— Всё нормально, в детдоме знают, что я работаю, и мне оставляют ужин.
— За стол живо, — сказала мама Карло твёрдо, строго и негромко, отчего невозможно было не повиноваться.
Дмитрий и Олег сели друг напротив друга за деревянный столик на троих. Спустя пять минут перед ними были тарелки с рисом и тушёным мясом. Олег не припоминал, чтобы когда-нибудь ел домашнюю еду. Он осмотрелся и взял вилку, ему хотелось проникнуться этой атмосферой, прочувствовать её и запомнить навсегда. Карло уплетал ужин за обе щёки и не обращал ни на кого внимания.
— Ты что не ешь? Давай жуй, — сказала Марфа Петровна.
Олег пришёл в себя и принялся за ужин, ел он аккуратно и долго, тщательно пережёвывая каждый кусочек.
— Нравиться у Димки работать?
Олег тяжело проглотил недожёванный кусок, чтобы ответить.
— Мне, конечно, сравнивать не с чем, но определённо нравиться.
— Нашему унтовскому делу как учит? — Марфа Петровна продолжала задавать вопросы, не отвлекаясь от плиты.
— Пока усваиваем правила, — сказал Олег, перевёл взгляд на Карло и продолжил голосом грубее, — весьма доходчиво.
— Сегодня просил накачать безином трость, живой интерес у него присутствует, и это хорошо, — сказал Карло с набитым ртом.
— Олег, ты бы хотел себе комиссионку или что другое откроешь?
— Мы ещё с ним это не обсуждали, — ответил Карло.
— Я вот с первого дня обо всём этом знала.
— Всему своё время. Какой смысл ему голову забивать?
— Олег, мой сыночек утаивает от тебя очень важную вещь. Унты долго не живут, таких как я очень мало. Чаще всего нас убивают в поединках или нас загрызают одержимые, ТОТ упаси. Владения-то нужно кому-то передавать, вот они и переходят подмастерьям.
— Ну, не всегда так. У нас же есть фонды, в твоё-то время, мам, их не было. На деньги этого фонда и покупается земля блудному, когда его уже наставили на путь истинный, — последнюю фразу Карло сказал, поднимая руки вверх, будто к чему-то тянулся.
— О чём я только что сказала, остаётся в силе. Одно другому не мешает.
— Блудный выигрывает при любом раскладе, без земли не останется.
Олег закончил есть, положил вилку на тарелку и пошёл к раковине, что висела рядом с плитой на двух стальных прутах, а под ней тянулся к полу серый сливной шланг. Без лишних слов он взял губку и принялся намывать свою посуду, словно делал это каждый день в этом доме. Марфа Петровна смотрела на него с лёгкой улыбкой и еле заметным румянцем на щеках. Олег положил тарелку и вилку в сушилку над раковиной и вернулся на своё место. Карло тоже закончил есть и встал со словами:
— Ладно, спасибо. Побежим.
— Да, большое спасибо, Марфа Петровна, — сказал Олег и пошёл в прихожую обуваться.
Пока Дмитрий отвозил Олега в детдом, Марфа Петровна ждала его дома на серьёзный разговор. Она сидела на кухне с чашкой чая, подперев ладонью подбородок, и смотрела перед собой. Как только вошёл Карло, первое, что он увидел, блестящие от слёз глаза несчастной матери.
— Говори, как есть, сыночка, и не смей врать.
Карло смотрел в пол.
— Я…я хочу усыновить Олега.
Марфа Петровна закрыла рот ладонью и продолжила смотреть на сына широко раскрытыми глазами.
— Сумасшедший…сумасшедший, — прошептала она и покачала головой.
Карло сжался ещё сильнее и, казалось, что он не хочет отвечать. Мужчина с сединой в волосах производил впечатление школьника, который получил очередную двойку.
— Я сколько тебе талдычила, чтобы ты был осторожнее. Не успеешь оглянуться, как окажешься в огне. Нельзя же так, — из глаз Марфы Петровны полились слёзы, и она отвернулась, чтобы вытереть их кончиками пальцев.
Карло начал понемногу расправляться и сказал с зарождающейся уверенностью в голосе:
— Олег из того детдома, помнишь, несколько лет назад в новостях показывали.
