На следующий день погода выдалась пасмурная, поэтому хорошего настроения от клиентов ждать не приходилось. Магазин натурально напоминал поле боя: никогда не знаешь, в каком месте «рванёт». Борису тоже досталось. Когда он расставлял кисломолочные продукты на полки, к нему подошла женщина лет пятидесяти в бежевом костюме и на повышенных тонах начала его унижать, размахивая синей баночкой йогурта. Он стоял напротив неё и ловил каждую острую фразу, а лицо юноши окропляли противные капельки слюны. Иногда ему приходилось ей отвечать, чтобы не разжигать гнев клиентки своим спокойствием, иначе так и до нервного срыва недалеко. Суть её претензии была в том, что она взяла баночку йогурта, которая стояла не на своём месте, и заплатила больше, чем было указано в ценнике.
— Хорошо, покажите, пожалуйста, откуда вы её взяли, и мы всё поправим.
— Хорошо-хорошо, да ничего хорошего. Раньше надо было поправлять!
Он ничего ей не ответил, а просто продолжил смотреть на стеллаж с йогуртами. Женщина сделала шаг в сторону и упёрлась пальцем с коротким ногтем в ряд белых баночек.
— Видимо, кто-то из клиентов поставил туда баночку, а я…
— Конечно-конечно, все у вас виноваты, кроме…кроме тебя. А ты тут для чего?! Раз поставили, должен был убрать!
Борис в такие моменты не понимал, кто из них двоих существо, которое выкачивает энергию из собеседника. Хотя всё было очевидно, он собирает безин, а покупательница высасывает его кровь. Всё честно. Даже ничего делать не нужно, чтобы не нарушить правило номер три про излечение души. Все довольны.
Женщина ещё пару минут поворчала на него, забрала из его рук ценник и пошла на кассу. Там эту недовольную даму встретила кассирша, на вид слегка за сорок с русыми кудряшками и довольной улыбкой, что было очень странно: ещё вчера её лицо было таким же, как у Бориса. Она не любила эту работу и прямо источала неприязнь ко всему, что с ней связано. Борис недавно услышал, как эта женщина на курилке говорила: «Раньше два симмиринга в день платил, потом полтора, а сейчас один и то не до конца заполненный. А ему по десять штук в день приносишь». Что это за преображение на ровном месте? Наверняка началась промывка мозгов, кто-то ходит по магазину и превращает сотрудников в аристократских марионеток. Юный унт понимал, чем грозит для него встреча с неизвестным, но не испытывал перед ним трепет; сердце билось ровно, а сознание оставалось светлым.
В зал вошёл Аристократ через дверь, за которой была раздевалка, и направился на склад. Одет он был в свой обыденный тёмно-фиолетовый плащ. Борис подбежал к нему так стремительно, что тот выставил перед собой трость.
— Олег Александрович, есть минутка? Один вопрос интересует.
Аристократ посмотрел на дверь склада, а затем обратно на Бориса и ответил:
— Да, только быстро.
— Конечно-конечно.
— Ещё быстрее.
— Почему вы урезаете зарплату своим работникам? Плату в симмирингах, я имею в виду.
Аристократ поймал взгляд работника, который ставил на стеллаж для овощей ящик со сливовидными помидорами взамен пустого. На вид мужчина был сбитый, крепкий, с животиком и маленького роста. Аристократ позвал Бориса за собой и пошёл обратно в раздевалку. С порога он окинул помещение взглядом, а затем выпустил доберманов из средних пальцев. Собаки наскоро обнюхали все шкафчики, расположенные вдоль стен, и вернулись обратно. Аристократ сел на зелёную лавочку, которая стояла посреди комнаты, так, что она оказалась у него между ног, и предложил юноше присесть.
— Борис, я надеюсь, что для тебя очевидна простая вещь — каждый хочет побольше себе и поменьше другим. Тебе Виктор не говорил, что мы не весь безин оставляем у себя?
— Не говорил. Тут что тоже есть налоги?
