Виктор провел пальцами по шраму, ощущая выпуклые рёбра узора.
— Честно говоря, не нашёл. Может меня пытали, возможно, что это был Семён с его способностью рисовать огнём.
— Мне это даже в голову не могло придти. Он точно не должен оказаться злодеем в нашей истории.
— Злодей тот, кто нарушает правила, а сейчас на горизонте только один такой унт — Аристократ. Мы должны его остановить. Ты запомнил, что тебе нужно сделать?
— Конечно.
— Мы закончили говорить на моменте, когда ты сказал, что в тебе полно любви, а я сказал, что в тебе много недоверия. Затем я сказал, что ты унт, и открыл купол. Сейчас я его закрою, а ты должен ответить мне.
Борис краем глаза смотрел на пол, в котором утопал чёрный купол, и уже натянул фальшивую улыбку.
— Да-да, я унт. Прошу прощения, оговорился. От старых привычек не так-то просто избавиться.
— Ты главное при людях не проговорись, что ты унт.
— Вы слишком серьёзно к этому относитесь. Они просто пропустят это мимо ушей, подумают, что я оговорился. Люди про нас ничего не знают, слово «унт» для них пустой звук.
— Я хорошо знаю людей, их суеверия смели не одно наше поколение. Сжигали как ведьм на кострах и считали себя правыми. Рядом с ними будь начеку.
— Само собой. Недоверия во мне ведь немало.
— Хочешь попрактиковаться с машинкой? Рука-то уже отвыкла.
Юноша вспомнил про свой кусок сала, на котором он живого места не оставил.
— На сале?
— На мне.
Борис поднял брови и подмял губы, но понял, что перестарался и вернулся к обычной улыбающейся гримасе.
— Я хочу себе ту татуировку, что предлагал набить Никите. Пошли со мной, каталог в мастерской. Если не сложно, закрой дверь.
В помещении слабо пахло чернилами и стерильностью, которая подсушивала ноздри. Всё было на своих местах, ничего не изменилось с момента того самого рокового визита. Ощущение ностальгии ограничилось только воспоминанием, даже лёгкого холодка не пролетело в груди. Виктор подошёл к подставке для рук, на которой юноше наносили Беретту и нож-бабочку. Место было обмотано плёнкой, а рядом стояла тележка со всем необходимым. Татуировщик взял каталог и, только когда нашёл нужную страницу, сказал:
— Если татуировку нанести обычной краской без безина, она не оживёт, как ни старайся. Твою первую татуировку я наносил обычной краской, а безин я взял из родимого пятна на твоей голове.
Борис потрогал подушечками пальцев свои короткие красные волосы с осторожностью, с которой прикасаются к чему-то чужому.
— Для меня всю жизнь это пятно было большой загадкой. Врачи говорили, что это оно самое, родимое пятно, а почему оно окрашивает волосы, они не знали. А оказалось, что это мой кошелёк.
Виктор слабо улыбнулся, стоит признать, получилось у него натурально.
— Я дал твоему телу приказ оживить тату, и оно с ним отлично справилось. Тогда я понял, что из тебя выйдет толк, — мастер протянул юноше каталог.
«Интересно, он говорил то же самое своим предыдущим ученикам?» — подумал Борис.
Одна страница каталога была пуста, а на половине другого листа пребывал в одиночестве чёрный эскиз татуировки. Рисунок напоминал множество осколков, чёрточек и линий, которые хаотично кружили как вихрь. Это напомнило Борису одну телепередачу о городке на другой стороне земного шара — на экране торнадо снесло деревянный сарай и подняло вверх его осколки.
— На руках ничего кроме оружия нет, а тут на плече пусто.
Виктор не стал снимать рубашку, а только расстегнул её до середины, вытащил левую руку из рукава и перекинул его через плечо. Мастер присел на стул и положил руку на подставку, отвернулся и показал большим пальцем назад.
— На тележке лежит эскиз. Быстро управишься и пойдёшь по своим делам.
— С перчаткой должно быть быстрее.
— С перчаткой я и сам справиться могу. Лучше покажи мне, на что ты способен.
Борис развёл руками и пошёл их мыть, затем, натягивая вторую перчатку, остановился.
— Сколько платите? Я думаю, это тянет на два симмиринга.
— Считай, что это моя награда за труды. Только благодаря мне ты можешь этим заниматься.
