В баре "Тарелка", находившимся в Старом Городе, стоял плотный дымный кумар. Приглушённый свет скрывал множественные столики, за которыми пировали самые разношёрстные компании. Несмотря на гомон, который они создавали, их почти не было слышно за завесой громогласного электро свинга.
Со стороны казалось, что звери за столиками беззвучно хохочут, плачут и ругаются. И всему миру, что лежал снаружи не было никакого дела до их горестей и радостей, которые беззаботные пьяницы бессмысленно топили в крепких напитках. Впрочем, и им не было никакого дела до того, слышит их мир или нет. Ибо их вёл чистый гедонизм и тяга к саморазрушению.
Зайди в "Тарелку", кто-то не знакомый с местной атмосферой, то ему едва ли удалось бы разобрать хоть какие-то лица из общей массы посетителей. Единственные, кто выделялся на общем фоне: самозабвенная стриптизёрша и молодой бармен. Первая, не жалея сил, плясала в стальной клетке, мажась флуоресцентной краской на потеху постояльцам. Второй же стоял за стойкой и уверенно натирал очередной стакан с широким дном, освещаемый приятными жёлтыми лампами.
Сама стойка пока ещё пустовала. Никто из посетителей ещё не решился сесть на высокий стул и завести душевный разговор с деловитым енотом. Видимо, были пока ещё не достаточно пьяны, чтобы довериться новенькому работнику сей забегаловки. Или просто были слишком зациклены на своих собственных компаниях, которых собралось как-то даже подозрительно много. Будто все одинокие пьяницы разом решили привести всех своих друзей и угостить алкоголем за свой счёт.
Впрочем, высокие стулья пустовали недолго. Вскоре за стойкой появился чёрный кот с прокусанным ухом. А уже через несколько минут к нему присоединился странного вида лис. Последний подозвал бармена и произнёс:
— Два "Куба Либре"! Мне и моему дорогому другу. — он обратился к коту, — Попробуем на вкус древний дух свободы, Фалькон.
Кошак кивнул. Бармен удалился искать синтетический ром. Рыжий же лишь кивнул в сторону удалявшегося енота, сказав своему собеседнику:
— Никого тебе не напоминает? Как быстро этот город находит замену сломавшимся винтикам…
— Едва ли тебе её действительно жалко, Самум. Ты всегда внезапно появляешься, приносишь хаос, а затем бесследно исчезаешь. Оправдываешь своё имя, в общем. Прямо как древний ядовитый ветер пустыни, приносящий пыльные бури. Едва ли, как и ветер, ты способен к кому-нибудь привязываться.
— Это не так, Фалькон. Звери, которые мне милы, навсегда остаются в сердце. Или тебе напомнить, сколько лет длиться наша дружба?
— Я уже не уверен, что это дружба. Ты оказываешься рядом только когда тебе самому это нужно. И, обычно, в такие моменты ты провоцируешь безумства. Вроде того раза, когда ты помог мне устроить бунт бесшёрстных. Я ведь тогда ещё простой сошкой был. Или того случая, когда ты же помог мне убить бывшего босса.
— Ты сомневаешься, после того, как я тебе столько раз помог достичь твоих целей?
— Мне не хочется быть чьей-то пешкой. Я должен стать настоящим лидером для всех зверей!
— Ты не пешка, попрошу. А пешка пешки. Я ведь тоже, знаешь, действую далеко не только из личных интересов. Мой Наниматель хочет, чтобы ты делал то, что делал, а я лишь скромный многоликий посол. Да и знаешь же, что каждый из нас на самом деле жертва зависимостей и обстоятельств. Едва ли можно найти зверя, который бы никому не подчинялся и жил сам по себе. Все мы закованы в цепях и ошейниках. И только самые глупые рабы считают, что на самом деле свободны. А то и вовсе мнят себя хозяевами.
— И что же, этот твой могущественный и таинственный "Наниматель", тоже невольник?
— Самый большой на свете! Он жертва своих убеждений и принципов. Его желание сделать мир многим лучше обратилось настоящим безумием. И он раб этого безумия, готовый выжидать сотни лет, прежде чем свершить очередной свой план.
— Хочешь сказать, что мы с тобой многие десятки лет работаем на безумного раба?
