Маленький мальчик в джинсовом комбинезоне сидел на стуле около двери с надписью «Дирекция». Мимо него пробегали дети постарше, они смеялись и хлопали в ладоши. Грустный мальчик смотрел на них и тянул вниз прядь каштановых волос. Кожа у корней болела, но перестать он не мог: пусть лучше страдает плоть, а не душа. К нему подошла девочка лет семи в розовом сарафане и сказала:
— А ты новенький?
Мальчик надул губы, развернулся и упёрся лбом в стену за его спиной. Девочка потянула за рукав его белой футболочки и сказала:
— Это не вежливо вообще-то. Ну, скажи, пожалуйста.
Мальчик дёрнул плечом, чтобы вырвать свой рукав, и начал размахивать рукой перед её лицом.
— Ну, и не надо, сиди тут и дуйся, пузырь.
Она показала ему язык и убежала.
Дверь дирекции открылась и стукнула по бежевым босоножкам мальчика, что заставило его развернуться и сесть нормально. К нему вышли молодая худая девушка и взрослая женщина, которая своим массивным телом и поведением показывала, что она строгая и серьёзная. Первая, тонкая и деликатная, села перед мальчиком на корточки, а вторая со всем грузом своей важности присела на соседний стул. Девушка взяла ладоши мальчика и сказала:
— Олег, это особый дом для деток, здесь они живут, пока не станут взрослыми. Здесь у тебя будет всё и кровать, и игрушки, и друзья, — она изредка приподнимала его ладоши. — Все в этом доме теперь твоя семья.
— А папа и мама когда придут? — спросил Олег.
— Они не придут, — ответила женщина, и мальчик посмотрел на неё напуганными глазами.
— Зачем вы врёте ребёнку? — сказала девушка и погладила Олега по голове.
— Не хочу, чтобы он каждый день пялился в окно и доставал меня своими вопросами.
Олег повернулся к девушке, его глаза были мокрыми и полными надежды. Она обняла его, прижала к себе и сказала:
— Ты обязательно с ними увидишься, рано или поздно.
Со временем Олег научился читать и узнал, что место, в котором он живёт, называется «Детский дом № 4». Это было неприметное — как и все муниципальные учреждения — двухэтажное здание из белого кирпича. С первого дня мальчика приучили к ответственности за каждый шаг и бережному отношению к вещам. Комплект одежды выдавался раз в год, без досрочной выдачи, невзирая на причины. Дети в этом доме помогали поварихам на кухне: чистили овощи, тёрли поломанными щётками глубокие кастрюли, мыли тарелки, кружки и ложки. Подопечные этого заведения также отвечали за уборку и стирку вручную. В этом не было ничего удивительного, персонал такого большого детского дома, не считая директрисы, можно было пересчитать по пальцам одной руки: две поварихи, дворник-сторож и две воспитательницы. Из-за большого количества детей работать было не тяжело, но ребята постарше вешали работу на младшеньких. Олегу приходилось это терпеть, но с учётом, что это будет продолжаться недолго.
За два года пребывания в детдоме изменилось только две вещи: у директрисы появилась новая машина, и Олег стал первоклассником. В школе «домашние» дети были слишком изнежены, попадались даже ребята, которые не могли завязывать шнурки. Вместе с Олегом в классе учились и другие детдомовские, они все ощущали превосходство над этими сосунками, но большинство остановилось на упоении этими крохами. Олег пошёл дальше и старался доминировать во всём: он учился на отлично, а на переменах задирал одноклассников, до которых мог добраться, включая детдомовских. Вместо ожидаемого успеха и уважения, он получил только страх, его начали опасаться все, даже хулиганы дружить не хотели. Олег желал поправить ситуацию и начал искать противников старше на один-два класса, но после каждой такой стычки он побитый и без желаемой победы возвращался в детдом.
