ЛАЙЛ ГРОСКИ
— После познакомитесь, мантикорьи дети! Сидр куда сныкали?! Быстро тащите что есть, у нас тут Корабельный день. А сами валите хоть к Дикту с Акантой!
Эрли распоряжался совсем по-старому — задорно, от души награждая помощничков лёгкими пинками, помощнички похмыкивали, уворачивались и тащили на стол съестное. Попутно подмигивая мне как дорогому гостю.
— Сурово ты с ними, — посетовал я.
— Так не из Корпуса же народ. Поверишь, нет — я уже по муштре соскучился. Там раз сказал — и поняли, а тут — пока вобьёшь…
— Так ты, похоже, не в то место вбиваешь.
— В сидяче-думательное, — Кузен наподдал под зад последнему подчинённому: здоровенный парень торчал на пороге и с разинутым ртом на меня пялился. — Ладно, сойдёт. Небогато, но уж как есть.
Эрли прибеднялся. Коридоры замка обжитыми не выглядели, а вот комнатка, где мы сидели, была обставлена с шиком и любовью к красоте. Пара даматских ковров по стенам, отменная коллекция оружия мечей, ножей, кинжалов, пол — сплошь в пушистых шкурах… Мел удар бы хватил.
Несомненный почерк кузена: всегда любил принарядиться и прикупить что-нибудь невиданное — хоть бы и пришлось потом на месяц пояс затянуть. Вот и сейчас щеголял в куртке из чёрного виверния, штаны небрежно наползают на сапоги с искрой — из драккайны, я эти чешуйки теперь за милю различу. Посеребрённый пояс раккантской работы — как ты там говорил, Эрли? «Настоящий мужик должен выглядеть опасным хищником, тогда красотки сами в объятия валиться будут?». Спорим, и сейчас вовсю валятся: тебе возраст к лицу. И не скажешь, что ты на два года меня старше: выглядишь от силы на сорок, тёмно-рыжая грива и не думает седеть, разворот плеч, прищур глаз…
— Лайли, все виры Кайетты! Ты на меня смотришь, будто сейчас в храм потащишь брачеваться. Мне можно бояться уже?
— Я смотрю так на всех, кто меня кормит. Боженьки, немедленно отдай мне эту ветчину. Вот с ней бы я побрачевался…
— Будто ты сам её не утащишь… да куда ж ты так-то… во оголодал. Кузен, ты что, мимо таверны, что ли, прошёл?
— Ну-у-у, не то чтобы забыл… но заходил я туда не за питанием.
— Так ты хоть запивай, запивай, а?
Меня утаскивало в вир памяти — пьяноватый и развесёлый, а в кружке всё прибывало яблочного сидра — любимого напитка кузена, и внутри становилось тепло. Тепло и запах яблок, как дома. Вечер, лето, тебя опять спихнул к нам в деревню отец-законник, мой старик ворчит — мол, мало своих охламонов, братец-выскочка еще этого на три луны подкидывает, что ж там, в Аканторе девать некуда? А мать вздыхает и суёт нам пирожки с яблоками, а ты подмигиваешь — спокойно, кузен, разберемся — и киваешь: да что там папаша с мачехой думают, ух-х, аканторские заразы, вот приеду и ка-а-ак выскажу, от всей крайтосско-деревенской души! И старик прыскает — я даже не могу припомнить — мог ли его ещё кто-то рассмешить. Кроме столичного племянника, искренне полагавшего, что он местный, крайтосский и деревенский, а какой-то там Акантор — пфе, понимаешь ли.
— Огненные войны… нет, что нам тогда взбрело?
— Братские войны. Ты ещё был Вейгордом Аловолосым.
— Ага, а за войско Айлора было стадо коз. И этот козёл. Он мне, кстати, знаешь ли, снится. Ребята вот спрашивают — чего я с криком вскакиваю…
— Ну-у, можно сказать, что Вейгорд тогда потерпел разрушительное поражение. Ты, помнится, хотел шугануть его Даром.
— Не я один об этом подумал, заметь.
— Ну, я же должен был тебя прикрыть. И вообще, эта тварь даже простуду не подхватила. Порождение болотных чертей… По-моему, деревенские так рады были.
— Ага. «Только у нас и только сегодня — статуя ледяного козла!»
За столом мы втроём — Эрли, я и память, память благоухает яблоками, сеном, жареным мясом, дымками — деревенскими запахами. Из вира всплывает одно за другим: на спор лазали в старый колодец, раз как-то удрали поисследовать руины замка, ночью. А лодки и плоты? Это вообще было — без счёта: ты же хотел в Велейсу Пиратскую податься, на вольные хлеба. Стоять на капитанском мостике, захватывать трофеи — шикарная жизнь!
Что я буду твоим ближайшим помощником — это разумелось само собой.
«Э-э-эй, Лайли! — босоногий парнишка болтает загорелыми ногами в воде. — А если я в этот вир старый сигану — за мной прыгнешь?»
Я расчёсываю укус на ноге, поглядываю на заросший вир с опаской: «Зачем?»
«Ну, а я за тобой сигану. Не думая. Вот».