— Да, они самые. Только мы это называем подношения Тому, кто видит. Раз в месяц мы относим их Сэму, а он передаёт их ему. Такова плата за спокойную жизнь без нарушителей, — Аристократ постучал тростью по краешку скамейки, — и естественно сил с каждым разом он тратит больше, поэтому и безин расходуется активнее.
— Но унты приносят вам симмирингов и так немало. Зачем забирать у них то, что есть? Почему бы не отнимать от основной суммы?
— Борис, этих унтов никто тут не держит, — он опять ударил по краешку скамейки и оставил обугленную полоску, от которой поднялся слабый дымок. — Я взял на себя ответственность по их защите и снабжению безином. Так бы они держали свои заведения пока их кто-то не вызовет на поединок или…не сожрут одержимые. Если они этого хотят — вперёд. Мне тоже нужны средства для того, чтобы оберегать такое количество унтов.
— А этим унтам вы это тоже говорили?
— Не сомневайся.
— И почему они тогда недовольны?
— Потому что они живут не в том сказочном мире, который себе придумали. И виноват в этом я, тот, кто их от реального мира оберегает.
Аристократ напоминал Виктора по его манере держаться, коммерсант был такой же бесстрастный и спокойный. Смысл каждой фразы нёс в себе эмоциональный взрыв, но голос ни разу не надломился. Аристократ был спокоен как водная гладь озера в сумерках густого леса.
— Я понял. А что вы будете делать с этим недовольством?
Не успел Борис закончить, как его собеседник сразу же ответил:
— Ничего. Я понимаю, на что иду, но иначе я не могу. Мне нужно быть сильным, чтобы защищать то, что у меня есть.
Аристократ встал и пошёл на выход. Трость он держал подмышкой и особо не торопился.
Борис посидел пару минут в раздумьях о том, не обманывает ли его Аристократ. Он хотел вернуться к работе, когда услышал за спиной женский голос:
— И что ты расселся?
Юноша так и застыл на полусогнутых коленках, но затем шустро развернулся всем телом. Пусто. Голос опять заговорил за спиной, но уже громче и чётче:
— Приветствую тебя, Борис.
Знакомый голос, похожий на тот, что принадлежит змейке только грубее и старше. Ещё обладатель этого голоса не сдерживается в своих эмоциях, говорит как обычный человек.
— Кто это? Где вы?
— Посмотри на свою правую руку.
Он осмотрел внешнюю сторону руки от плеча до кончиков пальцев и осторожно начал поворачивать предплечье. На коже ближе к локтю выросло нечто. На Бориса смотрел обычный человеческий глаз. Цвет карие, морщин и складок вокруг не было, даже ресницы отсутствовали. Кожа просто раздвинулась, как открываются веки, и явила на свет шарик глазного яблока.
Лицо юноши никак не изменилось, он просто смотрел на глаз в ожидании его ответа.
— Я — Тот, кто видит.
— Кого нужно убить?
Глаз сощурился и после короткой паузы ответил:
— Ты за кого меня держишь?! — возмутился ТОТ.
— За того, кто держит наш мир в порядке…в установленном вами порядке. Указываете на нарушителей. Уберегаете нас от войны, что погубит хинтов, унтов и людей.
— Верно, но сейчас не об этом. Тебе нужно кое-что для меня сделать. Прямо сейчас тебе нужно пойти вслед за Аристократом. Он будет встречаться с тем, кто гипнотизирует твоих коллег.
Борис поймал себя на мысли, что он уже поддался влиянию приспешника Аристократа, и ему стёрли память. Но с другой стороны у него бы не возникло такой мысли, он мог просто стать послушной и радостной куклой.
— Почему я должен это делать? В правилах ничего не сказано о том, что мы должны выполнять пожелания Того, кто видит.
— Всё просто. Если ты не сделаешь этого, я прикажу всем убить тебя за нарушение правила номер пять. И покажу им это, — перед глазами Бориса появилась картинка, как он наставляет пистолет на Виктора, вид сверху.
— Я понял. Доходчиво объясняете.
