ЯНИСТ ОЛКЕСТ
Город вокруг бесновался, будто штормовое море. Он вскипал толпами, этот город, и накатывался волнами людских голосов, и в неясном гуле улиц различались истерические выкрики — будто вопли чаек. «Чудо!» «Он придёт!» «Полнолуние!»
Даже небо заполыхало то ли ранним рассветом, то ли ненужным закатом. И где-то там по мокрым улицам с суетящимися людьми, среди воплей и ликования, шел к своей смерти идиот-законник с глупой дудочкой.
А Гриз Арделл застыла посреди хаоса, запрокинув в небо задумчивое лицо. Островок невозмутимости в море безумия. Фреска, перенесенная в жизнь из древнего храма: «Невыносимая Дева в ожидании неминуемого».
— Что мы будем делать? — мне пришлось кричать ей это в ухо, но даже тогда она не моргнула. — Будем делать хоть что-то?!
Морось медленно сеялась сверху, на её лицо — блестящая в свете тусклого фонаря. Ресницы медленно двинулись вниз — словно под тяжестью капель или слёз. И пришла неуместная, дикая мысль: она же с непокрытой головой сейчас, под дождем. Без водного амулета или зонта — вдруг простудится.
Потом ресницы взметнулись, и под ними взвились извивы зеленого пламени. Арделл рванулась вперед так стремительно, что её окрик «За мной!» — долетел до меня уже издалека.
Дальше мыслей почти не было, кроме одной, прыгающей — о чьей-то неизменной невыносимости. Мы неслись по запруженным людьми улицам, потом по каким-то переулкам, закоулкам, спрямляли через дворики, вляпывались в лужи — и за это время Арделл не оглянулась ни разу и не сказала ни слова. У меня все силы уходили на то, чтобы дышать, бежать и не потерять её из виду.
Когда силы начали меня оставлять — Арделл приникла к какой-то лавчонке мясника и принялась барабанить в дверь.
— Джемайя, извини, но это срочно!
Изнутри щёлкнул засов, и дверь отворилась сама собой.
— А, плохая покупательница вернулась. Я не спал и не работал — в такую-то ночь! Крики отсюда слышно. А кто это с тобой?
Мы ввалились в лавку Мастера — волшебное место, полное пыли и зачарованных предметов. И мелкий, скрюченный слепой хозяин, в круглой шапочке с вышивкой, какие носят в Дамате.
— Ещё один плохой покупатель? И тоже не-твой? Или ты всё-таки созрела, чтобы купить хоть…
— Джемайя, я созрела, чтобы попросить о помощи, — как Арделл так быстро перемещалась в таком забитом пространстве? — Твои пташки на улицах сейчас?
— Щебетуньи мои… — старик улыбнулся с нежностью, — ну, где ж им быть.
— Нужно отследить кое-кого у дома мэра. Если только его не задержали — как раз должен быть где-то рядом. Высокий, темноволосый, в плаще. Дар Музыки.
— Постоянно орёт: «Я — представитель закона!» — добавил я себе под нос, но старый Мастер услышал и захихикал.
— Какие у тебя интересные знакомые. Музыкант и законник? Я бы послушал — что он сыграет… а атархэ?
— Костяная дудочка.
— Так, — Печать Мастера — знак Камня — едва заметно засветилась на ладони белым. — Так… Мои щебетуньи почуют музыкальный атархэ… сейчас, сейчас… есть у тебя время? Конечно, нет, у тебя никогда его нет, ты даже сюда бежала, я слышу. Но надо подождать, сейчас…
— Конечно, Джемайя, — кивнула Арделл. — А мы пока одолжим у тебя пару Водных Чаш? Да? И если бы где-нибудь развернуться.
— Сейчас… сейчас… — старик морщился, прислушиваясь и подергивая носом. Водил ладонью так, словно управляет чем-то на расстоянии. — Бери вон там, на полке. Хорошие, опробованные. Сквозники у тебя есть? Есть, конечно, ты бы попросила, если бы не было. А развернуться можно в подсобке, это вот сюда зайдите и вот в этот люк, вниз…
Варгиня кивнула, будто это всё было в порядке вещей. Сгрузила мне на руки тяжеленную каменную Чашу, сама схватила такую же. Каким-то чудом протиснулась за прилавок, пройдя мимо хозяина (я чуть не опрокинул бедного Мастера вместе со стулом). И шастнула по лестнице вниз, крикнув:
— Джемайя, я всё объясню, это очень важно!
— Конечно, важно, раз это говоришь ты, — спокойнейшим тоном полетело мне в спину. — Да где же, где же…
Лестница скрипела и норовила рассыпаться под ногами, зато «подсобка» меня поразила. Мы оказались в низком зале раза в четыре побольше самой лавчонки. Выстлан зал был даматским ковром — произведением искусства восточных мастеров. В углу стояла мягкая тахта оттуда же. Вдоль стен громоздились ящики, ящички и комоды, под светильником уместились два длинных стола с инструментами для работ по камню, металлу и дереву. Был даже маленький кузнечный горн — в углу напротив тахты.
И — бесконечные сокровища на столах, в ларцах на полках и в ящиках: ограненные и неограненные камни — аккуратно разложены в разные коробки, пластины серебра и тонкий блеск золотых нитей, красное и палисандровое дерево, мерцание и переливы тейенха — теплой древесины.
Храм артефактов. Миниатюрное напоминание о Мастерграде — Закрытом Городе Мастеров, куда есть путь магам лишь с одним видом Дара, где хранятся невыразимые тайны и где я так мечтал побывать в детстве.
— Олкест! Вы знаете, как вызвать дежурного Корпуса Акантора?
Артемагиня уселась прямо на ковер, обнимая Сквозную Чашу.
— Аканторский Корпус. Ну? Или кого-то из прессы. Хорошо бы еще пробиться в королевский дворец или что-то в этом роде. Хм. Или к Кормчей?
Наверное, у меня все-таки отвисла челюсть, потому что она пояснила:
— Тербенно, скорее всего, дойдет до дома Тоу целым. Слишком много народу на улицах. Куча свидетелей, да и затеряться легко. Вопрос — что с ним будет после того, как он войдет. Единственный выход, чтобы он дожил до рассвета — в том, что как можно больше людей узнают, где он. По возможности — официальных служб. Это понятно?
По-моему, законник мог убиться и на ровной улице. Но я все же уточнил:
— Вы собираетесь заявить, что законник Тербенно в опасности, и вызвать сюда еще больше законников?
— Нет, я собираюсь на него жалобу подать, — деловито отозвалась Арделл, отыскивая сквозник в кармане куртки. — Он же собирается арестовать мэра Энкера, когда должен ловить Душителя!
Видимо, мое лицо опять требовало пояснений, потому что она махнула рукой:
— Да до них так быстрее доходит. Как у вас с прессой? Знаете, как с ними связаться? Тогда пресса на вас. И, Янист…
Удачно удалось поставить на ковер Чашу — чтобы скрыть пылающее лицо. Нужно будет всё же сказать ей, что я не соглашался на подобную… фамильярность. И не собираюсь называть ее по имени.