Время шло, Олег становился умнее и в средней школе решил пойти на хитрость, чтобы уложить на лопатки противника постарше. Он пустил слух о том, что один рослый старшеклассник якобы гуляет с девушкой другого здоровяка из его класса. Верзила особым умом не отличался и не стал разбираться, а просто по-тихому избил невинную жертву за школой. Олег подглядывал за дракой, стоя за деревом, и запоминал, в какие места этого старшеклассника бьют чаще всего. Отделали его хорошенько, но через день на занятия он всё-таки явился с тональным кремом под глазами и над верхней губой. Олег на следующий день спровоцировал его и собрал как можно больше зевак подальше от школы. Ни в чём не повинный юноша, поверженный второй раз от ударов в те же самые места, упал на землю ничком, а Олег, как ни в чём не бывало, прошёл сквозь толпу своих одноклассников, которые оттоптали друг другу ноги, чтобы расступиться перед ним. Его успех привлёк к нему внимание, приходилось выдумывать новые фокусы и чаще импровизировать, чтобы поддерживать имидж.
В детдоме его интересы крутились вокруг персоны директрисы, а именно её материального состояния.
Во дворе детдома мальчишки и девчонки любили обсудить всех подряд, собираясь в кружок на детской площадке подальше от любопытных ушей взрослых. Олег присутствовал там, но в беседах не участвовал, наоборот старался держаться с краю и внимательно слушать.
— Я бы тоже так делала. Не заберёшь ты, значит, заберёт кто-то другой.
— Не, я бы у всех всё забрал, а вернул столько, чтоб, ну, и на жизнь хватило. А-то они толстеть да наглеть начнут.
— Может лучше сказать, что ты поровну поделил, а у тебя больше только потому, что ты такой важный и нужный для них.
Дети звонко и громко рассмеялись.
— Классно было бы, если б ты такой сразу родился и все работают только, чтобы ты в золоте ходил, и ещё гордились этим.
— А может нужно давать одному, кто на виду, побольше, а себе в тайне оставлять ещё больше. Люди будут его ненавидеть и думать, что он себе всё забрал.
— Лучше всего, чтобы всем всего хватало и все решали, что они хотят, — прорезался робкий голос маленькой девочки, которая прижимала к груди плюшевого пингвинёнка.
— Да чушь это всё, никогда не было и никогда не будет.
Девочка погрустнела и уткнулась белёсым личиком в игрушку.
— Не, ну, вот надо было рот открыть, — отреагировала самая старшая девочка и принялась утешать младшенькую.
И тут их напугал голос, который они никогда не слышали на этих собраниях:
— Лучше пусть все работают на одного и думают, что в другом месте лучше не будет, — Олег встал и вышел из кружка, а дети молчали и смотрели на землю в ожидании его ухода.
В этой беседе не прозвучало ни одной версии, которая отражала их реальность.
Олег понял, как директриса ведёт свои дела, и это было настолько глупо и топорно, что даже детский разум не сразу в это поверил. Тайна открылась ему совсем недавно. Две поварихи громко сплетничали и тошно гоготали за старой деревянной дверью в каморке рядом с кухней. Рядом над раковиной склонился Олег, который натирал огромную кастрюлю. Мышцы гудели, а любопытство подталкивало его любым способом просунуть в дверь своё ухо. Олег решил поступить деликатнее и взял нож, он придерживал дверь за ручку и тянул её вниз, а другой рукой давил на неё ножом. Петли были обильно смазаны растительным маслом так, что оно лужицей растеклось по полу. Мальчик прижался ухом к крошечной щели и старался уловить каждое слово поварих. Это были две тучные женщины в белых халатах, отличались они только ростом: одна совсем низкая, а другая на две головы выше.
— В прошлом году она хотя бы моющее покупала, самое дешёвое, конечно, половиной бутылки и руки не помыть. А сейчас всё сами покупаем — не, ну, совесть есть?! — сказала низкая повариха.
— Совесть в магазине не купишь и не похвалишься. Моющего поначалу у нас была канистра на три месяца, потом литр, а сейчас либо сами покупайте, либо в воде полоскайте, — ответила повариха повыше.
— Может уволиться? Это ж место не единственное, где повара нужны.
