В глубинах беззаботной темной ночи мое сознание погрузилось в привычный пустой сон, который за долгие семнадцать лет уже успел изрядно наскучить. Изо дня в день слоняясь по этому мрамору реальности в один момент я научился медитировать, отпуская подробности прошедшего во сне времени. Когда-то я уже разговаривал с Леонхардтом о снах, желая узнать, что же видят обычные люди, надолго закрывая глаза. Честно говоря, тогда меня охватила черная зависть, ведь подавляющее большинство человеческого населения смотрит в голове бесплатную кинопленку, с удовольствием или страхом наблюдая за происходящим, в то время как я не испытываю ничего, кроме глубокой печали и тоски по жизни за пределами океана из ничего, притом вынужден медитировать, чтобы добиться того эффекта, которого люди достигают, не делая ничего.
Однако в сегодняшнюю ночь свершилось чудо, и я смог почувствовать каково это — быть человеком. Сомкнув глаза в ожидании очевидного, я внезапно оказался в лабиринте, где вместо стен стояли лишь разбитые зеркала, отражение в которых было настолько размытым, что собственное лицо никак не получалось разглядеть. В осколках серебряного напыления виднелись лишь очертания здорового человеческого тела, а на месте глаз светились только темные впадины, изуродовавшие мое лицо до неузнаваемости. Наверное, это и называется кошмарами, ведь хуже одиночества может быть только присутствие чего-то гнетущего во сне, но я даже рад такому раскладу, потому что наконец попал в свой первый настоящий человеческий сон.
Любой бы на моем месте перепугался, а я, вместо того, чтобы обратиться к стандартному набору эмоций под ситуацию, пошел наперекор, ведь если кругом только битые зеркала, значит где-то есть и целое, нетронутое мозговым генератором реальности и неестественным вмешательством Бездны, потому в такой неразберихе на мгновение радостный Ашидо нашел для себя квест.
Какое-то время я, запыхаясь, бегал по бесконечным проходам, впитывая все, что вижу перед глазами, пока тишину не разрушил смех, исходящий откуда-то извне. Проснувшись, я столкнулся с приятным пряным запахом завтрака, исходящим из противоположного угла, где как раз стоит некоторое подобие кухни. Занавеска все еще одиноко болталась у потолка, разделяя нас с Мисато, которая уже неизвестный час бодрствует.
Встав с дивана, я нацепил на себя привычные пыльные вещи: сначала мое любимое черное худи, затем «змееныши» и высокие кеды, а в заключение и мотоциклетную маску, о которой чуть было не позабыл. Стоило встать с кровати и меня бросило в жар, в глазах потемнело и ноги подкосились, но по прошествии спектра резких безосновательных чувств я испытал такую невероятную легкость, с которой не встречался уже невесть сколько времени. Люди поговаривают, что сны строятся из эмоциональной нагрузки: позитивной или негативной. Исходя из такого умозаключения, можно сказать, что, единожды испытав на себе все возможные позитивные чувства за день, я смог погрузиться в человеческий сон и пробуждаться совсем не хотелось.
Обойдя комнату по кругу, я заглянул на кухню, где уже удобно расположились Мисато и Войд, уставившись в какую-то книжку в ожидании готовности завтрака. Увидев меня, обе девушки так широко улыбнулись, будто желая поделиться чем-то хорошим. Для меня было неожиданно увидеть на лице Войд улыбку, которая лаконично украшала ее и без того милый образ.
— Чиз, Тайкон! — привычно приставила руку к голове Мисато. — Зацени, что Войд теперь умеет! — сказала она, похлопав сидевшую рядом молчунью по плечу.
— Привет, меня зовут Войд, я люблю цветы и кошек, — связано и без единой ошибки проговорила она.
— Это ты ее научила? — бросил я очевидный удивленный взгляд на Мисато, который читался даже под маской.
— Ага, — она улыбнулась, вытянув руку вперед и показав «класс», — как тебе?
— Честно говоря, я и не думал, что она способна выучить такое сложное предложение и проговорить его без ошибок.
