— Это птица железная, на ней люди летают выше облаков.
Топка недоверчиво посмотрел на сына. Топка маленький рассказал отцу все, что знал про самолет.
Покачал головой отец и сказал:
— Хорошего от этого мало. Небо — для солнца, для луны, для звезд!.. Человеку там делать совсем нечего!
И он бросил еще раз свой недовольный взгляд в сторону уходящего самолета.
На другой день открылся съезд.
Накануне Топка маленький читал отцу свою тетрадку. В ней были записаны просьбы людей, пославших Топку Большого на съезд. Удивлялся отец, но был от души рад и доволен своим сыном.
На съезде отец Топки внимательно слушал ораторов. Он с нетерпением ждал ту минуту, когда ему придется говорить о просьбах тех, кто его послал.
Вскоре такая минута наступила.
Топка Большой подошел к красному столу. Но прежде, чем говорить, он деловито пощупал красное сукно на столе и, обращаясь прямо к собранию, громко сказал:
— Эко, хорошее добро, много можно белок отдать, — и рассмеялся широкой улыбкой.
Потом постоял в раздумьи и совсем не знал, что же ему говорить.
Тут он вспомнил, что нет у него никаких подарков и подумал:
— Без подарков, что зря языком болтать?
И хотел идти на свое место. Но тот, кто сидел в середине за большим красным столом, спокойно сказал:
— Рассказывай нам о своей жизни, передай что просили пославшие тебя люди.
Тогда отец Топки набрался смелости и начал говорить. Сначала рассказал подробно о жизни своего деда, потом отца, затем стал говорить по порядку и подробно о своей жизни. Передал просьбы людей своей стоянки. Красный и вспотевший он сел на свое место.
Все громко захлопали в ладоши, да так сильно, что отец, Топки вскочил.
Он спросил сына:
— Почему так громко хлопают в ладоши?
Сын объяснил, что просьбы все приняты, а хлопают, — значит слова одобряют.
Очень доволен был отец Топки и даже поправил рукой раскосматившиеся длинные волосы. В это время говорил другой оратор. Но отцу Топки опять захотелось сказать, и он, отодвинув говорящего, начал свою речь. Никто его не перебивал.
Он сказал коротко:
— Глаза мои многое увидели, уши многое услышали. В тайгу пойду, всем расскажу. Сына моего Топку учите и посылайте в родные места жизнь новую строить!
Опять еще громче захлопали. Растроганный и смущенный Топка Большой сел на свое место.
В большом городе делегаты жили долго. Отец Топки побывал всюду: и на заводах, и на фабриках, и в театрах, и в кино. Ездил в колхоз. Многое посмотрел, многое понял... Уезжал взволнованный и довольный. Когда прощались, отец с гордостью смотрел на сына. Он обнял его и тихо сказал:
— Не было, Топка, в нашем роду врунов и, видно, не будет. Это, сынок, хорошая примета.
Топка сиял от радости.
Опять дороги сына и отца разошлись.
Но путь у них был один — путь к новой жизни.
Была уже осень. Длинное путешествие подходило к концу.
Отец Топки подъезжал к своему стойбищу. Всю дорогу он старательно оберегал подарок — небольшой сверток. В чумах с нетерпением ждали делегата.
Приехав, отец Топки деловито распорядился о времени собрания.
Народу собралось много, даже из соседних стоянок приехали. Но в один чум не входил народ, пришлось к самому большому чуму добавлять еще двадцать пять шестов.
Речь свою делегат начал просто:
— Сын мой Топка оказался не врун.
Отец Топки помолчал, обвел глазами всех сидящих. Они одобрительно кивали головами. Потом делегат долго рассказывал обо всем, что видел и слышал.
Никто его не перебивал. Лишь время от времени слышны были возгласы удивления, радости и одобрения.
В середине речи делегат вспомнил о свертке. Он аккуратно развернул бумажную трубочку и старательно разгладил большую бумагу. Осторожно расправил лист на шкурах и прикрепил его к пологу чума. Все смотрели на бумагу. На ней было чье-то лицо с прищуренными умными глазами и высоким лбом.
Делегат недолго рылся в голове и, радостно вспомнив дорогое слово, громко сказал:
— Это Ленин.
Слово пошло из уст в уста. В чуме был слышен общий гул;
— Лен-ин-ин... Ленин...
Рукавом своей меховой рубахи Топка вытер вспотевший лоб и, бережно придерживая рукой портрет, заговорил быстро и взволнованно:
— Бедных на свете много... много — не сосчитаешь. Каждый носит в сердце имя большое — Ленин! Солнце горит ярко, все без солнца умирает, но еще ярче горит имя большое — Ленин!
Бабушка Токма быстро схватила чашку с оленьим жиром, густо намазала заячью лапку и поднесла ее к губам Ленина. Отец Топки остановил ее:
— Не надо ему, как духу, мазать губы ни теплой кровью оленя, ни густым жиром. Он — человек, всегда живой среди бедных.
У всех радостно бились сердца.
Делегат опустил низко голову и закрыл глаза. После короткого молчания прошептал: