Теолрин едва мог дышать.
В первую очередь, от боли, раздирающей ногу и — частично — все остальное тело. Во вторую, от стойкой завесы измельченной в пыль стеклокаменной крошки, что расползлась от упавшей статуи до середины зала густым туманным облаком. В этом облаке Теолрин с трудом видел собственный меч в паре шагах от самого себя. Где-то впереди метались людские силуэты, мелькали штрихи мечей, росчерки копий и изогнутые дуги стеклострелов. То тут, то там раздавались обрывистые крики. Кажется, Копье призывал всех построиться — не то в фалангу, не то в шеренгу… По правде говоря, Теолрин понятия не имел, чем фаланга отличается от шеренги.
Кряхтя, как уставший от жизни старик, Теолрин потянулся вперед, цепляясь давно не стриженными ногтями за узкие выемки между плитами и подтягивая следом за руками тело. Кровь бешено пульсировала в висках, так, что казалось — еще немного, и она хлынет из его носа и ушей безудержным алым водопадом. Головокружение, что мешало ему спокойной жить еще на пути к Ковену, сейчас сделалось и вовсе невыносимым. Спустя несколько кряхтений Теолрин добрался до своего оружия и, сомкнув зубы, ухватился за рукоять. Где-то позади мелькнули сине-зеленые вспышки. Кажется, Факел все еще сражался… Что ж, неплохо.
Стеклокаменное облако потихоньку рассеивалось: Теолрин мог различить и людские силуэты, и контуры обвалившейся на алтарную лестницу статуи. Кого он не видел — так это Стеклянных Рыцарей. Настороженно вглядываясь сквозь редеющую пелену, Теолрин поднялся на ноги, пошатнулся и уперся острием меча в пол. Похоже, им повезло даже больше, чем они рассчитывали, и всех Рыцарей намертво припечатало в пол этой громадной массой из стекла и камня. На это, собственно, и был расчет Теолрина — какими бы крепкими ни были доспехи Стеклянных Рыцарей, столкновение с такой массой им не выдержать… На лице Теолрина промелькнула невольная ухмылка. Получается, путь к алтарю открыт, и им осталось разве что…
Тень с человеческими очертаниями выскользнула из мрака, очутившись прямо перед «авангардом» Копья. Меч сверкнул в воздухе двумя косыми линиями. Буквально через секунду двое вооруженных копьями воинов беспомощно повалились на пол. Рыцарь тем временем уже набросился на других членов отряда — благо, те успели подготовиться к его приближению.
— Окружайте его, мать вашу! — заорал Копье откуда-то сбоку.
Теолрин инстинктивно двинулся влево, к ближайшей колонне. На его глазах оставшиеся воины Копья — человек семь, если его не подводило зрение — пытались окружить Рыцаря. Стоило отдать должное, действовали они синхронно, почти как единый организм. Трое тяжеловооруженных солдат, чем-то похожие на самого Рыцаря (разве что без столь пестрой брони), приняли на свои щиты основной удар противника, в то время как легковооруженные воины пытались достать его с боков и спины. Теолрин думал было остаться наблюдать за этой завораживающей сценой, когда понял, что нигде не видно Копья. Неужели тот в решающий момент струсил и решил сбежать, бросив своих людей на растерзание Стеклянному Рыцарю? Или же…
Повертев головой, Теолрин увидел то, на что надеялся. Копье, с мечом наготове, пробирался, лавируя между колоннами, к алтарю. Хотел убедиться, что остальные двое Рыцарей мертвы? Или у него были другие планы?
Теолрин принял решение и, продолжая использовать меч Факела в качестве костыля, двинулся следом за ним. В этом бою он все равно станет лишь обузой, так что к чему лишнее, ничем не оправданное геройство?.. Левая нога отчаянно сопротивлялась его порыву; штанина целиком пропиталась кровью. Теолрин невольно подумал о том, каково ему будет, если придется ампутировать ногу? В Дар-на-Гелиоте он видел пару таких одноногих калек… Жизнь не шибко их баловала.
«О чем это я. — Теолрин мысленно вздохнул, вонзая меч между плит и делая очередной болезненный шаг. — Какая, к черту, ампутация? Мы в ловушке. Никто из нас не выберется отсюда живым».
Вскоре, сквозь почти рассеявшуюся завесу стеклокаменной пыли, он сумел полностью разглядеть алтарь и лестницу… точнее, то, что от нее осталось. Изваяние Кавена-Небодержца почти полностью накрыло своим туловищем лестницу, а заодно и двух рыцарей, что не успели среагировать вовремя, как их третий собрат. Отдельные части тела Небодержца откололись и разлетелись по сторонам: Теолрин видел голову в шипастой маске — гигантскую, размером как нечто среднее между бочкой и цистерной для засолки рыбы, — что лежала затылком в пол у передней колонны; неподалеку валялась кисть с зажатым клинком, посверкивающим оранжевым оттенком; еще дальше, перед алтарем, валялся кусок ноги.
Стараясь игнорировать боль, Теолрин добрался до лестницы. Большая ее часть была перекрыта обвалившимся Кавеном, но, следуя примеру уже поднявшегося Копья, Теолрин принялся взбираться по самому краю. На середине подъема его взгляд наткнулся на придавленное тело одного из рыцарей. Кажется, тот еще был жив: Теолрину показалось, что он видит, как чуть приподнимаются, в такт дыханию, оставшиеся снаружи голова и руки. Ему невольно вспомнился герцогский дворец и принц Дэнвейс. Принц, которому он, Теолрин, безжалостно перерезал глотку… Был ли в том поступке хоть какой-то смысл? Или же всему виной была обыкновенная зависть, которую Теолрин испытывал ко вседозволенности принца? Может, в этом была замешана ревность? Теолрин помнил, какой невероятный поток эмоций ощущал, танцуя с Тирэн, альзантийской принцессой, что должна была выйти за это чудовище… Интересно, кстати, удалось ли ей спастись из того хаоса?..
Ход мыслей Теолрина нарушился, когда прикрытая латной перчаткой рука Стеклянного Рыцаря дернулась вперед и ухватила его за лодыжку.
От испуга Теолрин едва не выронил меч.
— Т-тр… — Рыцарь попытался что-то произнести, но его слова превратились в какой-то непонятный поток из кашля, хрипов и бульканья. — Аг-г-хрсвл-с…
— Да пошел ты нахер отсюда! — Теолрин вскинул меч и рубанул им по запястью Рыцаря. Раздался звон, и хватка Рыцаря чуть ослабла. — Я сказал, отъебись от меня!
Он рубанул еще раз, вложив в удар остаток сил, и меч прорубил наруч. Хлынула кровь. Рука Рыцаря безвольно упала.
С бешенно колотящимся сердцем Теолрин поспешил как можно скорее миновать лестницу. Где-то за его спиной продолжали раздаваться звуки боя; он едва удержался, чтобы не обернуться и не посмотреть, на чью сторону склоняется чаша весов.
Достигнув верхней ступени, он, наконец, увидел пространство алтаря целиком. Оно было большим — пожалуй, примерно как если сложить пространство двух корабельных трюмов Кельментанийской Ласточки — и сияло голубоватыми красками от настенных светильников. То тут, то там возвышались аналои с раскрытыми на них книгами, за застекленными полками шкафов виднелись кубки, кадильницы и прочие предметы священного обихода, а часть стены, в которую упирался алтарь, была покрыта фреской, изображающей борьбу Небодержцев и Проклятых Отступников; последние выглядели, само собой, как самые настоящие исчадия преисподней: черные, уродливые, мерзкие. Именно там, в дальнем конце алтаря, Теолрин приметил фигуру Копья. На удивление, тот стоял не перед семиугольным жертвенником, но справа от него, перед какой-то высокой причудливой конструкцией. Теолрин шагнул на устилающий алтарь ковер и направился вглубь.
Шаг правой ногой. Всадить меч. Опереться. Подтянуть левую. Вздохнуть от боли. Снова сделать шаг…
Из этого мучительного круговорота его вывел голос обернувшегося в напряжении Копья:
— Теолрин? — Копье, уже успевший вернуть меч в поясные ножны, прищурился. — Ты чего тут забыл?
— Ну даже не знаю. — Продолжая пыхтеть и шагать, Теолрин пожал плечами. — А чего я мог бы забыть там? — Он мотнул головой в сторону.
Копье чуть поразмыслил, а затем наклонил голову к плечу.
— Ладно, слушай сюда. У нас мало времени, и наша задача — разобраться с этой штуковиной. — Обернувшись обратно, Копье обвел рукой конструкцию, что возвышалась перед ним.
Теолрин принялся преодолевать последние шаги, отделяющие его от Копья.
— Ага, — сжимая челюсти до ломоты, прохрипел он. — А… Что это за штуковина?
— Это? Это Призма Стекляруса. — Копье произнес фразу таким уверенным тоном, как будто эти слова должны были все мгновенно прояснить.
— И… Что она делает? — Наконец, Теолрин поравнялся с Копьем и, прерывисто дыша, вонзил меч в кусок ковра перед собой, после чего оперся обеими руками на рукоять.
