Борис после подготовки сеанса для клиентки попросил Виктора отпустить его пораньше, он хотел обдумать причину своих неудач на свежем воздухе. Мастер был не против, поскольку записей всё равно не осталось, и ученик в любом случае просидел бы остаток дня без дела. Перед уходом юноша проверил, лежит ли кожаный бублик в его заднем кармане. Он никогда не надевал его заранее, потому что во время действия браслета, носитель испытывал скверное ощущение. Бублик не просто скрывал татуировки, он натягивал поверх кожи ещё один слой похожей ткани, которая дышала не так хорошо, как Борису хотелось. Но юноша понимал, что это всё для спокойствия бабушки, а ради неё он готов и не такое вытерпеть.
Погода на улице стаяла дождливая, небо заволокла лёгкая пелена туч, слабо обдувал прохладный ветерок. Год назад Борис мог замерзнуть лишь от подобного вида из окна, и без верхней одежды никуда бы не вышел, но сейчас благодаря наращённым, выносливым мышцам прогуливался в своей повседневной рубашке. Людей на тротуаре ему встретилось много, но все они были какие-то задумчивые и невесёлые. Юноша как никогда в жизни хотел залезть им в головы и узнать причину их потухших эмоций. Не все окружающие ведь унты и не все такие же, как он или Виктор. Зачем они сдерживают себя? Ведь улыбка порой нужна тому, кто улыбается, а не окружающим.
Он остановился посреди тротуара. Люди, которые шли за ним, недовольно вздыхали, но обходили его. Бориса остановила мысль о том, что глаза окружающих сейчас почернеют, а зрачки нальются красным. Он будет окружён каменными лицами, купол накроет небо, и в него полетит огонь. Юноша не боялся этого, его уже ничто не сможет напугать, но понимание, что вокруг него минное поле не выходило из головы. В такие минуты он вспоминал правила:
Людям не вредить.
Блудным — истинный путь.
Не просто сбор, но и помощь.
Забираешь место в честном поединке.
Никаких отношений между унтами и людьми.
Хинт — это Хинт, а Унт — это Унт.
После перечисления Борис копался в воспоминаниях для вынесения вердикта, что он не нарушил ни одно из них. Только после этого ритуала, его сознание успокаивалось, и он не думал о наказании до следующего раза.
Он пошёл дальше. Будучи молодым человеком, Борис естественно заглядывался на проходящих мимо красивых девушек, но его взгляд определённо не был прикован к их симпатичным лицам. Глаза скользили аккуратно и деликатно, но иногда юноша замечал, как девушки прикрывают своё декольте, порой с явно неприличной глубиной. Раньше ему это доставляло удовольствие, вызывало чувства, а теперь занятие подобного рода стало развлечением совершенно противоположного толка. Можно сравнить такое созерцание прекрасного с просмотром картин. Дилетант в живописи понимает, что она красива и написана отлично, — так бы он точно не смог — но это полотно, в конце концов, оставляет его равнодушным.
Наконец-то он нашёл фаворитку сегодняшнего дня — она была в чёрных туфлях спортивного стиля и обтягивающих джинсах, — а выше его глаза пока не поднялись. Соблазнительные, широкие округлости бёдер незнакомки приковали к себе всё внимание юноши. Пока Борис нагло пялился на неё, он заметил, что, стоя спереди, всё равно видит её мягкое место. Девушка уже была достаточно близко, чтобы поймать его похотливый взгляд, но юноша, повинуясь инстинктам, резко перевёл глаза на её лицо — это оказалась Ирина. Она шла прямо на него, легко улыбалась и лучилась жизнерадостным настроением. У него не было сомнений, что Ирина рада его видеть и поэтому ускорила шаг, но всё же не ослаблял свою настороженность.
— Приветик, Борис! — она помахала белёсой ладонью и ещё шире улыбнулась. — По делам идёшь? Виктор опять послал куда-то?
— А, нет. Я отпросился и просто гуляю.
— Понятно. А я попросила на сегодня отгул, договорились с подружками посидеть в кафе.
— Ты тоже без выходных работаешь?
— Вроде того. Консуэла позволяет брать отгулы иногда. Она и так хорошо справляется, даже когда одна.
— Да, она такая.
Ирина ничего не ответила, а только скрестила в замок ладони за спиной и, игриво покачиваясь, приблизилась к нему. Казалось, что ещё полшага вперёд закончатся поцелуем. Борис смотрел в её тёмно-карие глаза; его безразличие могло напугать какую-нибудь обычную девушку и оставить осадок от такой встречи, но Ирина — другое дело. Выше пояса на ней был белый джемпер и короткая тёмно-коричневая кожаная курточка. Целый год она отращивала свои угольно-чёрные волосы, и теперь у неё было симпатичное каре, которое доставало только до середины шеи.
Вдруг лицо Ирины резко стало сосредоточенным, и она принялась осматривать шеренгу магазинчиков справа. Её взгляд остановился, она схватила Бориса за руку и потащила в переулок, который был в десяти метрах от них. Он не сопротивлялся, даже бежал с той же скоростью. Она затащила его достаточно далеко вглубь переулка и, будто швыряя молот, припечатала к кирпичной стенке. Юноша напряг все мышцы, поэтому ударился только спиной, он не растерялся и материализовал в левой руке пистолет-электрошокер. Ирина не дала его применить и даже поднять руку, она прижалась к Борису всем телом, уперев ладони в холодную и влажную стену. Он смотрел перед собой, чувствовал её частое дыхание, прикосновение маленькой груди, которая гладила его в районе диафрагмы. Ирина прятала своё лицо от Бориса и всё сильнее жалась к нему. Он продолжал держать в руке шокер, ожидая развития событий.
Ирина отпрянула и посмотрела на него так скверно, будто сейчас плюнет ему в лицо, сорвалась и убежала обратно в сторону тротуара. Борис проводил её взглядом, в этот раз он смотрел ей за плечо. Он ни о чём не думал. Как только Ирина скрылась за поворотом, он вернул шокер на место и отошёл от стены.
— Их, похоже, всех учат быть странными, — сказал Борис самому себе.
Но на его слова ответил зефирный голосок:
— Ух, я была в предвкушении любовной сцены. Борис, могли бы проявить участие, она однозначно разозлилась из-за того, что вы стояли столбом.
— Что-то ты стала остра на язык.
Змейка сползла ему на грудь и показала свой красный раздвоенный язык и, вернув его на место, сказала:
— Видите, он у меня и так острый.
— Да, я не сомневался, но сейчас меня больше интересует, что сейчас произошло и что у неё на душе. Она однозначно что-то задумала.
— Вам не кажется, что у вас развивается паранойя?
— Не кажется. С ними я стал самым настоящим параноиком.
Борис зашёл в свою квартиру и сразу почувствовал запах испарины и шампуня с экстрактом трав, которые доносилась из ванной. Телевизор не гремел на всю квартиру, поэтому он, предварительно разувшись, — туфли он снял руками, — решил заглянуть к бабушке. Она спала, но лицо её было очень беспокойным, будто застыло искривлённое болью.
— Как так-то, а? То нифига, то дофига, — прошептал Борис и ушёл в свою комнату.
Одежду мокрую от пота он снял и повесил на вешалку. В его комнате за год ничего не изменилось: всё тот же ремонт, всё те же шкафы, занимающие существенную долю от площади помещения, и всё те же картины на стенах — новых Борис не писал, потому что творчества хватало на работе. Он мягко присел на краешек кровати, а затем прилёг на неё с той же мягкостью. На нём кроме чёрных трусов с тёмно-синими узорами турецких перцев ничего не было. Юноша расслабился, но его рельефная мускулатура всё равно чертила на его теле точёный орнамент. Он снял браслет с руки, положил его на грудь и повернул голову правее в сторону двери; если бабушка откроет её, он даже не вздрогнет от испуга, а со скоростью броска кобры наденет кожаный бублик на запястье.
Как только на бледную кожу вернулись татуировки, юноша поднял руки и оглядел их. На левой помимо балисонга расположилась светошумовая граната в кругу дымовых шашек. Электрошокер-дубинка ближе к локтю с внутренней стороны предплечья в окружении противопехотных игл, разбросанных хаотично. Пространство до локтя занимало оружие, а дальше начинался «зоопарк». На левом плече, подчёркивая его округлость, была татуировка мышей, со сцепленными хвостами в центре круга. Одиннадцать зверьков, будто пребывали в бесплодных попытках расцепиться и разбрестись во все стороны, образуя своеобразный вихрь. Виктор называл это «крысиный король» и объяснял, что их нужно использовать в качестве шпионов — всё, что видит и слышит животное-татуировка, видит и слышит её обладатель, — для передачи сообщений и когда нужно, что-то перегрызть, например, провода, чтобы обесточить здание. Мастер давал рекомендации, но при этом предупреждал: «…но только из крайней нужды, и только если никто не пострадает». На чёрной ветке, под крысиным королём сидела ворона с красными глазами и багровым клювом. Птиц Виктор рекомендовал использовать, чтобы следить за ситуацией с высоты.
На правой руке округлость плеча подчёркивала татуировка карты метро города Пампа, сделанная из чёрных муравьёв Paraponera clavata или «муравей-пуля». Рисунок состоял из одного кольца, а также трёх веток расползающихся от центра. Муравьёв Виктор советовал использовать для проникновения в труднодоступные места и шпионажа, а так же с целью применения физической силы. Стаей эти насекомые могли поднять груз в два раза больше веса среднего человека и запросто повалить одного медведя, но их хрупкие тельца не выдержат даже удара тапком. Остальное пространство на плече занимали маленькие чёрные голуби, разлетающиеся в разные стороны. Они нужны были для отвлечения внимания противника и создания потока из птиц.
