Писарская копия «Скорбной братии» дошла до нас, сохранившись в библиотеке Евгения Ивановича Якушкина. Если о судьбе рукописи сказано во вступительной статье, то о библиотеке Евгения Ивановича и о нем самом необходимо, пусть и кратко, рассказать отдельно.
Евгений Иванович Якушкин (1826–1905) – сын хорошо известного в русской истории Ивана Дмитриевича Якушкина (1793–1857), отец заметных в истории русской интеллектуальной жизни сыновей, Вячеслава и Евгения, и сам по себе человек примечательный, оставивший существенный след сразу в нескольких областях общественной и культурной жизни, – впрочем, в силу своеобразия характера много сделавший чтобы оставаться неприметным, чьи достоинства и заслуги вполне могли оценить лишь те, кто хорошо и близко его знал.
С молодых лет он находился в центре интеллектуальной жизни страны: значительную роль в его формировании сыграл Петр Яковлевич Чаадаев, большой друг его отца и, отметим попутно, обладатель замечательной библиотеки[44], к концу 1840-х гг. Якушкин входит в кружок Кетчера – Пикулина, наследовавший знаменитым московским кружкам 1830–1840-х гг. и сохранявшего во многом их атмосферу до начала 1860-х. Это одновременно и круг книжников: уже вскоре, с 1856 г., Кетчер станет фактическим программным руководителем книгоиздательства К. Т. Солдатенкова[45], он же подготовит совместно с А. Галаховым первое собрание сочинений В. Г. Белинского (1859–1861), до сих пор сохраняющее известное значение в установлении текстов критика.
Биография Евгения Ивановича, к сожалению, освещена далеко не равномерно – преимущественным вниманием исследователей пользовались его труды, связанные с декабристским наследием и контактами с «Вольной русской типографией»[46]. Справедливости ради сразу же отметим, что такая фокусировка внимания обусловлена отнюдь не только и даже не столько конъюнктурой: Якушкин сыграл огромную роль в образовании декабристского мемуарного комплекса, подталкивая знакомых ему с первой поездки в Сибирь в 1853 г. декабристов, товарищей его отца, к написанию мемуаров[47]. Так, именно ему мы обязаны «Записками о Пушкине» Ивана Пущина (которые автор посвятил Евгению Ивановичу), он же собрал и большой документальный материал о жизни декабристов в Сибири, наиболее интересная для широких читателей часть которого была опубликована уже после его смерти, в 1926 г., младшим сыном Евгением[48].
Однако его библиофильские интересы были изначально намного шире лишь декабристской и пушкинской тем. Он не только собирает материалы, публикует их в пределах империи или же, не имея такой возможности, пользуется ресурсами «Вольной русской типографии» Герцена или других заграничных русских типографий, но и принимает активное участие в известном журнале 1858–1859 гг. «Библиографические заметки»[49], душой и редактором которого будет другой известный деятель русской книги, А. Н. Афанасьев (1826–1871).
В 1859 г. Якушкин по решению дяди (мужа сестры его матери[50] Прасковьи Васильевны) М. Н. Муравьева (будущего графа Муравьева-Виленского, известного подавителя польского мятежа 1863 г. в Северо-Западных губерниях, а на тот момент – министра государственных имуществ) получил назначение председателем Палаты государственных имуществ Ярославской губернии. Это назначение (в должности председателя он прослужит до самой отставки в 1884 г.[51]) двояким образом определило всю последующую жизнь Якушкина. Во-первых, он переселился в Ярославль и прожил там до конца дней, став с годами, по выражению одного из мемуаристов, местной «княгиней Марьей Алексевной» – гласом местного общественного мнения. Во-вторых, оно определило основное направление его научных интересов. В качестве председателя Палаты государственных имуществ Якушкин получил в свое управление государственных крестьян губернии (а, напомним, что большая часть сельского населения империи обладала именно этим правовым статусом) и начал собирать и обрабатывать материалы по обычному праву русских крестьян и инородцев. В итоге он создал огромный (и со второго выпуска – подробно аннотированный) библиографический указатель по этой теме: первый выпуск вышел в 1875 г., 3-й и 4-й – уже посмертно, подготовленные старшим сыном Вячеславом, в 1908–1909 гг. (частью этой работы был и изданный отдельно в 1899 г. указатель по «Обычному праву русских инородцев»).