— Мел говорила, вы кучу книг прочитали, да? Так вот, я надеюсь на вашу фантазию, — она послала мне подбадривающую усмешку, от которой сердце провалилось куда-то в желудок, и крикнула в Чашу, куда перед этим швырнула сквозник: — Акантор, Корпус Закона, дежурный!
Следующий час (или два, три? Мне казалось — это длится бесконечно) был выматывающим, опустошающим до донышка… и каким-то детским. Словно из поучительных сказочек про озорников, которые играются со сквозниками, называют туда вымышленные имена — а под конец попадают на кого-нибудь серьезного, и обязательно следует наказание. Вот только мы называли не вымышленные имена. Мы называли даже вообще не имена — названия газет и служб. И сообщали всем, до кого могли дотянуться: законник Тербенно собирается арестовать мэра Сирлена Тоу. По подозрению в заговоре.
— Эксклюзивная информация, — шептал я, мучительно вспоминая газетные штампы. — Из собственных источников. Вы наверняка слышали, что происходит в Энкере? Ах, у вас и корреспондент тут имеется? Тогда его явно заинтересует то, чем законник занимается в доме мэра. В такой-то час. Нет, я хотел бы остаться анонимным. О, я просто сознательный гражданин, который не может пройти мимо.
— Ирма, это потрясающе! — орала в это время Арделл. — Ирма, ваши подруги должны это услышать… да, законник! Да, с Даром Музыки! Да, экзотично! Нет, не конфиденциально! Да, я передам господину Олкесту привет, он тут, недалеко. Нет, Ирма, мы его потом представим вашим подругам. Так вот, насчет законника…
С башней Кормчей мы тоже на всякий случай связались — ответил дежурный жрец, которому наверняка еще и не то приходилось слышать. Сдержанно отозвался, что передаст информацию, куда следует. Зато во дворце Илая Вейгордского выслушали со вниманием и пошли кого-то искать — правда, так и неясно было, нашли или нет.
В общем, мы поставили на уши всех — в местных храмах, в вейгордской прессе, среди законников, королевской службы… нам оставалось разве что связаться с Эвальдом Шеннетским, чтобы абсурд этой ночи побил рекорды.
— Тербенно нам спасибо не скажет, если даже и выживет, — выдохнул я, отодвигая Чашу. Та была горячей от постоянных вызовов.
Арделл покосилась в Чашу, будто пытаясь припомнить — кого бы еще взбаламутить.
— Он и так нас уже заочно арестовал, так что… Вы как — держитесь?
Мысли путались, а руки начали подрагивать: конечно, всё было во благо, но… самому разносить сплетни… да еще ложь. И разом навалилось всё остальное: суматошный, полный тревогами день, и стук в дверь, и бой на улицах… Захотелось растянуться на ковре, уткнуть лицо в ладони, спросить: как я вообще дошел до этого всего? Что делаю здесь? Но было нельзя проявлять слабость при варгине.
— Пока не собираюсь в Водную Бездонь. Но если придется такое вот повторять — можно это переложить на Гроски?
— Полностью согласна, — Ардел подскочила и потянулась. — Как там говорил Тербенно? Поручить профессионалу, ага. Сейчас мне нужно поговорить с Джемайей…
— Иду, иду уже сам, — донесся довольный голос сверху. — Слышу, вы перестали разносить вести. Совсем как мои щебетуньи, а? Сейчас, вот я уже и чайник несу… у вас усталые голоса, так что чай и сладости придутся впору, как хороший атархэ, э?
Старик соскользнул по лесенке с поразительной ловкостью, удерживая прямо в воздухе огромный медный чайник. Сгрузил его на стол и принялся рыскать на кривоватых ногах, при помощи Дара призывая пиалы, заварник, пакетики сладостей из Даматы…
— И подушки, конечно, подушки — будем пить по-старому, мой друг? Тридцать лет я прожил в Дамате, с тех пор как решил покинуть Мастерград и стать вольным одиночкой… трудно отвыкать. Сварю особенный даматский — с молоком и специями, такого ты нигде не попробуешь. Если бы не новые законы и не непомерные налоги — сейчас бы там жил, а так…
Арделл молча нагнулась над низким столиком, принялась раскладывать сладости. Я хотел было вернуть на место Чаши, но хозяин махнул рукой: «Я их потом быстрее… дай лучше тебя послушать». Помолчал, уставившись серебристыми бельмами за моё плечо. Улыбнулся.
— Ты приводишь хороших друзей, плохая покупательница. В этом шумит море, а над ним знак благоволения Единого. Да. Ты хорошо заводишь друзей, он мне тоже это сказал…
— Кто сказал, Джемайя? — тихо выговорила варгиня, опускаясь на ковер и медленно принимая из рук хозяина пиалу, от которой тянулся дух специй.
— Молодой варг со знаком феникса, — пояснил хозяин, ласково и беззубо улыбаясь. — Он опять заходил. Недавно совсем. Извинялся. Говорил: встретил моих щебетуний, ну, и подумал, что это я тут спектакли устраиваю. Вот и зашел в мою лавку — присмотреться. Потом понял, что не я, узнал, что я дружен с тобой…
— Узнал? — эхом откликнулась Арделл. Она сидела очень прямо, держа пиалу в горсти. Не пригубила пока ни разу.
— У него глаза и уши в небесах, прямо как у меня, — Мастер ткнул пальцем вверх. — Хороший человек! И тебя знает. Просил, правда, передать, что знакомиться еще не время — это потом… Но он обещал мне!
Тут старикан с довольным видом стукнул кулаком в грудь.
— Я сказал ему: в городе один из наших. Кто-то, кто пошел против Устава и обратил свой Дар на мерзость. И еще тут заговор, а ты мой друг, а я стар. И он обещал за тобой присмотреть, да! Сказал — всё будет хорошо, пора наконец всё исправить. И передал вот что: «Иди без страха, сестра. Мы вместе».
В молчании, которое наступило потом, Мастер подпихнул ко мне пиалу с чаем и блюдечко со сладостями. Но мне было не до угощений.
— Молодой варг… еще какой-то варг в городе? Который знает вас, но вы не знаете его?
Арделл не ответила и отпила из пиалы с таким видом, будто ее интересует исключительно чай.
— И он на нашей стороне, раз обещал за вами присматривать?
— Ты плохо слышишь? — сочувственно обратился ко мне Мастер. — Может, хорошо видишь хотя бы?
— Да я вообще… не очень-то понимаю, что происходит! Но вам не кажется, что это всё… фальшивые варги, фальшивый Ребенок Энкера, Мастер-ренегат, мэр и Тербенно, теперь вот еще неизвестный варг… что это всё как-то слишком?
— Это вы ещё в питомнике весной не были, — Арделл зачерпнула засахаренных фруктов. — Когда у всех животных разом гон, а у благотворителей обострение. С варгом разберемся потом, Джемайя, тебе удалось отследить законника?
