Горело уже давно, несколько дней назад, но в воздухе до сих пор висел тяжелый запах горелого дерева, шерсти… мяса. Огонь охватил и уничтожил почти всю деревню, пощадив разве что самые окраинные дома, но и у тех потемнели стены. Крупное поселение превратилось в черного призрака, щерящегося обвалившимися бревнами перекрытий и следящего за единственными живыми людьми провалами окон.
Ная зацепилась краем глаза за лежащее на дороге наполовину обгоревшее тело и отвернулась, уткнувшись взглядом в лошадиную гриву. Она всегда считала, что к смерти относится легко, без особого трепета и пиетета, как к неизбежному злу, но находиться в выжженном поселении оказалось выше ее сил.
— Дарита говорила, что в Шинте неспокойно, — сказал Лис после долгого молчания, когда они выехали с противоположной стороны на широкую нахоженную тропу, которая для телег бы не подошла, но для двух всадников — в самый раз. — Надеюсь, она не это имела в виду, и Заозерье сгорело без постороннего участия.
Он даже не пытался скрыть смятения и не уверенность в голосе, а в его эмоции Ная побоялась лезть — даже если и прячет, как обычно, ей сейчас собственных было многовато, чтобы еще и чужие случайно хватануть.
— Без постороннего участия пожары не случаются, — угрюмо заметила Ная. Зря она пошутила про пожар… Ее слова, конечно, ничего не меняли, все, что могло сгореть, сгорело задолго до их приезда, но неприятное ощущение, что накаркала, никак не желало проходить.
— Надо добраться до поместья. Может, там смогут что-то рассказать, — Лис подхлестнул лошадь, снова вырываясь вперед.
До следующей деревушки, примыкающей к поместью Мейсома — Перекрестка — они добрались часа через два, и там, к облегчению Наи, все оказалось спокойно. Ни криков, ни горящих домов, разве что людей у колодца собралось чуть больше обычного, и теперь они с интересом смотрели на Лиса, идущего к ним и ведущего под уздцы лошадь. Ная брела следом, надеясь, что все внимание привлечет он.
— У вас такой вид, как будто демона увидели, — заметила одна из женщин вместо приветствия.
— Почти, — Лис остановился рядом с ней и спросил. — Что случилось у ваших соседей?
— В Заозерье? — уточнила она и невесело махнула рукой. — Собака их знает. Нам говорили, что кто-то не уследил за печкой, но не верится. Один дом сгорел бы, два, но не вся деревня.
— Так кто об этом говорил-то, — раздосадовано сплюнул стоявший рядом с ней мужчина. — Приперлись к нам такие, куртки одинаковые, морды кирпичом. Сказали, что разбирались в пожаре, но как им верить… сами и подожгли.
— Не говори ерунды, — зло шикнула еще одна женщина, затравленно оглядываясь. — Услышат, а мне жить хочется.
— Что, если будем молчать, не спалят? Им даже Шинта под боком не указ, — только сильнее распалился мужчина. — Да они запугать хотят, бандитье.
— Кто они? — перебил Лис, не давая начаться перепалке. — Требовали что-то?
— Да если б. Просто сказали… эй, да ты чего?!
В собравшихся, спотыкаясь и тяжело дыша, влетел перепачканный грязью парнишка, повиснув на раздраженном мужчине.
— Пожар… там, — он вяло махнул рукой, указывая направление. — В поместье. Помогите.
От Лиса пошла такая волна ужаса, что Ная помимо воли ощутила и ее, и то, как на голове дыбом встают волосы. Он быстро оглянулся на лошадь и, выпустив поводья, кинулся в указанном направлении — видимо, решил не кидать несчастное животное еще и в костер. Ная проводила его взглядом, выругалась сквозь зубы и побежала следом — если не поможет в тушении, так хоть дурака остановит, а то интуиция вовсю трубила, что с него станется броситься в огонь, иначе бы так не испугался.
Торопиться, впрочем, было уже некуда — еще издалека Ная увидела, что пламенем охвачена даже каменная ограда, внутри которой за стеной огня плескалось огненное море, и в нем не различались ни дом, ни окружившие его постройки, ни сад.
Невдалеке, куда уже не доставало пламя, сиротливо столпились человек пятнадцать — видимо, местные обитатели, сумевшие выбраться из пожара, среди которых Ная с удивлением заметила несколько мордоворотов в кожаных куртках и при оружии. Они стояли спиной к поместью, держа под заломленные руки человека, наполовину седого мужчину средних лет, в которых она, подойдя ближе, с ужасом узнала лорда Мейсома.
Добравшийся до людей первым Лис грубо их распихал и подлетел к мордоворотам, явно собираясь освободить лорда, но ему не дали, скрутив точно так же.
— Мужик, шел бы ты мимо, — посоветовал один из них. — Если не хочешь оказаться на костре.
— Прогрессивные методы решать проблемы, — оскалился Лис и тут же получил коленом в живот, а от звука его голоса лорд Мейсом поднял поникшую голову, и по одному отсутствующему взгляду Ная предположила, что его чем-то опоили еще до начала пожара, и отнюдь не безобидным вином.
Пробиваться ближе она не стала, остановилась за спинами, пригнувшись — как назло, ростом оказалась выше почти всех присутствующих — и достала флакон со снадобьем. Скептически встряхнула, а потом решительно открыла и выпила половину. Гадость редкостная, и для ясности ума не слишком полезно так много его пить, но когда вокруг во всех смыслах запахло жаренным, а из какого-никакого оружия только кинжал, выбирать не приходится.
— Уж какие есть, извиняй, — буркнул мордоворот и кивнул тем, которые держали лорда, в сторону пожара. Его напарники понятливо подхватили мужчину и потащили к поместью.
Лис дернулся и, невероятным образом выскользнув из держащих его рук, кинулся следом, а Ная ловко проскользнула между людьми и заступила дорогу двум господам в куртках. В голове царила непривычная ясность, очистившая мысли и дающая ощущение если не всемогущества, то чего-то к нему близкого.