— Да везде так, — ответила высокая и махнула рукой, — все они сначала лыбу давят, а потом пояса затягивают.
— Ну вот, можно ходить от места к месту, а как начнут борзеть, — увольняться, — сказала низкая и рассмеялась.
— Можно, но отпуск каждый раз будет только через полгода, а борзеть начальство может начать и через месяц.
— Да, летом хочется на моря, а не в этой духоте кружиться.
— И уходить лишний раз не хочется — детишек жалко. У них и так работы хватает, чтоб ещё за нас лямку тянуть.
— И не говори. Такой грех эта мымра в жизни не замолит.
Мягкие пальцы с острым маникюром вцепились Олегу в ухо, а влажная ладонь прикрыла ему рот. Его оттащили от двери и вырвали из рук нож. Мальчик вырывался, топал ногами, старался вывернуться и удрать в противоположную сторону от неизвестного. Поварихи выбежали на шум из коморки.
— Что вы делаете? Отпустите мальчика, — сказала высокая.
Лицо женщины побледнело, а глаза широко раскрылись. Она начала медленно подходить ближе, вытянув открытые ладони перед собой. Мальчику закрыла рот и прижимала к себе директриса, которая держала в другой руке нож. Она посмотрела строго на повариху, а затем на нож и сразу отбросила его на ближайший стол.
— Засранец подслушивал! — гаркнула директриса.
Она убрала ладонь ото рта мальчика и толкнула его к поварихе.
— Наказание оставляю на вас, девочки! — сказала довольная директриса, пока уходила из кухни.
Олег напрягся, сжал кулаки и смотрел, как она уходит из-под сдвинутых бровей. Высокая повариха положила ему ладонь на плечо и сказала:
— Давай, скорее домывай кастрюлю и беги по своим делам.
— А наказать? — спросила низкая с гримасой тупости на лице, — Опять же подслушивать станет.
— Наказали уже, — высокая повариха перешла на шёпот, — Бедняжку и так эта кикимора напугала.
Когда Олегу было пятнадцать лет, он зашёл по пути из школы подстричься в парикмахерскую. В детдоме их стригли воспитательницы под насадку, поэтому мальчики могли выбрать, какой длинны у них будет причёска «ёжик». Девочкам срезали волосы ножницами только до середины лопаток и выбора им не предоставляли. Олегу поначалу нравилось, что он не отличается от других сверстников, но яркое подрастающее вместе с ним чувство того, что он не такой как все, не давало ему покоя. Нужно выделяться и не жалеть на это денег, но наличных удалось отложить немного. Олег нашёл парикмахерскую, на вывеске которой значилась цена за стрижку. Он ещё не успел сесть в кресло, как сказал молодой парикмахерше, что хочет всё что угодно, только не причёску «ёжик» и не гладкую лысину. Красивая девушка тонкими пальцами заплела свои длинные чёрные волосы в пучок и обвила вокруг шеи Олега накидку. Парикмахерша начала мягко ерошить волосы своего клиента, и как только её пальцы коснулись кожи головы, она застыла на минуту. Олег развернулся и спросил:
— Эй, с вами всё в порядке?
Девушка посмотрела холодно ему в глаза, положила пальцы себе на грудь и сделала вращающее движение. Свет за окном погас, а звуки вокруг притихли. Олег замер и впился ногтями в подлокотники. Белки глаз девушки почернели, а радужки покраснели. Парикмахерша наклонилась к мальчику и показала пальцем на окно, которое было слева от зеркала.
— Мальчик, скажи, что ты видишь за окном?
— Т-т-тем-темноту.
— Не бойся, я тебе всё расскажу, и купол сразу исчезнет.
Олег резко развернулся, сидя в кресле, и осмотрелся. Край чёрного купола был на расстоянии вытянутой руки, а потолок практически касался макушки парикмахерши. Девушка присела на корточки слева от Олега и начала объяснять, кто она такая, что за купол вокруг него, и, самое важное, кто он такой. Как только она закончила, Олег рассказал о себе всё, что помнил. Девушка поднялась, стала у него за спиной и положила ему ладони на плечи.
