Борис смотрел во двор из окна своей комнаты, он только проснулся, но у него всё никак не получалось придти в себя. Вчера хватило сил только, чтобы разуться, — неправильно: нажатием носка на пятку, — и рухнуть на кровать. Спал он крепко и снов не видел; юноша не хотел просыпаться все отведённые ему годы. В окне он увидел, как проезжали редкие машины, а пара дворников в оранжевых робах подметали дорожки самодельными мётлами. Небо затянула серая пелена с редкими просветами, а на покрытых пухлыми почками ветках деревьев скакали шустрые воробьи. Природа пробуждалась, и жизнь била ключом, а Борис не знал, хочет он такой жизни или нет.
Перед уходом на работу он зашёл к бабушке, её только недавно вернули из больницы. Она слабела с каждым днём, но обследования не давали никаких результатов. Борис отдал на лечение практически все заработанные деньги, но по-прежнему причины ухудшающегося здоровья оставались неизвестны. С врачом он беседовал по поводу диагноза, но его сознание не воспринимало слова доктора. Бабушке прописали капельницу, так стойка с бутылями стала постоянным спутником её кровати. Внук давал ей пару капель безина ежедневно, но они просто стекали по коже и скрывались в складках одеяла. Лицо старушки всегда было измученным и уставшим, хотя его цвет не изменился. Как только внук появлялся в комнате, она начинала говорить, но уже не так бойко как обычно. Борис каждый раз пытался заглушить этот слабый поток, чтобы бабушка не тратила зря немногочисленные силы.
— Доброе утро, Боря, побежал уже?
— Да, побежал. Не скучай тут.
Борис присел на край кровати и потрогал трубку капельницы и продолжил:
— Тётя Лида сегодня придёт? Покажешь ей, что я убрал раствор туда за кресло, чтобы солнце не грело.
— Да-да, она справиться. Боря, слушай, — бабушка вытянула шею, будто ей было больно глотать слюну, — слушай, улыбнись, пожалуйста.
Борис улыбнулся так, чтобы показать передние зубы. Он сузил веки и постарался зажечь в глазах хотя бы искру радости.
— Что ж с тобой твориться? — сказала бабушка, положила свою ладонь на лоб и закатила глаза, — Мне страшно, Боря, я за тебя боюсь — не сегодня-завтра помру. Ладно я, но тебе-то туда ещё рано.
— Я не наркоман, бабушка. Руки я тебе показывал несколько раз; если хочешь, я могу анализы сдать, лишь бы ты спокойна была. И вообще, куда ты так много говоришь? Береги силы.
— Берегу-берегу, что беречь-то, если толку от этого — шиш. Боря, я у тебя одна, ты береги меня.
— Откуда это: «Я у тебя одна, ты береги меня»?
— Тебе мама эту сказку часто рассказывала, сказку про звезду.
— Ладно, отдыхай. Я сегодня буду поздно, нужно помочь племяннику Дяди Рудольфа.
— Передавай привет. И аккуратнее там.
— Если не забуду.
Сегодня вечером Борис должен привезти Кирилла на встречу с Аристократом. По его мнению, ничего плохого ему не следует ожидать. Скорее всего, Аристократ захочет изучить этот случай подробнее, следовательно, убийство единственного подопытного кролика — это маловероятный исход.
Рабочий день шёл своим чередом, Борис старался не думать о том, как он сегодня вечером закинет Кирилла в пасть начальнику. Однако зачатки плана растрескались и осыпались осколками как стеклянное полотно, когда Аристократ в очередной раз позвал его в комнату отдыха и сказал, что хочет сегодня вызвать Виктора на поединок.
— Вы же просили сегодня вечером привезти Кирилла.
— Приведёшь позже. Если его тело не осталось лежать в подвале, рано или поздно я его увижу.
— Что я должен сделать?
Аристократ поставил перед ним ту самую коробочку с розой, которую Борис забирал у Малиота.