— Добрый день, — ласково улыбнулась она, и в глазах мордоворота увидела удивление и голубой отблеск от глаз собственных, за которым показалась бескрайняя снежная пустыня под переливчатым зеленоватым сиянием северного неба. Тишина, пустота, безмолвие… чистота сознания и полная покорность. — Твой друг что-то хочет сказать, не поможешь ему?
И резко развернула покорного мужчину лицом к напарнику, успевшему схватиться за меч. Остановить занесенное оружие он не успел, и зачарованный мордоворот насадился на него, но не остановился — его сознание находилось у границы миров, от которой теперь не сможет вернуться, и боли для него не существовало. Он кинулся на нападающего, не давая отскочить, и вцепился в лицо.
Окружающие люди понятливо расступились, а кто-то и вовсе кинулся наутек к Перекрестку, надеясь то ли найти помощь, то ли, что вероятнее, спрятаться подальше от обезумевшего человека.
— Может, легенды и не врут, — пробормотала себе под нос Ная, вспоминая о драуграх, неупокоенных мертвецах, и, пока силы ее не покинули, побежала к Лису, одновременно уворачивающегося от меча и пытавшегося остановить сожжение лорда.
Мордовороты были больше и сильнее него, хуже того — вооружены, и в какой-то момент, у самой границы огня, он запнулся, едва не упав, но вывернулся, оттолкнувшись руками от раскаленной ограды.
Зашипев от боли в обожженных ладонях, он едва успел уклониться от кулака главного в этой шайке, потеряв драгоценное время. Мордоворот грубо схватил выпущенного было и начавшего приходить в себя лорда, поднял на ноги и с силой толкнул в огонь, до которого оставалась пара шагов. Этого хватало, чтобы отпрыгнуть, откатиться, но плохо слушающиеся ноги подвели мужчину: он пошатнулся, не удержал равновесия и без посторонней помощи полетел вперед.
Ная застыла, не в силах отвести взгляд от взметнувшегося вокруг человека пламени. Хорошего, преданного своему королевству человека, который в отличие от многих ее заказчиков пытался что-то изменить, сдержать резкого и радикального в своих решениях короля. Да он один из немногих пытался наладить хоть сколько-нибудь дипломатические отношения с Лангрией, не давая стране окончательно развалиться!
Из ступора ее вывел мордоворот, схвативший ее за руку и потащивший к поместью; она уперлась и попыталась вывернуться, но держал он крепко, до хруста в запястье, а ловкости Лиса ей не хватало.
— Отпусти, — прошипела Ная, но нападавший притянул ее к себе, чтобы толкнуть следом за лордом. — Пусти!
Собравшаяся благодаря снадобью, но так и не израсходованная сила переполнила ее и перелилась через край; в воздухе словно порвалась туго натянутая струна, и раздавшийся гул до невозможной боли резанул уши, окончательно дезориентировав Наю. Где находится, она поняла только минуту спустя и с вялым удивлением обнаружила, что лежит на животе на земле, а рядом стоит, зажимая уши, мордоворот, по рукам которого тонкой струйкой бежала кровь.
Его напарники чувствовали себя не лучше, и Лис, осоловело тряхнув головой, схватился за оружие, быстрым ударом повалив ближайшего. Второго пнул под колено и, когда тот упал, пригвоздил мечом к земле, так и оставив. Третий попытался сопротивляться, но Лис оказался быстрее, заехав локтем между глаз.
Упали они вместе, а боль, которую Ная уловила от Лиса, придавила надежнее каменной плиты.
— Эй, — она с опасением приподнялась, чувствуя себя совершенно опустошенной, и на коленях подползла к нему. На то, чтобы встать и пройти хоть пару шагов, ее уже не хватило. — Ты жив?
— Нет, — он кое-как перевернулся на спину и, поднеся к лицу обожженную руку, тут же ее уронил. Досталось и ладони, и запястью, удивительно еще, как за оружие держался.
— Тебе надо показаться лекарю, иначе останешься без рук.
— Нет. Потом.
— Я в Шинте знаю неплохого парня, он работает с любыми сложными травмами, — настойчиво сказала Ная и без лишней сентиментальности всадила в горло лежавшему тут же мордовороту свой кинжал, чтобы точно не встал, а то черепа у таких обычно крепкие.
Внутри что-то дрогнуло, но она тут же отогнала ненужные эмоции. Какая разница, чем убивать, ядом или ножом, разница только в наличии реальной, а не метафорической крови на руках.
Гораздо интереснее оказалось залезть под ворот куртки. Предчувствие не обмануло: на шее обнаружилась цепочка с плоской круглой пластиной, которую Ная тут же сорвала и предъявила Лису. Кроме выбитого номера — 87 — на пластине не было никакого рисунка… во всяком случае, если не знать, что хаотичная россыпь черточек наносится в определенном порядке и определенным способом, можно принять их за царапины от неаккуратной носки.
— И что это? — хмуро спросил Лис и сел, глядя не на протянутую ладонь, а на бушующее пламя.
— Тайная стража короля.
— Тайная подразумевает, что о ней никто не знает.
— Я уверена, — коротко ответила Ная, не вдаваясь в подробности, что однажды изящно вытягивала сведения из человека с таким же медальоном, только номером повыше. По поручению все того же лорда Мейсома, оттуда и узнала.
— Пошли. Надо что-то со всем этим делать, — развивать тему Лис не стал и поднялся на ноги, стараясь не касаться вообще ничего. — Организовать деревенских. У них должен быть староста, который сообщит в столицу.
— Сначала тебе нужно к лекарю.
— Нет, — упрямо сказал он и пошел к опасливо жавшимся к друг другу людям. Они смотрели на него с опаской, а когда заговорил, окончательно пришли в ужас. — Найдите мужиков покрепче и киньте тела в огонь.
— Зачем? — робко спросила бледная женщина, стараясь не смотреть ему в глаза.