«Можно же сразу не лезть, чтобы никто никуда не сигал».
Вир издалека ощеривается неровными зубами камышин: готов сигануть в неведомое?
Крутится тёмная вода, закручивается спиралькой сидр в кружке. Отдаёт весёлым запахом попоек в учебке, беззаботным: «Да завтра вызубрим», и всё отлично, всё по плечу…
— Мой старик? О, старик мне все мозги выжрал нравоучениями — ну, про мачеху не будем, это печальное. «Усилия, ум, дисциплина!» — папаша всю жизнь нос драл, что пробился до Аканторского корпуса своими силами. Знаешь, что он сказанул, когда я уже уволился? Что он к вам в деревню меня подкидывал — чтобы я как следует испугался. Ну. Посмотрел, стало быть, кем я могу стать, если не буду вкалывать как следует.
— Признавайся, пугал мной или всё-таки моим папашей?
Что-то среднее, видимо — младший брат-неудачник, промотавший папино состояние и осевший в деревушке Крайтоса. Или его младший сынок — обалдуй с Даром Холода, чтобы не учиться — ладонь с Печатью заложит…
— Вот насчёт тебя не надо, — поднимает палец Эрли. — Старикан говорил, из всех его племянников — ты самый способный. В пример мне тебя ставил…
Я давлюсь — потому что не помню такого благоволения от дядьки Текра: вечно затянутого в законническую форму, зыркающего из-под бровей: «Остолопы!»
— Что? Ты пей давай. Когда мы бодались насчёт Корпуса… я собирался уходить после первого года… ляпнул ему это условие, насчёт тебя. А он обрадовался. Сказал, я буду под присмотром.
Кашель мешается со смехом, я хватаюсь за сердце. Эрли тоже хохочет и заботливо лупит меня по спинке кулаком. Обдавая запахом дорогой кожи и цитруса.
— Ага, ага… в общем, он прямо от души надеялся, что ты будешь за мной шпионить. И ему докладывать каждое словечко. За его-то великое благодеяние… а ты что тогда — так и не понял?!
Да скорее уж — и не думал. Знатно обалдев от такого выверта судьбы: сперва учебка сыскарей, потом Аканторский Корпус. Потомственные законнички, снобы из Ирмелея, заучки типа Крысолова — и всё это на мою деревенскую голову.
И Эрли — уже второгодка, который словно протягивает руку тонущему с берега. Блестящий, сияющий Эрли, которому некоторые четверокурсники в рот заглядывают. Душа школярской компании.
«Лайли, слушай… ребятам надо подсобить, ты в деле?»
— Вообще, он был прав. Старик. Что, скажешь — нет? Он бы меня убил, если б ты не отвирался так усердно. Тебе он верил уж куда побольше. Чуть ли не до конца учебки считал, что на меня клевещут. Так что ты, выходит, за мной присматривал, Лайли. Так?
— Ха. Без тебя меня сожрали бы ещё на первом курсе. У многих, знаешь ли, были нехорошие вопросы — что я делаю в сыскарском с моими данными…
— Да ладно, на второй год они уже все…
— А я сейчас и не про второй год.
К концу первого я выбился в середняки по учёбе — не хуже и не лучше других, может, поэтому на меня так окрысились некоторые из «потомственных». И тут уже спасибо Эрли и компании.
— Ой, только не надо этих вот влюблённых глаз, я ж сейчас слезу пущу, — кузен рассеянно усмехается, подливая сидра. — Мы все друг за другом присматривали — нет, что ли? Весь Круг. Если бы не так — мы бы и не досидели до конца учебки, с нашими-то делами. Мне это даже на выпускном выдал наш старший по группе…
В последний год Эрли мы раскрутились так, что учиться стало малость некогда. Дела торговые (кто сказал, что в учебке нельзя разжиться спиртным или ещё чем интересным?), решение проблем за звонкие монетки (первогодки платили особенно щедро за покровительство), я подчищал хвосты и убалтывал тех наставничков, кого больше интересовало золото, чем знания. В мой последний год было уже потише, но мне это сыграло только на руку — выторговал себе приличную характеристику и пришёл на место, уже имея кое-какие связи.
— …нет, погоди, я вспомню… как же оно… «Клянусь жизнью служить Закону и Кормчей Акантора, Стражу Камня… что-то там ещё… и магии…» Сотня вонючих шнырков — не сблевать бы. Клятый пафос, высокие словечки, из папаши так и сочился весь этот гной. Он всерьёз полагал, что это вроде как священное призвание: носиться по ночам, вынюхивать тайники контрабандистов, хватать уродов вроде Душителя, разбираться с пиратами… глядишь, лет через пятнадцать — следующий ранг дадут или медальку добавят. Можно будет продать на старости лет, когда в карманах засвищет. Ты вот понял правила игры ещё в учебке — а он до старости не осознал…
Понять было просто, даже если бы мне и не пояснили наглядно. Всё поделено и выстроено. Сыночки знатных законников отсидятся в кабинетах и пойдут в верха. Те, у кого поперёк лица клеймо «Честный служака» — будут тянуть лямку и помирать на работе. А кто сумеет ухватиться, поднакопить связей и держать по ветру нос — тем везёт. Простая игра: не отсвечивать, смотреть в оба, выполнять приказы тех, кто знает расклад.