Как уже говорилось выше, Якушкин унаследовал библиотеку, собранную еще его отцом, но уже с молодых лет сам сделался горячим библиофилом. А. Н. Афанасьев, заканчивая одно из писем Якушкину уже после переезда последнего в Ярославль, писал: «Иду под Сухареву башню!» (где располагался вплоть до 1930-х основной район книжной букинистической торговли). И пояснял, упоминая первую жену Якушкина, урожденную Е. Г. Кнорринг: «Последнюю прибавку делаю, во-первых, чтобы подразнить тебя, и, во-вторых, чтобы доставить удовольствие Елене Густавовне, которая, конечно, должна быть довольна Ярославлем, потому что в нем нет Сухаревой башни»[52]. Полтора десятилетия спустя П. А. Ефремову (выдающемуся редактору сочинений русской классической литературы и библиофилу, часть библиотеки которого, 25 000 томов, была уже в начале XX века приобретена Пушкинским Домом и входит в библиотечную коллекцию последнего) Якушкин писал (7.X.1875): «Мой старший сын поступил в Московский университет, на филологический факультет; что из него выйдет, я не знаю, но во всяком случае выйдет великий библиофил. Такова уж наша порода. Теперь я намерен через него приобретать книги у Сухаревой башни и на Смоленском рынке»[53]. Собранная и регулярно пополняемая им библиотека была заметной частью ярославской жизни. Описание кабинета Якушкина, где хранилась главная часть библиотеки, оставила внучка Евгения Ивановича: «Все стены были заставлены полками с книгами, очень большой стол, покрытый ярко-зеленым сукном, на четырех толстых ножках, без тумбочек. На столе стояли по бокам большой чернильницы две фарфоровые статуэтки. Они изображали крестьянина и крестьянку, он в зипуне и в лаптях, она – в сарафане. Лежало много ножей для разрезания книг. Окна кабинета выходили во двор дома»[54].
П. С. Шереметьев вспоминал вскоре после кончины Евгения Ивановича: «В лице его ушел еще один из людей прошлого общества, того истинно просвещенного русского общества, пропитанного европейской культурой, представителей которого более почти не осталось. Старое воспитание, интересы науки, терпимость к чужим взглядам, юмор, богатство воспоминаний – все это влекло к Евгению Ивановичу людей, находивших в его живой беседе истинное наслаждение. На нем лежала печать соединения старого поместного быта с<о> складом профессора и человека науки, и самое выражение лица его было таково: то блеснет взор XVIII века, то профессор 40-х годов»[55].
Отличали Евгения Ивановича, как отчасти упоминалось выше, редкие скромность и бескорыстие, в том числе и в сфере его ученых занятий, свобода от любого авторского тщеславия[56]. Так, когда А. Н. Пыпин готовил свою «Историю русской этнографии», Якушкин предложил ему использовать в работе уже подготовленные, но еще не опубликованные 2-й и 3-й выпуски своего «Обычного права…», предоставив их авторитетному исследователю в рукописи. Пыпин отвечал в Ярославль: «Приношу Вам искреннейшую благодарность за желание помочь моему труду: подобного желания не встречал я еще ни разу в течение моей уже довольно многолетней работы, т. е. ни разу в такой широкой, дружественной, товарищеской форме»[57]. Это бескорыстие относилось и к его книжному собранию – он охотно раздаривал книги уже в молодые годы, а с годами стал пополнять целенаправленно разные книжные и архивные коллекции. Так, в библиотеку Румянцевского музея (нынеРГБ) он передал 12 иностранных сочинений о России, которые отсутствовали в каталоге Rossica[58] Публичной библиотеки (ныне РНБ), рукопись «Записок…» Пущина была передана им в библиотеку Александровского лицея[59]. Якушкин основал целый ряд библиотек в Ярославле, каждая из которых получала от него книжный дар. По сведениям
У. Г. Иваска, относящимся уже ко времени после кончины Евгения Ивановича, его «библиотека находилась в Ярославле и заключала в себе до 15 тысяч томов по русской истории, этнографии, обычному праву, собрание альманахов и проч. <…> По смерти владельца, библиотека (кроме части, пожертвованной еще ранее Московскому публичному и Румянцевскому музеям) перешла к его сыну, В. Е. Якушкину»[60]. Основная ее часть, «до 10 тысяч названий», по указанию того же автора, была пожертвована В. Е. Якушкиным Московскому народному университету имени Шанявского (с благоразумной оговоркой, в силу отсутствия уверенности в долговечности народного университета, чтобы в случае его закрытия библиотека перешла во владение Московских высших женских курсов). А далее, уже через преемство с Народным университетом им. Шанявского, она в наши дни в основной своей части вошла в состав библиотеки РАНХиГС с ходом времени, утратив обособленность своих фондов (так что в конце 1980-х биограф Якушкина, Л. М. Равич, говорила лишь о «небольших разрозненных остатках», которые наблюдала в составе библиотеки ВПШ). На сегодняшний день предметом отдельного интереса было бы выявление и описание той части библиотеки Якушкина, что в разрозненном виде хранится в составе библиотечного собрания РАНХиГС.
А. А. Тесля
Как отмечает биограф Евг. Ив. Якушкина Л. М. Равич, библиотека Якушкина-старшего, перешедшая по наследству сыну, образует любопытную пару с библиотекой Чаадаева, поскольку последняя была для Чаадаева второй, к собиранию которой он приступил во время своего длинного европейского путешествия в 1823–1826 г., продав свое прежнее собрание перед отъездом. Библиотека Якушкина, по всей вероятности, довольно схожа с той, что была у Чаадаева до путешествия.