— Я не смогу, а если кто-то обнаружит их в вашей деревне, получите проблемы. Максимилиан и леди Авильон в Шинте?
— Лорд Мейсом приехал оди-ин, — самообладания на большее ей не хватило, и она всхлипнула, зажав рот ладонью.
— Хорошо, — Лис покачнулся и недоуменно нахмурился, еще больше напугав людей. — Надо сообщить герцогу Брамсу в столице… Найдите гонца и…
— Эй-эй-эй, только падать не надо, я тебя до города не дотащу, — Ная поспешила подставить ему плечо, чтобы совсем уж не свалился, хотя и сама едва стояла на ногах. От снадобья подташнивало, кружилась голова, и хотелось лечь под какой-нибудь елкой и сдохнуть. Знающие люди применяли его в ритуалах, находясь в покое в безопасном месте, настроившись на долгую ворожбу и находясь на грани транса, и то пару капель, а не хлестали сразу полфлакона, чтобы после этого кидаться на агрессивных мордоворотов. — Ты в седле-то усидишь? Или давай я съезжу до города и вернусь с Карлом.
— Все нормально, — ответил Лис и еще больше на нее навалился. Хорошо еще, что не маленькая тонкая девочка, рослость и крепкое телосложение северян не зря славились во всех центральных королевствах, иначе бы грохнулись оба.
— Обожаю людей, которые помрут, но о помощи не попросят, — проворчала Ная и со вздохом попросила мальчишку, жавшегося к остальным, но хотя бы с сухими глазами. — В деревне остались наши лошади, можешь привести? А лучше попроси взрослых.
— Это во что же вы такое интересное ввязались? — с граничащим с неприличием любопытством спросил Карл, талантливый лекарь из Шинты и давний знакомый Наи.
Обращаться к нему раньше толком и не доводилось, только если пополнить запасы вроде ранозаживляющей мази или бутылька с обезболивающим, зато он имел нездоровую тягу к историям о разного рода авантюрах и приключениях, чем больше крови, тем лучше. Обычно она специально для него заготавливала что-нибудь увлекательное, но сегодня развлекать кого-то просто не поворачивался язык.
— Сгорело поместье лорда Мейсома, — ответил Лис, терпеливо наблюдая за тем, как Карл смазывает обгоревшие ладони. Удивительное самообладание, даже ни разу не дернулся, хотя болеть должно было невыносимо, Ная даже позавидовала.
Карл только цокнул языком, но ничего не сказал и не сбился, разве что помрачнел; сам когда-то рассказывал, что от четкости его действий иногда зависит чужая жизнь, и позволить себе раскиснуть даже от самой черной внезапной вести было бы попросту безответственно.
Сесть в приемной комнате кроме занятой Лисом кушетки было негде: все свободное место занимали книги, шеренги склянок, свертки ткани и инструменты пыточного вида. Даже в кресле обнаружилась не слишком чистая и липкая металлическая миска со следами копоти, в которой явно что-то варили. Ная подцепила ее двумя пальцами, переставила на пол и упала в кресло, откинувшись на спинку. В комнате приятно пахло травами, а наспех намешанная Карлом бурда отогнала тошноту, зато окончательно разболелась голова, а эмпатические способности вырвались из-под контроля, и теперь она улавливала случайные всплески эмоций от окружающих, даже тех, кто просто прошел рядом с домом лекаря.
— Готово, — он затянул бинт, вручил Лису кружку с обезболивающим настоем и снял очки, которые надевал при работе с клиентами. — С поместьем, конечно, дела… У нас все кругом горит, видели, наверное. А лорд что?
— Сгорел.
— Дожили, — Карл бесцеремонно подвинул абсолютно апатичного Лиса и сел на край кушетки. — Даже графов сжигают среди белого дня… Боюсь представить, что теперь будет с Шинтой и кому она достанется. Слышал, у него детей нет?
— Сын, — возразила Ная. — Правда, Максу всего семнадцать, но у него и жена осталась.
— В семнадцать уже можно соображать. Посмотри на нашего принца, он же из столицы в этом возрасте и сбежал, зато какой регион создал! И это без помощи.
— Да. Но Максимилиан еще ребенок, — через силу сказал Лис. — Пока вырастет и поумнеет, герцог Брамс приберет к своим рукам. Не худший вариант.
— Да лучше б принцу, он хоть рядом. Не доверяю я этим столичным, граф хоть изредка заезжал в город, — Карл махнул рукой и спросил. — Вы сейчас куда? Если на постоялый двор, то лучше у меня оставайтесь, а то смотреть на обоих больно.
— Спасибо, — улыбнулась Ная.
— Тогда пойду готовить ужин, — он встал и скептически оглядел комнату. — Заодно расчищу, где можно лечь.
Ная хмыкнула. С порядком у Карла были натянутые отношения, большее, на что его хватало — сгрести вещи в шкаф, а особо впечатлительных не пускать в жилую и рабочую часть дома, чтобы не шокировать окровавленными тряпками и инструментами, которые не успел отмыть. Впрочем, в работе он всегда умело сдерживал свою тягу к хаосу, с лихвой компенсируя ее в быту.
— Ты дальше в Лангрию? — спросила Ная, когда они с Лисом остались одни. Молчание давило, а от улавливаемых эмоций, смешивающихся в какофонию, становилось тревожно на душе.
— Наверное, найду Макса и леди Авильон, — Лис вздохнул и сгорбился, упершись локтями в колени и свесив между ними кисти рук. — С Эллен у нас не слишком хорошие отношения, но лучше пусть узнают от меня, чем от посыльного.
— Ты думаешь, почта не попадет к ним раньше?
— Не знаю. Надеюсь.
Его настроение Нае совсем не понравилось — слишком упадническое, как будто он вот-вот сойдет с ума, окончательно отключившись от мира.
Поддавшись порыву человеколюбия, она села перед Лисом на корточки и осторожно, не сжимая, взяла его за руки; судя по тому, что он не отдернул и даже не поморщился, больно не было, а вот то, что даже не удивился, уже плохо.
— Происходящее в Шинте ужасно, я до сих пор не осознала, что лорда Мейсома убили. Мы были неплохо знакомы, — тихо сказала Ная, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Но себя уничтожать не надо. Что бы ни случилось, всегда важнее живые. Пока не встретились со смертью, мы можем мстить, горевать и разгребать последствия, и без нас этого никто не сделает. Позволь помочь?
— Что ты хочешь? — без особого интереса спросил Лис.
Она не ответила и глубоко вздохнула, сосредотачиваясь на ощущениях. Лис даже не подумал открыться, продолжая прятаться за непроницаемой пеленой мнимого спокойствия, и в другой ситуации Ная не смогла бы через нее пробиться, но сейчас собственные эмоции были обострены до предела, а дикая смесь из вины перед лордом Мейсомом, растерянностью и горечью выливалась в непреодолимое желание куда-то бежать и что-то делать. Да хотя бы помочь ближнему, даже если никто об этом не просит.
Лис не сопротивлялся, не вырвал руки и не отвел взгляд, и Ная смогла поймать отголосок глухой тоски, застаревшую и едва пульсирующую боль, разочарование… постепенно они усиливались, становясь ярче, в них вплетались новые эмоции, просачивающиеся через пелену. В какой-то момент их стало так много, что она не выдержала и разлетелась клочьями, и тогда на Наю словно обрушилась лавина, сносящая все живое на своем пути.
Она давно привыкла, что внутри даже самого уравновешенного человека может бушевать ураган, но во мраке, который скрывал за мнимым спокойствием Лис, не было ничего, кроме беспросветного отчаяния и одиночества.
— И ты с этим живешь?! — ужаснулась Ная и выпустила руки. Наваждение прошло, оставив после себя горечь и пустоту, а тишина комнаты показалась противоестественной и неправильной.
— О чем ты? — устало спросил Лис.
— Да нельзя держать в себе столько негатива, это верный путь к саморазрушению!
— Что, по-твоему, лучше раскисать от любой мелочи? Так ничего и никогда не добьешься.
— Нет, но хотя бы поорать, побить посуду или какого-нибудь сунувшегося под руку идиота, но не копить! Сдохнув, ты тем более своих целей не достигнешь, — Ная резко поднялась, пересела на кушетку и крепко обняла Лиса, одну руку положив на середину спины, а вторую на шею под самой головой. — Заткнись и не дергайся.
Она закрыла глаза, чтобы не отвлекаться на пестрый хлам Карла вокруг, и уже осознанно окунулась во мрак, на этот раз полностью ему открывшись и позволяя проходить через себя. Хорошие эмпаты могли облегчить чужие страдания и боль, разделив их и пропустив через себя, и если с ведьмоством у Наи не особо ладилось, то с эмоциями работать умела — ценный навык на выступлениях и при выполнении заказов. Поговаривали, что кто-то может полностью управлять чувствами других, меняя настроение окружающих на свой вкус, но для нее это оставалось чем-то из области сказок.
Ная закусила губу, отгоняя лишние мысли. Сейчас отвлекаться не стоило — можно случайно зацепиться за эмоцию, перетянув ее на себя, и тогда эмпату станет совсем плохо, не говоря уж о том, что он перестанет быть проводником, превратившись в болото для слива ненужных чувств.
Нет, не надо думать о постороннем, раз уж взялась помогать. Сосредоточиться на том, что таилось во мраке.
На боли, страхе, одиночестве, злости, безнадежности, которые хлынули сплошным потоком, готовым накрыть с головой и оцарапать ее собственную душу. За несколько минут она успела возненавидеть едва ли не весь мир, захотеть убить случайного прохожего, кинуться в драку, отомстить, пережить расставание с кем-то важным и испугаться непредсказуемого будущего. На то, чтобы не утонуть, приходилось прикладывать все больше сил, и в какой-то момент Ная запаниковала, что не сумеет выбраться, но неожиданно мрак стал светлеть, разлетаясь клочьями.
Ная с трудом разжала сведенные судорогой руки, выдохнула и отстранилась; все тело горело, как при лихорадке — ведьмовская сила пыталась погасить чужие эмоции, использовав слишком много резервов организма.
Она с трудом поднялась, отошла к заваленному столу и оперлась на него обеими руками, чувствуя, что начинает падать, прямо так, как стояла, к границе миров, где обитали тени воспоминаний. Ная пользовалась возможностями этого места, даже совсем недавно, после убийства посла, чтобы показать трактирщику происходившее в комнате, но тогда она не была вымотана до предела и контролировала каждый шаг.
— Проклятье, — сквозь зубы прошипела она и обернулась, догадываясь, что может увидеть. Комната потеряла цвета, и теперь на клочке свободного места между ней и Лисом возникали тускло светящиеся силуэты. Вопреки ожиданиям — не Карл с его пациентами, а парень, подросток, сидящий на полу и кидавший в стену мячик.
Каждый раз он отскакивал обратно в руку; в какой-то момент лицо парня исказила злоба, и он с такой силой швырнул мячик, что тот уже не вернулся. Ная с удивлением опознала Лиса, только гораздо моложе — так, должно быть, он выглядел лет в пятнадцать.
— Отец всерьез намерен обвинить тебя в убийстве Криллы. Меня он даже не пытается слушать, — из пустоты появился еще один силуэт, сел перед ним на корточки и вздохнул.
— Наш король безумно милосерден и справедлив, — едко заметил Лис; выходит, разговаривал он с принцем Крейгом после убийства принцессы.
— Именно поэтому я настоял на том, чтобы привлечь дворянское собрание.
— Он тебя не простит.
— Отец выгнал меня из дворца, пообещав приложить все усилия, чтобы мне никогда не достался трон, — усмехнулся Крейг. — Хотел кинуть в соседнюю камеру, но кто бы ему дал. Председательствующий герцог Брамс заявил, что собрание не потерпит бездоказательной казни дворян, тем более крон-принца. Нам дали сутки, чтобы убраться как можно дальше и никогда не появляться в столице.