— Принципы, — сидр загорчил — прямо-таки как пиво в таверне у Злобной Берты. — Знаю одного такого… из молодых. Не думаю, что хорошо закончит.
С учетом того, что у Тербенно ещё и поведение в духе «Пришибите меня, пожалуйста, кто-нибудь» — он ещё и не продержится долго.
— Думаешь — как старина Жейлор? — усмешка у кузена — короткая и злая. — Как он суетился-то, как рыл… принципиальный. Выслуживал себе Алмазный Знак — а вот посыпался-таки, сперва он с его репутацией, потом и остальные из Тайных и Внутренних. Тот клятый год…
Вир памяти качнул, поманил темной, сырой глубиной. Сидр отдался пряным запахом бирюзовой жидкости — «Истины на ладони», померешился брезгливый взгляд старикашки Жейлора в комнате дознания.
— Хороводный год, Лайли. Почему так? Почему вся дрянь копится одиннадцать лет, а на двенадцатый вылезает? Дело в этих трёх дополнительных днях, которые на него налипают? Длинные Перекрёстки?
— Слышал от одной нойя — мол, Девятеро и их дорогие родители завершают круг покровительства над Кайеттой. Одиннадцать лет… Хоровод. А двенадцатый свободный. Вроде как, никто особо не приглядывает. Ну, и случается всякое. Да ещё эти три дополнительных дня…
Хотя если вспомнить рассказы Лу — то там же где-то шатается этот самый Десятый, Керрент-Первоварг, любимец матушки и покровитель зверушек. Может от этого каждый двенадцатый год в Кайетте считается годом хлопот и неудач?
Эрли решительно отставил бутылку. Помотал головой, отбросил со лба длинные волосы.
— Не спрашиваешь, братишка. Мог бы и разболтать меня по старой памяти. Слово за слово — чтобы я рассказал, почему не попал на Рифы…
— Просто вспомнил присказку про молодчика, который сунул нос в коробку, полную шнырков. Там, вроде, были какие-то печальные последствия. И не для шнырков.
И потом — а вдруг ты захочешь ответной любезности, Эрли, а врать тебе я не умел никогда, а мне не хочется рассказывать — почему я попал на Рифы. И не только я.
— Старик меня отмазал. Уж и не знаю — какой ценой, но вскоре после этого он ушел в отставку. Законопатил меня в дальнее имение подальше, велел не высовываться. Я просил его насчёт тебя… но он не смог, а наши контакты в верхах…
Наши контакты в верхах помалкивали: пусть себе хватают шелупонь, отмажем тех, кто имел выход на нас, кого-то притопим с концами. Что ты, Эрли, будто я в Корпусе не работал.
— Расклад всегда один, а?
— Один, братишка, ага… Когда я узнал насчёт Рифов — думал тебя вытаскивать. Поругался со стариком — он настаивал, чтобы я не высовывался. Деньги почти все ушли, чтобы уволиться без последствий, пришлось лезть в Велейсу — ха, мечты сбываются. Ввязался в серьёзные дела, опять пришлось отсиживаться. Там, куда не слишком-то хорошо новости доходят. Сперва и внимания не обратил — ну да, беглец с Рифов, потом уже имя назвали. Кстати, а как ты…
— Копили объедки, приманили на них гигантский косяк трески… — начал я, потом вспомнил — с кем говорю, но было поздно: Эрли уже хохотал, красиво встряхивая волосами. И уверял, что за это надо выпить, особенно — за то, чтобы потом услышать всё в подробностях.
— Ты как вообще додумался до такого финта, в суде? Обратить эти их буквы закона против них?
— Ну-у-у-у, я же всегда был образцовым законником…
Сидр пошёл у моего кузена носом. Продолжить он смог далеко не сразу:
— А потом куда рванул? Приношусь в Акантор через три вира, чтобы не засекли. Подметки стираю… и ты уже смылся непонятно куда. Пытаюсь найти — шиш без масла. Кидаюсь в нашу деревню, получаю от твоего старшего братана в нос…
— Мерьельд у нас всегда был характером в батюшку…
— …узнаю, что ты и у родни не светился…
— Потому что Мерьельд-то характером в батюшку!
— Я по старым знакомствам… и ни шнырка! Лайли, ты что, к своим и не наведывался? Ты хоть знаешь, что твои…
— В курсе.
Мать — два года назад, тоже был Хороводный год, вот они с папашей и опрокинулись в лодке — с ярмарки, что ли, плыли. Папаша ещё год покашлял, немилосердно гоняя невесток и отказываясь принимать зелья из чистого упрямства. Братья, вроде, здравствуют, хотя кто там знает.