— Мои щебетуньи нашли его, — с удовольствием ответствовал Мастер. Он пил чай, вытянув губы трубочкой. — Провели до дома мэра. Одна даже зашла с ним внутрь. Вернётся и всё нам расскажет.
— Это хорошо. На доме наверняка экранка от прослушивания, но если артефакт минует её действие…
Старый Мастер зафыркал носом с притворной обидой.
— Артефакт! Артефакт! Мои щебетуньи — это не какие-то артефакты для прослушки! Сколько в них вложено… а уж сколько они могут, если умеючи! Я из-за них-то и убрался из Даматы. Когда кое-кто из знати проведал, что у меня есть уши в воздухе… Ох, им это не понравилось, как не понравилось! Всё опасались за свои секреты да сплетни. Хотели сперва меня подкупить, давали хорошие деньги за моих щебетуний — чтобы те летали по улицам Дамат-тэна и рассказывали всё им. Угрожали еще потом, ха. Убить даже пытались бедного слепого старика…
Мастер рассказывал это всё с очевидным удовольствием: наклонялся вперёд, подливал чая — молочного, с густым вкусом имбиря, бадьяна и корицы, — и похмыкивал, и отправлял в рот полоски сливочных тянучек в орехах.
— Но как же вы оттуда выбрались? Вы же…
— Старик? — вскинулся Джемайя. — Слепой? Хилый? Не надо, не возражай. У хилого слепого старика есть хорошие друзья. Они помогли переехать и перевезти лавку. Друзья всегда помогут, верно?
Арделл, задумавшись, покачивала пиалой с остатками чая. Но тут встрепенулась и взглянула на старого Мастера.
— Верно. Джемайя, не знаю уж, как тебя и благодарить. Ты нам помог очень сильно. Если разрешишь у тебя малость пересидеть — я вообще из долгов тебе не выберусь.
— Никаких долгов между друзьями, — широко улыбнулся слепой. Помолчал и добавил, и серебристые бельма вспыхнули острым, почти стальным блеском. — Если ты остановишь того Мастера… это я буду должен. Все наши будут тебе должны… А пока что не хочешь ли побыть моей щебетуньей? Ты расскажешь мне, что знаешь. Что было. Я расскажу тебе всё, что слышали на улицах мои пташки — авось, всё станет яснее!
Арделл кивнула и подтянула к себе пару подушечек. Устроилась поудобнее на ковре, пока хозяин наливал ей новую порцию чая. И начала тихо:
— В город мы прибыли шестого числа…
Сначала я слушал её пересказ — просто наблюдая за этой картиной из-под полуприкрытых век: варгиня, с растрепавшимися, промокшими волосами, и маленький слепой старик, друг напротив друга в чинных восточных позах, со старинными пиалами в руках. Как на иллюстрации из одной из даматских книг, пропахших пылью и пряностями. И вокруг — будто бы подземелье из восточной сказки, и течёт плавная, неспешная речь…
Потом веки потяжелели, а речей стало две, они обвивали друг друга, будто весенние ручейки, и сливались в утекающую на восход, к полнолунию, реку… И откуда-то долетали звуки дудочки, а может — это были крики ликующего на улицах народа, и нужно было заглянуть в Водную Чашу — чтобы узнать, кто это, а может — чтобы связаться с Мелони, и еще нужно было приподнять веки, чтобы смотреть и дальше — на растрепавшиеся волосы цвета спелых каштанов, на точки веснушек, на тонкие пальцы в застарелых шрамах, но поднимать веки на самом деле было незачем, я и так мог это всё видеть во сне…
Ещё во сне было море. Тянулось ласковыми волнами, заманивало мягкой синевой, и пена щекотала щёку, когда погружался в солёную, пронизанную солнечным светом глубину…
— Вставайте, господин Олкест. Утро, и у нас тысяча дел.
Вздрогнул, выныривая из сладостной глубины. Подскочил на ковре и запутался в одеяле, которое кто-то на меня набросил.
— Я что, уснул?!
— Вам это было нужно, — отозвалась Арделл спокойно. Выглядела она бодрой, будто на планёрке в питомнике. — Я и сама часик подремала. Завтрак на столе, Джемайя разбирается со своими щебетуньями, а возле дома мэра толчётся полгорода из-за нас.
— Откуда вы…
— Я туда сбегала на рассвете, осмотрелась.
— А сколько…
— Почти полдень.
Единый! Я, получается, просто отключился, а Арделл и не подумала вернуть меня в беседу, или растолкать, или…
— Вы что, подушку мне под голову подложили?!
— Хм, — Арделл от стола с завтраком скосилась иронически. — Господин Олкест, понимаю, что вы хотите быть в центре событий. Но основное действо будет ночью, и от вас будет мало толку, если будете засыпать на ходу.
— Бодрящее…
— О, спросите у Мел, как оно действует на организм, особенно на магию. Она у нас большая любительница не спать. Отучите её от этой привычки — я вам премию выпишу.
— Да вы…
— Нервничаю, — сумрачно отозвалась варгиня. — Уборная вон там, маленькая дверка за шторкой. Ешьте, а я расскажу новости.
Пока я поглощал хлеб и сыр вместе с обязательным чаем, Арделл рассказывала. Наша афера с Водными Чашами и сплетнями дала благоприятные плоды: к дому мэра примчалась куча народа, несмотря на ночь (впрочем, кто спал этой ночью?).
— Ирма и её подруги — просто чудо какое-то, — говорила Арделл с умилением. — Я совершенно уверена, что это они так всем разнесли. В общем, там весь цвет города… приезжие, зеваки, жрецы… кто-то вообще ляпнул, что мэра сразу казнить собираются, прилюдно. Устроят ему Правую Ночь, как Арианта Айлорская — Эвальду Шеннетскому. Словом, заварушка вышла отличная! Там под утро такие волнения начались…
— Вам это, кажется, нравится?
— Успокаивать их выскочил сам Тербенно, так что он, по крайней мере, жив. Хуже другое, —варгиня слегка пристукнула костяшками пальцев по столу. — Мне с ним поговорить не удалось, а выглядел он ну просто очень довольным, что уже как-то навевает тревогу…
— О, Единый! — С учётом всего, что я уже успел понять об этом законнике — его довольный вид пугал меня больше Чуда Энкера и варга-ренегата вместе взятых.
— Да-а… На улицах спокойно, только нойя и прорицатели твердят что-то о восходе Луны Мастера.
Странно это: Мастер-ренегат, Луна Мастера… Впрочем, месяц посвящен Ирлу Всемастеру, а сейчас уже восьмое число, значит…
— Они о полнолунии?
— О нем, да. Меня скорее тревожит слово «восход». Я-то думала — они со своим представлением до полуночи дотянут. Но они с чего-то передумали.
Арделл в задумчивости играла кончиком своего кнута — эта её привычка раздражала. Чёрный хлыст щупальца извивался в пальцах, и отвести от него глаза было невозможно.
— Может, они опасаются, что прибудут другие законники? Кстати, а из Корпуса Акантора никто…
— Никто, — отозвалась Арделл тихо. — Видите ли, вир возле Энкера как-то очень внезапно перестал работать. Если кто-то попытается добраться до города через водный портал — его просто выкинет там же, где он вошел. Джемайя говорит — такое можно сделать при помощи мощного артефакта.