Марфа Петровна ахнула и побледнела.
— Не тот, другой. Видишь, мальчик прилежный, всё потому, что директриса на работниках экономила. На плохих людей он, бедолага, насмотрелся, сам жертвой был. Ничего плохого он не сделает, я в этом уверен.
Марфа Петровна отпила чай, её руки тряслись, но сохраняли дворянскую элегантность.
— Димушка, я тебя не этому учила. Я просила быть осторожным. Мы живём в мире людей, он опасен; в мире унтов мы тоже живём, а он не менее опасный. Я своё пожила и для тебя того же хочу.
— Я знаю, я всё понимаю, — Карло выдохнул и помассировал переносицу. — Хорошо, давай так. Ты же знаешь правила? Я должен наставить блудного на путь истинный. Не сделаю — буду в огне. Нам того не надо.
Карло видел, что глаза матери немного посветлели. Марфа Петровна подошла к сыну и обняла его.
— Прости меня, сыночек, — её тихий, сдавленный голос прерывался на всхлипы, — Знала же дура, в каком мире живу, тут себя б спасти, нет же, не унималась, за собой тебя потянула.
— Всё хорошо, мамочка. Тебе огромное спасибо за то, что я живу. Я не жалею ни секунды, правда. Ты такой чушью себе голову не забивай. Всё будет хорошо.
На усыновление Олега ушло не более месяца. Юристы-унты могли узаконить практически всё что угодно, конечно, если это «всё» не навредит людям. У их клиентуры пользовалась спросом одна услуга: переоформление недвижимости на победителя в поединке или на блудного, который не имел никаких родственных связей с владельцем. У юристов были свои методы, но чаще всего они вели дела на доверии с другими унтами и все бумаги были частично заполнены заранее. В ситуации с усыновлением Олега, пришлось «нарисовать» ворох положительных качеств для Карло и даже жену, которой у него отродясь не было.
Сожительство с наставником давало свои плоды, Олег стал лучше усваивать уроки владения магией унтов и живее схватывать основы управления комиссионным магазином. Марфа Петровна просила его помогать по дому, но основную работу делала сама. Ещё она приучила сына мыть за собой посуду, что далось ей легко, потому что можно было пристыдить его примером самостоятельного воспитанника. Так Карло и Олег сменяли друг друга через день, намывая за всеми домочадцами тарелки. Марфа Петровна не выказывала своей настороженности из-за нового члена семьи, но бдительности терять не собиралась и следила за его действиями, порой навязчиво, хотя в пределах, которые можно простить пожилой женщине. Олегу нравилось жить в семье — по-другому не могло быть.
Два года прошли как один миг, Олег стал совершеннолетним и овладел практически всеми возможностями, которые предоставляла магия унтов, и усвоил знания, которые Карло мог дать. Правда, друзей старьёвщик не имел, и было некого попросить поделиться опытом с учеником. По мнению Олега, этого обучения хватило сполна. Трость он наделил пламенем из концентрированных чувств ненависти и гнева, которые он собирал на протяжении двухлетней практики. К совершеннолетию Олег изменился: вся ершистость и надменность вылетели в трубу, уступая место сдержанности и спокойствию. Пока не было необходимости носить много безина в себе, он просто привыкал к статусу сильнейшего унта.
Однотонная белая футболка, тёмно-синие джинсы, кеды и чёрный кейс для трости — повседневный наряд Олега. Другая одежда ему не нравилось, в ней было то жарко, что плечи и спина намокали, то холодно, что они же покрывались гусиной кожей. Он редко брал трость в руки, большую часть времени она лежала в кейсе, который он открывал только для накачки безином. Ему было интересно, где же предел этой вещицы и в частности его возможностей. Был взят курс на преодоление себя вчерашнего, но прошлое всё равно догнало юношу.
Спустя две недели после восемнадцатого дня рождения голос Того, кто видит опять заговорил с ним. Это случилось, когда он стоял за кассой в самый не рыбный для комиссионки день. Дмитрий отошёл по делам на час-другой, и ему уже пора было вернуться.
— Два года прошли, самое время вызвать Карло на поединок.
Олег пальцами сжал столешницу стойки.