Эрли вглядывался пристально — будто искал за потрёпанной шкуркой кого-то. То ли мальчишку из деревни, то ли парня из учебки. Может, не особо-то честного законника, кто там знает. Сейчас поинтересуется — где меня носило. Да так, Эрли, много где, и всё под чужими именами, это всё длинная история, которая включает одну визгучую, голохвостую тварь. Та всё повторяла, что мне нельзя останавливаться, потому что кто там знает — вдруг Жейлор проболтался кому-то, а в восемьдесят четвертом ведь взяли не всех…
— А… наши? Знаешь что-нибудь о них?
Эрли потянулся за обжигающим сливовым соусом, кивнул понуро: узнавал. Большинство с концами: бывшие законники на Рифах…
— Навидался.
Сколько способов выжить на Рифах у законника? В перевальной тюрячке утверждали, что три: сбиться в компанию и держать оборону; сбежать на скалы и примкнуть к обществу «крабов»; пойти в прислугу к стражникам — может, срок скостят… А я вот выбрал четвёртый: стать своим. Везёт, что нам присваивали номера — и оставалось только молиться, что тебя не узнают в лицо те, кого ты сам на Рифы и отправил. Везёт незаметным, да, Гроски?
— Строуби вон и года не протянул, помнишь Строуби, братишка? На Северных Рифах все смертники, на Восточных четверо живы, но у них ещё сроки не кончились…
Слышу, слышу кивал я и досадовал на то, что в кружке сидр, а не коктейль, который я не так давно сварганил для одной пьющей свиночки. На месте юного Строуби (два года из учебки, перспективный был паренёк, с выдумкой) мог быть я. Просто его прирезали в бараке ночью. А тот, кто узнал меня, позлорадствовать решил.
«Я тебя узнал, — придушенный сип, дух рыбы и немытого тела. — Узнал… видал у контрабандистов. Ты из ищеек. Из Корпуса.
Мир был окрашен алым: закатное небо, и бескрайнее водное поле терпенеи, и немного — морская вода, которая доходила нам до середины бедра. И этот — безымянный и тощий с оловянными глазками безумными глазками — тоже казался слишком уж красным, он сделал взмах — короткий, резкий выпад остро заточенной ракушкой, я вывернул ему кисть, опутал руку с заточкой колючими путами терпенейи — и толкнул вниз, в воду, бережно придавив корзинкой — чтобы не барахтался…
Уже после Рифов он пару раз гостил в моих снах — мой первый. Обмотанный алыми водорослями, с выпученными глазами и безумным прозрением на лице».
«Сколько на твоей совести Лайл? — шелестит память голосом напарничка. — Пять? Больше?». А Эрли вскакивает и суетится: что, Лайли? Память? Быстро пей, всё, не будем о Рифах, в вир их совсем. Я тебе про остальных наших потом расскажу — кто вернулся, кто детишек настрогал… может, ещё к кому наведаемся.
По делам.
— По делам?
— И по делам тоже. Слышал про чистку рядов после восемьдесят четвёртого? Старый маразматик Холл Аржетт испугался за свою шкуру и наворотил такого…
Сомневаюсь насчёт «испугался». Глава Аканторского Корпуса Закона, может, и начал скатываться к маразму, но до конца оставался эталонным Мечником: кристально-принципиальным, честно-суровым, бескомпромиссно-недальновидным. Думаю, у Крысолова Тербенно на стене висит портрет старины Хола Аржетта. В минималистичной серой рамочке.
— Так вот, наших покровителей это тоже затронуло. Кто-то усидел, но затихарился кто-то ушёл на понижение, а кто решил тихо уйти и работать без присмотра нюхачей вроде Жейлора. А поскольку своих они помнят…
И лукавый наклон головы, и намёк на подмигивание: ты ж догадливый, братишка. Эрли всегда любил эффекты. И поиграть в «давай, угадай» — тоже.
— Так ты связей-то не терял?
— Ты ж сам говорил: связи — это наше всё, ну так вот, я тебя очень внимательно слушал. Думаешь, почему я так много о наших знаю? Предпочитаю работать с проверенными людьми. Меньше риска. Хотя бывают проколы. В этой местности мы встряли, конечно — но тут Девятеро услышали мои молитвы, и ты свалился точнёхонько мне на голову, вовремя как всегда…
Воображение ни к селу ни к городу явило мне Арделл, со скептическим видом влезающую на пьедестал. В девяти экземплярах.
— …так что, раз уж ты с нами — успех предприятию обеспечен, а?
Камин потрескивал и изо всех сил лучился. Эрли тоже лучился — прежней улыбкой, обворожительной, со щербинкой.
Я всё ещё полоскался в вире, где было слишком много всего: деревня с яблочными пирогами, учебка с похождениями, Рифы…
— Какому… предприятию?
Кузен поморгал за компанию. С опаской подтянул к себе мою кружку — проверил: точно сидр? Вперился в меня почти что с испугом.
— Лайли, братишка… а ты что — не помнишь, кем пришёл сюда наниматься?!
* * *
Я смотрел на дверь.
Дверь взирала в ответ, в общем, довольно благодушно. Она напоминала старомодную матрону в пышных металлических оборочках и завитушках. Немаленького роста и изрядную в обхвате.
