...И вот Аркаша попался.
Он стоит, кудрявый, с нахальными глазами, и крутит на пальце медную цепочку. Знаете, в уборных такие цепочки висят.
Аркаша стоит перед собранием, а собрание гудит.
Скамейки внизу сплошь заняты. Люди сидят на ступеньках до самого второго этажа, другие толпятся на воздухе и время от времени спрашивают стоящих внутри: "Ну, как?". Те отвечают, как и что, и получается легкий шум.
А кто живет на этой лестнице, тем и вовсе хорошо. Вынесли стулья, кресла, а бабушка Жабыко - качалку. Расположились удобно, каждый на своем этаже. Иногда перегибаются через перила и кричат:
- Тише! Нам ничего не слышно!
Допрашивают свидетелей. Их вводят по одному. Наточку. Вовочку. Петю. Сережу. Борю. Дину. Шестилетнего Коку, который никак не может в толк взять, чего от него хотят. Лелю, Симу, Котю, Васю, Розу Степанову, близнецов Караваевых, которые долго молчат, но когда их отец, сидящий в первом ряду, грозит братьям ремнем, дружно ревут и размазывают по щекам слезы признания. Веньку, Юру, меня... Я ведь тоже из этого дома. Вы, надеюсь, не забыли, что Туся Пряников - друг моего детства.
Т у с и н п а п а. Ты покупал у Аркадия заколки?
Я. Покупал.
Т у с и н п а п а. Сколько раз?
Я. Не помню... Раза три, что ли...
Т у с и н п а п а. Сколько ты платил?
Я. По десять копеек...
А р к а ш а. Врешь, пацан! Пятак платил!
Т у с и н п а п а. Аркадий, тебе слова не давали!
А р к а ш а. Подумаешь...
М о й о т е ц (из публики). Где деньги брал?
Я. От завтраков...
Лестница зловеще хохочет. "Придумай лучше! И этот туда же! Сговорились, видно..."
М о й о т е ц. Вот придем домой, я тебе покажу завтраки...
Т у с и н п а п а. Тише, граждане! Еще один вопрос. Скажи, зачем тебе эти... заколки?
Я молчу.
Что я могу ответить? Сам не знаю - зачем. Все покупают, а я что рыжий?
Т у с и н п а п а. Ну?
Я. Не знаю...
Т у с и н п а п а. Не знаешь. Хорошо, иди... Роза Степанова!
Р о з а. Я здесь!
Дело вырастает до гигантских размеров. Оказывается, почти все дети нашего дома замешаны в эту историю, и дети соседнего - тоже, и дети дома, что напротив...
Тусин папа произносит речь, смысл которой в том, что пробил час и нашему дому пора расстаться с Аркашей. "Как это ни прискорбно", - говорит Тусин папа.
Аркаша - как я теперь понимаю - был хорошо знаком с судебными порядками. Он просит "последнего слова" и говорит следующее:
- Меры, да? Хулиган, да? Вор, бандит, всякое такое? А ваш пацан? Тоже покупал, вот! Откуда деньги брал? Его спросите...
Ай, Аркаша! Ну и змей!
Вокруг начали: "Видал... Председателя сын, а смотри-ка, тоже того..."
Так вот почему Туся не захотел идти на лестницу! Он мне сказал: "Голова что-то болит. Дома посижу..."
Тусин папа растерялся вначале - я это отчетливо видел. Он снял очки, покрутил, снова надел. Потом поднял руку, призывая граждан к молчанию, и сказал:
- Вызываю свидетеля Шурика Пряникова!
На лестнице стало тихо. Кто-то позвонил к Тусе в квартиру - дзинь, дзинь... Открылась дверь - и в сопровождении мамы по лестнице стал спускаться Туся. Он шел, опустив голову. Ему приходилось переступать через чьи-то ноги, буквально продираться сквозь толпу.
Наконец он остановился перед председательским столом.
Т у с и н п а п а. Шурик, ты покупал у Аркадия заколки?
Т у с я. Да...
Т у с и н п а п а. Сколько раз?
Т у с я. Пять...
Т у с и н п а п а. Почем?
Т у с я. По десять копеек...
А р к а ш а. Врешь, пацан! По пятаку!
Т у с и н п а п а. Аркадий, тебе слова не давали!
А р к а ш а. Подумаешь...
Т у с и н п а п а. Где ты брал деньги?
Т у с я. В копилке...