— И всё это из чистых помыслов?
— Без правила не обошлось, — Виктор развернулся и посмотрел молодому унту в глаза, — но ещё я увидел в тебе человека без пути. Человека, что в навязанные другими идеалы не верит.
Борис усмехнулся и сказал:
— Получается, что вы мне навязали свои.
— Да, но сделал это грамотно, в отличие от всех тех, кто был до меня.
— Оплата бы не помешала. Мне нужно потренироваться по совету Аристократа. Отнятое время, когда спешишь, стоит дорого.
— Если я посчитаю, сколько времени я на тебя потратил, ты не расплатишься, — сказал Виктор и развёл уголки губ, образуя прямую линию.
— Жадность плохая черта, Виктор.
— Я бы сказал, что это предприимчивость. Важная черта — что для хинта, что для унта. Помогает оставаться в живых.
Борис справился с татуировкой быстро, смотрелась она на округлости плеча как влитая в окружении пистолетов и ножей. Виктор долго молчал, пока разглядывал её в зеркале, вращая суставом, и, наконец, сказал:
— Чаще надо было обмакивать.
— Я рад, что вам понравилось, я старался, чтобы вам понравилось. Мне пора бежать, так что всего хорошего.
— А плёнкой замотать? — громко сказал мастер Борису, который уже проворачивал ключ в замке.
— Не вижу смысла делать это сейчас.
Виктор проводил своего подмастерья взглядом, пододвинул тележку с краской к зеркалу и принялся доделывать тату за своим учеником.
Борис знал только одно место для хинтов, но в такой поздний час его, наверняка, туда не пустят. Хотя церкви, по его мнению, должны быть открыты для страждущих круглосуточно. Другими местами для хинтов он не интересовался раньше, а поездку в бар, чтобы свериться с картой, посчитал пустой тратой времени. Он решил испытать удачу, если служители не закрыли свой храм, то ему повезёт встретить хотя бы одного прихожанина. Тем более Борис знаком с Малиотом, и при должном объяснении он мог войти в его положение.
Самым верным способом сэкономить время было такси. Юноша присел на заднее сидение чистой иномарки, а когда машина тронулась, ему в голову пришла мысль спровоцировать водителя на территории хинтов. Затея была погребена, когда таксист начал орать благим матом на водителя, что не давал ему перестроиться, а они ещё не проехали даже первого перекрёстка. Такси осветило фарами ворота церкви. Борис вышел без спешки, аккуратно закрыл дверь и сразу рванул к входу по пустому двору, который освещали четыре высоких фонаря.
Двери церкви оказались открыты, поэтому он не обратил внимания на табличку с графиком работы и даже не подумал о ней. Внутри было темнее, чем в прошлый раз, свет исходил только от тусклых ламп над алтарём и портретами адептов веры. Борис обошёл основной зал, но не наткнулся ни на одного из служителей или верующих. Он прислушался, сквозь гудение ламп и воздуха в трубах вентиляции юноша услышал тяжёлые шаги в комнате, где он разговаривал с Малиотом. Змейка выползла на плечо и прошептала:
— Борис, вы что застыли? Откровение?
— Заползи в дверь и покажи мне, что там происходит.
Чёрная кобра спустилась по коже юноши, сползла по штанине на пол и слилась с полом. Она, извиваясь, в спешке скользнула в деревянную дверь. Комнату через одностворчатое окно освещал слабый свет от уличного фонаря, он мог покрыть только половину стола и стул Малиота. Змейка услышала громкие шаги и почувствовала, как перед ней сотрясается пол. Неизвестный приближался, а кобра застыла на месте и подняла глаза вверх, насколько позволяли веки. Глухой стук дерева о дерево и скрип дверных петлей заставил Бориса спрятаться за ближайшей колонной. Редкая поступь разносилась эхом под сводами церкви и закончилась хлопком входной двери.