Татуировки, кроме змейки, были только на руках, Борис просил повременить с нанесением на остальные участки тела. Поскольку большую часть работы выполняемой чувствами взял на себя мозг, ему не хотелось лишний раз его напрягать, пусть привыкнет пока к этим тату.
Юноша хотел обдумать, отчего ему не удаётся собрать безин, но сегодняшняя выходка Ирины не выходила у него из головы. Для унтов как общества чужды подобные ритуалы, но персонально для неё ситуация может быть совершенно иная. Конечно же, сегодняшний Борис не мог и представить Ирину в качестве объекта любовного интереса, ведь любовь вместе с остальными чувствами больше не имели над ним власти. А если возымеют, тогда он потеряет себя навсегда. Он думал о том, что в отличие от людей, — причём обоих полов — девушки-унты более терпеливые. Они могут контролировать свои чувства и эмоции, поэтому Ирина уже год чего-то добивается от него, но вывести её на чистую воду не получается.
Скрип донёсся из прихожей, Борис без единого мышечного спазма и дрожи надел браслет и поспешил к шкафу с одеждой. Он натянул батник с длинным рукавом и шорты, но решил снять браслет. Открыл дверь и оглядел прихожую, из бабушкиной комнаты доносился её слабо слышный храп, который напоминал гудение старого холодильника. Он включил свет и опустил глаза на пол, который был усеян пауками из синих иголок. Юноша быстрым движением очертил правой рукой в воздухе полукруг, так сеятель разбрасывает ячмень, а левой крепко сжал «кожаный бублик». Ножки паучков подкосились, а их брюшка пригвоздило к полу — это муравьи устроились на игольчатых спинках.
— Стой-стой, — проговорил холодный голос Ирины, размноженный на всю эту свору паучков. Звучал он по-металлически жёстко, словно выходил из старых, сломанных динамиков, — Не надо. Они ничего плохого тебе не сделают. Да, понимаю, о чём ты думаешь, надо было послать одного. Ладно…
«Она знает, где я живу», — промелькнула мысль в голове Бориса.
— Мне нужно с тобой встретиться и поговорить наедине. Место можешь сам выбрать. Только прошу, дело очень важное для меня. Нам нужно обсудить это вдвоём, тет-а-тет. Понимаешь?
— Понимаешь. Площадь напротив цирка. Встретимся там в семь. Думаю, за два часа успеем до туда добраться.
— Ты не мог бы отпустить их?
Борис сел на корточки и положил правую ладонь внешней стороной на пол, приглашая своих помощников, а они в свою очередь, мощно оттолкнувшись, спрыгнули со спин паучков. Муравьи единым строем маршировали по предплечью на своё место. Паучки хаотичным построением, позабыв о своей бесшумности и незаметности, застучали по паркету в сторону туалета. Молодой унт последовал за ними, ожидая, что они соберутся на бачке и будут по очереди прыгать в унитаз, поджав игольчатые лапки. Но всё оказалось гораздо прозаичнее: паучки взобрались по старому, голубому кафелю и исчезли в вентиляции, которая представляла собой дыру в стене с небольшим количеством пыли.
На этот раз вопросов стало ещё больше, чем ответов. Борис из-за своей юношеской чувствительности к вниманию прекрасных девушек и после восемнадцати лет дефицита этого внимания, в первую очередь подумал, что это точно оно: Ирина хочет начать встречаться. Но его подозрительность мигом отогнала эти мысли. Он с первой встречи, на протяжении года, так и не показал себя с той стороны, за которую его можно полюбить. Тогда во время битвы в салоне Консуэлы юноша был совершенно бесполезен для Ирины. Консуэла спасла её и она же оказала ей первую помощь, пока Борис преследовал свои интересы либо просто безучастно стоял как мебель.
Он знал, что мир хинтов и унтов приветствует эгоизм, и ему на миг показалось, что это и могло стать причиной влюблённости, но сразу отогнал эту мысль. Юноша так и стоял погружённый в раздумья, уставившись в унитаз. Он щёлкнул пальцами и поднёс ладонь ближе ко рту так, будто на ней кто-то сидел. Из манжеты выплыло три чёрные тени — это были мыши, которые уселись на задние лапы, готовые выслушать и принять приказ. Борис изложил им всё, что сейчас произошло, и после энергичных кивков мышат он мягко кинул их в унитаз ближе к сливу. Юноша хотел, чтобы Виктор знал куда тот собирается, но не вмешивался, так как ситуация однозначно неконфликтная и его жизни ничего не угрожает. Борис понимал, что ценности для хинтов и унтов он особой не представляет, потому что у него нет ни территории, ни внушительного запаса безина.