— Молча исполняешь то, что я тебе говорю. Иди на склад, от входа сразу направо, руками-ногами не махай, так тебя точно не засекут камеры. Возьми со стеллажа чеснок, раздави его получше, и распихай по карманам. Рядом будет форточка, как повиснешь на ней, по моему сигналу будь готов резко подтянуться и выбежать.
Борис завис на прямых руках и прождал команды полминуты. Он изучил месторасположение всех камер по периметру, та, что наблюдала за форточкой, была неподвижной, поэтому он не понимал чего ему ждать. Юноша услышал карканье — чёрный ворон сел на козырёк белой камеры и заглянул в объектив.
— Вылезай и бегом вперёд.
Он выбрался через форточку без труда и пробежал трусцой примерно триста метров пока не наткнулся на дорогу.
— Сейчас налево, переходи на шаг. Меньше внимания к себе, сними жилетку и закинь её на крышу того киоска…теперь налево во двор и спрячься в кустах…видишь Аристократ стоит со своим сообщником.
Борис осмотрел двор, огороженный четырьмя многоэтажками. У дороги было много кустов, а внутри немало одиноких деревьев. Весна всё ещё пробуждала природу, поэтому листья не могли хорошо спрятать юношу, который окопался на отшибе. Его цели сидели на лавочке в самом центре двора и делали вид, что не знают друг друга. Незнакомец что-то кричал мальчику, который забрался на горку, а потом по наставлению слез с неё. Юный унт материализовал ворона, чтобы он своим птичьим зрением рассмотрел сообщника Аристократа. Птица сидела на предплечье и всматривалась в фигуру незнакомца. Юноша сразу узнал его, им оказался молодой, светловолосый корреспондент Герман Лавров. Именно он вёл репортаж о нападении на салон Цирюльника.
— Вот от этого блондинчика тебе нужно держаться подальше. Он постоянно носит белую рубашку, не ошибёшься. На сегодня закончили, возвращайся в магазин. Все действия в обратном порядке. Ворон на месте, как увидит тебя, закроет камеру.
Борис услышал голос Ирины, когда одной рукой повис на крыше киоска, а другой искал вслепую жилетку.
— Гнездо свить решил, Борька?
В этот момент юноша нащупал жилетку и спустился с ней. Рядом с Ириной стояла Консуэла, обе девушки улыбались, выражая неприкрытую насмешку.
— День добрый, дамы, а вы почему не на работе?
— Ты сама бестактность, Борис. Дамы, — возмутилась Ирина и сделала пальцами кавычки, — отошли по делам.
— А вот что ты тут делаешь? Смена в магазине уже закончилась? — спросила Консуэла серьёзным тоном и посмотрела в сторону двора, где юноша вёл слежку.
— Отошёл по делам. Здесь недалеко есть хорошая шаурмяшная.
Благо их в городе как грязи, и поход туда — самое верное прикрытие. На лице Ирины появилась гримаса отвращения.
— Меня коллега попросил, — он продолжил врать, — я обычно еду с собой ношу. Он сейчас сильно занят, а кушать-то хочется.
— Живо в магазин или я им прикажу превратить тебя в пепел! — прокричал ТОТ так громко, что Борис дёрнулся.
— Ладно, мне пора. Ещё увидимся, — сказал он, проходя мимо девушек с поднятой рукой, и направился прямо в сторону магазина.
— Маленький врунишка, — сказала Ирина.
— Не всем дано. Да и нам какое дело?
Борис вернулся в магазин, он открыл дверь в зал, из неё в склад ворвалась непривычная тишина. Покупателей не было, трое сотрудников смотрели на него и улыбались — натурально и широко. Юноша увидел перед собой узкую спину блондина в белой рубашке. Герман Лавров медленно развернулся и добродушно улыбнулся. Борис держал правую руку за спиной на дверной ручке, дверь была приоткрыта, но он почувствовал, что её подпирают с обратной стороны.
— Привет, Борис.
Герман протянул ему руку. Юноша знал, что загнан в угол и, судя по молчанию Того, кто видит, придется сдаться. Он ответил на рукопожатие и глаза хинта-журналиста вспыхнули жёлтым светом. Перед глазами пару секунд стояла мутная завеса, а когда она развеялась, Герман начал размерено говорить:
— Будь весел, добр, улыбайся всем. Аристократ главный, слушайся его. Ему нужно помогать, даже в ущерб себе, потому что он вас защищает.