— Достанешь розу и незаметно уколешь Виктора неважно куда. К иголкам он привык, думаю, не заметит. Шип тут один, только смотри, сам не уколись. Когда подам знак, оторвёшь у цветка листок, именно листок, а не лепесток.
Борис достал из коробочки цветок и принялся его разглядывать, трогать лепестки, листки. Внимательно рассмотрел неестественно длинный шип с жёлтым кончиком.
— И что случится? Мне нужно будет отойти от Виктора подальше или…
— Неважно. Даже если он тебя обнимет руками и ногами с тобой всё будет нормально.
— Я сделаю. Но это всё не просто так, у меня просьба.
— А салона тебе мало?
— Честно, не помню, чтобы мы это обсуждали.
— Я в курсе твоих проблем. Вылечим твою бабку, никуда она не денется.
«Грубовато», — подумал Борис.
— Я могу отпроситься с работы и пойти к Виктору?
— На час раньше можешь уйти, только не беги к нему, особо не торопись.
— Всё предельно ясно, — Борис торопливо уложил розу в коробочку и поднялся, — Могу идти?
Аристократ сделал только пренебрежительный жест «убирайся отсюда» и сам вышел из комнаты.
Борис понимал, что Аристократ не будет лечить его бабушку, но перспектива заполучить салон была очень даже оптимистична. Кого ещё ставить на место приемника? Салон слишком мал для супермаркета, поэтому смена направления бизнеса ему не грозит. Своё положение в этой истории Борис принял, хотя остался один вопрос. Нужно ли сообщить Виктору о цветке? Возможно, сила этой розы устроена иначе, и после укола, сколько листков не вырывай — ничего не измениться. Аристократ наверняка перестраховался. В конце концов, Виктор дал установку строить из себя предателя на все деньги, поэтому нет смысла придумывать себе оправдания. Мастер знает, что делает.
Оставшиеся три часа рабочего дня прошли незаметно. Борис старался не думать ни о чём постороннем кроме работы, он всё для себя решил и не стал утруждаться лишними мыслями. В салон он шёл в привычном темпе, коробочку с розой держал в руке и старался сильно не сжимать, ему даже показалось, что она сейчас выпадет или раскроется от недостатка нажима. Вечер был спокойный и тёплый. Основной поток прохожих иссяк ещё три часа назад, уступив место немногочисленным одиночкам. Путь до салона занял меньше часа и всё это время Борис думал о том, чтобы это поскорее закончилось. Холодное и пустое чувство в груди, в душе не оставили в нём жалости и сострадания. Он понимал, что Аристократ и Виктор такие же, и на его месте поступили бы также. Кто посмеет его осудить — не понимает, что значит быть унтом.
До салона оставалось меньше квартала, Борис стоял один на перекрёстке в ожидании пока светофор смениться на зелёный. Вдруг через шипение шин легковых автомобилей где-то справа пробился далёкий звук «тух…тух-тух…тух». Без долгих раздумий он рванул к его источнику, который доносился из ближайшего переулка. Человеческое зрение не могло разглядеть частое мельтешение в темноте, но глаза унта увидели невозможное. Виктор прижимал колени к груди, лежа на кучке грязного снега, а над ним стоял человек во всём чёрном. Борис видел только широкую спину незнакомца, а взгляд зацепился за что-то красное на его голове.
«Аристократ опять решил перестраховаться?» — подумал Борис и материализовал электрошоковый пистолет.
Он направил пистолет прямо в голову незнакомца, но резко опустил и спрятал за бедро. «Нашего непобедимого Виктора ведь не мог одолеть простой одержимый», — подумал Борис. Его взгляд выхватил из этого хаоса глаза Виктора, он смотрел прямо на него, иногда моргая от ударов, мастер указал ладонью, чтобы Борис ушёл из переулка. Юноша попятился назад, вышел наружу и побежал в противоположную сторону от салона, он решил сделать крюк и подождать мастера на его ступеньках.