Он подкинул на ладони забренчавшие ключи от тюремной двери, и видение рассеялось, почти сразу сменившись другим, совсем коротким и бессловесным — чуть повзрослевший Лис раскланивался с совсем еще молодой Даритой, которой и в этом возрасте хватало изящества и стати.
Ная моргнула, и образы снова сменились. Теперь в центре комнаты оживленно сражались на деревянных мечах еще больше повзрослевший и похожий на себя Лис и мальчишка лет десяти, в котором не без труда удалось опознать Макса Мейсома. Мальчик оступился, грохнулся задом на землю и, рассмеявшись, ухватился за протянутую руку усмехающегося мужчины. Возобновить бой им не дала появившаяся леди Авильон, и такой недовольной Ная ее никогда не видела.
— Что вы здесь устроили? — холодно спросила она, поджав губы.
— Рой показал мне несколько приемов, — насуплено ответил Макс, разом растеряв хорошее настроение. — Мы давно не виделись, а у папы постоянно нет времени со мной заниматься.
— Я запрещала тебе с ним встречаться.
— Эллен, мы не делали ничего плохого, — миролюбиво сказал Лис, забирая у мальчика меч. — Мы далеко от столицы и вокруг ни одной живой души.
— Хочешь, чтобы мой сын тоже был изгнан за убийство и чтобы его больше не принимали в приличном обществе за то, что водится неизвестно с кем?
— Дворянское собрание утвердило заключение, что моя вина не доказана.
— Но весь королевский двор уже пять лет винит в этом только тебя и его высочество, — она раздраженно ткнула в его плечо сложенным веером. — Во всех наших бедах виноват только ты, Рой, и не смей больше подходить к Максимилиану.
— Эллен…
— Мама!
— Я все сказала.
Силуэты дрогнули и растаяли, к комнате постепенно стали возвращаться цвета, а Ная едва не рухнула на стол, окончательно обессилев, и все, на что ее хватило — порадоваться, что смогла вернуться из воспоминаний Лиса, Роя или кто он там. Отдышавшись, она по стенке подошла к двери и почти вывалилась на задний двор, не слыша, что ей говорит Лис.
У самого входа обнаружилась бочка с дождевой водой, в которую Ная по-простому сунула голову, рискуя потерять равновесие и банально утонуть, и почти сразу вытащила, ладонью откинув назад мокрые волосы. Холодная вода потекла по одежде за шиворот, охлаждая тело и возвращая ясность сознания. Чтоб они все провалились, эти снадобья, бандиты из тайной стражи и люди со сложными судьбами! А вместе с ними и она сама со своим нехарактерным желанием помочь ближнему.
— Я слышал, что эмпаты могут вытянуть все лишнее, но, признаться, не верил. Спасибо, — Лис вышел следом и остановился в паре шагов. — Ты в порядке?
— Ты идиот, — хрипло сказала Ная и ткнула его в плечо, неосознанно повторим жест леди Авильон, только не столь изящно пальцем вместо веера. — Ты сколько все это копил, пятнадцать лет?
— Двенадцать.
— И до сих пор живой.
— Я хорошо владею собой.
— Но эмоции надо проживать, а не запихивать в дальний угол! Начни коллекционировать хотя бы монеты, а не негатив, — проворчала она. — Я в порядке. Буду. Завтра к утру. Хотя если бы знала, до чего ты себя довел, то не полезла бы.
— Зачем ты вообще…
— Потому что я видела, каким ты был после поместья, и видела, как люди ломаются от меньшего, — перебила его Ная. — Ты показался мне не самым плохим человеком, которого встречала, да и не люблю, знаешь, когда на моих глазах вешаются от тоски.
— Для человека с такими взглядами ты удивительно хладнокровно убила того стражника.
Тема была скользкой, и говорить на нее Ная не хотела. Когда она в восемнадцать лет уезжала из дома с амбициозной мечтой перекрасить волосы и притвориться бардом, чтобы зарабатывать славу и деньги, совсем не учла, что известны барды не только музыкой, а территория почти всего королевства поделена между Домами. На чужой случайно забредший одиночка становился злодеем-вторженцем, на которого косо смотрят и иногда пытаются отравить, если не получается справиться музыкой.
А еще оказалось, что совсем неизвестному новичку стоящие деньги готовы платить не за творчество, а за деликатные поручения — убийства, например, хотя к ним Ная пришла только года через три, когда наткнулась на Луизу, обжилась в Лангрии и обзавелась постоянными клиентами. Нет, чуть раньше, когда познакомилась с лордом Мейсомом, но тогда его задания скорее были обучением неопытного новичка, нежели полноценная работа.
Когда Луизе передали первый такой заказ, она долго мялась, не решаясь отдать его Нае. Тогда все прошло не слишком гладко, и Ная едва не попалась городской страже, а потом, к неудовольствию Лу, хорошенько пошарилась в запасах алкоголя кабаре, чтобы успокоиться после погони и плутания по подворотням.
Сама же смерть «клиента» тронула мало — на ее родине к человеческой жизни относились куда легче, чем в центральных королевствах, особенно на островах, где сохранилась трепетная память о том, как вельвы решали проблемы, насылая на неугодных проклятия.
— Я эмпат и слишком хорошо знаю людей, чтобы их жалеть, — жестко сказала она. — Особенно тех, кто во время выступления засматривается только на задницу и больше ни на что.
— В любом случае, ты тогда нам очень помогла. И мне сейчас. Ты права. Справиться в этот раз было бы сложнее, — улыбнулся Лис и серьезно предложил. — Если что-то понадобится, в Лангрии всегда можешь зайти в третий дом на Кленовой улице. Я твой должник.
— А меня можешь найти у Лу. Заглядывай, если нужно будет разобраться в себе, — Ная хлопнула его по плечу и открыла дверь в дом. Жар спал, и теперь она ощутила, что на улице стояла совсем не летняя ночь. — Пошли, Карл что-то говорил про ужин.