Е. И. Якушкину посвящен целый ряд исследований, из числа которых назовем наиболее существенные в хронологическом порядке: Эйдельман Н. Я. (1) Тайные корреспонденты «Полярной Звезды». М.: Мысль, 1966; (2) Герцен против самодержавия: Секретная политическая история России XVIII–XIX веков и Вольная печать. М.: Мысль, 1973; Будаев Д. И. Сын декабриста Е. И. Якушкин: (Освобождение крестьян в смоленском имении И. Д. Якушкина) // Проблемы истории общественной мысли и историографии: К 75-летию акад. М. И. Нечкиной. М.: Наука, 1976. С. 66–74; Собиратели книг в России. Вторая половина XIX века / Сост. Л. М. Равич. М.: Книга, 1988; Равич Л. М. Евгений Иванович Якушкин (1826–1905). Л.: Наука, 1989.
Изначально дело было основано совместно с Щепкиным-младшим, устроившим к тому же и книжный магазин на Кузнецком мосту, но Щепкин по известному легкомыслию нрава с начала 1860-х гг. отойдет от дел, а Солдатенков будет вести книгоиздание интеллектуальной, серьезной, не рассчитанной на быструю продажу, но долженствующей быть в России литературы вплоть до начала XX века. За его вклад в русское просвещение (и, в частности, за высокие гонорары, выплачивавшиеся им переводчикам, среди которых был и молодой М. О. Гершензон) он получил полуироничное, полууважительное прозвище «Козимо», «Козимо Медичис» (по аналогии с меценатством флорентийских Медичи). См. подробнее: Толстяков А. П. Люди мысли и добра: Русские издатели К. Т. Солдатенков и Н. П. Поляков. М.: Книга, 1984. С. 8–110.
Большую роль сыграл Якушкин и в иконографии декабристов, научившись в середине 1850-х фотографии и сделавший коллекцию фотографических снимков доживших к этому времени декабристов (получив среди них соответствующее дружеское прозвище «Фотограф»).
Декабристы на поселении. Из архива Якушкиных. М: Издание М. и С. Сабашниковых, 1926. (Серия: Записки прошлого. Воспоминания и письма под редакцией С. В. Бахрушина и М. А. Цявловского).
В 1861 г. его издание на год с небольшим будет возобновлено В. И. Касаткиным (1831–1867), в 1862 г. вынужденным эмигрировать из-за обвинений (вполне обоснованных) в связи с «лондонскими публицистами». Об истории и сотрудниках журнала см.: Собиратели книг в России…
Анастасия Васильевна Якушкина (урожденная Шереметьева), 1806/07– 1846. Ее мать, Надежда Николаевна Шереметьва (урожденная Тютчева, приходилась теткой Федору Ивановичу Тютчеву) была близка с Гоголем и вела с ним интенсивную переписку, частично использованную Якушкиным в публикациях [целиком издана: Переписка Н. В. Гоголя с Н. Н. Шереметьевой / Вступ. и сопроводит. ст. И. А. Виноградова; подгот. текста и коммент. И. А. Виноградова, В. А. Воропаева. М.: Наследие, 2001].
Отслужив 25 лет «беспорочной службы», дававшие право на полную пенсию.
Цит. по: Равич Л. М. Указ. соч. С. 111.
Собиратели книг… С. 146.
Цит. по: Равич Л. М. Указ. соч. С. 55.
Шереметев П. С., гр. Заметки 1900–1905. М.: [Т-во скоропечатни А. А. Левенсон], 1905. С. 100–101.
Впрочем, характер Якушкина был далек от благостности: например, вдова декабриста А. В. Ентальцева, близкая знакомая Евгения Ивановича, писала в 1858 г. И. И. Пущину: «Евгения я люблю, хотя он мало про кого говорит хорошо. Ну, да это уж можем и сами ценить и понимать людей; это не мешает видеть Евгения веселым и добрым человеком» [цит. по: Равич Л. М. Указ. соч. С. 33].
Цит. по: Равич Л. М. Указ. соч. С. 123.
Фонд Rossica создан бароном М. А. Корфом; сохраняется по сей день как отдельная часть РНБ, представляя собой уникальное собрание зарубежных изданий о России [см. подробнее: Голубева О. Д. М. А. Корф. СПб.: РНБ, 1995].
После смерти отца старший сын, Вячеслав Евгеньевич, передал в Библиотеку Академии наук архив К. Ф. Рылеева (более 150 ед. хр.), пушкинские материалы были переданы Пушкинскому дому. Основной архив Якушкиных хранится в ГАРФ (бывший ЦГАОР).
Цит. по: Равич Л. М. Указ. соч. С. 113.