не видел ранее. Хотя, чем больше Игорь прокручивал «портрет», тем настойчивее память намекала, что в лице легионера есть нечто знакомое.
- Стой, повернись, - скомандовал солдат, когда Игорь почти упёрся в стену склада.
Они стояли на краю портовой площади и рядом с ними никого не было.
- Кто ещё в городе? Публипор? – спросил легионер.
Сурков непроизвольно вздрогнул, невольно подтвердив предположение римлянина.
- Хорошо, - продолжил тот, - значит ты ещё со Спартаком, не перебежал на сторону врага. Сюда смотри!
Игорь машинально подчинился, подняв взгляд. Легионер бегло посмотрел по сторонам и, убедившись, что рядом по-прежнему никого нет, сдвинул в сторону фокале (галстук-шарф защищавший от холода), достал из-под кольчуги амулет, висевший на шее. Тот отливал до боли знакомым зеленоватым цветом. Это был пульт возврата.
Сурков замер с открытым ртом не в силах поверить в реальность происходящего.
- Я Луций Тулий, младший брат Тита, служу в римском легионе Марка Теренция Варрона Лукулла, проконсула Македонии, армия которого сейчас переброшена в Брундизий на помощь Марку Лицинию Крассу. Хочу перейти на сторону Спартака и воссоединиться с братом. Веди меня к Публипору!
Сквозь чёрные тучи и непроглядную мглу в лицо Суркова вдруг ударил яркий луч надежды, ослепив невероятным блеском и поразив до глубины души. Жизнь снова обретала смысл. Игорь ничего не ответил легионеру, а лишь повернулся и зашагал прочь с портовой площади. Ноги сами несли вперёд к попине, где Публипор назначил встречу пополудни. Суркова не требовалось подгонять или мотивировать иным способом. Игорь понимал, легионер – человек из будущего. Возможно, учитывая «признание» Тулия, киборг. Хотя в этом раскладе, неясно зачем ему пульт возврата, если механизмы имеют встроенный аналогичный прибор. Если только в помощи Игоря больше не нуждаются. Конечно, новый спутник Суркова не был братом Тита, он просто озвучил версию своего появления, которую должен поддержать Игорь, когда восставшие начнут расспрашивать перебежчика. Внешнее сходство у «родственников» имелось, не даром зрительная память намекала Суркову – тебе знакомы его черты. Уродливый шрам на лице Тита, и разница в возрасте не менее, чем в двадцать лет, нивелировали семейное сходство, но зная, кто перед тобой и поставь «братьев» рядом, сомнений в родстве не возникнет.
***
Публипор и Милентий уже ждали Суркова, появление которого в обществе легионера сперва насторожило разведчиков. Однако, в ходе беседы Луцию удалось рассеять их сомнения, ответив на все каверзные вопросы Публипора, часто общавшегося с Титом и помнившего много подробностей жизни и службы последнего. В итоге командир разведчиков практически перестал сомневаться, что перед ним Туллий-младший, за единственным исключением – Тит никогда не говорил, что у него есть брат.
Вести, принесённые Сурковым и уточнённые Луцием, подтверждали, то что разнюхал Милентий, толкаясь на рынке, и Публипор – легионы Марка Теренция Варрона Лукулла прибыли три дня назад и сегодня завершают выгрузку в порту Брундизия. Это означало бесперспективность штурма города армией восставших, более того, угрозу оказаться зажатыми между войсками Лукулла и Красса, оправившегося после прорыва мятежниками укреплений на Регийском полуострове и устремившегося за ними в погоню, с прежней надеждой в одиночку покончить с восстанием рабов. Существовал и худший вариант развития событий – Лукулл тоже мог стремиться к единоличной славе победителя Спартака и выдвинуться навстречу мятежникам немедленно, как только последний солдат ступит на землю. Тогда времени выскользнуть из захлопывавшейся ловушки у Спартака практически не осталось.