Широкая улыбка Бориса «кричала» о победе Германа, который не знал, что юноша её имитирует. В отличие от Виктора, воспоминания о чувствах были ещё свежи в памяти молодого унта. Он мог их изображать со стопроцентной точностью, но не знал, как отреагировать на происходящее, поэтому решил просто подыграть. Довольный собой Герман развернулся и пошёл на выход. Борис и остальные сотрудники проводили его взглядом. Как только журналист покинул магазин и сорвал с двери какой-то лист, следом за ним вошла покупательница — молодая женщина с коляской. Все разошлись по своим местам.
Борис каждый день делал бабушке массаж, он садился повыше, а она между его колен. Разминал и растирал в основном трапеции, плечи и шею. Такая процедура по заверению врача улучшит приток крови к мозгу и исключит возможные обмороки и понизит общую усталость. Кожа была дряблая и поношенная временем, но юноша не обращал на это внимания, он же хороший внук. Бабушка не выходила на улицу, вместо этого часто семенила по квартире, нарезая круги. На очередном забеге она встретила в прихожей яркую улыбку Бориса. От этого бабушка даже отшатнулась. Внук был веселый и радостный, хотя последние полгода редко улыбался. После массажа он отпросился на пару часов погулять, а бабушка с неохотой, но отпустила его.
Виктор собирался уже снять колокольчик с двери, когда в тату салон зашёл Борис и чуть не зашиб мастера дверью.
— Добрый вечер, надо бы нам потренироваться открывать двери.
— Да-да. Добрый вечер. Какое же прекрасное место этот магазин, мне там так нравиться! — Борис прямо искрился счастьем.
— Я рад. Аристократ, случаем, не вытянул из тебя весь безин?
— Нет. Всё нормально.
Борис не сразу заметил Малиота, который сидел на диване.
— Добрый вечерочек, Борька! Ты такой радостный. Решил переметнуться на нашу сторону?
— И вам добрый вечерочек! Нет, конечно. У Аристократа в магазине поднатаскали. Там все такие, улыбаются всем подряд целый день.
— Ха-ха, похоже, Аристократ полюбил деньги больше безина, — Малиот встал и пошёл на выход. — Не буду вам мешать. Боря, ещё раз спасибо, твои вещицы мне очень помогли.
— Ну, не мои. Я всего лишь курьер.
Виктор и Борис обменялись с Малиотом рукопожатиями, и он вышел из салона спиной вперёд, живо махая рукой. Как только дверь открылась, Виктор схватился за язык колокольчика как змея, которая впивается в жертву зубами.
— Что расскажешь? Мне просто особо говорить не о чем. Без тебя сложнее, но мне не привыкать.
Для изображения эмоций Борис тратил слишком много сил, потому что надо было включать память, напрягать лицевые мышцы и голос, чтобы выдать нужную гримасу. Без чувств и эмоций он был чем-то вроде глухонемого, который недавно потерял слух. Общение давалось ему с большим трудом, но юноша рассматривал это как тренировку — рано или поздно всё будет идти как по маслу.
— Малиот тоже ваш друг?
— Нет, он просто заскочил поболтать. Наш мирок очень тесен, важно поддерживать связи. Мы же не враждуем с хинтами, они нам расскажут что-нибудь интересное или мы расскажем им. И ещё, я дружу только с Никитой.
— Как вам Малиот?
— Обычный хинт. Придраться мне не к чему: на поединок никого не вызывал, церковь свою держит в порядке и чтит законы своей веры. Он, кстати, не рассказывал, что вы встречались.
— Я повёл себя не вежливо в тот раз. Надо было извиниться.
— Так догони его прямо сейчас.
— Всё не настолько серьёзно. Извинюсь в следующий раз.
Виктор немного помолчал и повторно спросил:
— Есть что рассказать?
— Мне особо нечего рассказывать.
