— Что с вами, мальчик? — Хранид вышел из-за конторки и встал рядом со мной.
Всё происходило совсем не так, как я предполагал. Ровный, тихий голос Хранида и его пристальный взгляд лишали меня воли.
— Я вижу, что вам нехорошо и вы очень взволнованы, — сказал старик и, взяв у меня с колен сумку с котом, поставил её на конторку.
Мне вдруг мучительно захотелось убежать, но рука Хранида крепко надавила мне на плечо.
На мгновение я вспомнил того косматого маленького старика с длинными до полу руками, который мне снился в раннем детстве.
— Сиди, мальчик! — повелительно сказал Хранид. — Расскажи, что ты хочешь отдать в заклад.
Потому ли, что Хранид впервые назвал меня на «ты», или потому, что он повысил чуть-чуть голос и лицо его оживилось, я немного пришёл в себя и сдавленным хриплым шёпотом сказал:
— Я принёс заложить белого породистого кота. Мне очень нужны деньги…
В глазах Хранида мелькнуло удивление.
— Заложить кота?
Избегая его взгляда, я кивнул головой.
— Твой ли это кот, мальчик?
— Мой! — воскликнул я. И это была самая искренняя фраза, которую я произнёс.
— Сколько ты предполагаешь получить за белого кота? — всё ещё не отпуская моего плеча, спросил Хранид.
— Мне обязательно нужны три рубля… — еле слышно прошептал я.
— Покажи твою вещь! — мне показалось, что Хранид улыбнулся. Но я не был уверен, что на самом деле это было так. Уже через миг лицо его опять как будто окаменело.
Я достал Снежка из сумки. Снежок не вырывался, но моя ладонь ясно ощущала, как шибко бьётся у него сердце.
Хранид погладил кота, очень внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
— Хорошо, мальчик, я приму его от тебя как меховое изделие.
Меня испугали и поразили слова старика. Он называл Снежка, у которого так шибко колотится сердце и такая мягкая, тёплая шкурка, меховым изделием, вещью… Мне хотелось громко закричать, но судорога сжала мне горло, и мне стало казаться, что всё это происходит не на самом деле, а во сне, в страшном сне. От жалости к Снежку я был готов расплакаться, но, стиснув зубы, удержался. «Ведь не навсегда я с ним расстаюсь! — уговаривал я себя. — Через неделю он будет дома. Долговязый отдаст деньги, он же обещал…»
— На какой срок ты хочешь заложить кота? — спросил Хранид. — На месяц?
— Хорошо, на месяц… — прошептал я.
— Сейчас я выдам тебе залоговую квитанцию, мальчик, — сказал Хранид, — и ты получишь ровно три рубля. Но ты обязан через месяц, не позже, вернуть выданную тебе ссуду и ещё двадцать копеек. Двадцать копеек — это причитающиеся проценты. Обычно я беру их заранее из суммы, полученной закладчиком под залог вещей. Для тебя, так и быть, я сделаю исключение, мальчик! — проговорил Хранид монотонно, будто читая по книге.
Он взял Снежка у меня из рук и вышел в другую комнату, прикрыв за собой дверь. Но я успел заметить, что стены комнаты, куда Хранид вынес Снежка, уставлены от пола до потолка полками и на полках стоят ящики с номерами, нарисованными чёрной краской. До меня донёсся резкий запах нафталина. Такой резкий, что меня слегка замутило.
Минуты через три, не более, Хранид вернулся и опять стал за свою конторку. Опустив очки со лба, он достал из ящика длинную тетрадку и, не глядя на меня, спросил:
— Как твоя фамилия, имя, где проживаешь? Без запинки я ответил:
— Семёнов, Николай, Кривоколенная улица, дом номер семнадцать.
Этот лживый ответ был мною заранее обдуман. Назваться своим именем и указать свой адрес я боялся: вдруг Хранид сразу догадается, что я родственник бабушки. Адрес, который я указал, был вымышленный. На Кривоколенной улице дома номер семнадцать не было. Он сгорел ещё два года тому назад.
Ни разу не переспросив меня, Хранид писал в тетради. Окончив писать, он оторвал половину листа, полез в ящик конторки и достал оттуда три рубля одним билетом.
— Возьми, Семёнов, деньги и залоговую квитанцию, — отрывисто сказал он и протянул и то и другое.
Я стоял в нерешительности, не зная, можно мне идти или нет. «Я же ни слова не сказал, что буду приносить для Снежка еду», — подумал я.
— Ступай! — вдруг резко сказал Хранид. — Ты мне больше не нужен!
Я не решился ничего спрашивать. Только бы скорей уйти. Скорей! Я уже взялся за ручку двери, как Хранид вдруг тихо окликнул меня:
— Обожди, Семёнов!
У меня задрожали ноги: он догадался, что я всё наврал…
— Как зовут твоего кота? — спросил, усмехаясь, Хранид.
— Снежок! — едва выговорил я.
— Снежок? Хорошее имя. Теперь ступай! — Хранид больше не смотрел на меня.
Когда я очутился в тёмных сенях, мне послышалось, что Хранид опять окликнул меня. «Может быть, он спросит, буду ли я приносить еду для Снежка?» На всякий случай я немного постоял за дверью. Но Хранид больше не позвал меня. Зато я отчётливо услышал, как он сказал: «Вот и он начал с этого!»
Хранид произнёс эту фразу с каким-то стоном. Мне стало до того жутко, что я стремглав выскочил на улицу и, сунув в карман деньги и квитанцию, бросился бежать.
У городского сада я остановился. Всё, что произошло в ломбарде, показалось мне таким странным, ненастоящим, как бывает только во сне. Меня всё время продолжал преследовать резкий запах нафталина, донёсшийся из помещения, куда Хранид вошёл со Снежком на руках. В моих ушах звучала странная фраза, подслушанная у дверей: «Вот и он начал с этого!»
Едва я переступил порог кухни, как сразу понял, что дома что-то случилось. Форменная шинель отца и его фуражка со значком почтового ведомства, в которых он сегодня ушёл на службу, висели на своём обычном месте в коридорчике, ведущем из кухни в комнаты. В комнате кто-то шёпотом разговаривал.
«Бабушка обнаружила пропажу… — вот первое, что я подумал. — Она вызвала отца со службы…» Моё лицо мгновенно покрылось капельками холодного пота.
Дверь из комнаты распахнулась, и на кухню вышел доктор, тот самый толстый доктор, который был у нас на днях. За ним с полотенцем в руках шла бабушка. Вытирая кончиком полотенца заплаканные глаза, бабушка спросила:
— Да есть ли, господин доктор, надежда?
— Надеяться всегда нужно, голубушка! — скороговоркой сказал доктор, надевая на голову шляпу. — Вечером я опять зайду!
— Алёша! Помоги господину доктору сойти с лестницы, — заметив меня, сказала бабушка. — Потом беги в аптеку. Вот рецепт.
Я помог сойти доктору с нашей крутой лестницы и помчался в аптеку.
Когда я вернулся с лекарствами, отца уже не было дома. Он ушёл опять на службу. Бабушка хлопотала около кипящего самовара, наполняя бутылки горячей водой. Доктор велел прикладывать к рукам и ногам матери грелки, чтобы ослабить приступ болезни.