Сколько понадобится Корпусу Акантора, чтобы добраться из центра Кайетты по воздуху до Энкера? А если не по воздуху, если к ближайшему от Энкера водному порталу, а уже оттуда — на лодке или пешком, то…
— Город умирает, — сказала Арделл, обращаясь к кнуту.
— Что?
— Джемайя рассказал кое-что. Старик любит сплетни, так что поведал немало интересного насчет состояния города и мэра Сирлена Тоу. Ах, да….
Варгиня нырнула под стол, вынырнула уже со своей сумкой, покопалась в ней и бросила на стол пару газет.
— «Вейгордский вир», всё, что смогла достать.
Почему-то я не люблю газеты: в них не бывает благородства, солидности и древности книг. Шуршащие и крикливые свёртки, пестрящие ошибками и неумелыми каламбурами.
Сирлен Тоу — на четвёртой странице. Круглое лицо, на пухлых щеках — бакенбарды, пенсне на хрящеватом носу — и растерянный вид отставного профессора Академии, который случайно забрел в кабинет мэра и теперь понятия не имеет — что со всем этим делать.
— Он здесь практически с Энкера — предыдущего мэра сместили после Резни. Сначала сделал неплохую славу городу: на паломниках, прорицателях и прочем, что было связано с тем днём. Это во многом усилиями Сирлена Тоу Ребенка из Энкера нарекли Десятым Чудом Кайетты. Постройка храмов, театры, куклы, представления с алапардами… Но с годами город начал умирать. Тоу протащил кучу своих родственников на все городские должности. Поборы. Штрафы. Торговцы и мастеровые начали разоряться и покидать город. А аппетиты мэра и его семейки росли, так что…
— Одного не понимаю — куда они в таком случае девают украденное, — буркнул я, вглядываясь в глаза местного главы города. Жалобные, беспомощные, удивлённые глаза. — Я видел дом мэра — и он не так уж…
— Особняки в Вейгорд-тэне и на Бирюзовом Побережье. Бумажные фабрики в Ирмелее, корабли в Вольной Тильвии, торговля пряностями с Даматой… Джемайя говорит, торговцы много интересного болтают о том, что и кому принадлежит.
— И его или их… не пытались остановить? Понимаю, что в Энкере некому, но… король?
Портрет Илая Вейгордского укоризненно с первой полосы печально и вдохновенно взирал из-под кудрей, только маленькие усики-пёрышки под носом портили поэтический облик и придавали королю вид трагикомический. Казалось, они даже дёргались возмущённо: бороться с казнокрадами? Ну, что за скука, я тут о народе радею.
— Об этом Джемайя знает мало. Но ведь Тербенно говорил, что какие-то расследования велись — и тогда Тоу прикрылся родством с королевой.
Величественно взирает с соседней страницы королева Ревелейна Вейгордская, черноглазая, гордая красавица из южной высшей знати. Наверняка рядом с портретом будет что-то о балах, светских приёмах и визитах. От портрета веет холодом, недовольством: не сметь меня впутывать!
— Из того, что Джемайя смог услышать… сюда что-то зачастил королевский кузен. И во второй его визит, месяца три назад, была какая-то суета. Джемайя говорит — даже кое-что покрасили да замостили. Фонарей вот наставили, а то и их не было. Понимаете? Похоже, что у Дерка Мечника дошли руки до этого города. А он едва ли испугается гнева королевы.
Не портрет, а лёгкий набросок, острыми, жёсткими линиями. Худой профиль, острые скулы, мрачные брови — и клинок рядом. Дерк Горбун не любит позировать, но кто-то ухватил и зарисовал — по памяти, а может, на поединке. И профиль, и меч выписаны живо — куда там официальным портретам королевских особ. Первый Мечник государства любим народом. И он не испугался бы, да.
Дерк Горбун — воплощение благородства и отваги. Кумир моего детства — книжник и воин, борец с разбойниками и пиратами и победитель бесчисленных поединков.
— Это может быть причиной, понимаете? Город умирает, Дерк Мечник собирается заняться им как следует. Сирлену Тоу позарез нужно привлечь народ и финансы. Чтобы удержаться за тепленькое местечко еще лет на десять.
— А в прошлый раз у него получилось сыграть на Энкерской Резне! — подхватил я. — Стало быть, он как-то вступил в сговор с этим Мастером, они наняли актёров, прихватили алапардов и принялись разыгрывать Великое Возвращение. Получается отлично, город кипит народом… но что?
— Но недостаточно, — тихо подсказала Арделл. Пальцы на рукояти кнута стискивались всё крепче. — Им недостаточно, что об Энкере будут говорить сейчас, понимаете? Им нужно, чтобы о нём говорили годы. А для этого мало простых явлений фигуры в плаще вместе с алапардами. Нужно чудо, явление, что-то эффектное, нужно что-то вроде…
— Энкерской Резни? Госпожа Арделл, вы же не думаете, что они собираются…
— Не думаю, — отрезала Арделл. Она не моргала и тревожно заострилась с лица. — Вторая Резня, пусть даже её и остановит их фальшивый Ребёнок Энкера — это отток людей. Паника. Нет, им нужно что-то обратное Резне… Обратное Дню Энкера.
— То есть, погибнут два человека и куча алапардов? — я осознал, что ляпнул ужасную глупость и торопливо сделал вид, что изучаю газету.
Голос Джемайи сверху раздался, словно спасение:
— Да, вот сейчас и услышим всё, а? Сейчас, стало быть, ты нам всё и поведаешь, моя дорогая.
Старик спускался в подвал по лестнице, ловко перебирая ногами. Дошел до нас, раскрыл ладонь — и оказалось, что на ней притаилась изящная игрушка. Маленькая птичка с бронзовым оперением, вроде тех, которых полно было вверху, в лавке Мастера. Тончайшее произведение искусства, почти живое — и даже синие бусинки-глазки смотрели как-то осмысленно.
— Вернулась. Та самая… Ну, вот теперь мы и поглядим, на что годен настоящий Мастер.
Может, он и взывал к Печати — но пасса не было, только медная пташка затрепетала крыльями и кивнула головкой. Открыла чёрный клювик — и подвал внезапно превратился в улицу, в бурную реку, где свивались ручьи чужой речи:
— Он явится! Придёт! Чудо!!
— Да что ж такое-то…
— …Белая Площадь…
— Видели с алапардами, Стрелком клянусь!
— Это мои пташки в поиск ушли, — пояснял слепой Мастер, и его бельма серебристо сияли. — Славная, давай вперёд… когда вы нашли этого законника.
Голоса смазались, пропали. Птичка повела головкой — и из клюва полился шелест, будто стая таких же меднокрылых пичуг кружилась по улице, над чьей-то головой. Затем знакомый возглас:
— Что за… да отвяжитесь вы! — недовольное бормотание и шорох ткани.
Джемайя медленно уселся на ковер, скрестив ноги.