— Все невозможное возможно! — опровергнула Мисато. — Оказалось даже легче, чем учить маленького ребенка, будто она уже умела когда-то говорить, но растратила навыки. И вот, что странно, Тайкон — когда я показала ей английскую и немецкую азбуку, она уже знала в ней несколько букв, но стоило раскрыть японскую и русскую, сразу же накрыл ступор. Не думаешь, что это странно?
— А что в этом странного? — опешил я. — Если бы я не был наполовину японцем и русским — тоже бы в ступоре смотрел на эти буквы и иероглифы.
— Ты меня не понял, вдумайся! Сколькими языками ты владеешь?
— Тремя, можно сказать двумя с половиной — с рождения учил русский и японский, а позже начал осваивать английский.
— Вот! — воскликнула она. — Русский и японский считаются сложнейшими языками в Гармонии, потому люди осваивают их с пеленок, но почему же тогда она знает буквы английского и немецкого алфавита, но при том не знает ни одного японского иероглифа и русской буквы?
— Откуда мне знать? Я удивлен тому, что она хоть какие-то буквы знает.
— Это лишь предположение, но мне кажется, что она уже владела каким-то из языков, который имеет общее происхождение с английским и немецким.
— Хочешь сказать, что она узнала эти буквы, потому что увидела в них отголоски своего родного алфавита?
— В яблочко, товарищ, — подмигнула она. — В любом случае придется учить ее говорить на английском, ведь он мало того, что ближе к ее родному языку, так еще и гораздо проще остальных в освоении. Кстати, она еще кое-что выучила, садись за стол и лицезреешь сие чудо.
Мисато встала из-за стола и приблизилась к печи, где еда все это время уже остывала, а не готовилась. Искусно орудуя огромной деревянной ложкой и сковородкой, она до верху заполнила три тарелки сочной жареной картошкой, после чего расположила их на столе, а также заботливо подала нам столовые приборы.
— Войд, — ехидно подмигнула Мисато ей.
— Приятного аппетита, — произнесла Войд.
— Спасибо, и тебе тоже, — похлопал я в ладоши, после чего жадно схватился за вилку и принялся уплетать содержимое тарелки.
Несколько секунд я наслаждался вкусом мягкой обжаристой картошки с приятной острой ноткой, пока не заметил, что Мисато пристально на меня пялится, не притрагиваясь к еде. На ее лице виднелось неизвестно с чем связанное удивление, будто призрака увидела.
— Что? — спросил я в замешательстве.
— Надоело скромничать? — усмехнулась она, переменившись в лице.
— Ты о чем?
Я не понимал, с чем связана такая реакция, пока не осознал, что на автомате снял маску, отдавшись диву вкусной пищи на столе. К чему же были эти тщетные попытки не светить лицом ночью, если в конечном итоге меня настиг такой облом.
— Догадался наконец? — улыбнулась она.
— Забудь то, что только что увидела, — пригрозил я.
— Так просто забыть не выйдет, знаешь ли. А почему ты прячешь лицо за маской?
— Потому что не хочу, чтобы меня узнавали на улицах, — пояснил я.
— Я бы все равно не узнала, даже без маски. Что так, что так, для меня ты — инкогнито.
— Тебе лучше не знать, кто я такой.
— Если честно, мне по барабану, — отрезала она. — Я уже знаю, что ты типо преступник, и, веришь или нет, мне от этого не горячо и не холодно.
— Окей, забыли, — отстранился я, — расскажи лучше, что такого в этой картошке, почему она такая вкусная?
— Хе-хе, мой фирменный рецепт: обычная жареная на масле картошка, но с кучей приправ, начиная травами и заканчивая паприкой, а вишенкой на торте служит тертый чеснок.
— А соль добавляешь?
— Зачем добавлять соль в еду, когда есть уйма других добавок? — оторопела она. — Добавь майонез, кетчуп, горчицу, чеснок — будет куда лучше.
— Тут я с тобой солидарен, — согласился я, — очень вкусно получилось.
— Ага, спасибо, — обрадовалась Мисато, — нечасто мне такое говорят.
Эта девушка имеет несколько странностей, с которыми я никак не могу свыкнуться. Мисато живет одна в гараже, гостей подавно не видит, но почему-то не страдает от этого, а в общении проявляет все явные черты экстраверта. Именно любитель поговорить так нужен одиночкам вроде меня, чтобы развеять неловкое молчание и завести тему для разговора.