— Ладно, давай присядем на диван, разговорим тебя.
Татуировщик подсел к Борису, когда снял колокольчик и запер дверь.
— Консуэла перестала терроризировать меня просьбами прищучить, сам знаешь кого.
— Да, это, наверное, хорошо. А кого именно? — Борис по-прежнему улыбался, не так широко, но щёки опять начало сводить.
— Вспомнишь — хорошо; не вспомнишь — неважно. Аристократ исправно платит?
— Исправно, сколько обещал, столько и платит.
— Всем?
— Я особо не общаюсь с коллегами.
Борис соврал. В последнее время он постепенно начал завлекать по очереди коллег в свой круг общения и после сегодняшней встречи с Германом ненавязчиво опросил каждого. Но они не помнили примерно по пятнадцать минут от своего рабочего дня, и причину полного отсутствия посетителей в магазине.
— Как это ты не общаешься? Я тебя отправил к Аристократу, чтобы ты опыта набрался. Общайся как можно больше, ведь на него работают унты даже старше меня.
— Хм, какой же вы доверчивый. Конечно, я со всеми успел поболтать.
— Пошли со мной.
Виктор встал и направился к входной двери. Татуировщик открыл её одной рукой, а другой он схватился за пальцы Бориса. Юноша не сопротивлялся, даже подался вперёд. Стоило Виктору выйти на улицу, как их накрыла тьма. Богомол прокрутил знак на груди татуировщика и заполз обратно в передний карман брюк.
Мастер отпустил его руку, и они стали друг напротив друга в дверном проёме.
— По порядку с самого начала.
Борис рассказал обо всём, что с ним приключилось, особого внимания удостоились Кирилл и Дядя Рудольф. Виктор после окончания рассказа выдержал недолгую паузу.
— Примерно этого я и ожидал. Похоже, Ирина, нет, скорее всего, Консуэла поддалась на гипноз, это объясняет её поведение. А вот ТОТ рушит логику. Скорее всего, это был не он, потому что, когда ТОТ к нам обращается, кроме голоса, что шепчет на ухо, ничего нет.
— Аристократ с нами играется.
— Я бы даже сказал, играет нами. Почему бы не направить Германа напрямую ко мне?
— Я тоже об этом думал. У этой способности есть слабая сторона, но они не знают какая именно. Герман обходил сначала по одному, а потом стал делать это с группами.
— Что и стало его главной ошибкой.
— Но вот что во мне такого особенного?
— Обычный унт, но что-то должно быть. Поэтому советую тебе найти среди коллег такого же.
Виктор сел на пол и жестом пригласил Бориса сделать то же самое.
— Дай мне одну из своих мышей, — сказал мастер и протянул ладонь.
Мышь спустилась к кончикам пальцев, и Борис передал её Виктору. Он приблизился к уху грызуна и начал что-то нашёптывать, а когда закончил, вернул его хозяину. Мышка побежала вверх, но не на своё место, а к затылку юноши, чтобы его укусить. Он вздрогнул от боли, словно его неприятно ущипнули, вонзив ногти в кожу, а затем потёр зудящее место и на мгновение замер. Губы Виктора не двигались, но татуировщик говорил прямо у него в голове:
— Так можно передавать любую информацию. Достаточно, чтобы зубы мыши просто прокололи кожу. Неприятно, но у всего своя цена.
— Хорошо, но надо подумать, как мне себя не выдать. Там же целая группа подконтрольных. Тут не обойтись без импровизации. Мы же не знаем до конца, что ими движет.
— Примерно понимаем. Во-первых, когда выпустишь мышь, нужно будет прикрыть одну боль другой. Во-вторых, тебе нужно покопаться в себе, чтобы выявить заветную изюминку. Времени у тебя до завтрашнего дня. Фразу придумаешь сам, она должна быть ёмкой и заинтересовывать в момент.
— Я ожидал большего от мозгового штурма. Тем более, от человека, который говорил, что знает меня лучше, чем я сам.
Виктор снова начал сверлить своего ученика холодным взглядом и долго ничего не отвечал.