Когда Борис добрался до салона, он аккуратно засунул бутон розы в правый рукав и схватился за стебель так, чтобы шип поместился между средним и безымянным пальцами. Цветок лёг в ладонь как влитой, и если держать руки в карманах никто не заметит подвоха. Он увидел, как в его сторону ковыляет Виктор; пятна и дыры на его одежде исчезали на глазах, в то время как по ней молниеносно передвигалась маленькая тёмная фигурка. Мастер подошёл ближе, и юноша разглядел на его плече чёрного богомола, который деловито тёр свои клешни друг об друга. Руки Виктора повисли плетьми, лицо начало опухать, через ссадину над правым глазом сочилась мелкими бусинками кровь, вдохи и выдохи были короткими, наверняка, его рёбра сломаны.
— Виктор?
— Добрый вечер, Борис…
— Да, добрый.
— Это был наш общий знакомый. Ты ещё не забыл Газона? Ы-ы…
Виктор обхватил живот руками, рухнул на Бориса и упёрся подбородком в его плечо. Шип пробил рубашку и уколол татуировщика в бок.
— Он схватил меня за воротник и потащил в переулок, а дальше ты и сам знаешь.
— Год ведь прошёл.
— Кто его знает, он не был особо разговорчив, — Виктор говорил, пока Борис усаживал его на ступеньки. — Я видел столько воспоминаний людей, столько эмоций и чувств пропустил через себя, но мне до сих пор не ясно, откуда берётся их злоба.
Борис присел с ним рядом и сказал:
— Злоба во всех есть, только одни её контролировать могут, а другие сатанеют и на людей кидаются.
Он счесал ногтем шип и просунул розу дальше в рукав рубашки.
— Да, чушь я какую-то несу. Как дела у Аристократа?
Купол закрыл их, в этот раз он был маленький как юрта.
— Это не к чему. Похоже, Аристократ больше не может за нами следить.
— Ну, хоть что-то хорошее за сегодня. И как же ты это понял?
— Хотя нет, скорее всего, это блеф. Позавчера, когда я ушёл от вас, сразу пошёл в инсетскую церковь, а вчера он спросил, почему я пошёл в салон красоты.
Виктор ответил, массируя затылок:
— Когда Аристократ придёт?
— Он не сказал, просто велел придти к вам.
— А что ещ…нет, нет. Что думаешь, Борис? Как думаешь, что будет дальше?
Юноша поднял глаза к верхушке купола, он присмотрелся к кружку слабого света, который не слепил и равномерно рассеивался.
— Я считаю, что Аристократ начал торопиться. Что-то определённо произошло и это спутало его карты. Может, пересидите тут, пока не восстановитесь?
— Возможно, у меня перелом ребра, на заживление нужно минимум месяц. Но это не важно, рентген мне тут не сделать, и врача, как видишь, тут тоже нет.
— Вы хотя бы подготовитесь? Рёбра перевяжите?
— Надеюсь успею. Я и до этого готовился к поединку с Аристократом, это важнее.
— Снимайте купол, я помогу вам.
Чёрная стена пала, и Борис уже готовился увидеть идущего к ним на встречу Аристократа, но кроме проезжающих мимо машин никого не увидел. Виктор отпер ключом салон и рухнул на диван, Борис начал бегать по всем комнатам в поисках эластичного бинта и чего-нибудь ледяного. В спальне за ресепшеном он нашёл маленький холодильник, спрятанный в деревянную тумбочку. Внутри лежало два полулитровых пакета ряженки. Он взял один, ощущая пальцами густую ледяную завесу. Бинт он нашёл в сетчатой корзинке на стиральной машинке в душевой. Виктор продолжал сидеть на диване, широко расставив ноги и сложив ладони на животе. Борис отдал бинт и пакет, приговаривая:
— Вы больше ничего не будете брать из оружия? Может, безин пополните?
— Давай, на ты, Борис. Обойдусь тем, что есть, хотя налить безина в качестве обезболивающего не помешает. Поищи у меня в комнате, в шкафу чемоданчик, он чёрный такой
— Окей.