На Центральном проспекте Лангрии бурлила жизнь, и если на подъезде к городу у Наи в голове продолжали крутиться невеселые мысли, то в центре непрерывно движущейся толпы, в окружении привычного городского шума и цокота копыт несущихся по проспекту лошадей, запряженных в кареты, хвататься за них просто не осталось времени, иначе собьют, изящно вытащат из кармана скомканный платок, закружат и утянут совсем в другую сторону.
Ная любила лангрийскую суету, но события в Шинте настолько эмоционально вымотали, что меньше всего хотелось крутиться среди людей. Добраться бы скорее до кабаре Лу и, пока есть время до вечернего шоу, пошарить за стойкой. Подруга, конечно, снова будет ругаться на расхищение коньяка, но как-нибудь сочтутся.
Лошадь Ная оставила в конюшне на окраинах, где владельцы были не такими жадными, и теперь брела вдоль проспекта, уворачиваясь от людского потока и приставучих мальчишек, норовящих всучить то листовку об открытии нового ресторана на углу проспекта и Широкой, то свежую газету. Отбиваться от них быстро надоело, и к тому моменту, как она добралась до кабаре, в руках собралась целая стопка.
Дверь оказалась не заперта, а внутри царили тишина и запустение: ни самой Луизы, ни ее сотрудников не было видно, только из соседней комнаты доносился шорох. Ная огляделась, убедилась, что на спланированный налет не похоже, и, сгрузив листовки на стойку, залезла под нее, к закрытому, но не запертому шкафчику с алкоголем. Хорошо, что Лу не видела, иначе бы Дорг, бросивший выпивку в таком общедоступном виде, от души получил бы по мозгам.
Нашарив и без того почти пустую бутылку, она отпила прямо из горла, поймала за хвост мысль, хмыкнула и, прокашлявшись, окликнула пустоту, подражая высокому и властному голосу Луизы.
— Почему дверь открыта и никого нет? — Ная поболтала перед глазами бутылкой. — И кто не запер шкаф с алкоголем? Дорг, раздолбай, не прячься!
Шорох разом прекратился, и сразу за этим что-то с глухим стуком упало, а в коридорчике послышались торопливые шаги. Влетевший в зал Дорг не рассчитал скорость, врезался в один из столов, опрокинув вазу с цветами, и теперь стоял, осоловело хлопая глазами и не видя перед собой Луизу. Выглядел он презабавно: стоящие дыбом короткие волосы, красное пятно на лбу, как будто он бился головой о шкаф, изгвазданная в пыли рубашка.
— Ваше сиятельство? — неуверенно позвал он, и тут его взгляд остановился на Нае, довольная улыбка которой не оставляла сомнений в происходящем. — Тьфу ты, шутница! Я же делом был занят, а ты перепугала.
Дорг схватил перекинутое через спинку стула полотенце и раздосадовано шлепнул им по руке Наи, но та только шире улыбнулась и развела руки в сторону.
— Ничего, тебе полезно встряхнуться. А кто, если не я? — она крепко обняла старого приятеля, в очередной раз подивившись, какой он мелкий, едва достает ей до подбородка. — А чего и правда никого нет?
— Повара придут через полчасика, так что если хочешь есть, уж потерпи. Уборщица все вымыла еще с утра, а графиня ушла встречать сегодняшнего артиста, — проворчал Дорг, похлопав ее по спине, отошел и, оценивающе посмотрев на бутылку, сам полез в шкаф. — Давай пока никто не видит. Ты чего там уже схватила, коньяк?
— Да.
Он похмыкал, позвенел стеклом и поставил на стойку совсем полную, даже, кажется, закрытую, пару стаканов и не иначе, как из собственной заначки, банку с орехами.
Полчаса спустя их дошедшие до нужной степени душевности посиделки, когда Дорг начал болтать без остановки, а Ная окончательно расслабилась и развалилась в кресле, сумев, наконец, выкинуть из головы образ горящего поместья, прервали самым нахальным и возмутительным образом. Дверной колокольчик звякнул, и в зал ввалился посетитель, бухнув что-то на пол.
Дорг, вспомнив, что он здесь все-таки работает и отвечает за сохранность заведения, высунулся из своего кресла и не слишком почтительно спросил у стоявшей на пороге девицы, у ног которой лежали две сумки:
— А вы кто?
— Ассистент маэстро Джона Уршельского, — гордо задрав нос, заявила она. Кто такой этот Джон, Ная краем уха слышала, но никогда лично не пересекалась, а вот его ассистентка с первого взгляда производила впечатление нахальной и бесцеремонной, для этого даже эмпатом быть не надо было. — Он сегодня здесь выступает и велел все подготовить.
— Так три часа дня, какое подготовить, — удивился Дорг. — Обычно за час приходят, ну, может, два.
— Я должна убедиться, что во время выступления не будет никаких накладок, — девица обвела зал цепким взглядом, остановившись на бархатной портьере-занавесе у сцены. — У вас здесь так пыльно.
— На прошлой неделе делали генеральную уборку, — обиделся он за свои усилия. — И честное слово, я совершенно не представляю, что можно так долго проверять с трех до восьми.
— И акустика у вас явно так себе.
— Отличная акустика, специально для выступлений в отличие от большинства трактиров!
Ная фыркнула: девица ей решительно не нравилась, ее замечания были абсолютно пустыми — попробовала бы сначала выступить, а потом рассуждала! Кстати, а ведь идея! Из этого бы вышла неплохая шутка — грубоватая и не слишком изящная, но таких нахалок, лезущих не в свое дело, в котором не разбирается, определенно требовалось иногда ставить на место, чтобы знали!
— Слушайте, а вам не надоело вечно таскаться за маэстро Джоном, а? — с самым сочувствующим видом спросила Ная. — У вас столько артистизма, я же вижу, а вы его бездарно растрачиваете, нося за другим сумки. Нельзя вечно оставаться в тени!