— Борис, это конечно моё предположение и только, но это может быть твоя бунтарская натура, ёрничество и наглость.
— Может. Хотя наглых продавщиц в нашем магазине хватает, — Борис хотел поднять левый уголок губ, но сильно устал от изображения эмоций за день.
— Я думаю, ты научился уважать их труд.
— Встречи с Газоном хватило, — юноша упёрся ладонью в пол и уже собрался подняться, но сразу остановился и добавил. — Мы закончили?
— Мы закончили, возвращаемся в исходное положение.
— Ещё последний вопрос, — сказал Борис, поднимаясь. — Какой голос у Того, кто видит?
— Грубый, мужской. Такое ощущение, что у него сломана челюсть.
— Действительно, для каждого свой ТОТ. Ладно, по местам.
Купол открылся, и Виктор вывел своего ученика на тротуар прямо к тому месту, где на них напали одержимые. Он прочитал лекцию о серьёзном отношении к жизни, что могло произойти, не отнесись Виктор серьёзно к защите Бориса от одержимых. Затем мастер обошёл с ним здание тату-салона и показал своему подмастерью ту железную дверь, которая привлекла внимание юноши во время спуска с чердака. Улыбка не сходила с лица молодого унта и совершенно не подходила теме разговора.
— Знаешь, вот эта дверь и стена с той стороны выглядели так же, когда мой отец приобрёл это здание. Меня все называют правильным, чересчур правильным. Такой унт как я должен был уже давно демонтировать эту дверь и заложить проход кирпичами. Но мне не хочется, не могу до конца понять почему.
— Что не делается всё к лучшему.
— Знаешь, нет ощущения, что в этой двери есть что-то неправильное. Она была здесь до того, как я стал владельцем салона. Как думаешь, может всё-таки её убрать?
— Знаете, если в душе ничего у вас не скребётся, когда вы смотрите на неё, то лучше не трогать. А уж если хочется выдрать её из проёма прямо сейчас, то всё очевидно.
— Не думаю, что мои желания не пойдут вразрез с действительностью.
— Разве не глупо говорить «нельзя» самому себе, когда дело касается такого пустяка?
— Всё, что угодно может стать пустяком, даже закон мироздания.
— О, что-то нас занесло не в те дебри.
— Да, из-за какого-то пустяка. Остаётся только один вопрос. На что может пойти хинт или унт ради соблюдения правил, для их защиты, чтобы мир не рухнул без них?
— Мы всё ещё о двери говорим?
— Мы говорим о правилах и можно ли их нарушать. Дверь, которая тут совсем не к месту, может быть нарушением правила?
— Нет, это чушь, незначительная вещь. О ней даже не стоит говорить. Кому-то понравится, что она тут есть или то, что её нет. Не нагружайте свои мозги лишним грузом.
Татуировщик разглядывал дверь и молчал, а затем обратился к подмастерью:
— Всем не угодишь. Для меня проще, когда есть чёткое правило, что запрещает или разрешает такие двери.
Борис подошёл ближе и робко поднял руку и положил её на плечо мастера.
— Простое чаще всего неправильно. Виктор, вы же умный и опытный унт, я верю, что вы со всем справитесь, даже с таким пустяком.
Виктор подошёл ближе к двери, не обращая внимания на руку ученика на его плече. Татуировщик провёл вдоль полотна кирпичной стены и остановился на середине двери.
— Да, у нас есть дела и поважнее. Расспрашивай своих коллег как можно чаще, нам нужна любая информация.
Борис ничего не ответил и пошёл на выход. Виктор проводил его до первого перекрёстка, весь путь они молчали. На улицах становилось всё меньше людей и машин. Ближе к дому широкие освещённые тротуары сменялись на асфальтовые узкие дорожки, припорошенные светом одиноких фонарей. Для Бориса было важно, как можно скорее остаться одному, чтобы не улыбаться каждому встречному. О своей безопасности он не думал, унтов или хинтов бояться не стоит, благодаря двум уважаемым покровителям, но вот с людьми юноше не сладить: остаётся только упасть на землю и будь что будет.