В вещевом шкафу царил полный порядок, поэтому найти чемоданчик не составило особого труда. Борис старался не суетиться, просто хотел скорее выполнить просьбу. Когда он вернулся с чемоданом в руках, рядом с диваном стоял Аристократ.
— Прошу прощения, не могу сейчас встать и пожать тебе руку, — сказал Виктор и прижал пакетик ряженки к лицу.
— Неважно. Я хочу вызвать тебя на честный поединок.
— Дашь мне минут пятнадцать? Борис давай его сюда на столик.
— Я буду ждать с той стороны улицы.
— Заранее прошу прощения, если задержусь.
— Не против, если Борис понаблюдает за нашим поединком?
— Что-то мне подсказывает, ему будет достаточно узнать, кто победил. Но если ты настаиваешь, я согласен.
Вот так это делается, они договорились о поединке сухо и по-деловому, без лишних слов. Несмотря на то, что это были унты, Борис не сомневался — люди пару веков назад вели себя перед дуэлью не менее сдержано.
Когда Аристократ вышел, Виктор расстегнул рубашку на половину, начал прислонять симмиринги к рёбрам и раздавливать их. Его лицо корчилось от боли, колени без остановки дрожали. Татуировщик закончил, но не стал пока застёгивать пуговицы, казалось, он на это физически не способен. Всё его тело кричало об измученности и бессилии. Он схватил пакет ряженки, откусил один из углов и выдавил содержимое себе в рот.
— Я думал, будет лучше, — сказал Виктор и уронил голову на спинку дивана.
— Осталось пять минут. Сам застегнёшься?
Виктор напоминал алкаша после дикой попойки, но его глаза сохраняли в себе волю и несгибаемость этого унта.
— Ещё бинт.
Виктор соединил руки за спиной и потянул за рукав. Заправленная в брюки рубашка свисала как юбка, а бинт полетел по комнате словно серпантин. Он стряхнул остатки грязи с запястий и шеи, а затем осмотрел себя. На точёном теле, усеянном татуировками, красовались багровые пятна — зачатки будущих гематом. У него не получалось перевязать себя нормально, он скрутил бинт в рулон и начал по новой уже стоя. Борис внимательно смотрел, как мастер забинтовывает себя ниже грудины. Он хотел увидеть особый способ перевязки, но Виктор хотел просто замотать рёбра, — не туго и не слабо. Борис чувствовал голый стебель и нежные лепестки розы в рукаве, они не позволяли забыть о роли предателя. Он должен помочь, рассказать обо всём, это же всего лишь пара слов. Виктор без спешки застегнул рубашку, под ней из-за бинта кожу начало припекать, но мастер, похоже, восстановил часть сил, поэтому стоял уверено и не замечал жгучей боли под повязкой. Он подвернул рукава до локтей, материализовал три пистолета и начал ими жонглировать. Борис держал наготове за спиной пару дымовых шашек. Представление продлилось недолго: Виктор подбросил все пистолеты вверх, и они струйками серого дыма вернулись на места, пока их обладатель раскинул руки в стороны. Он потянулся, а затем подмигнул Борису.
— Думаю, я готов, — сказал Виктор и пошарил в переднем кармане брюк. Там что-то зазвенело, словно множество маленьких хрустальных осколков.
Виктор вышел, но закрывать на ключ входную дверь не стал. Борис отошёл в сторону к самому краю тротуара. Аристократ и Виктор стали друг напротив друга и положили пальцы на грудь. Они дождались, пока проедут машины, и сделали резкий оборот. Юноша почувствовал, как его тянет назад непреодолимая и незримая сила. Задеревеневшее тело приподнялось на пару сантиметров, дуэлянты одновременно посмотрели на юношу, и он приземлился на ноги, как ни в чём небывало. Купол накрыл пространство от салона до здания с другой сторону дороги, как во время нападения двух одержимых. Борис прошёлся по границе купола и встал посреди дороги прямо на сплошную линию разметки, скрестил руки на груди и старался смотреть между противниками. Он решил для себя, что будет просто плыть по течению.