Змейка вернулась на своё место; Борис стоял, прижавшись к колонне, и не хотел уходить. Глазами кобры он увидел Малиота с деревянной коробкой, такие часто показывали в фильмах о войне, только там они были болотно-зелёные, а эта грязно-голубая. Через все щели плотных досок проникал белый свет, а содержимое перетиралось и звенело с каждым шагом как металлические гири
Борис выждал достаточно и хотел уже пойти на выход, но услышал, что дверь закрывается на замок. Освещение по-прежнему горело, что было единственным плюсом в сложившейся ситуации, но этот факт не давал надежду покинуть здание. Юный унт перебрал всех представителей своего арсенала, но они не смогут вызволить его бесследно. В церкви окна были только под потолком и в комнате Малиота, они имели железную раму и не открывались, за исключением крохотной форточки сверху. Другой выход был за алтарём в противоположной стороне от основного, но его забаррикадировали длинной лавкой и связали бронзовые ручки толстой верёвкой. Борис уселся на стул Малиота и перевёл взгляд со стола на окно, он хотел просто разбить стекло и выбраться наружу — всё равно его засекли камеры. С другой стороны, в таком случае их точно проверят. Он вспомнил Семёна, чья способность воспламенять объекты сейчас бы пригодилась, он мог просто вырезать стекло, а потом запаять его обратно. Борис встал со стула и стал набирать номер.
— Привет, извини, что так поздно… а, да-да, конечно. Мне нужна твоя помощь. Я скину тебе геометку. Как приедешь, напиши. Не забудь, именно напиши. Ничего серьёзного и ничего не случилось. На месте всё объясню.
Борис вернулся в зал и стал посреди него, он прислушивался ко всем звукам вокруг и периодически смотрел во все стороны. Спустя примерно полчаса телефон в его ладони завибрировал, на дисплее было сообщение о том, что помощь уже прибыла. В ответ он написал, что нужно подойти к окну, которое он обозначил на геометке. Борис побежал в комнату Малиота и увидел, что там стояла Ирина, её поза твёрдая, а кулаки плотно сжаты. Прямо за спиной девушки было то самое вдребезги разбитое окно, а рама лежала рядом куском помятого железа.
— Я рад тебя видеть, Ирина, — сказал Борис с теплой радостью в голосе и двинулся к ней, — но нам уже нужно уходить.
Ирина холодно смотрела на него, а потом бросила взгляд в сторону входной двери. Борис тоже услышал посторонние звуки, стоило ему прислушаться, и он определил их как ноготки, которые клацают по каменному полу. Он сложил руки рупором, приложил их к уху Ирины и прошептал:
— Медленно и бесшумно выходи через дыру и начинай заделывать окно от краёв к центру, — пока Борис говорил, он раздавил и засунул пару зубчиков чеснока в передний карман её джинсов.
Юноша на четвереньках подполз к двери и вложил в зубы двум материализованным мышам по одной дымовой шашке. Зверьки, держась в тени, двинулись на звуки незнакомцев, что проникли в церковь. Опасения Бориса подтвердились, это были две собаки Аристократа — джек-рассел-терьер и гончая. Они осматривали территорию по периметру и через пару минут могли сомкнуть их в клещи.
Борис отдал мышам приказ заложить дымовые шашки около двери и возвращаться прежним путём. Он посмотрел на окно, рама стояла на месте без следов взлома, а стёкла устанавливали игольчатые паучки — отверстие восстановили только наполовину. Борис схватил обоих грызунов, подорвал дымовые шашки и побежал к окну. Когда он стрелой вылетел из него, Ирина направила всех паучков на завершение ремонта стекла, и они за пару секунд его закончили. Борис выпустил вверх ворона и раскидал полумесяцем дымовые шашки. Ирина взяла его за руку и побежала в сторону тени от дерева, которое перевесило свои ветви через забор. Он не сопротивлялся и старался подстроиться под её движения, чтобы не стать обузой. Девушка пришла сюда по скрытым, тёмным местам территории храма и приметила по пути все камеры. Они легко перемахнули через забор с пиками и побежали вглубь соседнего двора.
Борис создал свой треугольный купол посреди игровой площадки, но оставил улыбку на лице. Они присели на лавочку, чтобы отдышаться и немного остыть. Ирина молчала, а Борис, как только понял, что уже пора ей всё объяснить, рассказал обо всём, что произошло с ним сегодня и что привело его в эту церковь.
— Аристократ хотел только, чтобы ты потренировался или что-то ещё? — спросила она с явным нажимом.
— Речь шла только об этом, — Борис старался не отводить глаз.
— Он просил тебя сделать то, что ты бы никогда в жизни не сделал?
— Аристократ просил убить Кирилла, моего коллегу.
Ирина дала ему пощёчину так, что хлопок откликнулся эхом под потолком.