Он уже видел верхушку своей многоэтажки, которую окаймляла в небе тусклая завеса от городского освещения. Под свет фонаря попала знакомая фигура человека в чёрной одежде и с широкой улыбкой. Подойдя ближе, Борис узнал в нём Кирилла, одетого в спортивный костюм. Он держал руки в карманах, глаза унта блестели в свете фонаря. Борис тоже скользнул ладонями в карманы и материализовал в левой светошумовую гранату. Юноша встал под фонарём напротив своего коллеги и ждал, что он ему скажет. Слева послышались шаги, которые тонули в шелесте короткой травы. К ним шёл высокий мужчина в пальто и с тростью. Аристократ начал говорить только, когда наступил на круг света:
— Борис, убей Кирилла.
Руки Кирилла дрогнули, но Борис оказался быстрее, он вытащил гранату и прикрыл глаза. Поле зрение его оппонента и Аристократа заволокла белая пелена, а уши наполнил звон. Раздался выстрел Беретты, и Кирилл упал замертво. Аристократ, потирая глаза, подошел к его телу и приложил два пальца к шее. Борис улыбался.
— Впредь я хочу, чтобы ты так же исполнял мои приказания, без колебаний и лишних слов.
Юноша кивнул и скрестил руки за спиной.
— Отнеси тело Рудольфу, пусть старый унт похоронит его со всеми почестями. Скажешь ему, что на него напали одержимые. Ты видел, как на него напали, но не успел вовремя.
Борис приступил к исполнению приказа незамедлительно, он перекинул тело Кирилла через плечо и на прощание сказал:
— Всё будет в лучшем виде. Старик мне поверит.
Аристократ провожал юного унта взглядом, пока он не скрылся в темноте. Только после этого развернулся и пошёл по дорожке под размеренный стук трости.
Истошный крик дяди Рудольфа напугал соседей, мужчина заливался слезами, сидя на коленях и покачиваясь над телом Кирилла. Пожилой унт обнимал его безжизненную и холодную руку. Рёв и всхлипывания резко прервались. Дядя Рудольф схватился за голову и упал на бок, прижимая колени к груди. Улыбающийся Борис подбежал к нему и поставил его обратно на колени. Юноша не знал, что делать с таким приступом. В прошлый раз, когда он внезапно случился у Ирины, то, так же быстро прекратился. Борис мог только предположить, что из-за возраста и более ярких чувств, превращение в одержимого может начаться прямо сейчас. Первая мысль — погасить чувства как можно скорее. Он принялся гладить голову дяди Рудольфа и почувствовал, что напряженность тела спадает.
— Да-да, хорошо, успокаивайтесь. Нужно себя беречь, — сказал Борис.
— Как это случилось? Сколько их было?
— Трое. Они напали на него толпой. Двое отвлекали, третий ударил в спину.
— Я потерял его и начинаю терять тебя, — сказал дядя Рудольф и его губы задрожали.
— Спокойствие. Не пойму о чём вы? Со мной всё хорошо. Вам главное себя не потерять от горя. Держите себя в руках. Если такой опытный унт станет одержимым, во что нам, молодым, верить? — разразился пылкой тирадой Борис. Он боялся, что истратит все силы, чтобы не потерять самообладание и не выдать себя.
— Да, ты прав. Можешь меня отпустить. Через восемь дней мы предадим его тело огню, ничего на этот день не планируй.
Борис спрашивал у Никиты насчёт погребения усопших унтов, что делают с их телами после смерти, если они не нарушили правило. Он ответил, что для тела унта ничего не меняется. Неважно нарушил ты правило или нет, твоё тело в любом случае сгорит без следа. Сама личность не исчезает, для неё даже делают мемориал с урной, наполненной обычным древесным пеплом. У хинтов этот процесс происходит иначе, они создают вокруг тела водяную трубу, вращающаяся жидкость полностью размывает тело, а то, что получилось, сливают в канализацию. Мемориал для хинта тоже предусмотрен такой же, как и для унта. Сожжение или растворение происходят на восьмой день после обнаружения тела. Удержаться от погребения усопшего на протяжении семи дней, равно как и не поддаться искушению и не нарушить одно из семи правил.