— Слушай, а когда мы пойдем на завод за деталями? — сказала она, издавая едва слышные почавкивания.
— Определимся, когда расскажешь мне про то, о чем вчера обещала поведать.
— Ого, я думала ты забыл уже, — удивилась она. — Ну да ладно, это все равно не секрет, потому слушай, — Мисато положила вилку на стол и облокотилась на поверхность руками. — Я не просто так называю себя великим инженером, потому как этот титул предначертан мне с рождения, но реализации мешает система образования.
— Что ты имеешь в виду?
— В школе я была лучшей до самого выпуска, учителя хвалили меня и все время таскали по конкурсам, некоторые даже не могли уже ничему меня научить. Все еще помню выпускное фото, где все мальчики стояли в рубашках, девочки в выпускных платьях, а я в рабочих штанах и любимой майке без рукавов. К экзаменам я не готовилась, потому что и без них все прекрасно знала, пошла тогда и сдала все почти на максимальный балл, что было ожидаемо, но когда пришло время поступать…
Ее лицо внезапно потускнело, улыбка сползла куда-то в небытие, а вместо нее нарисовался злобный оскал.
— Я не прошла, — прорычала она. — Как думаешь, почему?
— Не знаю, — с непониманием ответил я.
— Все бюджетные места заняли дети «героев дамбы» и отпрыски местных чиновников. Я тогда была подавлена и зла на весь мир, изо дня в день била стены в доме, стирая кулаки в кровь, подняла скандал такого уровня, что у самого министра образования руки затряслись. Скажи мне, Тайкон, чем я хуже тех, кто все свое существование сидел на шее у своих папиков? Почему они добились большего, чем я, посвятившая всю жизнь физике?
— Мисато…
— Декан выделил мне место, — продолжила она, — и в один день пришли десятки приглашений на работу государственного уровня, но я отказалась. С того самого дня я проклинаю каждого, кто придается своей слепоте, каждого, кто отвергает таланты и способности будущих величайших людей в угоду всему тому сброду, не знающему основ арифметики. С тех самых пор я ушла в самозанятость, но популярность после скандала быстро спала, остались только самые преданные клиенты, но и они вскоре затихли, когда их мастер столкнулся с проблемами дефицита расходников, вот и живу как бомжара где-то в переулке.
Подумать только, какая Мисато на самом деле упертая, раз не поддалась на уступки тем, кто не оценил ее сразу.
— Работа на меня тебя устроит? — вмешался я в промежуток, когда она затихла. — Я могу помочь тебе, а ты мне. Взаимовыручка, понимаешь?
— Я уже сказала, что согласна, деваться мне все равно некуда. Лучше уж бок о бок с преступником, коли в нем больше блага, чем в целой системе.
— Знаешь, а ведь мои родители тоже были «героями дамбы», но я даже школу не окончил, оставшись где-то в пятом классе в свои семнадцать. Познавал школьную программу в белой палате сумасшедшего дома.
— В дурке, что ли? — усмехнулась она.
— Можно и так сказать, только там самыми здравыми были пациенты, а не персонал, — пояснил я.
— Как по мне, так даже лучше.
— Не поспоришь, в школе меня все равно все избегали и игнорировали, а там, где не у кого искать внимания, можно в одиночестве добиться куда больше.
— В яблочко, товарищ! — согласилась она, резко повеселев. — А знаешь, где еще можно добиться большего?
— Где? — поинтересовался я.
— На заводе! Когда мы уже пойдем туда? — завелась Мисато.
— Сейчас пойдем, только дай доесть.
— К черту! Не протухнет, семеро одного не ждут, когда речь идет о радиодеталях, идем!
Мисато встала из-за стола, оставив свою порцию недоеденной, затем бросилась куда-то за занавеску и принялась громко шуршать в ящике, пока я в ускоренном темпе пытался осилить остатки еды за раз. Когда звуки прекратились, пред нами предстала довольная девушка с каким-то устройством в руках, на котором виднелись кнопки и джойстики, а также отчетливый экран.