Матрона-дверь зачем-то схоронилась в подвалах замка Шеу.
Сюрприз нам с дверью слегка портили помощнички кузена. Им что-то срочно от него понадобилось, когда мы были уже в подземельях — так что теперь худой и подозрительный молодчик отчитывался в коридоре шепотом. Доносилось громкое «цык, цык, цык» и похмыкивания Эрли: «Да неужто…»
Ещё с полдюжины торчали у меня за плечами, нежно ощупывали взорами, дышали в ухо и, подозреваю, хотели ангажировать меня на ужин. Из-за плеч донесся вопрос: «А вы правда сбежали с Рифов?» — с неприличным прямо придыханием.
— А то как же, — рассеянно отозвался я. — Притворились мы утопленничками во время работ, схоронились среди зарослей терпенеи — дышали, ясное дело, через соломинки. А как ночь наступила — рванули к пристани…
Дверь поглядывала на меня — зелёными глазками запирающего артефакта в вычурной ковке. Я болтал и болтал, голова была на диво лёгкой, и от странного ощущения покалывало кончики пальцев: будто подхватило и уносит вдаль. Блаженное, забытое ощущение: всё уже решено, отдайся течению, теперь всё будет как нужно…
— Готов? — спросил Эрли, который закончил разборки в коридоре. Выпроводил из комнаты лишних, привычно наподдал коленом последнему.
«Не подглядывай, Лайли, сюрприз…» Губы невольно поползли в улыбку.
Кузен повернул артефакт, рванул дверь на себя — улыбка пропала, в лицо остро дохнуло прошлым. Земляным и серным духом с приправой из пламени.
— …понимаешь, Лайли? Они запечатали не все проходы! Сейчас из Велейсы перекрыты морские пути, в Ярмарочный город не добраться. А я таки нашёл ход, о котором никто не знает. Так и думал, что он тут будет. Триграничье, Братские Войны…. Замок военной крепостью. Здесь должен быть выход, но не просто куда-то подальше. К ним!
Рукотворный тоннель, укреплённый камнем, шёл шагов на двадцать вперёд — а дальше начинались они. Оплавленные, ровные стены, своды смыкаются над головой, десять шагов — и первая развилка, пальцы привычно потянулись, нащупали едва заметную стрелку, черточки рядом, птичку…
— По этому мы прошлись, — махнул Эрли на левый тоннель, — он ведёт за пределы замка, путь отступления. Выход в лесу, в овраге — отменная маскировка. А вот правый…
— Четыре ветви, — шепнул я. Пальцы не отрывались от стены, поглаживали и ощупывали её, и я взглянул удивлённо — вы чего? Не забыли? Через столько-то лет…
Эрли улыбался в полутьме — как тот, кто нашёл пещеру с сокровищем.
— Потом идут другие ответвления. Понимаешь, Лайли? Какие дела тут можно делать! Если, конечно, у тебя есть проводник.
Проводник с Даром Холода или Огня, да… И чуйкой, в точности по заветам старого Нирва.
— Мы пытались сами. Не без головы лезли — с артефактами, осторожно. Прощупали мили на две каждый. Потом потеряли двоих.
— Как?
Тоннели сказали сами. Слабый серный запах — и далёкое дыхание тепла, которое ощутила Печать. И внутренняя чуйка, которая так удачно засела внутри в правильном, хвостато-клыкастом виде.
«Они ещё там, — шептали тоннели. — Может, их стало меньше, но они не ушли».
— Хозяева. Сюда они подходят, а там уже встречаются.
Эрли махнул рукой: пошли назад, успеешь набродиться.
— Чёртовы твари, нет чтобы передохнуть за годы. Кинулась из бокового ответвления, без звука. Одного сразу, ребята ударили магией… ломанула в ответ так, что чуть тоннель не осыпался. Ещё одного насмерть, целым из отряда вообще никто не ушёл. Значит, у них там и логова есть.
Выжженные, оплавленные стены впитывали голос, он падал и не взлетал — эхо зазвучало только когда мы вышли в каменный тоннель.
— В общем, мы быстро поняли, что не справимся, прочесали Трестейю — ни шнырка… Поставщик ещё спихнул партию товара — хоть на стену лезь, а переведи. Я уже готов был сам туда нырять с караваном — авось, и пронесёт.
Эрлин безошибочно увернулся от моего холодового подзатыльника. Хмыкнул.
— Тебя я все годы искал… Обратился даже к своим знакомым в Гильдии Чистых Рук. Был один мой поставщик оттуда — Джерк, так вот, он уверял, что знает кого-то похожего на тебя — «делец», сидел на Рифах… Обещался тебя найти — и с концами, ни выхода на связь, ни…
— Джерк… погоди… Джерк Лапочка?!
Эрли остановился у самой двери. Поднял светильник повыше — полюбоваться моей физиономией.
— Он самый. Знаешь, смешной говорок и здоровая орясина — дружок с арбалетом. Вот же труселя Мечника — не вспомню его имя. Баки, Бетси, Боунси…
— Берти, — подсказал я, вконец ошалев.
— Правда знакомые, что ли?
— Что-то вроде этого.
