Костя не вмешивался. Ему казалось, что здесь опять необходима только Катя.
— Смотри, деньги. — Катя достала из кармана три рубля. Медленно разорвала их на мелкие кусочки и выбросила в снег. — Я бы хотела, чтобы ты запомнил это на всю жизнь.
Они постояли еще немного молча, все, как чужие случайные люди.
Костя сказал:
— Он запомнит.
— Пошли, — сказала Катя.
— Возьми меня за руку, — попросил Глебка. — Деньги я коплю на билет.
— На какой билет?
— Чтобы уехать к маме.
Вечером Глебка опять пропал, но Катя сразу догадалась, где он: она нашла его на квартире тетки. Он сидел один в темной квартире и, казалось, ждал, когда за ним придут.
Катя пришла и забрала его.
Инвентарь, находящийся в ведении старшего дворника, — записная книжка и карандаш, топор, приставные лестницы, типовые ограждения, поливочный шланг, тележки-тачки.
Только что вернулись с базы коммунально-бытовых предприятий: конец года и, как сказала Фокасьева, надо было выбрать фонды. Фонды выбрали — песок для присыпки, типовые ограждения, приставные лестницы, брезент, метлы, совки, фонари «летучая мышь», цепь, которой перегораживают въезд в подворотни, и даже нагрудный знак дворника и свисток. Выбирать фонды, так уж выбирать до нагрудного знака и свистка включительно. В нагрудном знаке Костя теперь ходит. Свисток прикарманил Глебка — учится на нем играть. Если что и не получается, то все-таки Глебка свистит лучше, чем Надька в наперсток.
Для доставки фондов взяли жэковскую повозку на больших резиновых колесах с водительской кабиной сзади. Такие повозки обычно применяются на работах в садах и на огородах. За руль сел Толя Цупиков, рядом усадили Глебку. Костя и Катя устроились впереди на новеньких свежих метелках, из которых Костя сделал просторный диван.
— Я обещался показать тебе Москву?
— Обещался.
— Фаэтон к твоим услугам.
Костя сидел небрежно, нога на ногу. Катя строго, в своей белой с черным плотным шнуром вокруг шапочке, надвинутой на лоб, и в белых с черным перчатках. Пиши портрет — «Неизвестная».
Повозка бодро катилась по городу. Вращались большие резиновые колеса, попахивало соляркой. Милиционеры пропускали вне очереди. Троллейбусы и автобусы, обгоняя, сигналили.
Глебка мечтал — въехать бы в школу, прямо в учительскую, и пусть видят — Глеб Рожков труженик, почти трактором управляет. Смотрите на его руки: совершенно новые пятна, не школьные. Глебка работяга. Так уважительно его назвал Цупиков. Разрешил положить руки рядом со своими на руль, и Глебка чувствовал, как руль поворачивает колеса, ведет трактор.
Костя дал знак Цупикову — ударь по тормозам. Толя остановился. Костя соскочил, зачерпнул полный совок песку и направился к девушке, которая занималась присыпкой тротуара из старого ведра.
— К Новому году! — И Костя приподнес новенький совок с песком.
Девушка поблагодарила, приняла подарок. Костя вернулся, и фаэтон поехал дальше.
— И все лишь потому, что у коллеги солнышко из-под бревнышка?
На голове девушки был повязан клетчатый шарфик, из-под которого она выпустила светлую прядь волос.
— Ничего подобного. Мне было знамение. Хочешь в Хамовники, в гости к Льву Николаевичу Толстому? В Театр зверей к Дурову?
— В Большой театр! — весело сказала Катя. — Опять!
— Согласен, — кивнул Костя. — Только пусть Цупик войдет в театр первым, стукнет метлой об пол и объявит: «Дворник с подругой!» — и Костя начал смеяться.
— Ты где-нибудь говорил так?
— Говорил.
— Где?
— Прошлый раз в кассе.
И тогда начала смеяться и Катя.
Толя Цупиков и Глебка наблюдали за ними из кабины и не могли понять, что происходит, а они оба счастливые опять смеялись на диване из метелок.
Катя и Глебка находились в помещении жэка и ждали междугородного телефонного разговора. Разговор заказала Катя. Фокасьева просматривала цифры по жэку, подготовленные бухгалтером, сердилась на жильцов, которые до сих пор не заплатили за квартиру.
— Просишь, вывешиваешь объявления, а им трудно сходить и оплатить счет.
— Во дворе плохой хоккей, — сказал Глебка, чтобы привлечь к себе внимание.
— За катком сами следите. Мне некогда. У меня еще перерасход по горячей воде. Влюбленный Цупиков гоняет бойлерную как паровоз!
— Бойлерная не ездит, — уточнил Глебка.
— Сиди помалкивай, депутат.
— Во дворе плохой хоккей.
Катя шепнула Глебке:
— Сегодня заливать будем. Костя обещал.
Глебка тут же закричал:
— Каток зальем! Кто без коньков — грохаться будет!
Частыми звонками зазвонил телефон. Глебка затих, напрягся. Разговор о катке Глебка завел для того, чтобы не выдавать волнения — предстоял разговор с мамой.
Фокасьева придвинула аппарат Кате. Катя сняла трубку.
— Да, заказывали. — Повернулась к Глебке: — Приготовься.
Глебка, казалось, перестал дышать, кусал рот, молчал.