Разведчикам надо было спешить с возвращением в лагерь. Публипор расплатился с хозяином попины и все четверо направились в сторону городских ворот, через которые их утром провёз фермер. Выйти из города было проще, чем попасть в него. Только ситуация поменялась. Вынырнув из-за поворота улицы, разведчики неожиданно увидели перед собой не пять-шесть городских стражников, охранявших ворота, а не менее пяти десятков легионеров в главе с центурионом.
- Это они! – крикнул командир римлян и тот же миг несколько солдат метнули пилумы.
Публипор едва уклонился от смертоносного оружия, а вот Милентию не повезло: он находился прям за спиной командира и, не успев среагировать на угрозу, был поражён в грудь, упав замертво на мостовую.
- Не прорвёмся! Уходим! – воскликнул Луций, схватив Публипора за плечо. – Я знаю другой путь из города! Быстрее!
Разведчики бросились бежать. Сзади слышался топот калиг – солдаты преследовали. Несмотря на наличие кольчуги Тулий нёсся быстрее всех, показывая дорогу. Публипор уступал ему совсем немного, а вот Сурков, то и дело отставал и останавливался, дабы отдышаться и перевести дух. В такие моменты Луций возвращался, хватал Игоря за руку и тащил за собой, не позволяя попасть в руки римлян. Сурков не обладал спортивным телосложением, скорее, напротив. Носиться как угорелый по жаре не привык, быстро уставал. Легионеры хоть намного выносливее и закалены долгими переходами, но наличие доспехов, гладиусов и даже скутумов, которые они не бросили, мешало им догнать беглецов. Через некоторое время, свернув в очередной узкий проулок, разведчики остановились. Преследователей не было слышно, со всех сторон шёл лишь размеренный шум равнодушного города, живущего своей жизнью: тявкали собаки, гоготали гуси, перекрикивались женщины, детишки шумной стайкой пронеслись мимо.
- Сдохнуть можно! – выдохнул, склонившись, Сурков, - Ничего себе гонка!
- Куда дальше? – обратился Публипор к Туллию, - ты говорил знаешь путь!
- Идём! У северной стены есть калитка. Там выход к реке. С внешней стороны проход и тропинка до воды практически не заметны. Во время осады можно безопасно пополнять запасы и не испытывать жажды. Охрана – два человека. Из нашей когорты вчера туда направляли Гая и Марцелла.
- Славно, показывай! Надеюсь сможешь договориться со «своими».
- Не знаю. Может и нет. Тогда просто устраним их. В любом случае это проще, чем прорываться через ворота.
Публипор кивнул.
У калитки дежурили пятеро. Сурков подумал, что это как в его время в армии: разводящий и смена караула прибыли. Игорь предложил подождать. Однако, легионеры не спешили уходить и становилось очевидным – охрану усилили. Никого из солдат Тулий не знал. Пришлось Луцию отряхнуться, привести себя в порядок и в одиночку направиться к легионерам. Завидев приближающего такого же солдата, один из охранников вышел навстречу и подняв руку потребовал остановиться на некотором отдалении. Двое обнажили мечи, один схватил пилум и согнув руку приготовился метнуть оружие при первой необходимости. Последний остался сидеть, но то и дело глядел по сторонам, страхуя товарищей от нападения слева или справа. Конечно, обычный человек не имел шансов с ними справиться, но ведь Тулий не был человеком. Вывернув руку первому и уклонившись от пилума, Луций мгновенно поразил гладиусом второго, а затем и третьего. Четвёртый, метнувший копьё, даже не успел вытащить меч, как получил удар в горло. А пятый, вставая, рухнул обратно, получив рукояткой гладиуса в лоб.
- Ловко! – констатировал подбежавший Публипор, - Я до последнего не верил, что получится! У кого из них ключи от замка? У этого что ли? – Командир разведчиков склонился над первым римлянином, потерявшим сознание от болевого шока.
- Скорее всего у них ключей нет. Да, нам они и не требуются.
Произнеся последние слова, Тулий вынес одним ударом плеча калитку.
- Идём!