— Она расщепляет стеклянные осколки в жидкость… — Копье принялся говорить быстро и нервно. — Как раз то, за чем мы сюда пришли.
— Нам нужно расщепить осколок?
— Именно. — Копье сунул руку в карман.
Сердце Теолрин вновь начало биться на запредельной скорости. Еще до того, как Копье извлек руку на свет, Теолрин понял, что именно увидит в его ладони. Конечно… Там, наверху, этот предмет явно был не нужен Факелу, поэтому перед тем, как взлететь в воздух, он успел передать его своему главному помощнику.
Ослепительный красный блеск вспыхнул на ладони Копья, когда тот разжал ладонь и положил в углубление Призмы предмет, который они должны были расщепить.
Алый осколок.
* * *
— Эта лестница что, бесконечная?
Джейл не стала отвечать на бессмысленный вопрос. Если уж на то пошло, она и сам вопрос Клэйва считала бессмысленной тратой сил.
— Нам нужен отдых, Джейл.
А вот эта фраза заставила ее остановиться и, прижимая вспотевшие ладони к коленям, покоситься на Клэйва.
— Да. — Она позволила воздуху с шумом вырваться наружу через рот. — Но мы не можем его себе позволить.
— Почему? — Клэйва отошел в сторону и, ссутулившись, привалился боком к перилам. У Джейл уже не оставалось моральных сил, чтобы переживать о том, не свалится ли он по дурости вниз.
— Ты знаешь, почему, — выдавила она. — Ты ведь слышишь, что там, наверху, что-то происходит.
Наверху действительно что-то происходило — отголоски звона и дрожь, сотрясающая башню, доходили даже до них.
— Слышу. — Клэйв облизнул пересохшие губы. — Но уверена ли ты, что это наша битва, Джейл?
Она помолчала какое-то время, а затем сказала:
— Там Теолрин. — «Который нас бросил». Аргумент прозвучал неубедительно даже для нее самой, поэтому Джейл поспешила добавить: — А еще где-то там должен быть красный осколок, ради которого мы пожертвовали всем, что у нас было. Значит, этой битве придется стать нашей… хочет она того или нет.
* * *
Призма Стекляруса представляла собой весьма своеобразную конструкцию.
Прямоугольное мраморное возвышение венчалось идеально круглой, позолоченной чашей, в которую Копье уже успел положить осколок. Вокруг чаши, скрепленные между собой как будто тонкой проволокой, расходились по горизонтальной плоскости семь широких колец, сделанных то ли из серебра, то ли из какого-то другого драгоценного материала. На всех семи кольцах имелось по маленькому, даже крохотному кусочку разноцветного стекла; ближе всего к чаше шла красная стекляшка, за ней — оранжевая, потом желтая, зеленая, голубая, синяя и, дальше от всех, фиолетовая. Над чашей и кольцами возвышалось что-то вроде небольшого купола, в вершине которого был закреплен небольшой брусок белого цвета. Как все это должно было работать, у Теолрина не было ни малейшего понятия.
— Если я правильно помню слова Факела, — перекрикивая шум боя, произнес Копье и указал на купол, — в этой штуковине сосредоточен свет самой Жемчуг.
— В этом бруске? — уточнил Теолрин.
Боль, раздирающая ногу, мешала ему как следует сосредоточиться на проблеме.
— Да. Это частица луны. И ее свет должен расщепить стекло… Нам надо лишь понять, что делать с этими стеклами. — Иллюстрируя свои слова, Копье принялся вертеть кольца, показывая, что местоположение стекляшек может меняться.
Теолрин постарался сконцентрироваться, хотя боль в ноге, звон и крики весьма этому мешали. Семь колец… Семь священных цветов. Им нужно выбрать один из них, или что?
— Кольца поворачиваются, — словно услышав его мысленные сомнения, произнес Копье и дернул за кольцо с красной стекляшкой. То скрипнуло и поддалось, переходя из горизонтальной плоскости в вертикальную. — Когда мы активируем свет Жемчуг с помощью этого рычага, — Копье указал на прежде не примеченную Теолрином ручку сбоку от возвышения, на котором стояла чаша, — он должен преломиться через одно из этих стекол… Нужно понять, через какое, и не ошибиться…
— Иначе что? — тут же спросил Теолрин.
Копье дернул подбородком.
— Не знаю. Но не хочу рисковать. — Сосредоточенно хмурясь, он принялся поворачивать кольцо до тех пор, пока красная стекляшка на нем не встала ровно под брусок Жемчуг. — Я думаю так. Мы ведь собираемся расплавить красное стекло? Значит, нам нужен для преломления именно красный свет. — Копье потянулся к ручке, когда Теолрин выбросил вперед руку:
— Погоди…
Копье недовольно покосился на него.