— Вот, будешь играть в «God of Frogs», она как раз имеет возрастной рейтинг 3+! — обратилась она к Войд, всучив ей в руки то, что являлось ничем иным, как игровой приставкой, коих я уже лет десять не видел вживую. — Здорово я придумала, а?
— Думаешь, справится? — сомневался я.
— Справится, не маленькая, — без дольки сомнения ответила Мисато. — Давай, надевай свою маску, я жду снаружи.
Сгорая от нетерпения, она на ходу схватила свою любимую кофту, подвязав ее на поясе, нацепила любимые очки поверх волос, а ее руки ловко нырнули в черные перчатки. Мне совсем не хотелось оставлять Войд в одиночестве, которое ей роднее любой компании, но, если она что-то здесь натворит — это на совести Мисато. Уже привычно надев свеженькую маску, я пошел следом за вышедшей из гаража хозяйкой, выйдя навстречу невероятному дневному пеклу. Она закрыла большую железную дверь своими тонкими женскими ручками и закинула ключи в бездонный карман — мы готовы.
— Ой, чуть не забыла, — опомнилась Мисато и бросилась обратно внутрь, проделав все те же действия.
Назад она уже вышла с небольшой тележкой на двух парах колес с длинной ручкой, которую неразумно было тащить в такую даль.
— Давай я повезу, — почувствовав, что должен помочь, обратился к ней я.
— Отстань, я сама, — отрезала она.
***
Спустя несколько часов ходьбы с одного конца города на другой, мы наконец оказались в районе заводов, и, что удивительно, я устал даже больше, чем вечно активная и непробиваемая Мисато, которую все это время назад тянул груз, однако желание поживиться дефицитной электроникой было куда сильнее и вело ее вперед, не давая ни секунды на раздумья об уставших ногах. Сегодня мы были покупателями, потому никто не посмеет ничего предъявить бродягам с тележкой и чеком внутри. Петляя по главным улицам и спрашивая у прохожих о местоположении нужного нам завода, мы наконец пришли туда, куда и собирались изначально. У Мисато свои цели для визита, а я пришел сюда за информацией, которая вполне способна заставить меня отказаться от идеи с передатчиками.
— Молодые люди, вы куда? — спросил охранник на входе в здание.
— К гендиректору по партнерскому делу, — объяснил я. — Как к нему попасть?
— Четвертый этаж, смотрите кабинет по правой стороне, можете подняться на грузовом лифте, только масочку снимите, чтобы я смог на вас посмотреть.
Говоря на чистоту, попасть сюда было и без того крайне сложно не только из-за лабиринта заводов вокруг, но и из-за внутреннего лабиринта на территории этого завода, где кругом лишь заборы и рабочие пристройки. Сейчас я рискую подорвать вылазку, если охранник окажется проницательным. Стянув с лица маску, я представил его взору свое лицо, но усатый дядька даже не шелохнулся, а лишь непоколебимо проговорил:
— Проходите.
Воспользовавшись лифтом, мы оказалась на заветном четвертом этаже и быстро разыскали нужный кабинет. Благо теперь я могу спокойно расхаживать в маске, не показывая лицо никому более. Еще на входе я чувствовал себя паршиво, разум царапала паранойя, а стоя перед дверью генерального директора я еще больше занервничал.
— Расслабься, — похлопала меня по плечу Мисато.
— Постараюсь, — неуверенно ответил я.
Постучав в дверь, мы вошли, оказавшись внутри стильного помещения с молодым мужчиной внутри.
— Роберто Пассарелли, это вы? — уточнил я.
— Salve, господа, по какому поводу? — поприветствовал он.
— Buongiorno! — подхватила Мисато. — Мы слышали, что у вас есть дефицитные радиодетали.
— Niente, только для партнеров, — опроверг он, снова блеснув своим итальянским происхождением.
— Перед вами партнеры, господин Пассарелли, — сказал я. — Мы от Хорнет Ишимару касательно радиодеталей по оптовой цене.
— Хорнет Ишимару? Sorpresa, давно от нее ничего не слышал, как поживает?
Уже на этом моменте я понял, что Хорнет, скорее всего, не оставила обратных контактов этому мужчине, потому нет смысла вытягивать из него ее номер, вызывая лишние подозрения.