— Я могу задать вопрос? — спросил Олег.
— Можешь.
— Что со мной будет. если я откажусь?
— Эх, Олег, ты слишком быстро забываешь. Дело не в том, что с тобой будет, а в том, что я захочу с тобой сделать.
Олег знал о казнях тех, кто приступил правила, только со слов других унтов, и для него было очевидно, что он не виноват. Юноша отпустил столешницу и вычистил своё сознание от эмоций до полной пустоты.
— Вы же знаете, что у Карло заболела мать, — сказал Олег. — Как я могу вызвать его на поединок? Она же…
— Делай, Олег, выбора у тебя нет, — перебил его ТОТ.
Дверь открылась, и в магазин зашёл незнакомый молодой человек немного за двадцать, он был небольшого роста и одет в спортивный костюм. Олег поздоровался и начал внимательно следить за движениями посетителя с услужливым выражением лица. Незнакомец не ответил на приветствие, а только снял кепку, обнажив короткие рыжие волосы, и достал из подкладки квадратный листок чёрной бумаги. Молодой человек был ниже ростом, поэтому Олег учтиво наклонил голову. Он следил за бумажкой, которую незнакомец с бесстрастным выражением лица выставил перед собой. Листик ярко вспыхнул синим пламенем и вмиг потух. Олег незаметно потянулся к кейсу с тростью, он как раз стоял у его ног. Посетитель пульнул бумажку острым концом прямо в горло юноши, но листик остановился в считанных миллиметрах от его кадыка. Из квадратика вылетели его копии, которые взяли в кольцо шею молодого унта. Олег поднял подбородок, и старался не шевелиться.
— Делай, Олег, — сказал рыжий.
Олег посмотрел в потолок и пару раз еле заметно кивнул.
Незнакомец снял бумажное оцепление, вложил своё оружие обратно в кепку и вышел так же неспешно, как и вошёл. Олег ощупал шею, чтобы проверить остались ли на ней порезы; он смотрел вслед единственному посетителю за весь день и раздумывал о своих дальнейших действиях.
Карло так и не вернулся в магазин, такое происходило раньше, поэтому Олег не придал этому никакого значения, а просто собрался и пошёл домой. Снаружи дул пронизывающий ветер, его порывы хлыстали лицо, глаза и рот пылью, отчего короткая прогулка по безлюдному тротуару стала не только одинокой, но ещё и невыносимой. В обращённых на улицу окнах дома не горел свет как обычно, в прихожей и кухне тоже. Олег увидел тусклое освещение, которое пробивалось через щель под дверью спальни Марфы Петровны. Он достал трость из кейса и настроился на предстоящий бой: успокоился, но от сжимающего грудь чувства страха избавиться не получалось. Олег открыл дверь и захотел закрыть её, забыть всё, что он там увидел. На кровати с закрытыми глазами лежала Марфа Петровна, её тело было расслаблено, кожа посерела и побледнела. Склонившись над её рукой, на коленях сидел Карло, его спина вздрагивала, от него доносились приглушённые всхлипы. Юноша твёрдо сжал рукоятку трости и вцепился пальцами в косяк двери. Всё очевидно — выживет только один из них.
Олег часто дышал, его дрожащие пальцы легли на грудь и сделали оборот. Пелена купола покрыла пространство перед Карло так, что он даже упал на спину, но быстро встал на ноги и уставился широко раскрытыми, покрасневшими глазами на своего ученика. Олег выставил трость перед собой и сказал:
— Честный поединок.
Купол охватывал всего пару комнат в доме, однако мебели в них стояло так много, что дуэлянтам не хватало места. Олег осторожно начал отходить назад, пока не упёрся икрами в кресло. Карло видел, как блестят красные глаза унта, и очертание его силуэта в темноте за дверным проёмом. Колени старьевщика подкосились, он рухнул на них и стал шарить по карманам и, судя по выражению лица, был готов зареветь.
— Как так, ТОТ?! Жаль, что ты этого не видишь, — Карло вытер слёзы, глубоко и судорожно вдохнул. — Похоже…похоже, тебе того и надо. Ну так, смотри.