— Как ты смеешь говорить об этом с улыбкой на лице?! — её голос дрожал, глаза блестели, а по щекам потекли слёзы.
С его лица слетела улыбка, и вернулась прежняя каменная маска. Он медленно но уверенно приблизился к Ирине и поцеловал. Она стиснула зубы и немного подалась назад. Борис сжал перекладины сиденья лавочки позади девушки. Ирина чувствовала лютый холод, который веял от неуклюжего поцелуя, и отчего в её душе становилось теплее. Все страхи и опасения девушки развеялись. Она мягко оттолкнула его, уперевшись ладонью в грудь.
— Это мой первый поцелуй, — поспешил оправдаться Борис.
— А у меня второй, — сказал Ирина и игриво улыбнулась.
— Да, это было ужасно.
Ирина театрально удивилась, и ткнула юношу пальцем под ребро.
— Надеюсь, мы исправимся, — вздрагивая, ответил он.
— Хорошо, что ты такой же. Честно, я боялась, что он тобой управляет.
Борис встал, показал жестом подождать его и пошёл к краю купола, он думал о том, может он ей довериться или нет. Удивлённая таким поступком Ирина смотрела ему вслед и хотела сорваться и убежать прочь, но сначала оглушить этого наглого мальчишку. Борис решил рискнуть и как только дошёл до края, вернулся к девушке.
— Он и не контролировал меня, ни секунды. Честно.
— А тяжело было? — сказала Ирина и покрутила пальцем вокруг своего лица.
— Никогда бы не подумал, что мне будет тяжело радоваться, — сказал Борис и поднял уголки губ.
Ирина прикрыла ладонью широкую улыбку, но карие глаза улыбались от души. Она заложила за уши пряди угольно-чёрных волос и пододвинулась ближе к Борису.
— А сейчас ты притворяешься?
Грудь девушки часто вздымалась, от чего еле заметно покачивалась голова. Борис наклонился к ней, Ирина закрыла глаза, но поймала дрожащими губами пустоту. Юноша приблизился к её уху и прошептал:
— Я много упускаю от того, что…ничего не могу почувствовать. Знаешь, даже сказать, что мне жалко, не могу.
Ирина опять толкнула его ладонью, только в этот раз грубее и недовольно сжав губы.
— Какой ты честный, Борис, — сказала она, демонстративно отвернулась и скрестила руки на груди.
— Я не виноват, подхватил от Виктора. Хорошо, буду последним козлом специально для тебя.
Ирина так же демонстративно повернулась и наклонилась к нему. На её лице была смесь из эмоций, казалось, что она может сейчас и рассмеяться, и разрыдаться.
— Может, что получше придумаешь?
Неопытный юноша не знал, что ему делать. «Поцеловались, не получилось, и хватит на сегодня. Она, наверняка чего-то другого хочет. А не рано ли? — думал он. — Ну, пощёчина от неё уже была, поэтому не страшно». Он поцеловал Ирину, только в этот раз обхватил её руками и прижал к себе.
Домой к Ирине они ехали в такси и всю поездку целовались, не обращая внимания на водителя. Борис пытался имитировать страсть, которую никогда не испытывал, и потуги его были плачевны. Но Ирина оценила его рвение и стерпела все шероховатости наигранных ласк — для неё самой это было в новинку. Они подъехали к подъезду дома, на углу которого располагалось ателье Консуэлы. Ирина вышла из машины и стала ждать Бориса у двери, пока он расплачивался с таксистом. Юноша пробежался по ступенькам и крепко обнял возлюбленную, она повернула голову в сторону и немного подалась назад, разжимая объятия.
— А ты зачем такси отпустил? Домой пешком пойдёшь?
— Просто, понимаешь…ладно, скажу честно, я выдал себя. Аристократ всегда следил за мной, а сейчас он понял, что я его обманываю. Наверняка, завтрашнего дня мне не пережить и…
— Ты не тот унт, что торопит события. Ты честный унт, — сказала Ирина, поцеловала его в щёку и потрепала за неё. — Не забывай.
Ирина зашла в подъезд, а он провожал её взглядом, пока она вприпрыжку поднималась на этаж выше. Его руки и грудь пульсировали, а голову начало болезненно покалывать, он схватился за неё и стиснул зубы, а когда немного попустило, приложил запястья к ушам и услышал, как бешено бьётся сердце.