— Такая смышленая щебетунья. Забилась ему под воротник или, может, в капюшон. А остальные отстали, слышите? А фон? Это он уж к дому мэра подходит, там три почтовых канала сходится, вон, вода как гудит. Вовремя перехватили, пичужки мои! Ну, дальше, дальше!
Я мысленно поставил свои ботинки на то, что следом мы услышим знакомую фразу.
— Я — представитель Корпуса Акантора! — и не прогадал.
— Ему не надоедает это повторять, да?
Арделл, которая тоже уселась на ковёр, тихо фыркнула:
— Когда господин Тербенно объявился возле питомника, мы это одно время по семь раз на дню слышали.
Другие голоса долетали слабее — на разные лады повторяли, что сейчас не приёмное время, и господину законнику нужно записаться, и господин Сирлен Тоу уже приготовился ко сну…
— Так сообщите ему, что творится в его городе, — отрезал Тербенно. — Я подвергся нападению по пути сюда! И если он не желает объясняться с Корпусом Акантора…
В таком тоне он ухитрился пробиваться через окружающих не меньше часа. Голоса слуг всё бледнели и блекли, а тенор Тербенно всё набирал мощь, так что я невольно начал вспоминать легенды о певцах с Даром Сирены, которые рушили стены голосами. Арделл изредка фыркала в кулак, старый Джемайя благодушно улыбался и покачивал головой.
— Такой упорный, этот твой друг. Из него мог бы выйти хороший Мастер!
Лучше бы из него вышел хотя бы средний законник. Я поймал себя на том, что мыслю примерно как Лайл Гроски, и прикусил язык. В неведомом нам доме мэра, наконец-то начало происходить что-то интересное. Сперва голоса сменили мелодию и начали утверждать, что у господина Тоу важные переговоры по Водной Чаше. Потом кто-то из слуг устал пререкаться с законником и ушел докладывать, а вскоре послышались шаги по коридору и звук отпираемых дверей: Тербенно впустили и вели куда-то.
— Прошу меня извинить… ох, вечерний туалет, и что-то живот прихватило… и все эти тревоги, треволнения… господин… как? Тербенно, конечно. Ужасно, всё это ужасно, я в полной растерянности, и вы… так вовремя. Право, если бы вы помогли мне разобраться со всем этим…
Разбитый голос старого человека — надтреснутый, словно древняя тарелка из фарфорового сервиза. Неужели это тот самый Сирлен Тоу? Человек на газетном портрете был моложе голоса. Живо представилось, как он рысит по богато убранному кабинету, заламывая руки:
— Ни на кого нельзя положиться, я окружен ужасными… да, людьми… и все эти вызовы, так внезапно… простите, а какой у вас ранг? Пятый, да? Какое счастье, что вы наконец-то появились, я… я в полнейшей растерянности. Что вы говорите?
— Хотите сказать — вы не знаете, что происходит на улицах? Все эти появления якобы Чуда Энкера, якобы варгов-заговорщиков…
— Я-якобы? Вы… вы говорите, что это не… это не…
Судя по звуку — мэр города куда-то с размаху упал. Наверное, в кресло: заскрипели ножки.
— Есть основание так полагать. Для начала, мне нужно узнать, что известно вам. Если, конечно, вы желаете сотрудничать. В противном случае…
— Же-желаю? — плачущим голосом переспросил Сирлен Тоу. — Дорогой мой… ах, простите за эту фамильярность… вы — то чудо, о котором я молил небеса, как же я могу не сотрудничать с чудом?! Все, все мои сведения и все ресурсы — в полнейшем распоряжении, и если только вы можете сделать что-нибудь с этим ужасным хаосом…
— Посмотрим, — сияющая от самодовольства физиономия законника представилась так ясно, что я едва не расстался с завтраком. — Итак, я жду, что вы сообщите мне сведения, которыми вы располагаете.
— Но я ничем не располагаю… — Тербенно хмыкнул подозрительно. Мэр продолжил говорить горячо, и дребезжал теперь не только голос, но и стекло о стекло. Булькала какая-то жидкость. — О, вы — человек энергичный… но я уже стар, право слово… этот груз, этот проклятый город так тягостен для управления… Что, в сущности, я знаю? О каких-то странных нападениях с участием алапардов, потом все эти слухи о том, что… знаете… Он вернулся.
«Он» было произнесено шёпотом. И вне всякого сомнения — с большой буквы.
— Значит, вы поверили, что это Ребенок Энкера? И произвели какие-либо действия?
— Я… ну… я обрадовался.
Тербенно издал такой звук, словно в глотке у законника застряла его собственная дудочка. Мэр шумно пил что-то, отфыркиваясь.
— Обрадовался. Конечно, обрадовался. Вы не из Энкера? О, из самого Акантора. Благословенный Город, Камень и Кормчая, да-да. Конечно, вы не знаете, как это, а мы тут… каждый год, каждый житель… все ждём только одного. Чтобы Он наконец-то явился — символ города, его чудо. Предначертанный для людей Щит — вы же знаете эти все… пророчества, да? За эти десятилетия было столько разочарований — но мы так и не перестали надеяться. И вот является тот, кто спасает людей от этих варгов. И он повелевает алапардами. Но… вы говорите, что это не Ребенок Энкера? Это, получается… самозванец с дрессированными алапардами?
— Есть основания так полагать. Более того, вероятно, присутствует сговор между этим якобы Чудом и этими якобы варгами. Итак, ни он, ни они не вступали с вами в контакт?
Я невольно прикрыл глаза и нарисовал в мыслях картину, словно при чтении. Законник — серый промокший плащ, задранный подбородок и полный проницательности прищур. Мэр — обмяк в поскрипывающем кресле, теребит поясок от халата и боязливо мотает головой.
— И с вами не связывались другие личности, которых можно было бы счесть подозрительными? Может быть, кто-то с необычным Даром? К примеру… Мастер?
Где-то за голосом Тербенно тихо-тихо захихикал Джемайя и вздохнула Арделл.
— М-мастер? Нет, я не думаю… вы, впрочем, можете взглянуть на книгу регистрации — она у моего секретаря, все мои встречи тщательно регистрируются, и Дар всегда указывается… Столько шума, столько визитёров… конечно, для города всё это неплохо, но так утомительно, дорогой мой, так утомительно! И все хотят знать одно и то же: о Чуде Энкера.
— И вы не попытались ничего выяснить? — спросил Тербенно с такой небрежностью, что и младенец бы понял подвох. — Насчет этих слухов. Не попытались, скажем, узнать — действительно ли это Чудо Энкера гуляет по вашим улицам? Как-то войти в контакт… при том, что ждали тайну энкерскую столько лет?
— Я… я попытался, конечно. Но поймите, все совсем от рук отбились, я никому не могу доверять… Конечно, я отдал приказ городской страже и местным слугам сыска. Выяснить — потихоньку… и… и задержать подозрительных, если вдруг окажется, что это мошенник. Но боюсь, они неверно поняли указ — вчера они донесли мне, что… кхм, простите, что в городе орудует мошенник под видом законника из Акантора…
— Хм, — звук несется разом отовсюду. Из клюва медной птахи, от Джемайи и Арделл. И из моей груди. Но продолжает лишь Тербенно: — Или же кто-то из местных сыщиков — заодно с заговорщиками. Я был дважды атакован за сутки: при помощи артефакта прошлой ночью и — напрямую.