В левой руке Виктора появился двуствольный обрез, а в правой он материализовал чёрный моргенштерн, чей железный шипастый шар с красными трещинами повис на длинной цепи, покачиваясь рядом с лодыжкой. Аристократ отстукивал нарастающий ритм тростью, охваченной красным пламенем, пока шёл к татуировщику. Мастер в ожидании удара лишь подогнул колени и выставил вперёд левое плечо. В паре шагов от противника Аристократ, будто у него в руках рапира, сделал выпад тростью, и из неё вырвалась огненная когтистая лапа, которая закрыла большую часть поля зрения мастера. Виктор выстрелил из двух стволов, и когти рассеялись словно дым. Он увидел краем глаза, как нечто чёрное приближается к нему справа. Виктор подтянул цепь и ударил это моргенштерном, а затем бросил руки вперёд, превратил всё оружие в дым и незамедлительно выстрелил перед собой из дробовика. Громадная огненная пасть разогнала дым слева и уже хотела сомкнуть свои острые зубы на татуированной руке, но вокруг челюсти обмоталась чёрная цепь с увесистой гирей на конце. Виктор крепко держал её в одном положении и смотрел в глаза Аристократа, а затем нацелил в его лицо обрез.
Огненная пасть разлилась потоками пламени в разные стороны и разорвала путы. Аристократ отступил спиной к Виктору, для него было очевидно, что противник не сойдёт с места, по крайней мере, прямо сейчас. Огонь на трости развивался от неторопливого бега, и, казалось, вот-вот потухнет. Аристократ ждал атаки с расстояния, но Виктор просто стоял, смотрел на него и судорожно дышал. Тогда он переложил что-то из внутреннего кармана пальто во внешний и решил сам нанести удар. Аристократ взмахнул тростью, словно волшебной палочкой, и её охватило густое оранжевое пламя. Огонь разрастался и сформировался в гигантскую собаку с острыми ушами и когтистыми как у медведя лапами. Вокруг него плясал воздух, но асфальт под брюхом оставался таким же мокрым. Пёс громогласно заревел и оскалился пастью, полной клыков. Виктор заметил, что у зверюги вместо задних лап только нижняя часть стройного силуэта Аристократа в фиолетовом пальто.
Когда объятая огнём лапа полетела в татуировщика, его рука скользнула в карман, и он кинул что-то острое и блестящее прямо в глаза псу. Взрыв белого пара заставил чудовище промахнуться, раскалённые добела когти вонзились в асфальт за спиной Виктора, который сделал два шага вперёд. Зверь принялся часто лупить по дорожному полотну в попытках раздавить унта, но делал это вслепую. Виктор юркнул под брюхо собаки и бросил кристалл в кончик трости, на этом месте вырос ледяной столб и достал до верхушки купола. Животное растворилось в воздухе за считанные секунды, словно выпущенная изо рта факира струя пламени. Аристократ ударом ноги раскрошил лёд вокруг трости и без труда выдрал её из столба. Его тело заметно обмякло, и ещё он выдыхал пар в попытках сдержать одышку.
Борис напрягал зрение, чтобы разглядеть неприличный шёпот, который слетел с губ Аристократа после очередного промаха. Однако противники открывали рты только, чтобы сделать глубокий вдох. Борис прошёлся по краю купола и приблизился на несколько метров к битве.
Виктор не спешил нападать, а Аристократ, опершись на трость, скопировал поведение своего противника — они так и стояли, глядя друг другу в глаза. Борис присмотрелся к действиям начальника, юноша ожидал увидеть знак от свободной руки, которая лишь скользнула в левый карман. Одним рывком Аристократ направил на Виктора трость и в него ударил мощный поток пламени, который разбился о чёрный треугольный щит. Его поверхность несла на себе множество выступающих узоров, которые быстро оплавились. Виктор сидел за щитом съёжившись, терпел воздух, обжигающий лёгкие, и языки пламени, которые хотели лизнуть его побольнее. Аристократ начал подходить ближе, отчего огненная струя изливалась мощнее. Он часто моргал, потому что глаза быстро высыхали и нагревались, невыносимо жгло щёки и пальцы. Даже Борис ощущал, что ему тяжело дышать, будто он оказался в бане. Поверхность щита начала краснеть и обжигать предплечье Виктора. Ещё немного и чёрный треугольник попросту весь стечёт на асфальт. Аристократ был уже совсем близко и от нагретого воздуха сам практически ничего вокруг не видел, в его голове проносились только мысли о победе, которая вот-вот наступит.