— Да, конечно, я расчищу расписание. А где будет его тело всю неделю?
— Спустим его в подвал.
Добрая улыбка Бориса потускнела. Он мог ещё оправдаться, когда нёс тело к дяде Рудольфу, — хорошо, что на пути ему никто не попался, — но нести его в подвал — это верх безумия. Кто-то мог их увидеть, даже просто выглянув в окно.
— Не беспокойся, Боря, я позабочусь о свете. Все будут думать, что мы решили в потёмках снести в подвал ковёр, — Дядя Рудольф достал карманные часы и направился к выходу, — Бери его и иди за мной.
Когда дядя Рудольф вышел из квартиры, он приложил часы к электрическому щитку. Циферблат заискрился, и свет вмиг потух во всём доме.
— Ходу, только виду не подавай.
Тело Кирилла они расположили навзничь на сложенном пополам красном узорчатом ковре. Повезло, что по пути в подвал им никто не встретился. Большей удачей было отсутствие пострадавших из-за отключения света. В противном случае дядю Рудольфа испепелили или положили рядом с Кириллом и предали огню в тот же день.
Борис рухнул на свою кровать прямо в одежде, о своём приходе громко оповестил бабушку, когда зашёл в прихожую. Телевизор гремел, а дверь в её комнату была открыта. Юноша был слишком истощён для лишних движений.
Змейка подползла к уху и кротко прошептала:
— Сегодняшний день…выдался слишком…насыщенным. Кулаков у меня нет, но я за вас их держу. Крепитесь.
Он выдержал паузу, чтобы выразить согласие со словами змейки, а затем перевернулся и сказал:
— Я хочу заснуть поскорее. Расскажи мне ту сказку. Можешь начать с того момента, когда девушка положила ему ладони на глаза.
— Так, девушка во всём белом прикрыла юноше-звездочёту глаза и поцеловала. Следующей ночью он наблюдал за ней через телескоп.
— Она вернулась на небеса или он за ней подглядывал?
— Как только он её поцеловал, девушка исчезла. Звезда вернулась на небо. На следующую ночь он увидел, как нечто ползёт по чёрному, пустому небу прямо к звезде. Это был огромный, страшный змей, его будто вывел белым мелом неумелый школьник. Чудовище медленно кралось к звёздочке, лениво переставляя лапы. Юноша понял, что у него есть время, но немного. Он с первыми лучами солнца начал обходить людей, объяснял им, что последняя звезда в опасности и её нужно спасти. Но все как один говорили, раз он на небе значит — божество. Ему перечить запрещено, если хочет, пусть съедает. Некоторые говорили, что если он помешает богу, они его убьют. Юноша не сдался, он купил на все деньги огромную линзу и ослами отвёз её на вершину местной горы. Там он разжёг самый высокий костёр и поставил перед ним линзу, и направил на небо прямо к змею. Раз звезда спустилась к нему по лучу света, так же он сможет подняться к ней. Из оружия он смог добыть только серп и круглый щит. Он бежал всю ночь, пока первые лучи солнца не развеяли свет его костра. Юноша споткнулся и упал на что-то твёрдое и холодное. Он обернулся и увидел, что деревня стала далёкой точкой. В десяти шагах от него звезда перестала светить и бросилась к нему. Змей подполз уже совсем близко и разинул свою пасть полную острых зубов, чтобы съесть влюблённых одним махом. Юноша поднял свой серп и хотел броситься в бой, но звезда остановила его. Она попросила направить серп и щит прямо в глаза чудовищу. Юноша сделал, как она хотела. Звезда загорелась так ярко, как только смогла. Чудовище ослепло, а юноша вспорол ему брюхо и выпустил другие звёзды, которые разбежались по небу. Звездочёт не захотел возвращаться на землю, а остался жить среди звёзд. Он до сих пор там, нужно только взглянуть на небо. Луна — его щит, а месяц — это серп.
— Хорошая сказка, — пробормотал Борис, — старался дослушать до конца. А те-е-перь, давай спа-а…