Звякнуло, разбиваясь, стекло. Панически всхлипнуло кресло.
— Вы считаете, что и мои люди вовлечены в это?! Но что же тогда… зачем?! Это же… получается, целая шайка? С… с артефактами, вы говорите? И с алапардами? И… Девятеро, Девятеро, вы знаете о сбоях в ближайшем вире? Мне доложили вот совсем недавно. Вы же не думаете, что и это они могли…
— Это лишь доказывает, что на стороне злоумышленников — серьезная мощь, — Тербенно в далеком доме мэра, мерил длинными шагами мягкий ковер. — Они явно опасаются прибытия подмоги из Акантора или Вейгорд-тена — а значит, что бы они ни затеяли, это может быть очень серьёзно. И случится, думаю, еще до наступления ночи — иначе подкрепление может явиться другими путями.
— Ох… ох… но что мне делать? Я уже стар, право, а этот город и без того так ужасен… и вокруг меня — сплошь враги, мои и королевы. Воры, старающиеся очернить моё имя… ведь это может быть направлено против меня? Да? Они могут сотворить какой-то скандал, прикрываясь именем Ребенка из Энкера! О, Девятеро, за что мне это… и кому доверять?
— Можете положиться на меня, — выдал Тербенно с необыкновенной дозой самолюбования. — Однако мне необходима свобода действий.
— Всё… всё, что угодно… я напишу расписку… или лучше указ? Да, о том, что вы можете отдавать какие угодно приказы — страже, и сыщикам… вы ведь хотите посмотреть на вир, верно?
— Посмотреть на вир, — зашелестели страницы блокнота, — опросить актеров из местных театров. Местных сыщиков тоже опросить. Далее — вы говорили о книге регистрации. И еще — свидетели всех этих… явлений якобы энкерского Чуда.
Тербенно ещё какое-то время сыпал распоряжениями под нескончаемое дрожащее «что угодно, что угодно». Распоряжения укладывались в «Мне нужно допросить примерно две трети жителей этого города, и ещё всё нужно сделать тихо».
— Чтобы не насторожить заговорщиков! — бодро выдал законник в финале. — Понимаете? Мы должны делать вид, что ничего не случилось!
— Да, да, разумеется, дорогой… ох, простите. Я, возможно, не всё понял, но… разве не вы сообщили в Службу Акантора и в королевский дворец о том, что вы, э, направляетесь сюда?
— Что?!
— И в прессу. Меня как раз вызвали из Акантора и Вейгорд-тена перед вашим приходом. А мой секретарь получил несколько вызовов от знатных горожан и прессы. Говоря честно, сперва я даже поверил, что вы идёте меня арестовывать, даже как-то стало не по себе… вот ведь какая штука…
Он конфузливо хихикал, шумно прихлебывал из стакана — а законник тем временем стоял столбом и багровел (в моем воображении). Он даже обронил тихое, шипящее проклятие — без сомнения, адресованное нам с Арделл.
— …да, но потом слуги доложили мне цель вашего визита — и я понял, что вы, так сказать, драгоценная рука поддержки в трудные времена. А всё это — происки заговорщиков. Кхм. Но если это заговоршики — получается, что они уже в курсе, что вы в городе? Это разве не помешает секретности?
— Да, — сквозь зубы процедил Крысолов. — То есть, нет… Вернее, нужно досконально выяснить — кто стоит за организацией всего этого.
Судя по его голосу — варгине и мне лучше не появляться бы на улицах. В ближайшие тридцать лет. И жаль, что я всё-таки не узнал — как Лайл Гроски сбежал с Рифов, потому что его историям насчёт «а потом мы заклинили заграждения рычагами, слепленными из хлебных корок и застывшей баланды» верить не приходится.
— Но-но-но… постойте, вы предполагаете, что это — какие-то другие заговорщики? Но тогда они оказали невольную услугу тем — предупредив их о нашем с вами союзе! До сих пор те предполагали, что вы один — теперь же, узнав, что я окажу вам помощь… Разве они не могут попытаться, скажем, сбежать?
— Не беспокойтесь: в Корпусе Акантора отлично учат справляться с подобными ситуациями.
— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аканторский Корпус… да, — Сирлен Тоу как-то странно заёрзал. — Не сочтите за любопытство — вы сказали, что дважды были атакованы. Как же вам удалось в одиночку отразить эти атаки? Я подумал — возможно, напарники…
— Тренированный Дар и малость подготовки. Повторяю: не беспокойтесь. Утром я представлю вам готовый план. А пока что мне хотелось бы взглянуть на вашу регистрационную книгу.
В кабинете поднялась суета. Сперва мэр трезвонил в колокольчик, потом влетел перепуганный секретарь, вбежали еще какие-то слуги, начали докладывать, что возле дома собирается толпа и что там «Даже репортеры!» Мэр стонал, приподнимался и бухался в кресло, Тербенно извел весь голос на распоряжения и уверения, что «Всё будет под контролем», слуги и секретарь получали от Сирлена Тоу уверение за уверением, что «Теперь всё в руках этого молодого человека, он наш спаситель, да-да, выполняйте его любые распоряжения». В конце концов Тербенно откланялся и убыл — исполненный собственной важности и печатающий шаг, будто на параде.
Шаги законника словно бы отдалялись, размывались. Да и голос словно растворялся вдали. А вот стоны и сопение мэра звучали всё так же ясно.
— Это она шмыгнула за шкафчик, а может, за шторку залетела, — нежно пояснил голос Джемайи. — Щебетунья моя… умница, поняла, что здесь интересного больше! У них, знаете, чуйка на хорошие новости — сам не знаю, как вышло, такое-то в них вложить…
— Отличнейший вы актёр, господин Тоу.
Я открыл глаза. Голос, который раздался из клюва медной птахи, был чересчур звонким и чистым. Сперва показалось — говорит девушка, и только там, за насмешкой отдались более низкие, мужские нотки… юноша? Подросток?!
— Если бы ещё ваши бездари из театров играли как вы — мы бы, может быть, и не попали в такое положение. Впрочем, ваши сыщики и наёмники не лучше: проворонить этого законника и его приятелей!
— Вы, кажется, тоже проворонили — и законника, и приятелей. Прошлой ночью.
Теперь голос Сирлена Тоу не подходил к его растерянной физиономии в газетном портрете ещё больше. Брюзгливый, холодный и сочащийся сарказмом, — он явно не принадлежал старику. Ещё меньше — растерянному, испуганному старику.
— Полагаете, он сможет помешать?
— Законник? Пф! Пока ваши слуги удерживали его у двери, я кое-что проверил по вашим каналам. Законник с Даром Музыки в Корпусе только один. Крысолов — так его прозвали. Мило, правда? Пятый ранг, мелкая сошка. Дар Музыки ниже среднего уровня. Упорства ему не занимать, а так… судя по всему — круглый идиот.