- Ты полон сюрпризов, собрат Луций! Сила и ловкость поразительные! Полагаю, даже Ганику или Спартаку непросто пришлось бы на арене против тебя.
Тулий ничего не ответил, шагнув в проём крепостной стены. Публипор и Сурков последовали за ним, предварительно вооружившись мечами охранников.
***
- Охренеть! – ругнулся в очередной раз Игорь.
Он практически не переставая произносил не самые цензурные слова в последние десять минут. При этом Сурков не понимал на кого он собственно посылает проклятия: на самого себя и личную тупость или на хитроумных киборгов из будущего. Перед ним в палатке одновременно находились два Тита Тулия! Один лежал «мёртвый» на полу, другой стоял в сторонке. Первый, тот, который приплыл на лодке и был «убит» во время штурма укреплений римлян несколько дней назад. Второй, тот, который ещё днём был Луцием и вместе с Игорем бежал из Брундизия, а теперь принял облик «погибшего брата».
Конечно, Сурков мог пенять на себя. Ведь Тулий почти с самого начала знакомства, рассказывал, что должен предотвратить гибель Спартака, а при невозможности оного, заменить лидера восставших. Позднее Игорь узнал, что его спутник киборг. И здесь, надо сложить два плюс два: невозможно стать другим человеком без внешнего сходства. Робот из будущего просто обязан иметь способность перевоплощаться в кого угодно, иначе его задача невыполнима!
Другое, что бесило Суркова – враньё! Получалось его постоянно обманывали! И кто? Роботы, которые по идее не должны делать ничего подобного! Сначала прикидывались людьми, вместо того чтобы сказать правду. Затем непонятки с возвратом, кого можно взять с собой, а кого нет. Встроенная машинка перемещения тоже обман. А Тулий, лежащий на полу – это вовсе не его «друг», а Пифон, принявший облик Тита. И опять, Игорь мог догадаться об этом сам, если бы ранее сложил эти самые два плюс два и обратил внимание, как непривычно долго задумывался лже-Туллий при ответе на вопросы Суркова. Конечно, ведь тот не знал, ни про Вику, ни про её сына и на ходу «лепил горбатого».
«Тит тоже хорош, - думал Игорь, - представился младшим братом. Чего сразу не сказать правду? Просто шепнуть на ушко. Друг называется! Нет, он конечно, пояснил, что прикинулся Луцием в порядке конспирации, дабы его никто из римлян случайно не узнал в лицо. Но всё же…»
Сурков не стал выслушивать рассказ Туллия, как тот спасся, упав в воду вместе с Пифоном и почему оказался не в порту Мессины, а в Брундизии. Это не имело смысла, поскольку Игорь не сомневался, что киборг опять наврёт с три короба. Суркова интересовало только одно, когда он вернётся домой? Услышав, обычные заверения, что после победы Спартака, Игорь пришёл в такую ярость, которую UCU528 смог погасить только передав пульт возврата человеку, тем самым вернув в их отношения доверие. Теперь Сурков мог открыть портал в любой момент, бросив киборга одного, если бы пожелал рискнуть переместиться в одиночку.
Глубокой ночью, «друзья» спрятали Пифона в одной из небольших пещер поблизости от лагеря и завалили вход камнями. UCU528 остался в облике Тита Тулия, который по версии киборга оправился от ран. А Луций «уехал» под покровом темноты обратно в Брундизий, дабы продолжать следить за армией Марка Теренция Варрона Лукулла.
Утром поступил приказ сниматься с лагеря. Спартак, оказавшись меж трёх огней – Крассом, Помпеем и Лукуллом, принял решение разбить врагов по одиночке, и не дожидаясь подхода из Рима Помпея или выхода из Брундизия Лукулла, напасть на Красса, который шёл навстречу, о чём имелась достоверная информация. Вперёд к Луканскому озеру Спартак направил налегке примерно пятнадцать тысяч человек под началом Ганика и Каста, дав приказ задержать римлян до прихода основных сил восставших.