— Твоего отца убил сородич залпом огня в спину, а твоя мама решила отомстить, но они с убийцей погибли вместе.
Олег стиснул зубы, он часто дышал; лицо горело, а живот крутило. Он подался вперёд и начал скрести голову, но в один момент успокоился и откинулся на спинку кресла.
— И что теперь?
— Пока ничего. Подстригу, и пойдёшь по своим делам. Не раньше, чем через год смогу тебя определить в подмастерья.
— Подумаешь год, давайте начнём сейчас.
— Не торопись. Правила в нашем мире значат многое, а нарушать их не безопасно.
Олег сжал губы и кулаки с мыслью: «Да как она смеет? Я готов пойти на смерть, рискнуть жизнью ради силы. А она даже не хочет мне помочь».
Олег спокойно ответил:
— Хорошо. Продолжаем.
По пути в детдом его спину кололи осыпавшиеся в майку волоски, и не выходили из головы мысли об отказе начать обучение немедленно. Возможность умереть не волновала Олега, больше раздражали слова парикмахерши о том, что ему нельзя воспользоваться правом, которое принадлежит ему с рождения. Он шёл, не обращая внимания на лужи, а кулаки держал в карманах своей осенней курточки. Его нос часто и громко выдыхал горячий воздух, который уже начал жечь верхнюю губу. Он смотрел перед собой и хотел ударить каждого из проходивших мимо людей.
Через один год мучительных ожиданий Олега и остальных детей переселили в другой детдом. Никто особо не интересовался причиной, но по слухам там собирались проводить проверку из-за директрисы. В новом детдоме не было тех трудовых обязанностей, и дети первое время чувствовали себя не в своей тарелке. Пока остальные подопечные играли, новенькие мыли подоконники, батареи, отдирали жвачки, чистили свою и чужую обувь. Женщина лет сорока с иссиня-чёрными волосами работала в этом детдоме воспитательницей и разузнала всё о новеньких до их приезда. Она разработала систему, которая позволила им внедриться в новое общество и начать жить по непривычному распорядку. Воспитательница уговорила детей, которые жили тут раньше, помочь новичкам с уборкой, а потом пригласить их поиграть. Она ничего не скрывала от деток и рассказала всё, что узнала о новоприбывших, так на адаптацию ушло меньше двух недель.
Олег особо ни с кем не контактировал, занимался на турнике и брусьях, много бегал и был в предвкушении того момента, когда он понесётся в парикмахерскую на следующее утро после дня рождения. В коллективные и спортивные игры его не приглашали, но боялись отказать, когда он сам приходил. Черноволосая воспитательница не проявляла к нему особого внимания до заветной даты. Утром шестнадцатого дня рождения она подозвала Олега к себе и слабо щёлкнула его по носу. Мальчик схватился за него и поднял от удивления брови. Воспитательница молчала и смотрела на юношу спокойными глазами унта. Это зрелище никак не повлияло на него, и он стоял напротив полный безразличия. Спустя пару мгновений на Олега уже смотрели обычные карие глаза.
— Олежа, пока ты находишься под нашей опекой, тебе не стоит доверять всяким парикмахершам, которых ты увидел первый раз в жизни.
Олег свёл брови и сузил глаза, а воспитательница продолжила:
— Я тоже унт, как и ты. Теперь я всё о тебе знаю, ты только не пугайся, пожалуйста. Я не причиню тебе зла, у меня есть сын, его зовут Виктор, он на год старше тебя, если повезёт, я вас познакомлю.
— Среди детей есть унты?
Женщина опустила глаза, а затем сразу подняла и ответила сдавленным голосом:
— Нет, ты один такой. Раньше были, в прошлом году, например. Только, пожалуйста, не пытайся их искать. На таком уровне у тебя нет ни малейшего шанса.
— Когда меня сделают подмастерьем?
— Сегодня вечером я отведу тебя к хозяину комиссионного магазина. Это такое место, в которое люди приносят ценные вещи и обменивают их на деньги.