Когда последняя мышь упала в слив с характерным бульканьем, он услышал за спиной голос бабушки:
— Бо-ря, что шумишь?
— Да так, дела туалетные делаю.
Борис скользнул в карман шорт, достал браслет и хотел надеть его, спрятав руки за спиной, но тот выскользнул и угодил прямо в слив.
— Что ты такой серьёзный? Случилось что? — бабушкин голос тонул в её горле. Она часто прокашливалась, обозначая этим конец фразы.
— Бабушка, что у тебя со здоровьем. В последнее время кашляешь много и…вид у тебя нездоровый.
— Возраст, внучёк, возраст. Дай бог, не помру, хоть на правнуков посмотрю.
После этой бабушкиной дежурной фразы Борис прошлогодней версии испытывал чувство стыда и беспомощности. Подобные переживания так довлели над ним, что он заметно ёжился всем телом и хотел убежать от всего этого, а именно от ответственности и правды. Обычно после дежурной фразы бабушки он старался увести разговор в другое русло.
— Так дело не пойдёт, я вызову врача, пусть посмотрит.
— Ой, не надо. Посмотрит, ничего не увидит и уедет, — бабушка оживилась и продолжила возмущаться: — Шарлатаны они все и хапуги, если денег не дашь, они ничего и не сделают, — проговорила она, не переставая кашлять.
Борис, не сходя с места, стоял в туалете и смотрел на бабушку через приоткрытую дверь.
— Твоё здоровье на то и твоё здоровье, ничего я делать не буду, — соврал он и оборвал себя на этой фразе.
Когда-то давно Виктор объяснил ему, что распознать хинта или унта можно тремя способами: спросить напрямую, увидеть те самые глаза или стать свидетелем применения магии. Никаких других способов отличить их от обычных людей, кроме наглядных и очевидных, нет. Бабушка ведёт себя как обычная человеческая женщина, а если Борис будет вслух говорить такие ужасные вещи о её здоровье, даже если лжёт, ему не уйти от наказания за нарушение первого правила (не вредить людям).
Бабушка обхватила пальцами его левый рукав и сказала:
— Ты уже закончил? Пусти меня в туалет, — а затем она специально подняла рукав и обнажила татуировки Бориса.
Борис естественно не собирался выходить из туалета, пока не заберёт браслет, он нежно отдёрнул руку и натянул рукав обратно.
Бабушка обалдело смотрела на внука, она переводила взгляд с руки, уже закрытой рукавом, на его неподвижное лицо и пустые глаза. Борис выставил раскрытую ладонь перед бабушкой, тем самым, намекая, чтобы она отошла, а затем закрыл дверь на щёколду. Он не увидел браслета ни в унитазе, ни где-либо ещё, и принялся рыскать в сливе, стоя на коленях. Его ладонь возилась в холодной воде и даже протиснулась в узкую трубу. Но всё тщетно, видимо, кожаный бублик слился с неблагородной жидкостью.
— Борис, выходи немедленно! — говорила бабушка, повышая голос, — Что ты с собой сделал? — тут послышались кашель, а после него всхлипывания.
Тревога давно перестала быть его спутником, Борис точно знал, что нужно делать. Поразительно, как за последнее время прочистилось сознание. Идеи начали приходить быстрее. Раньше он соображал гораздо медленнее, хотя без ущерба для эффективности. Теперь же юноша углублялся в вопрос за доли секунды. Он открыл бачок унитаза и скинул туда по одному всё оружие, живности приказал спрятаться в вентиляции.
— Бабушка, не пугай меня и не нервничай, — сказал Борис, выходя из туалета и снимая батник, — Видишь, всё нормально, — он даже показал, хоть это было необязательно, отсутствие следов уколов на локтевых сгибах.
Бабушка осмотрела его внимательно, а затем властно и с нажимом принялась вертеть внука по кругу. Она сделала шаг назад, смерила его серьёзным взглядом и после продолжительной паузы направилась в туалет. Борис надел батник и пошёл звонить в скорую. Когда он набирал номер, подушечки его пальцев зудели от онемения. Внук закончил описывать состояние бабушки, положил трубку, и у него закружилась голова. Дежурная сообщила, что машина приедет через полчаса. Он пошёл в туалет и, проходя мимо входной двери, открыл её. С каждым шагом боль усиливалась. Нахлынула слабость, которая переходила в непреодолимую сонливость.
Борис дёрнул за ручку, дверь была закрыта, но свет виднелся в щелях. Внизу потекли полоски тёмных струек.
— Бабушка, ты там? Отзовись, — его голос начал слабеть, — Мне нужно…
В глазах помутилось, колени подкосились, и он упал навзничь ногами к двери туалета.