— Вполне нормально, как всегда в суете, — соврал я, хотя доля правды в моих словах все же присутствовала.
— Я так понял, вы закупаете детали для вашей организации?
— Все верно, — подтвердил я. — Наш инженер Хагашида озвучит вам список покупок, — сказал я, жестом показав на нее.
Мисато довольно уселась за стул перед Роберто и попросила достать того листок, чтобы не упустить ни одного пункта.
— Cosi, Пассарели, записывайте. Резисторы номиналом 1,0; 1,2; 1,5; 1,8; 2,2; 2,7…
Мисато долгое время перечисляла какие-то цифры, в которых я слабо разбираюсь, такой поток информации мог воспринять только разбирающийся в теме человек, но никак не его скромный проводник.
— Каждых по пятьдесят штук, — продолжала она, — конденсаторы номинального ряда Е96 по двадцать; кварцевые резонаторы; понижающие трансформаторы с 220В до 24/12/8/5В, а лучше блоки питания, если есть; диоды; триоды; n-p-n и p-n-p транзисторы. Еще желательно готовый передатчик и модуль цифровых часов, штук десять предохранителей и сорок метров изоляционной трубки для сечения 1мм и 10мм…
Еще несколько минут я утопал в бесконечном потоке неведомого бреда технарей, пока наконец Мисато не замолчала, а вполне спокойный итальянец не дописал последний пункт в большом списке.
— Sara fatto, подождите пятнадцать минут, — спокойно произнес Роберто.
Довольный итальянец вышел из кабинета, захватив с собой нашу тележку. Поначалу я даже не понял, что спас человека, который окажется так нам полезен, ведь Мисато не из тех, кто только и может, что трепать языком — она доказывает все делом. Помнится мне, в подвале нашего бывшего дома стояли компьютеры, система которых никак не защищена, тогда я подумал о человеке, который закончит начатое мной — а вот и он. Сколько голову не ломай, сколько не ищи, а искомое приходит само собой. Может и мне стоит смириться с пропажей друзей, и они сами найдут меня, когда придет время?
По прошествии пятнадцати минут мистер Пассарелли так и не появился, но стоило подождать еще немного, как в распахнутую дверь влетел долгожданный хозяин с доверху набитой тележкой и терминалом для бесконтактной оплаты. Все Гармонийские кредиты производились в виде сплава астронита с другими металлами для экономии ресурсов и грамотного обозначения номинала: медь представляла единицу, серебро десяток, латунь сотню, а золото тысячу. В один момент производить такие оказалось невыгодно, а всюду таскать плоские куски металла населению не нравилось, ведь те сильно царапают прочее содержимое карманов, потому король принял решение об организации в городе бесконтактных способов оплаты — так и появились банковские жетоны. Они представляли собой пластиковые карты с отверстием и чипом внутри, будто созданные для того, чтобы в конечном итоге оказаться в связке ключей. У Мисато тоже был такой, я заметил его еще тогда, когда она вертела ключом в замочной скважине своего гаража, а вот у меня такого нет и не будет.
Роберто Пассарелли выписал нам чек аж на восемьдесят шесть целых и тринадцать сотых кредитов. На такие деньги можно жить месяц, перебиваясь крупами и полуфабрикатами, а Мисато спустила их за один раз и даже не повела бровью, а лишь довольно улыбалась. После таких покупок у меня скорее всего появится фобия на отзвук успешно проведенной операции по оплате.
Распрощавшись с улыбчивым генеральным директором, мы неспешно покинули здание с тележкой в обнимку. Аналогично сказав «до свидания» усатому охраннику, мы наконец оказались на улице, и Мисато от радости бросилась в пляс, то ли дело прыгая и крича на всю улицу.
— Я спасена от голодной смерти! Как же я рада, что ты отвел меня сюда! — взволнованно кричала она, запыхавшись от чрезмерной активности.
— Ты за раз спустила восемьдесят шесть кредитов! — возмутился я. — Что в этой тележке такого, что стоит так дорого?
— Хей, остынь, нам бы это обошлось минимум в сто пятьдесят, не будь вы партнерами! — утешала она.
— Сто пятьдесят? — удивился я.
— Сто пятьдесят, блин, Гармонийских кредитов! Представить себе можешь вообще?