Я невольно проникся почтением к источникам неизвестного мага.
— Да ещё и вы его так отменно обработали, что он для вас, того и гляди, спляшет — вы же это насчёт ворот подводили, о побеге? Неплохо сделано.
— Благодарю, господин Пэтейр. Но если не этот круглый идиот — что же вас тогда беспокоит?
— Пташки на улицах, — из клюва щебетуньи зажурчал звонкий смех. — Уж слишком послушные кое-чьей воле алапарды — они даже после перехвата моим «Хозяином» артачились. И так… знаете… огненные знаки в небесах.
Скрипнуло кресло. Мэр подвинулся к столу и теперь барабанил пальцами по столешнице — выстукивая мотив баллады о «Синейре Весёлой, Эменейрихе-короле и их детях».
— Вы опасаетесь срыва операции?
— Если бы я опасался срыва операции, господин Тоу, — я бы отказался от операции. Успокойтесь. Вы получите свой спектакль и своё Чудо в лучшем виде. В город хлынут толпы паломников, а газеты протрубят об Энкере не на год и не на два. Не говоря уж о триумфе, который ждёт известную нам организацию.
— Я уже слышал это, господин Петэйр — и я не забываю о нашем соглашении. Но последние события…
— Я разве дал вам возможность сомневаться в моём мастерстве?
В звонком голосе прорезались холодные ноты — словно сквозь чистую родниковую струю пробились скалы. Без труда представилось, как передёрнул плечами мэр.
— Не горячитесь, юноша. Я видел ваш блокировщик вира и ваш… «Хозяин», так вы называете свой артефакт? И другие ваши творения. Но я, как-никак, политик, и мой долг — просчитать всё. Поверьте, моим покровителям не хотелось бы, чтобы сорвалось из-за мелочей. Вы говорили, что вас не устраивают актёры.
— Говорил и повторяю. Для черни и эпизодических появлений — возможно, и сойдет. Но для финального акта… может, только на роль противников. Но никак не на Основную Роль — кто знает, с чем предстоит столкнуться и как играть? Сами же понимаете, какая толпа соберется на площади. Нам важно не допустить ни малейшей фальши. А те, кого вы находите, в подметки не годятся вам по актерским качествам. Задают слишком много вопросов, требуют слишком много денег. И… быстро заканчиваются.
Дохнуло холодом — словно из птичьего металлического клюва доносилось дуновение Ледяной Девы. Нет, это просто мурашки по рукам и шее — словно дотронулся до чего-то мерзкого, скользкого, вроде прогнившей рыбы, а утереться не можешь.
— В городе выбор невелик. Приглашать из другой местности — риск. Но если вас не устраивают все варианты — я не представляю, что вы предлагаете.
— Пожалуй, я возьмусь сам.
Из клюва щебетуньи не донеслось ни смешка, ни шороха, но я невольно представил, как мэр откидывается в кресле, недоверчиво улыбаясь:
— Вы — в роли Чуда Энкера? Помилуйте! Ладно — фигура, волосы… но возраст!
— Изменение внешности — пустяк.
— Не слышал о подобных артефактах от знакомых мне Мастеров.
В этот раз мальчик смеялся долго. Заливисто, совсем по-детски и как-то радостно, будто ждал, пока ему скажут о других Мастерах.
— Мастеров, которые торгуют в лавочках Водными чашами и сквозниками? Или тех, что режут атархэ для охотников? Неужели вы думаете, что Мастерград делится с Кайеттой секретами настоящего мастерства? Да вы и представить себе не можете… — он замолк на миг и добавил: — Да и там не все могут.
Я поглядел на Джемайю: лицо старика морщилось, будто сушёный чернослив. Подрагивала нижняя челюсть, и даже серебристые бельма начали казаться тёмными.
— Голос вы тоже измените? — осведомился тем временем мэр. — Что ж, так будет даже проще. Вы сыграете Ребенка из Энкера. Разберетесь с тварями… я обеспечу отход — помните, должно быть эффектно!
— Будет очень эффектно, — за звонким голосом чуялась недобрая усмешка. — Уверены, что не хотите увидеть собственными глазами?
— Я — пожилой человек… — Сирлен Тоу явственно пародировал свою же манеру разговора с Тербенно. — Предпочитаю наблюдать со стороны — горожане привыкли, что мэру ни до чего дела нет. Вы установили эти ваши «всезорники» там, где следует?
— «Надзорники», — поправил Мастер холодно. — После полудня сможете их испытать. Останетесь довольны. Они уже были опробованы… в одном поместье. Однако спектакль придётся перенести на вечер. Ночью опять начнётся дождь.
— Думаете — это помешает вам собрать достаточно зрителей? Да бросьте. Вы видели, что сейчас творится на улицах? А это ведь только наши кликуши отрабатывают своё серебро.
Значит, они подкупили всех этих крикунов на улицах. Всех, кто кричал о чуде. Или, по крайней мере, подкупили некоторых, а остальные подхватили.
Мастер, казалось, колебался. Затем проговорил не спеша и каким-то искусственным, нарочито небрежным тоном:
— Всё равно лучше не рисковать. Да и вам едва ли понравится наблюдать за всем через морось.
— Ну что ж, крикунам придётся постараться ещё немного. Пусть объявляют, скажем, о восходе Луны Мастера?
Мэр захихикал, довольный своим каламбуром — но юноша-Мастер остался серьезным.
— Хорошая шутка, господин Тоу. А насчёт этого законника…
— Мои люди будут за ним присматривать. Поводят по нужным свидетелям, обставят всё как следует. Думаю, до мысли насчёт ворот он дойдет сам — раз уж он такой идиот, как вы говорите. А во время спектакля увидит, сколько ему положено, а попытается вмешаться — внезапная потеря сознания… Не улыбайтесь, Петэйр, — именно потеря сознания. Отчитываться за смерть аканторского законника, притом, что Горбун и так наступает мне на пятки… К тому же, этот Крысолов может быть ценным свидетелем. Он волнует меня куда меньше других, о которых вы так старательно умалчиваете.
Прозвенел и затих под сводами подвала развесёлый смешок — пронесшийся сквозь время и расстояние.
— Умалчиваю?
— Мои люди докладывали, что в бой с ними вступили трое. Законника мы знаем. Один боевой маг — возможно, с водным Даром. И варг. Варг с фениксом — вы же не зря упоминали об огненных крыльях в небесах?
— Вы внимательны.
— А вы зря полагаете, что можно управлять этим четверть века и не приобрести осторожности. Что вы собираетесь делать с подельниками Крысолова?
— Маг воды мне безразличен — достаточно держать его на расстоянии…
Мысленно я пообещал самоуверенному Мастеру, что он ещё увидит — насколько трудно меня будет держать на расстоянии. Мэр тем временем посмеивался — скрипуче и неприятно.