— О чем вы? — заметно растерялась девица, да и Дорг в первый момент недоуменно посмотрел на приятельницу, а потом, развеселившись, но кое-как сохранив серьезное лицо, подхватил:
— О вашей карьере, разумеется!
— Мы же в этом кабаре не посторонние люди и помогаем молодым талантам найти дорогу на большую сцену, а леди Луиза нам за это приплачивает, — подмигнула Ная и выползла из кресла. — Вы что-нибудь слышали про Наю Лангрийскую?
— Да, но никогда…
— Так вот, она ищет себе талантливую ученицу и обратилась к нам. Коллега!
Дорг тоже подскочил, и вместе они, подхватив несчастную ассистентку под руки, выволокли ее на сцену. Дорг посмотрел на початую бутылку на столике, слазил за стаканом, плеснул туда до середины и решительно протянул девице.
— Для храбрости, — и снова вальяжно развалился в кресле, как хозяин жизни.
— Что я должна делать? — спросила она, таращась в стакан.
— Спойте что-нибудь. — Ная тоже села и повелительно махнула рукой. — Мы оценим ваши данные.
Ассистентка выдохнула, залпом выпила весь коньяк, но стоило ей открыть рот, как колокольчик особо уныло брякнул, предвещая нечто совершенно ужасное, просто нечеловечески кошмарное.
— Что здесь происходит? — гневно зазвенел голос Луизы, а следом послышался стук каблуков — за спинками кресел не было видно виновников безобразия, тем более, что оба усиленно втянули голову, но угадала она почти безошибочно. — Дорг, мерзавец, ты что творишь?
— Графиня, — сдавленно пискнул он, как будто его схватили за горло, и попытался стать еще незаметнее.
Луиза обошла кресла и, встав спиной к сцене, зло хлопнула себя по ладони сложенными кружевными перчатками. Вообще-то она была понимающей и очень вежливой девушкой, но теперь так сверлила Дорга взглядом, что Ная не рискнула лезть в ее эмоции.
— Я все еще жду объяснения.
— Ваше сиятельство, это всего лишь невинная шутка…
— Шутка?! Вы затащили на сцену постороннего человека за несколько часов до открытия! И это еще что такое? — она обличающе указала на бутылку.
— В самом деле, Лу, ничего страшного мы не хотели. Просто когда кто-то вваливается и начинает прямо с порога говорить, что все у тебя не так… А за коньяк я тебе отдам, хороший, кстати, покупай еще.
— А ты бы вообще… Ная?! — Луиза с опозданием поняла, кого видит перед собой, и разом остыла. Наверняка кинулась бы на шею, но в присутствии посторонних не позволяло воспитание, да и Ная сидела и вставать была уже не готова. По крайней мере, не для того, чтобы на ней висли. — Ты вернулась! Не представляешь, как я тебе рада! Но все-таки вы что удумали, паршивцы? Зачем над девушкой издеваетесь? А вам, дорогая, я приношу искренние извинения за этих шутников.
— Это была моя идея, если что, и я, кстати, и есть Ная Лангрийская, так что почти не соврала, — хмыкнула Ная и все-таки поднялась. — Я лучше пойду к себе в комнату, пока ты разбираешься, а то же еще этот, Джон Уршельский придет. Закончишь, заходи… Дорг, поможешь? За стойкой где-то моя сумка.
— Конечно, уже бегу, — с готовностью заспешил Дорг, стараясь не смотреть на Луизу.
Во все стороны до самого горизонта простиралась снежная пустыня, но Ная совершенно не помнила, как здесь оказалась — как и того, где находится это «здесь». На севере вдалеке всегда виднелись горы или макушки елей, а здесь не было ничего, даже куцых стелющихся по земле кустарников, только переливающееся северным сиянием небо и клубящаяся вокруг ног снежная поземка.
Ная огляделась и пошла вперед, надеясь, что рано или поздно сможет выйти в обитаемое место или наткнуться на живого человека, который поможет сориентироваться. Под подошвой сапог хрустел наст, а из-за пламени в небе ночь казалась днем, только озаренным холодным зеленоватым светом, от которого становилось не по себе.
За спиной раздались шаги, и она, остановившись, обернулась. К Нае медленно приближалась темная фигура, только двигалась странно, перекосившись на одну сторону и подволакивая левую ногу, и было в ней что-то неправильное, жуткое настолько, что хотелось сорваться с места и бежать как можно дальше. С другой стороны, больше рядом все равно никого не было, и лучше…
Фигура приблизилась, и Ная поняла, что лучше было все-таки бежать, а теперь поздно: вокруг них широким кольцом вспыхнуло голубоватое пламя выше человеческого роста, и выбраться через него едва ли получилось бы.
Зато Ная сразу поняла, где находится — Аангрем, долина мертвых, куда попадают души умерших и где царит вечная ночь. Точнее, ее предместья: на саму долину живой попасть не мог, хотя поговаривали, что самые могущественные вельвы в трансе проникали туда, куда другим нет хода.
Да и оказаться здесь… в теории Ная знала, что для этого необходимо, но никогда бы не решилась, даже если бы на чаше весов стояла чужая жизнь — души тех, кто еще не перешагнул порог смерти, попадали в предместья, и при некотором умении можно было человека найти и вывести. Но ритуал был долгим, сложным и опасным, не говоря уж о том, что требовалась огромная сила и умения. Лезть без них было чистой воды самоубийством — никого не спасешь, зато застрянешь сама.
Она никак не могла здесь оказаться! Снадобье перестало действовать еще утром, ну не в коньяк же, в самом деле, что-то подмешали! Или что, теперь вообще начать вести исключительно благопристойный образ жизни?!
Фигура остановилась, все так же припадая на одну ногу, и Ная с ужасом опознала лорда Мейсома, обгоревшего, в лохмотьях одежды и совершенно точно мертвого. Половины лица у него просто не было, кожа свисала рваным лоскутом, оголив обугленный череп, а пустые белые глаза недобро мерцали, отражая всполохи пламени.