— Окей, не я же деньги спустил, — довольно подколол я Мисато.
— Ты мне все это оплатишь потом, — еще довольнее ухмыльнулась она. — Ты же не думал, что я все это накупила только себе?
— Поговоришь с Хорнет по поводу оплаты, когда я вас познакомлю.
— Я этой Хорнет за свою услугу накину еще полтинник, — пригрозила она.
— Забились, товарищ, — ответил я в ее стиле.
Закончив разговор о деньгах, мы сошлись на компромиссе, договорившись, что по вопросу оплаты отдуваться будет Хорнет, а не я. Хотелось бы видеть ее трескающееся от злобы лицо, когда она узнает, каких дел я успел натворить, пока шастал по улицам в поисках остальных. В любом случае факт о кончине Хандзо перекроет все мои грехи, потому переживать не о чем, ведь, услышав из моих уст заветные слова, она наконец свершит месть моими руками и растает, словно весенняя сосулька на козырьке одинокого частного домика — медленно и красиво.
Взяв в руки тяжелую тележку, из которой чуть ли не высыпалось все содержимое, я повел Мисато к нашему следующему пункту в списке — квартире Амелии. Мой личный инженер захватил не один передатчик, потому закинуть одну из копий в потенциальное убежище для моих друзей не было бы глупым решением.
***
Некоторое время спустя мы остановились в переулке, на который как раз выходили окна квартиры над магазином, тогда я замер в ступоре, не зная, что делать дальше и как подкинуть передатчик, не говоря уже о том, что сомнения в пользе от операции превысили благоприятные ожидания. Дверь заперта и внутрь никак не попасть, если не выломать ее, но тогда передатчик может попасть не в те руки, а я наткнусь на случайного прохожего или ворюгу, вместо знакомого лица.
— Ну, чего мы остановились? — устало пробурчала Мисато.
— Мы пришли, смотри, — я показал пальцем на заветную квартиру. — Вон там находится дом Амелии, одной из сотрудниц нашей организации, запертая на десять замков и без намека на живое присутствие внутри.
— Хочешь туда закинуть передатчик?
— Да, но уже сомневаюсь в своем решении, — вздохнул я.
— Чего? И зачем я с тобой тащилась? Мы же крюк сделали, хотя могли идти напрямую! — выговорила Мисато. — Если уж решил, так доведи дело до конца!
— Как? — завелся я. — Как я закину передатчик в запертую квартиру? И если он окажется на столе в середине комнаты, то как они поймут, что это я его послал?
— Ты дурак, или как? — осеклась она. — Возьми и закинь, примотай изолентой к камню, блин, и брось в окно, накалякай пару слов на бумаге. Ни ума, ни фантазии, ей-богу.
— Думаешь хорошая идея? — все еще сомневался я.
— Так даже лучше, если кто-то пройдет мимо, он точно заметит разбитое окно и зайдет внутрь, а там его будет ждать послание от Тайкона. В яблочко, товарищ! — загорелась своей собственной идеей Мисато.
— Хорошая мысль, что бы я без тебя делал.
— Так-то, — довольно сложила она руки в боки, расплываясь в ехидной улыбке.
— Есть бумага?
— Всегда ношу с собой ручку и блокнот, держи, — она протянула озвученное, пошарив в кармане.
Я вырвал одну страницу из блокнота и принялся писать, но Мисато все время подглядывала, что очень мешало, ведь я собираюсь написать на бумаге свое имя, а озвучивать его слишком опасно в ее присутствии, потому придется выкручиваться. Минутой погодя на бумаге уже виднелся целый текст, который гласил: «Послание безымянной организации. Меня зовут Тайкон, но вы знаете меня под другим именем, я вернулся, друзья. Кто бы не нашел это письмо, нажмите кнопку на устройстве перед вами, чтобы я смог вас найти. Надеюсь, мы скоро увидимся.»
— Говоришь, достаточно только нажать кнопку, и на карте появится точка? — спросил я у Мисато.
— Конечно, кодовую частоту я уже записала, проблем не будет.
— Что еще за кодовая частота?
— На каждом передатчике есть пункт с кодовой частотой, по которой можно его отследить. Закинь ты его в окно, не зная кода, знатно бы обломался, — пояснила она.