Прогремел выстрел, и эхо от него растеклось по всему куполу. Над левым плечом Аристократа красные брызги разлетелись во все стороны. Борис потянул за стебель розы, но вытащил её только наполовину. Пальцы массировали листик в ожидании сигнала. Аристократ зажал рану ладонью, пока другая рука свисала плетью. Трость стояла рядом, будто её вставили в специально подготовленное отверстие. Виктор выглядел не лучше: рубашка и брюки местами обгорели, неприкрытые участки кожи покраснели, обгоревшие кончики волос свернулись, бровей и ресниц не было. Дышал он прерывисто: грудь вздымалась, вздрагивала на определённом моменте, а затем сдувалась. Руки безжизненно свисали, в одной из них лежал пистолет, из которого начал выходить чёрный дым, поэтому было сложно разобрать точную марку, похоже, это был Глок.
Аристократ липкой и красной от крови ладонью в перчатке нырнул в правый карман и достал из него багровую сферу. Виктор вернул пистолет на место и продолжил стоять неподвижно. Шарик разбился между соперниками и закрыл их другим куполом. Виктор видел, как в его сторону летят десять собак, вот только он даже мышцей не повёл, чтобы их остановить. Два бульмастифа вцепились в лодыжки, алабай и кавказская овчарка сжали зубами икры. Виктор упал на колени. Два добермана укусили его в районе талии и потянули вниз. Гончая и джек-рассел-терьер в прыжке вцепились в его запястья и завели руки за спину. Питбуль и акита-ину просто легли на плечи татуировщика и свесили лапы. Аристократ подошёл ближе и упёрся острым концом трости ему в грудь. Виктор опустил голову и уставился в асфальт. Из трости начала расти огненная лапа, которая медленно разрасталась на груди мастера. Виктор сжал зубы так, что напряглась и проступила челюсть, набухли вены на шее и лбу, но глаза остались такими же стеклянными. Долго терпеть он не смог и потерял сознание.
Сначала раскололся малый купол, а затем начал растворяться большой. Виктор лежал ничком, а Аристократ в окружении собак прижигал рану на плече раскалённой докрасна рукояткой своей трости. Борис так и стоял в прежнем положении с пальцами на листке. Ему хотелось на пару секунд вернуть свои чувства, чтобы с их помощью осознать произошедшее. Изначально он мог принять победу любой из сторон — игры этих опытных мужчин в равной мере вели его к неутешительной развязке — но сейчас он понимал, что в этом исходе есть что-то неправильное, противоестественное. Аристократ посмотрел на него через плечо и убедился, что роза наготове в руках его подчинённого. Он, еле передвигая ноги и опираясь на трость, приблизился к телу Виктора. Очевидно, Аристократ был измучен и физически ослаб, но это никак не отразилось на его лице. До тела татуировщика, распластавшегося на асфальте, нужно было сделать пару шагов, но ковыляющие ноги растянули их на добрый десяток. Аристократ дышал глубоко и часто, иногда запрокидывал голову, чтобы вдохнуть.
Юноша увидел, как слева на Аристократа полетели палочки, испускающие слабое золотое свечение. Они плыли по воздуху как тополиный пух и были размером с большой палец. Борис определил их, как пушистые семена одуванчика, которые целым облаком выплывали из переулка. Он сделал шаг вперёд и уже отрыл рот, чтобы предупредить, но его оборвал голос Того, кто видит:
— Стоять и молчать.