— Чего?
Теолрин шагнул ближе и склонился к Призме. Затем аккуратно коснулся пальцем стекляшки на кольце.
— Когда я учился в школе, — сказал он, — нам как-то рассказывали про оптические свойства стекол…
— Ты это к чему сейчас, грамотей? — поторопил его Копье. — Говори быстрее, у нас времени в обрез.
— Хорошо. — Теолрин кивнул. — Эти линзы… — Он легонько стукнул пальцем по красной стекляшке. — Они должны усилить лунный свет — причем усилить его так, чтобы тот расплавил самый крепкий из осколков… Мне кажется, нам нужна не красная линза.
— А какая? — нетерпеливо спросил Копье. — Синяя? Усилим лунный свет противоположностью красного?
— Нет. — Теолрин нахмурился, когда, припомнив школьные познания, понял, что у него появилась идея. — Говорят, что крепче красного стекла может быть только еще более редкое, полумифическое белое стекло…
— К чему ты это?
— К тому, что мы должны получить линзу, что будет подобна белому стеклу. Нам нужна белая линза, что усилит свет Жемчуг и сделает его достаточно мощным, чтобы расплавить этот осколок…
— О чем ты говоришь? Здесь нет белой линзы.
— Вот именно. — Теолрин ухватился за кольцо с оранжевой линзой и повернул его, пока линза не встала на одну вертикаль с красной. — Но нам однажды рассказали, что белый цвет можно получить, смешав воедино все семь священных цветов. — Теолрин провернул тот же трюк с кольцом с желтой линзой. — И мы так и сделаем.
Он продолжал вращать кольца с какой-то маниакальной уверенностью, в то время как Копье глядел на него с явным недоверием.
— Ты уверен, что это сработает? — наконец спросил он, когда Теолрин выстроил все линзы в единую вертикальную линию. — Возможно, второго шанса у нас не будет.
— Нет, — честно ответил Теолрин, чувствуя, как вновь учащается его сердцебиение. — Я уже ни в чем не уверен…
Копье недовольно закусил губу и почесал подбородок. Во всей его позе чувствовалось напряжение. Неуверенность. Он должен был сделать выбор, зная, что ошибка всем им обойдется слишком дорого… Теолрин понятия не имел, как бы поступил на его месте. Прислушался бы к его совету или же послушал собственное сердце?..
— Хорошо, — наконец прозвучал голос Копья. — Сделаем по-твоему. Отойди.
Теолрин отшагнул назад и на всякий случай прищурился… Как выяснилось, не зря.
Вспышка ярчайшего света едва не ослепила его, когда Копье повернул ручку, и брусок лунного камня вспыхнул, как будто действительно был маленькой Жемчуг. Когда глаза Теолрина немного привыкли к льющемуся сквозь Призму ярчайшему белому свету, он вновь приблизился и осторожно заглянул в чашу, куда, просеянный сквозь линзы, падал свет.
Струйки дыма с шипением поднимались в воздух.
Алый осколок плавился.
«Сработало, — понял Теолрин. — Сработало!»
— Да… — с ухмылкой прошептал Копье. — Должно быть, это и есть то, что нам нужно. Осталось лишь подождать пару минут, и можно будет…
— Очень хорошо, — перебив Копье, раздался за их спинами громкий низкий голос. — Просто превосходно.
Они с Копьем медленно обернулись, уже зная, что — точнее, кого — увидят. Скорее всего, они должны были еще раньше обратить внимание на то, что звуки боя стихли, но были слишком увлечены этой Призмой Стекляруса…
Стеклянный Рыцарь, чуть сгорбленный, с отколотыми наплечниками и куском щита, с измазанными кровью латами и плащом, стоял на верхней ступени алтаря, отведя в сторону свой убийственно сияющий меч. Позади него, у ближайших к алтарю колонн, Теолрин приметил тела воинов Копья… Похоже, даже один-единственный Стеклянный Рыцарь оказался им не по зубам. Что ж… По правде, Теолрин был не сильно удивлен.
— Я ждал этого почти пятнадцать лет, — пророкотал Рыцарь, неторопливо зашагав по алтарю. Его громоздкие ботинки оставляли за собой кровавые следы. — Я понимал, что шансы небольшие… И все же я верил, что однажды… — Рыцарь остановился и приподнял меч, указывая на метающиеся под куполом фигуры Факела и Летающего. — Что однажды тоже смогу летать… И я рад, что не ошибся.