— Ай, ду-ду, — смилостивился Глебка.
— Верно. «Ай, ду-ду». Надо выучить песню.
— Не переживайте. Подудим. — Костя теперь ничего не боялся: он надеялся на Катю.
Глебка изо всех сил начал болтать ногами, демонстрируя независимость.
— Он у меня запоет, — вдруг сказала Катя решительно. — Отпуск свой не пожалею.
«Ну вот, теперь все, — понял Костя. — Окончательно ударили по рукам».
— Век не забуду! — радостно встрепенулась тетя Слоня: она тоже теперь поняла, что сделка завершилась.
— Порядок в танковых войсках! — Костя ликовал.
— Пошли, соберу тебя, — сказала Соня Петровна племяннику. — Некогда мне. — Соня Петровна прекрасно соображала, что надо ковать железо, пока горячо…
— Скатерть у вас есть? — спросила Катя.
— Есть.
— Пришлите.
— И белье постельное пришлю.
— Зачем скатерть? — удивился Костя.
— На стол. Зачем еще.
— Скатерти у меня не было и не будет.
— Будет, потому что начал высоко цениться уют, ты следишь за моей мыслью? — Катя плодотворно отнеслась к Костиной лекции.
Тетя и племянник ушли. На полу остался портфель. Напоминал ладони хозяина: чернильные контуры материков. Была даже снежная вершина: в замок портфеля, по неизвестной причине, набился снег. Он таял и горным ручейком стекал на пол и создал небольшое водохранилище.
— Почему Глебка не в школе? Прогуливает? — Катя продолжала развертывать свое наступление.
— Откуда мне знать?
— Я тебя не пойму. Ты забыл? Ты воспитывать должен.
— Прямо сейчас? Я? — Костя попробовал удивиться.
— Прямо сейчас, ты! — Катя отыскала на кухне тряпку, пошла и вытерла портфель и пол вокруг портфеля. Отнесла назад на кухню тряпку, сполоснула руки.
И тут появляется Глеб Рожков. А точнее — узел и флакон с чернилами, который Рожков протянул из-под узла с долей ненависти. За Глебкой в двери проворно всунулась Тетеркина.
— Глеб по ошибке к тебе, Костя, с грязным бельем?
— С чистым. И не по ошибке.
Тетеркина в упор рассматривала Катю.
— Можно его и к вам, Франческа Иоахимовна. Не возражаю, — сказал Костя. — Муза и Рожков составят отличную упряжку. Наши, ваши…
Франческа Иоахимовна, она же Вера Ивановна, закрыла дверь.
— Я возражаю! — закричал из-под узла Глебка. — Ты чернила получил!
— Не велика взятка, но факт имеет место. Тем более, от такого мелкого чинуши, как Рожков.
— Я учусь во втором, а может быть, уже в третьем классе.
— Как тебе это удается?
— Очень быстро учусь.
Катя спросила:
— Ты почему но в школе в это время?
— В это время я перебираюсь.
Костя уже с опаской поинтересовался:
— На всю жизнь перебираешься?
— Я могу.
— Я не могу. Мне мое время дорого. Я на государственной службе. У меня государственные флаги.
— Надо снять с него узел. — И Катя подошла к Глебке.
— Ничего, узел потерпит. Узлу, я думаю, время не дорого.
С Глебки все-таки сняли узел. В узле были одеяло, простыни, наволочки, подушка, черные трусы, тапочки, завернутые в газету, белые майки и скатерть.
— Понаехали, натащили барахла, — ворчал Костя. — Но повернуться.
— Барахла, по-моему, натащил ты, — сказала Катя.
— Жалко, — сказал Глебка. — Мостов жалко.
— Не трамвай.
— Почему не поправишь? Он неверно произнес слово.