— Вы опять увиливаете. Что вы собираетесь делать с варгиней? Это ведь она была прошлой ночью с алапардами? Верно я понимаю — что это одна из тех…
— Из тех или нет — никакой разницы, — юношеский голос изменился разительно. Он словно вобрал в себя весь холод здешних слякотных улиц. — Все они одинаковы. Я знал, что кто-нибудь из них явится непременно. Не беспокойтесь, господин Тоу — ей уже уготована роль в нашем маленьком представлении. Честно говоря, я даже надеюсь, что она придёт. Надеюсь настолько, что, если бы она могла нас слышать — я сам бы пригласил её на Белую Площадь. Сказал бы примерно так…
Он повысил голос и заговорил издевательским тоном, но очень чётко:
— «Эй, варгиня! Приходи посмотреть на восход Луны Мастера и на новое Чудо Энкера! Приходи, чтобы увидеть место тварей, о которых ты заботишься. И своё заодно».
Счастливый смех опять зазвенел — холодным ручейком о камни, капелью среди льдов. Мы молчали. Я смотрел на бледное лицо Арделл, на её плотно сжатые губы. На свившуюся, приулёгшуюся зелень в глазах. Смотрел — и с тоской и ужасом осознал, что удержать эту невыносимую мне не под силу.
Никому не под силу.
Ручейковый смех отдалялся, утихал. Мэр всё ещё был слышен — он проворчал что-то вроде «…всё же не совсем нормальный». Потом зашелестел какими-то бумажками.
Птичка, потрепетав ещё немного крыльями, прикрыла клюв и съежилась, прильнула к ладони своего Мастера. Джемайя погладил её с ласковой улыбкой:
— Молодчинка, умничка. И назад добралась, вот оно как. Так он, значит, тебя заметил? Да, хорошее чутьё, сильный Дар… что скажешь ты, мой друг?
Нужно было как-то обсудить это. Всё, что вывалилось на нас в одночасье. И несколько мгновений я собирался с мыслями и подбирал слова, отыскивал — с чего начать — и потому не заметил рывка Арделл.
Варгиня сорвалась с места какой-то невообразимой молнией, бросила на ходу: «Нужно проверить, ненадолго», взлетела по лестнице быстрее белки — а только и успел пару раз глазами хлопнуть. Джемайя не растерялся совершенно — пожал плечами:
— Плохая покупательница спешит. Ты разве не с ней?
Тогда я наконец вскочил, кинулся вслед, оступаясь на проклятой лестнице, второпях снес несколько артефактов с полок в лавочке наверху, вывалился в переулок — и едва успел заметить, как за углом исчезает пучок каштановых волос. Бросился следом, чуть не сбил двух сплетниц-кумушек… поздно — Арделл уже была в конце переулка и опять поворачивала.
Окликать варгиню я опасался, а оборачиваться она так и не думала, бежала и бежала по серым, скучным улицам, спрямляла через дворы храмов и перепрыгивала заборчики, и, кажется, двигалась всё же не к дому мэра… но куда тогда?!
Пустой экипаж подвернулся почти сразу, я вскочил в коляску и ткнул пальцем в фигуру Арделл — та оторвалась от меня уже на квартал. Возница понимающе фыркнул носом и тронул с места лошадь.
— Изменяет, небось, вертихвостка?
Я отмахнулся, пытаясь выровнять дыхание. Варгиня направлялась к городским воротам, скоро это стало очевидно. Она вышла на прямую линию и неслась по ней так, что возница только одобрительно цокал языком, понукал лошадь и бормотал сомнительные шуточки насчет «Во припёрло!» Когда Арделл наконец начала замедлять шаг, я попросил остановиться и расплатился.
— Всё-таки вы невыносимы, — выдохнул, нагоняя её.
— Мгм, — отозвалась Арделл недовольно. — Я ж сказала, ненадолго. Нужно было проверить немедленно — потому что если я права…
— Что именно проверить — вы мне, конечно, не будете объяснять?
Арделл свернула, не доходя квартала до Привратной площади. Миновала пару двориков и наконец нырнула за крыло храма Глубинницы — или, вернее, за его плавник, чешуйчатый и серебристый. Нагнулась, осторожно из-под плавника выглядывая — и потом поманила меня.
Пришлось пристроиться над её плечом: Привратная площадь была как на ладони — вся, с плотно закрытыми воротами и оцеплением перед ними. Перед оцеплением — не меньше тридцати стражников — прохаживался законник Тербенно. По его жестам смысл распоряжений угадывался однозначно: никто не войдёт, никто не выйдет.
— Ворота…
— Вы же слышали их намеки насчет этого, — тихо отозвалась Арделл. — Значит, Тербенно всё-таки дошел до этой мысли. И теперь вот кого бы они ни опасались — никто не войдет в город. Магическая блокада, видите?
Едва заметный бирюзовый отсвет — такой же, как от ограды вокруг открытой части питомника. Артефактная защита.
— А я-то Аманду думала сюда позвать. И Лайла, если они там справились с пьющим яприлем. И…
Она покосилась на меня и умолкла.
— Мы можем поговорить с ним, — предположил я со слабой надеждой. Глядя на Тербенно, который вышагивал в своем сером плаще и был явно невероятно горд собой. — Если предъявить ему разговор мэра и Мастера, то…
Арделл, изогнувшись, поглядела на меня в упор — так, что я мог подсчитать каждую веснушку на её щеках.
— …то он их попытается арестовать, а они его просто прикончат… — голос с чего-то осип. — Но что они вообще планируют? Они говорили о каком-то спектакле, что-то о тварях…
— Вы правы, — сказала Арделл, бросая на площадь последний взгляд. — Вы были правы. Людей это не коснётся. Люди получат чудо, давно ожидаемое… избавление.
Она усмехнулась сухими губами, сглотнула и прикрыла глаза.
— Тела под их ногами, Янист. Варги, которые якобы нападают и натравливают алапардов. И Чудо. Защитник людей, он же себя так назвал? Который повторяет всё то же самое… что в тот день. Но без Резни. Вы были правы. Умрут не люди — умрут алапарды. Все, кого Мастер зачаровал своим артефактом. Триумф людей над природой — вот о каком триумфе они говорили. Триумф прогрессистов. Настоящее чудо для мира людей…
Я растерялся окончательно — от того, как она прислонилась к стене с закрытыми глазами, от боли в её чертах, внезапной хрупкости и внезапного осознания: едва ли что-то можно сделать. Мы отрезаны от подкрепления, идиот-законник нас арестует при первой же встрече, со мной — мой переменчивый Дар да вера в Единого… А Арделл — всего лишь двадцатипятилетняя варгиня с хлыстом. И что можно сделать в таких условиях? Уповать на чудо?!
— Что можно сделать? — шепот сорвался с губ невольно, едва слышно. Я почти протянул руку, чтобы сжать её плечо… утешить и ободрить хоть немного.
Арделл повернула ко мне лицо — и я отдёрнул руку, обжегшись об решительность в её усмешке. О непреклонность, взвившуюся за зелеными изгибами в глазах.
— Ну, раз он меня приглашает — я пойду и узнаю своё место.