В последний раз мы с Лапочкой и его дружком виделись в болотах в Вольной Тильвии. Где они исполнили неподражаемую роль — сначала идиотов, которые пытаются повязать Нэйша из засады с арбалетом (связав ему руки спереди, что б им по десять шнырков в тыл каждому!!), а потом — приманки для кровожадной гидры.
— А я-то уж думал, Джерк попросту болтал. Не знаешь куда они делись с дружком? Мои контакты в Гильдии выдали что-то невнятное — мол, оба рехнулись вчистую.
Я соорудил на физиономии конструкцию из недоумения и удивления. Не объяснять же кузену, что у Джерка и Берти состоялась приятная встреча с замечательными цветочками — беспамятниками. За которую нужно в основном благодарить меня.
А ведь если припомнить тот выезд как следует — Лапочка же упоминал тогда, что меня ищут. Ещё и разговорчик мне пообещал.
Только разговорчик припозднился на три месяца.
— Погоди-ка… — Эрлин добрёл до стола в углу и пристроил светильник-мантикорку в компанию дюжины таких же. — Так ты что, правда в Гильдии? Да как тебя туда-то угораздило?
— Если вкратце — лет пять назад один «сводник» из гильдейских сделал мне предложение, и я не смог отказаться.
Может, я просто устал бежать и отыскивать себе новые убежища. Тогда это казалось простым: ты снова часть единого целого, выполняешь приказы, а если вдруг случайно кого отправишь в Водную Бездонь — рука руку моет, всё схвачено, неотразимый девиз.
А может, Старый Лис Флористан просто напомнил мне кое-кого давнего — искорками в глазах и заразительным смехом: «Да ладно тебе, ты создан для Гильдии, ты чего?»
— Вот уж кем-кем тебя представлял… Думал даже: небось, ты сменил имя, купил доходный дом где-нибудь в Тильвии, детей штук восемь нарожал.
Кузен весело тряхнул головой, уселся на стул, привычно развернув его — так, чтобы опираться подбородном на спинку.
— Рехнуться можно… И кто ты? Нет, дай угадаю — «делец», да? А ранг? Лайли, чего молчишь, я сейчас лопну от любопытства! Дай-ка глянуть бляху, а?
Рука дёрнулась к внутреннему тайному карману в куртке. Остановилась.
— Не могу, Эрли. Тут дело такое — я сейчас на контракте. Контракт с залогом — это когда…
— Я знаю, что это.
Эрли выдернул из кармана огненный артефакт — усыпанный мелкими рубинами медальон. Принялся им нервно играть — и в глазах мельтешили огненные искры.
— Длань Целительницы, во что влип, Лайли? Что-то серьёзное?!
Сейчас бы нажаловаться братцу на хулиганов из злобной, ужасной Гильдии, которые навязали такое вот бедному мне. А он их пойдет и отлупит. Непременно же отлупит.
— Ты не поверишь, но… в общем, я теперь обретаюсь в королевском питомнике. Со зверушками, ага. И ещё… кой-какими занимательными личностями из ковчежников.
— Этих ковчежников случаем не возглавляет какая-то Гриз Арделл?
Степень моего изумления можно было приблизительно обозначить в «восемь внезапных пьяных яприлей из десяти».
Эрли полюбовался моим лицом. Откинул волосы и выдал тоном, каким сообщают о сюрпризе на день рождения:
— Эта самая Арделл сидит сейчас наверху. Под присмотром моих ребят.
Степень изумления взлетела до десяти яприлей.
— Парни забрали её во дворе, возле клеток. Раз уж она вроде как твоё начальство — может, ты обозначишь, что ей было нужно, а?
Что это Гриз дёрнуло сорваться в канун Корабельного дня, когда в питомнике столько дел? Был вызов по сквознику, а я не отозвался, да. Но это же не повод, чтобы так вот нестись в замок Шеу.
Невовремя-то как.
— Ты сейчас мне предложил ответить за варга, который каждый день в мозгах у бестий полоскается. Как ты там сказал? Сграбастали у клеток. Припоминаю — ей было интересно, что у тебя тут с животинками творят. А у тебя во дворе занимательная такая коллекция. Один мой знакомый всецело одобрил бы.
Эрли задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Что-то весёлое, плясовое.
— Там у меня списанные бойцовые, сторожевых малость, цирковые… Позлее, подешевле. Выпускаем на патрулирование, чтобы не сунулись местные или кочевники.
— Я-то уж думал, ты такими зверушками и торгуешь.
Эрлин усмехнулся ускользающей кузенской улыбкой — мол, почти угадал, но это потом, дополнительный сюрприз…
— Хм. И как только эта ваша варгиня через стенку перелезла. А делать мне с ней что?
Я хрустнул пальцами и изобразил на физиономии: «Лайл Гроски, решение ваших проблем».
— За это не волнуйся: я её как-нибудь уж да уболтаю. Объясню насчёт зверей… может, она у вас кого купить решит — и только. Ей дела нет до контрабанды или Кошачьих Ходов, у неё самой-то с законом не то чтобы тёплые отношения.