— Хорошо, жди здесь, — приказал я.
Подобрав в переулке случайный увесистый камень, я примотал к нему изолентой передатчик, подложив под него свернутую в несколько раз бумажку так, чтобы она немного торчала, а также прицепив к камню платиновый кулон Хорнет, я двинулся на сближение с квартирой. Выйдя на оживленную улицу, я вновь немного занервничал, но это чувство улетучилось, стоило задуматься о том, что будет, если я этого не сделаю. Встав в стойку для броска, я размашистым движением запустил камень в полет, послышался треск стекла. Дело сделано, камень внутри, дыра в окне большая, теперь кто-нибудь из моих друзей точно проявит себя. Я подложил кулон в целях гарантии, ведь его наличие говорит само за себя, Хорнет отдала его мне перед боем с Хандзо и сказала вернуть, когда все будет кончено — я исполнил обещание перед ней, Леонхардтом и Амелией.
— Эй, сорванец, что ты творишь? — прокричал случайный озлобленный прохожий на улице.
Мое удовлетворение от свершенного было куда выше, чем страх перед разборками с каким-то выскочкой, потому я лишь показал ему оскорбительный жест, послав куда подальше, а сам двинулся обратно к Мисато. Завернув за угол, я встретился взглядом с томительно ожидающей девушкой, порой сомневающейся в моей решительности.
— Готово? — устало спросила она.
— Готово, идем домой.
***
На обратном пути мы с Мисато поменялись местами, теперь я с легкостью ступал по твердой земле, таща за собой тележку, а она устало плелась позади, то ли дело отставая. Теперь я понимаю, на какие чудеса способно воодушевление от ожиданий, но главное, чтобы они не оказались неоправданными.
Минув десятки улиц в свете ночных фонарей, мы наконец оказались дома. Мисато отворила двери и бросилась закатывать тележку внутрь, но не думаю, что у нее сегодня найдутся силы на распаковку. Войд очень увлеченно играла в «God of Frogs» на приставке, которая по счастливой случайности оказалась у нее в руках. Приятно осознавать, что пока мы занимались взрослыми делами, она спокойно и без происшествий пережила день в одиночестве. Я удобно распластался на разложенном еще с утра диване, но интерес перед тем, во что играет Войд, перевесил желание отлежаться после долгого похода. Я подошел к ней, отодвинул стул, на котором она уже долгое время сидела, поднял ее на руки и дотащил до дивана, где аккуратно положил.
— Покажешь, во что играешь? — спросил я, лежа рядом и оперевшись на руку в ожидании одобрения.
Войд кивнула головой и протянула мне приставку, а сама уселась с интересом наблюдать за происходящим. На ней была включена все та же игра, но прогресс всего в шестнадцать уровней мало впечатлял, будто Войд все это время только осваивалась, а в последние десять минут решила дать жару. «God of Frogs» представляла собой обычную детскую бродилку с препятствиями, которую не особо интересно было проходить, ведь сложности в ней никакой, лучше уж отслеживать прогресс Войд в этой игре, нежели самому бить ее рекорды. Я свернул игру, выйдя в меню, где можно посмотреть на другие более интересные, но мой взгляд остановился не на вариантах на вечер, а на неправильно выставленной дате.
— Хей, Мисато, ты вообще не следишь за датами? Приставка живет на год вперед, — обратился я к ней.
— Я может и теряюсь во времени, но сейчас прекрасно знаю, что сегодня десятое августа 2060 года, нашел к чему придраться, блин.
— Погоди, погоди, — замешался я, — сейчас 2059 год, ты что, в будущем живешь вместе с приставкой?
Мисато отвлеклась от недоеденной в обеденное время еды, встала и подошла ко мне вплотную, усевшись на корточки.
— Не думаешь, что сам живешь в прошлом? — сонным взглядом пилила она меня.
— Ты же шутишь, да? Еще на прошлой неделе я уходил с праздника в честь юбилея со дня заключения «Австралийского пакта», а тут уже тридцать первый год закрывается?
— Еще не закрывается, тридцать первый год будет через несколько дней.
— Мисато, только не говори мне…
— С юбилея прошел уже год, Тайкон.