Как выдержала до вечера, и сама не знаю. Аравий оторвался по полной. Заставлял меня выметать самые дальние углы его дома, наклоняясь к нему спиной. Извращенец нисколько не стеснялся разглядывать меня все это время. По лагерю мне также пришлось расхаживать обнаженной. Работники — мужчины также не отказывали себе в удовольствии поглазеть на меня. Девушки подбадривающе кивали, отводя взгляды, им явно было неловко, хоть и не настолько, насколько мне.
Ильшари даже подошла один раз, когда я набирала еду для Аравия.
— Тебе нужно быть сдержанней, Асана, — шепнула она. — Не зли халишера Аравия, не стоит. Сама ведь видишь, только себе хуже делаешь.
На слова Ильшари я, конечно, покивала, но осталась при своем мнении. Если бы у меня была возможность убить Аравия — не задумываясь вонзила бы нож ему в сердце. Весь день я старалась погасить гнев и вызов во взгляде, притупить бдительность мужчины. Ночью мне нужно, чтобы никто за мной не следил. С него станется придумать еще какую-нибудь пакость, которая помешает моим планам. Нет уж, я потерплю. Что значит один день в сравнении с будущими перспективами?
Куда пойду, сбежав? Не знаю. Об этом я даже не задумывалась. Цель номер один — покинуть Жахжену. А там уже разберусь. Почему-то у меня даже не мелькнула мысль, что за пределами лагеря может ждать участь более худшая, нежели здесь. Все дело в том, что то, что происходит на моих глазах, да и со мной настолько дико, что ситуация хуже у меня просто не укладывается в голове. Особенно после сегодняшних выкрутасов Аравия.
Несмотря на попытки показать смирение, «током» меня било не один десяток раз. Никаких следов после «воспитания» не осталось, лишь воспоминания и злость.
Вечера дождалась с огромным трудом. После ужина, которого я также была лишена, Аравий заставил вымыть его ноги. Для этого пришлось встать перед мужчиной на колени, а он не отказал себе в удовольствии еще и пнуть меня в грудь в конце процедуры, отчего я неловко завалилась на спину в позе морской звезды.
— Всего несколько дней, Алисана, — часто сглатывая, протянул Аравий. — Всего несколько дней.
Алисана? Получается, Асана — это сокращение от этого имени? Вот так и узнаешь, как тебя зовут, лежа обнаженной у ног чокнутого извращенца.
Стоило вылить грязную воду, в дом без стука вошла Сатиша.
— Халишер Аравий, — поклонилась она, — вы велели у Асаны циниш забрать.
— Не сегодня, — милостиво кивнул мужчина, глядя на меня сальным взглядом. Невольно выдохнула. Хотя и не знала, чего именно избежала, но понимание, что чего-то не самого приятного присутствовало.
Я уж думала, Аравий заставит ему колыбельную петь, так долго он меня не отпускал. Последнее его задание — отгонять насекомых, обмахивая его широким листом, привязанным к длинной палке. Как ни жаль, но ни цепь, ни араншер — бьющееся током украшение с запястья, с меня так и не сняли.
Лагерь медленно стал затихать, пока полностью не погрузился в тишину. Наконец и Аравий уснул. Перед сном он достал из объемного мешка какую-то скрутку, отдаленно напоминающую сигару и с дрожью в руках раскурил ее. По домику тут же поплыл сладковатый, удушающий дым. Взгляд надсмотрщика расфокусировался, довольно быстро он «поплыл». Мне от этого дыма тоже стало нехорошо. Сначала заломило в висках, после появилась какая-то легкость, неестественная, а от того опасная. То, что курил Аравий — наверняка наркотик. Как ни старалась я держаться от мужчины как можно дальше, он неизменно дергал цепь, заставляя меня подходить к нему вплотную. Боясь, что он меня задушит, не рассчитав силы, старалась его не злить. Однако шум в голове не мог меня радовать. Спустя короткое время во рту пересохло, уши заложило, а перед глазами и вовсе стали мелькать цветные блики.
— Хочешь? — вдруг щедро предложил мужчина, протягивая мне скрутку.
— Я не смею, — со всей почтительностью, на какую только была способна ответила я, вдавливая ногти в ладони, чтобы не выдать себя ни взглядом, ни голосом.
— А-ха-ха, — мерзко расхохотался Аравий. — Я бы и не дал! Дайнешс слишком дорог, чтобы делиться им с такими, как ты.
Заснув, цепь Аравий продолжал крепко держать в руке. Другой ее конец так и был обмотан вокруг моей шеи, что неимоверно затрудняло поиски застежки и попытки снять ненавистное «украшение». Араншер на запястье трогать я и вовсе поостереглась, помня, как меня тряхнуло в первый раз, стоило его коснуться.
Цепь тихонько позвякивала все время, что я пыталась нащупать крепление. С ужасом следила за Аравием, ожидая, что он может проснуться в любой момент. Но, накурившись, спал мужчина крепко и безмятежно.
Наконец-то цепь поддалась. Замочек оказался совсем простым, совершенно не рассчитанным на то, что кто-то посмеет освободиться самостоятельно. Стоит признать, девушки в Жахжене покорно принимают свою судьбу и сносят любые наказания и грубое обращение смиренно и едва ли не с благодарностью.