Аристократ с трудом сел на корточки и склонился над ухом Виктора.
— Я ожидал большего, Витя. Только вот понять не могу, почему это ты такой побитый. Я не…
Аристократ вдохнул одно из этих семян и сразу же начал кашлять и отхаркиваться. Он поднялся на ноги, выронил трость и схватился обеими руками за горло. Сухой, надсадный кашель сменялся на тяжёлые и безуспешные вдохи. В этот момент несколько золотых семян летали около лица Бориса, он резким шлепком прикрыл ладонью рот и нос. Так парочка опасных плодов одуванчика подхватило потоком ветра, и они залетели в левый рукав прямо на татуировку дубинки. Вмиг из шеи и головы Аристократа выросли золотые тонкие иглы, их кончики торчали вверх и раскинулись во все стороны как бутон одуванчика. Его тело рухнуло рядом с Виктором. Из переулка вышел Малиот в деловом костюме тройка серого цвета, он широко улыбался и сжимал в пальцах золотой стебель одуванчика с лысой шляпкой. Цветок испарился облачком жёлтых искр, но семена остались лежать на асфальте, а их свет постепенно угасал.
— Вечер добрый, Бориска! Знаю, рот от удивления ты открыть не сможешь, но хотя бы руку убери.
Борис бросился к телам Аристократа и Виктора, они лежали рядом вольтом и оба ничком. Он приложил пальцы к шее татуировщика — живой. На голову Аристократа даже смотреть не стал. Малиот встал слева от него и громко рассмеялся.
— Ах, Борька-Борька, ты теперь хозяин тату-салона. Тебе эти слабаки больше не нужны.
Внутренняя часть предплечья, на которую приземлились семена, начало покалывать и жечь. Борис схватился за руку и прижал её к себе. Он упёрся лбом в холодный асфальт — боль была невыносимая, крохотный участок кожи горел пламенем и это чувство начало подниматься выше.
— Ты чего это? Я же тебе ничего не… — Малиот не успел договорить потому, что в его грудь ударил поток пламени. Он потянул руки к обугленному кратеру на месте, где раньше было сердце, и, безнадёжно хватая воздух ртом, упал навзничь.
Борис, не поднимаясь с колен, развернулся и увидел того самого одержимого в чёрной одежде и красной балаклаве из подвала родной пятиэтажки. Он держал в вытянутой руке карманные часы и рычал через сомкнутые зубы. Белков глаз не было видно, только два чёрных пятна, которое напоминали сквозные отверстия. Юноша попытался материализовать светошумовую гранату, но из татуировки даже дымок не пошёл. Циферблат часов раскалялся для следующего залпа, но рука одержимого поднялась выше, чем нужно. Раздался пистолетный выстрел и на плечи Бориса упали подхваченные лёгким ветерком бинты, от них пахло жжёными тряпками и одеколоном. Пуля попала одержимому в голову, и он упал на спину; часы выпали из его ладони, а циферблат, обращённый к светлому ночному небу города, медленно потух.
Борис уселся на жёсткий асфальт и вытянул ноги. Он почувствовал покалывание в груди и тяжесть в шее — это накатывала грусть от трёх утерянных жизней. Боль в голове, как от стягивающего железного обруча, заглушала жжение в руке. Тем не менее, он терпел, ему хотелось наказать себя за беспечность и равнодушие. В спину подул сильный порыв ветра. Юноша поднял вверх саднящую руку и подставил её под прохладный поток. Ветер утих и за спиной послышался глубокий вдох и громкий выдох. Борис оттянул рукав рубашки и резко задёрнул его обратно. Головная боль практически полностью утихла, но грудь и шею сдавило, ладони вспотели и задрожали — чувство страха вернулось. Электрошокер-дубинка светилась золотом и испускала слабое свечение как цветы Малиота.
— Какая жалость, ничего не изменилось, а перед нами три трупа.
В затылок Бориса упёрся холодный ствол, но его лицо и глаза остались неподвижными. Страх ушёл так же быстро, как и появился.