Карло тремя пальцами правой руки сделал вращающее движение на груди, а остальными прижал к ладони шахматную фигуру ферзя. Он стал на одно колено и сразу рванул в сторону Олега, который стоял неподвижно на месте. Карло скрутил фигурку в руках, из ладоней вылетело два острия чёрного копья. Оружие объяло пламя, словно от трения воздуха, но наконечники попали только в стенку купола и в спинку кресла. Как только Карло сжал ферзя, Олег отскочил влево. Его трость загорелась, и красный огонь принял форму лезвия сабли. Карло отпустил копьё и за два шага добрался до середины комнаты, хотя Олег успел лишь сделать шаг в его сторону и занести трость над головой, чтобы разрубить разделяющую их полосу огня.
Лица соперников холодные и неподвижные, не выдавали мыслей и намерений.
В руке старьёвщика появилась чёрная фигурка слона, чья гладкая поверхность отражала языки пламени, но она выпала из рук Карло, а он сам рухнул на колени и схватился за голову. Олег двумя ударами разрубил преграду и направился к наставнику, выставив вперёд горящую саблю. Карло прижал голову к коленям, тело тряслось, но из его рта кроме слабого шипения не вылетело ни единого стона. Подмастерье приблизился к учителю на расстояние одного удара, поднял ногу, чтобы пнуть его, но сразу же вернул её на место. Трость вмиг потухла, а Олег потянулся ладонью к спине осиротевшего взрослого.
— Только не начинай, Олег, — вмешался голос Того, кто видит. — Выбора у тебя нет. Глянь, он сейчас станет одержимым — всё равно в утиль.
— Ых-ху, не мешкай, Олежа. Хух, ы-ы-ы, захотел быть злом, будь злом до конца, ой-йо, — сказал Карло.
— Я победил его в честно поединке, купол должен был пасть! — закричал Олег.
— Это мне решать, сопляк! Убей его, живо! — крикнул ТОТ.
Карло, сидя на коленях, подал туловище назад, раскинул широко руки и запрокинул голову.
— Олег, мальчик мой, я тебя прощаю. Спасайся, делай то, что просят. Только казни…нет, прекрати это всё, как положено, — сказал он.
Трость загорелась и в свете её пламени красные радужки в чёрных глазах заблестели ещё ярче. Олег занёс пылающий клинок над грудью Карло, долго примерялся, чтобы сразу попасть в сердце, закрыл глаза и просто рухнул вниз. Движения чёткие и твёрдые. Как только остриё коснулось пола, Олег ударил по голове добермана, и тело Карло объяло буйное пламя. Силуэт проглядывался где-то в глубине огня как головка зажженной спички. Олег смотрел с безразличием на лице, словно там в глубине костра горят сухие ветки. Думал он, примерно, о том же, хотел убедить себя, заменить реальность хотя бы в своих мыслях. Иначе эмоции возьмут над ним контроль и огонь потухнет.
— Да, хорошо, Олег, всё хорошо, всё хорошо, ты большой молодец, — только и звучал в голове юноши голос Того, кто видит.
Сожжение длилось около десяти минут. Олег не мог больше терпеть, упал на колени и припечатал лоб к полу. Огонь вмиг потух, и на его месте осталась только чёрная трость, обращённая осуждающим изгибом бровей к своему хозяину. Олег скрёб ногтями по ветхому ковру, уткнувшись в него носом, и прилагал большие усилия, чтобы заплакать.
— Ты получил то, чего больше всего хотел, Олег. Слёзы лить бессмысленно, тем более у тебя это всё равно не выйдет.
Олег поднял голову и уставился в пустые глазницы резного добермана. Они смотрели на него сверху вниз и вызывали чувство лютой несправедливости. Юноша вскочил и схватил рукоятку, будто вцепился в шею пса, чтобы его придушить. Он не моргал и держал контакт глаз. Купол растворился, но Олег не сдвинулся с места в тёмной комнате, где его освещал лишь свет из спальни Марфы Петровны. Он сжал голову добермана со скрипом и опёрся на трость. Его лицо было серьёзным, а глаза сосредоточенно смотрели перед собой. Олег мирился с тем фактом, что так пройдёт вся его жизнь.
“Наш Христос — не Ваш Христос”
Письмо К.Н. Победоносцева к Л.Н. Толстому