Особенно с одним его представителем — неким Крысоловом.
— …так что мы с ней потихоньку вернёмся в питомник, к распрекрасным зверюшкам. А как только я рассчитаюсь с Гильдией — сразу к вам, ясное дело.
Даже как-то и заманчиво: сдать бляху совсем. Милка вон говорила — «Уходил бы ты» — почему б не уйти? Заняться привычным делом, искупить проклятый восемьдесят четвертый, наконец за Эрли присмотреть — я ж его знаю, увлекается и перегибает, словом, у меня тут отличный подарочек на Корабельный день в виде наконец-то ясного пути…
Где же твоя радость, Гроски, — тихонько осведомился внутренний голосок.
— И когда это примерно будет?
— Что?
— Когда ты собираешься с этим развязаться? С питомником и Гильдией? — кузен фыркнул, тряхнул темно-рыжей гривой. — Сколько ты уже на этом задании?
— Да как-то… — посчитал мысленно, обомлел, подумал: быстро соврать! — С Луны Стрелка.
Нужно всё-таки язык изредка узлом завязывать.
— Ты там полгода?! Да что ж у тебя там за заказ такой?
Будто я об этом не думал. Планировал даже пойти в «Честную вдовушку» да поинтересоваться: эй, не забыли? Или вызвать кого из связных Гильдии по сквознику. А потом как-то завертелось: питомник-выезды-кинжал в пузико, и я махнул рукой и подумал: да какого чёрта. Не стану я хватать таясту за хвост, пусть идёт как идёт.
Эрлин внимал моим объяснениям с обескураженным и слегка огорчённым видом. Тут я его понимал: нашёл потерянного кузена — а он тащит за собой ворох проблем, отыскивал надёжного проводника — снова провал…
— Ты не знаешь, когда с тобой свяжутся, — наконец выговорил он. Рассыпал мелкую дробь по столу пальцами. — Может, что и вообще никогда не свяжутся.
— Ну, это вряд ли уж чтобы так…
— А может, про тебя просто забыли. Но в любом случае ты собираешься сидеть в клятом питомнике до смены Кормчей или чуть подольше, я верно понял? Лайли, слушай, у меня же тут пожар. В Дамате какой-то идиот вздумал поссориться с шишками из Велейсы. Морские пути наполовину перекрыты, а на каналах, которые остались — такие суммы нужно отваливать, что… — он провел ребром ладонью по горлу. — Все сроки проходят, поставщики давят, скупщики требуют…
Дверь от каменной стенки усмехалась ласково и призывно — сюда, сюда, Лайл Гроски, ты тут кое-кому очень нужен, тут без тебя — вот просто никак, тебя-то и ждали…
— Понимаешь, братишка? Наверху сидят не те люди, которых можно вводить в убытки. Нужно вести караван как можно быстрее.
— Быстро не получится: разведка ходов…
— Да понимаю я!
Кузен досадливо отбросил прядь со лба.
— Хоть бы девятницы в две вложиться. Иначе товар сдохнет, припасы на исходе.
Внутри тоненько зазвенел колокольчик. Наверное, замена крысе — та так и не явилась, её время ещё не пришло, оно ждало там, за дверью, в тоннелях…
Джерк Лапочка упоминал, да. Когда они повязали Нэйша — они же не убить его собирались. Он упоминал…
— Во что ты влез, Эрли?
Получилось слишком тихо, да и Эрли как раз поднялся и принялся шагать по залу: высокий, чуть-чуть только погрузневший. Чёрная куртка, тёмно-зелёные чешуйчатые сапоги.
— С другой стороны — контракт с залогом. Это серьезно, Лайли, очень серьёзно, а вешать нам на хвост Гильдию — тоже не дело. А чем бы делу помочь? Как ты говорил — сорвать одно задание, именно вот это, на которое укажут, так? А методы? Так, слегка или как угодно, лишь бы чисто?
Помнится, в наставлениях Стольфси было что-то насчёт: «Можешь развалить хоть весь питомник» — но это точно не то, что нужно озвучивать вот прямо сейчас. Хотя Эрли ещё не разучился читать у меня по физиономии.
— Тогда в чём вопросы, Лайли? Для тебя же будет лучше, если эта варгиня отсюда не выйдет. Ты сам руки пачкать не любишь, я помню, но я скажу ребятам — они сделают. А дальше — по старой схеме, а?
По старой схеме: замести следы, построить правдоподобную байку, чтобы и концов не нашли, прикрыть хвосты — старое ремесло, памятное по Корпусу и Гильдии…
— Пожалуйста, скажи мне сейчас, что ты пошутил.
Эрли слегка пожал плечами и выразил движением брови, что нет, он серьёзен, он очень серьёзен, потому что — какие проблемы вообще?
— Думаешь, там кто-то встанет на её место, и тот самый заказ они всё равно возьмут?
— Нет, но…
— Ого, Лайли — у тебя что, что-то есть с этой варгиней?