— Если выражаться образно, то да. Но работаю на Нанимателя только я. Слышал фразу: "Вассал моего вассала не мой вассал?" Вот тут тоже самое. Ты свободен от него, но несвободен от меня. Ибо нас сковывают цепи дружбы. И именно благодаря им ты добьёшься того, чего желаешь. Скажи, вот неужели мой совет о том, что тебе стоит оставить Иви погостить у себя и послушаться плана Элл, не помогли вашему делу?
— Помогли. Слишком хорошо помогли, ибо теперь у меня есть на руках все карты. И это, если честно, меня пугает. Не может всё идти так идеально.
— Если, конечно, за моим планом не стоят долгие годы подготовки. Поверь, всё и дальше будет идти так, как и должно быть. И радуйся, что тебе заготовлена героическая роль разрушителя дистопии. Не многим так везёт.
— Я уж и не уверен, действительно ли мне повезло. Но будь уверен, если власть лежит прямо передо мной, то я её возьму без особых сомнений.
— И при этом не поскупишься моралью, честью и всеми прочими человеческими качествами. Да, я знаю. Именно из-за этого качества мой Наниматель тебя и выбрал. Ты идеально воплощаешь этот город.
— А ты идеально воплощаешь злой рок.
— Как же тебе повезло, что он на твоей стороне!
За стойку вернулся енот с двумя стаканами чёрного коктейля. Он поставил их перед странными гостями и хотел было отойти, как лис вдруг остановил его жестом и сказал:
— Парень, скажи, а как тебя зовут?
— Ив. Кажется это производное от древнего "Инвар".
Самум хитро улыбнулся и облизнул свои клыки:
— Этот город не перестаёт удивлять меня своей скрытой от всех однообразностью! Знаешь ли ты, мой дорогой енотик, почему здесь, с тобой никто не сидит? Почему никто не стремиться сесть за стойку и поболтать с тобой по душам?
— Потому что они мне не доверяют? — бармен высказал своё предположение довольно неуверенно.
— А как сделать так, чтобы люди тебе доверяли, знаешь? Вот, у твоей предшественницы, получалось быть настоящей звездой вечера и влюблять в себя каждого посетителя. Ты меня спросишь: "Как же у неё это выходило?" Она просто не смотрела на своих клиентов с высока. Для неё это были не пьяницы и забулдыги, а потерянные души. Такие же потерянные, как и она сама. Эта девушка могла излить свою душу также легко, как и те, кто к ней приходил. В этом всё дело.
— Разве я смотрю свысока на кого-либо? Я просто работаю и всё.
— А надо не просто работать. Надо чувствовать своё дело. Вот, ты выпьешь с нами?
— Я не пью. Принципиально. Да и на работе мне нельзя, шеф меня четвертует за такое!
— То есть, ты даже не знаешь, что наливаешь своим клиентам? А вдруг ты просто отвратительно мешаешь коктейли? Как ты опровергнешь это?
— Я… Ну…
— Не опровергнешь. А знаешь, из-за чего тебя быстрее уволят: из-за одного бокала, о котором никто не узнает, или из-за просто отвратительной готовки?
Иву почему-то вдруг очень захотелось делом доказать, что незнакомец не прав. И желание это было столь сильным, что он без лишних слов достал ещё один стакан и точно также смешал себе "Куба Либре". Затем он поднял бокал в жесте тоста. Фалькон и Самум сделали то же самое. Лис взял слово:
— Вот это настоящий путь к росту над самим собой. Путь железной воли и настоящей свободы. За последнюю я и предлагаю нам выпить. Viva la revolucion!
Трое чокнулись и прильнули к стаканам. Стоило чёрному коту отпить пару глотков, как он с грохотом стукнул стаканом по стойке и крикнул обращаясь, ко всем в зале:
— К чёрту! Пора действовать! Выступаем прямо сейчас, парни, ночь будет жаркой!
Весь зал ощетинился оружием и, как по команде, поднялся со своих мест. Это всё были люди Фалькона, и им уже не терпелось раз и навсегда покончить с Правительством. Они тут же высыпали вслед за своим предводителем прочь из бара, опустошив зал.
Ив остался стоять за стойкой в одиночестве, шокированный произошедшим. Он даже не заметил, как исчез Самум, оставив после себя лишь крохотную золотую монетку с изображением скелета звероподобного ангела с косой.
Бармен поднял эту монетку со столешницы и на обратной стороне увидел надпись:
"И пришёл День гнева Его. И обелили мы одежды свои Кровию Агнца. И кто пред нами сможет устоять?"