Осторожно, стараясь не потревожить мужчину, опустила цепь на землю и сделала шаг в сторону выхода. Еще один, и еще. Выглянула наружу, убеждаясь, что поблизости никого нет, лагерь спит. Перед тем, как уйти, неплохо бы одеться. Возвращаться в барак для этого слишком рискованно. Пришлось красться к вещевому мешку Аравия. Практически не дыша, осторожно развязала тесемки и нащупала какие-то тряпки.
Мне попались короткие штаны. Отлично, тут же натянула их на себя, подпоясавшись той самой веревкой, что еще днем дала Ильшари. Рубашка тоже нашлась, заправила ее в штаны и, более не мешкая, покинула опостылевшее строение.
Несмотря на горячее желание как можно скорее покинуть лагерь, прекрасно понимала, что без еды долго не протяну. Пришлось завернуть в кухонный уголок. Нашла какую-то тряпку, понадеявшись, что она не слишком грязная. Завязала в нее все съестные припасы, что смогла найти. Не так уж и много, но на первое время хватит. В последний момент заметила бурдюк с водой, его тоже прихватила. Вот теперь можно уходить.
Я шла по прямой. Прошла мимо нервно дернувшегося птеродактиля. Прости, но тебе я помочь не могу, — мысленно повинилась перед зверем.
Поначалу деревья вокруг росли не слишком густо, но чем дальше я удалялась, тем непроходимее становилась чаща. Шла я довольно быстро и уже не меньше часа. Замерла, прислушиваясь. Такой знакомый звук. Что это?
Уже буквально через сто метров ответ нашелся сам собой и не сказать, чтобы он мне понравился. Деревья словно по волшебству расступились, и я оказалась на краю высоченного обрыва. Внизу бушевало море, именно его звук я и слышала. От воды шло небольшое свечение, позволившее мне рассмотреть окрестности. Скала, на которой стояла, до того отвесная, что спустить нечего и думать. Подойдя максимально близко к краю, посмотрела во все стороны. Все, что я могла видеть — отвесные скалы и бушующее море внизу. Вот почему меня никто не караулил — похоже, мы на острове.
Мне показалось, что вдали, на воде я заметила суденышко, но утверждать бы не стала, все же слишком далеко, а ночью толком ничего не видно.
И что же делать? Возвращаться? Попытаться обойти это место по кругу? Скрепя сердце все же решила, что сегодня разумнее всего будет вернуться, а уже завтра попытать счастья, обойдя лагерь с другой стороны.
Если сюда я шла довольно бодро, обратный путь дался труднее. Ноги не хотели слушаться, осознание, что возвращаюсь добровольно в Жахжену не радовало. Что еще придумает Аравий, чтобы унизить меня? Этот день я пережила только потому, что верила, уже сегодня ночью выберусь из этого жуткого места. Теперь же…
Добредя до лагеря, услышала странный шум, женские крики, возню. Испугалась, думая, что это обнаружилась моя пропажа. Но подойдя ближе выдохнула. Судя по звукам, кто-то из женщин рожает, вот из-за чего переполошился лагерь.
Проходя мимо птеродактиля, не смогла не подойти поближе. При моем приближении он поднялся на задние лапы, вытягивая шею в мою сторону. Не в первый раз мне показалось, что зверь меня зовет. Сейчас, ночью, его глаза светились серебром, зрачок словно стал больше, затапливая, поглощая радужку. Взгляд птеродактиля гипнотизировал, манил, притягивал.
Подойти к крылатому зверю было откровенно страшно. Сначала мы словно приглядывались друг к другу. Зверь косил на меня серебряным глазом, иногда моргая. Словно оценивал, но не с гастрономической точки зрения… надеюсь.
Наконец, решилась. Шагнула ближе к зверю, настороженно отслеживая его реакцию. Птеродактиль пригнул голову, сложил крылья за спиной, махнул хвостом раз, другой. Шипастый кончик мощного хвоста взрыхлил землю, отпугивая. Но отступать я не собиралась, вдруг наполнившись странной решимостью. Еще один шаг, и еще. Полный контакт, глаза в глаза. Зверь еще больше пригнул голову, с интересом следя за мной. Прикрыл глаза, а я услышала приближающиеся голоса. Замерла, прислушиваясь.
Стоило мне остановиться, зверь тут же распахнул глаза, снова ловя мой взгляд, гипнотизируя, притягивая. Воровато огляделась, с облегчение отмечая, что вокруг по-прежнему никого нет. Даже не знаю, радоваться или печалиться, что свидетелей моего самоубийственного поступка не нашлось. Нас с птеродактилем разделяло всего несколько метров. Мощная цепь не позволяла зверю сократить это расстояние, хотя он был бы не прочь. Об этом свидетельствовала максимально вытянутая в мою сторону мощная шея. Решившись, оставшееся расстояние преодолела едва ли не бегом. Ящер удивился, даже снова привстал, выпрямляя задние лапы.
Метнулась первым делом к его лапе, скованной цепью. Замочек на ней был хоть и мощнее, чем тот, что уже открыла сегодня, но принцип схожий. Несколько уверенных движений — и птеродактиль свободен. Он протянул мне морду, прося, видимо, снять перевязь. Замешкалась, помня предосторожности, с какими подходил к зверю Тарскони.
Эх, была не была! Добрые дела нельзя делать наполовину! Рывком сорвала перевязь с клюва и отступила на шаг.
Все, вот она я, жри, если собирался! Закрывать глаза и жмуриться не стала…