А его-то сюда что привело? Насколько помнила Ная, он придерживался традиций общепринятой вернийской религии с четырьмя богами, и посмертие у них должно было быть свое, с теплым всепоглощающим светом и внеземной музыкой, а не холодные снега! Кто во что верит и прочее, и прочее. Разумеется, никто не проверял и подтвердить существование других миров не мог — кроме Аангрема, о котором знали вельвы и те, кого они вытаскивали — но очень были убеждены, что попадут именно туда.
И даже не это главное, в конце концов, может же весь мир ошибаться? Но что этому… лорду-драугру надо конкретно от нее?!
— Его жизнь оборвалась слишком внезапно. Не каждый способен это осознать сразу, а ты его знала и была рядом, — пламя вспыхнуло особенно ярко и осело, едва доставая теперь Нае до колен. За огненным кругом стоял великан в грубой одежде и меховой накидке, опираясь на тяжелый посох размером с дерево. Его гулкий низкий голос разносился по всей долине и звучал словно отовсюду разом.
Ная охнула и едва удержалась от того, чтобы зажмуриться и упасть на землю, закопавшись в снеге. Легенды о Тольде, Хранителе Аангрема, она всегда считала выдумками и уж точно не рассчитывала его когда-нибудь встретить.
— И что мне с ним делать? — хмуро спросила она. Ей не нравилось место, не нравился стоящий перед ней непонятно с какой целью мертвец и совершенно точно не нравился Тольд с его намеками, хотя в последнем лучше не признаваться.
— Ты же ведьма, — великан пошел вдоль огненного круга, с интересом исследователя наблюдая зf происходящим. — Проводи его.
— Моей силы не хватит, я вообще не знаю, как оказалась здесь, — ответила Ная, настороженно следя за ним взглядом — поворачиваться спиной к драугру она не решалась. — По всем законам этого не должно было произойти.
— Человек не рождается всемогущим. Любой дар нужно развивать, а не утверждаться в мысли, что боги обделили силой.
— Но все мои предки были куда талантливее меня!
— Ты видела их в молодости? В раннем детстве? Мы не можем оценивать других лишь по семейным преданиям. Они сохраняют самое яркое, опуская путь к вершине.
— Ладно, об этом я обязательно подумаю при случае, — скрипнув зубами, пообещала Ная и развела руками. — Я не хочу оставаться здесь вечно. Куда мне вести лорда Мейсома?
Тольд остановился за спиной Наи, вынуждая крутить головой, чтобы видеть и его, и мертвеца, и повел посохом; навершие окутала тьма, которая почти сразу разлилась по долине. Шагах в трехстах от круга из темного пятна потянулись вверх цепляющиеся друг за друга нити, образующие черную арку, чуждо смотревшуюся среди снежного поля. Все пространство в ней занимал медленный тускло мерцающий вихрь.
Ная подошла к лорду и, с внутренним содроганием пытаясь убедить себя, что это все тот же человек, которого она уважала и которому сейчас нужна помощь, взяла его за обгоревшую ладонь. Что делать дальше, она точно не знала, но логично предположила, что раз есть арка — вход в Аангрем — то к ней и надо идти, а самый простой способ — за руку, как маленького ребенка. Опытные вельвы наверняка справлялись иначе, но все ближайшие в лучшем случае посмеивались с той стороны арки.
Вести за собой оказалось непросто: лорд Мейсом не упирался, но и ногами едва шевелил, все также подволакивая одну, что совсем не добавляло скорости. Ко всему прочему через пару шагов вокруг них стали появляться привычные Нае полупрозрачные силуэты, и одного взгляда на них мертвецу хватало, чтобы окончательно замедлиться. Вероятно, отражения его воспоминаний, но как не вовремя!
Они брели, и вдоль их пути то и дело мелькали образы самых разных людей; большинство она не знала, но встречались и знакомые. Король, несколько представителей столичной аристократии, не слишком, впрочем, высокого полета, тайная стража, герцог Брамс, которого Нае однажды довелось увидеть на каком-то крупном мероприятии… Пару раз попадалась она сама, и от этого становилось неимоверно жутко.
Но больше всего было образов, связанных с семьей: смазанный, успевший позабыться за годы образ совсем маленького мальчишки, видимо, Макса; Эллен — улыбающаяся и грустящая, нарядно одетая с веером в руках и совсем домашняя, в простом платье с распущенными волосами; уже подросший Макс, такой, каким он должен был быть сейчас.
Неожиданно среди них затесался и Лис — в основном, рядом с мальчиком, был и один. Ная не выдержала и резко остановилась, бесцеремонно ткнув пальцем в ближайший силуэт.
— Кто это?
Лорд Мейсом поднял на нее невидящий взгляд и что-то ответил, вот только разобрать не удалось ни слова — она их вообще не услышала.
— Я не понимаю.
Он снова заговорил, но все, что смогла Ная — увидеть шевеление губ, насколько позволяла уцелевшая половина лица.
— Слышать мертвых надо уметь, — заметил следующий за ними Тольд, и в его голосе послышалась издевка.
— Ты можешь дать мне услышать?
— Да. Но тогда у тебя не останется повода заняться своим обучением.
— На это уйдет время, у меня его нет.
— У тебя его достаточно. Оно вышло только у твоего спутника, — безмятежно заметил великан. — Закончи дело. Мы подождем, но твое тело может вызвать недоумение у окружающих.
Ная выдохнула сквозь зубы и едва сдержалась от порыва силой волочь за собой лорда Мейсома. Нет, здесь так не получится, только разозлит Тольда — она была не лучшей ведьмой на островах, но точно знала, что в таких делах, как и в любых ритуалах, спешка только мешает, а нетерпение обернется против нее же самой.
Через несколько шагов образы закончились, а арка оказалась неожиданно близко, как будто сдвинулись навстречу. Ладонь мертвеца выскользнула из пальцев Наи, и дальше он пошел сам, через минуту шагнув в вихрь.
— Похвально, — сказал Тольд, и она упала, провалившись в темноту, чтобы тут же подскочить на кровати.