— Нет. Вернее… Чёрт, Эрли, это — в любом случае не выход, и для нас с тобой уж — прежде всего, потому что вслед за ней сюда явятся её сотруднички, и как бы это поточнее выразиться — по местной речке вместо кораблей поплывут кусочки от нас, а кусочки от всех твоих ребят поплывут следом.
Эрлин почесал шрам на брови и уважительно крякнул.
— Проблемка, н-да-а-а. Сколько их?
— Чего сколько?
— Ужасных сотрудников Арделл. Которые разнесут это место в случае чего.
— Я не… Эрли, сюда их явится пятеро — но уж поверь ты мне, они будут брать качеством, а не количеством.
Кузен взирал на мою горячность, малость оторопев. И делал искренние попытки не расхохотаться.
— Пятеро? — повторил наконец и для точности показал растопыренную пятерню. — Лайли, на тебя что — так Рифы подействовали… Ты серьёзно считаешь, что здесь решают пятеро ковчежников? Притом, что у меня — тридцать парней, местность за нами…
Я открыл было рот, чтобы снова спорить, но тут Эрлин добавил небрежно:
— И главное — с нами ведь ты. Что? Ты ж наверняка знаешь — какие у них слабости, кто самый опасный, кого как отвлечь ну и так далее. Дашь расклад как в старые времена — а мы подтянемся, не волнуйся. Всё будет чисто.
Чисто будет… Мел сверхчувствительна, у неё из оружия атархэ да отравленные трубки, Янист вообще почти без магии, как и Хаата… Дар Нэйша явно поддаётся истощению, да и зачем истощать — просто заманить, запереть, а Аманда…
Вир болотный, о чём думаю вообще?!
— Слушай, Эрли. Правда в том, что я не хочу их убивать. А Арделл — меньше всех. Она, знаешь ли, хороший человек. Так что это не выход. Изначально — не выход.
Кузен шумно выдохнул. Взъерошил шевелюру.
— Ладно. Понял. Но и ты меня пойми: мне до зарезу нужен этот ход. Вот что… Сможешь уболтать эту Арделл — давай. Отправь её хоть в питомник, хоть куда угодно — лишь бы здесь больше не появлялась. Пусть уходит, но без тебя, Лайли, ты мне слишком нужен, у меня тут уже не просто дело на кону, понимаешь? Давай… хотя бы попробуй разведать ходы. Хотя бы девятницу побудь тут с нами. Мне бы хоть направление знать — вдруг там всё обвалилось, или клятые кошки всё перегородили, или я ошибся, а они вообще ведут не туда. Обучишь хоть немного моих ребят — и можешь опять в питомник. А если тебя вызовут из Гильдии до этого — все мои парни в твоём распоряжении. Сорвём какое угодно задание — ну?
Когда Эрли просил — глаза у него становились бездонными. В глубине шальной зелени появлялись золотистые искорки, к которым вас будто мотылька тянуло. Со мной было ещё проще — всегда плоховато умел ему отказывать.
Забытая шкурка поднялась, прильнула, обволокла. Здравствуй, старый-добрый Лайл Гроски, немножко законник, немножко — обстряпыватель делишек, чуть-чуть — проводник по Кошачьим Ходам. Эк ты раздобрел за годы-то — тесновато…
— Ну, и хвала всему Хороводу, — выдохнул Эрли. — Пошли, увидимся с твоей варгиней. Уже знаешь, что ты ей наплетёшь?
Мы шли по подвальному коридору — и позади оставалась дверь, и серное дыхание опалённых тоннелей. Рука Эрли лежала на моём плече, и всё было по-прежнему, а значит — просто отлично.
— Ты ж меня знаешь: я страшен своей импровизацией. Соображу что-нибудь в своём духе — если, конечно, ты не станешь неуместно ржать у меня над ухом. Вообще-то, лучше бы уж совсем наедине…
— А если ты ей что-нибудь не так скажешь, и она решит тебя пришибить — мне это как потом пережить? Нет уж, я уж лучше на всякий случай подежурю с ребятами…
— Но ты хоть в беседу-то не лезь, а то я тебя знаю: увидишь симпатичную женщину, перебежишь мне дорогу, начнёшь завлекать — мне потом что делать?
— О, ещё и симпатичная? Так я тебя туда вообще не пущу — может, у меня ещё и шанс есть…
— Ну-у-у, я бы так сказал — там уже… хватает претендентов. Да.
Мы перебрасывались шуточками, перекидывались жестами и взглядами. И вир прошлого отступил. Прошлым стал я сам. Четырнадцать лет развеялись где-то — по пути между лестницами и коридорами, и всё было просто и закономерно: договориться, разведать, обучить, и Гильдия и её задание перестало казаться чем-то давящим и тяжелым, даже восемьдесят четвёртый отступил, и Рифы уплыли в глубину.
Разговор с Гриз Арделл и вовсе казался пустяком — мне всегда удавались разговоры…
Поднялись на второй этаж, и Эрли кивком указал на дверь.
— Ладно, братишка, я тебя прикрою. Главное — донеси до неё, что это в её интересах. Не стоять у нас на пути.
Колокольчик внутри вкрадчиво звякнул во второй раз.
Я предпочёл не услышать звона.