Когда Алан проснулся следующим утром, рядом на столике его дожидался легкий завтрак: нарезанные фрукты, поджаренные ломтики хлеба, яичница с полосками бекона и черный кофе. Ви напевала в ванной — прихорашивалась, наверное.
Когда он прикончил яичницу и уже расправлялся с фруктами, входная дверь распахнулась, и в спальню ворвался Димитрий.
Алан едва его узнал. Чистый, причесанный, с аккуратно подстриженной рыжей бородой, в легких белых одеждах — он совсем не был похож на себя прежнего.
— Дрыхнешь еще, Алан? — прогремел он, сияя благодушной улыбкой. — А, завтракаешь в постели? Это правильно! Я тоже только что как следует перекусил, даже еще не надев портки. Поработал ночью от души, аппетит разыгрался! — Он подмигнул.
Алан при появлении Димитрия поспешил прикрыться простыней и стал оглядываться в поисках одежды. Там, куда он бросил ночью, ее не оказалось. Видимо, Ви унесла.
— Где твоя компаньонка, Димитрий?
— Тесса? Отмокает в ванне, — фыркнул тот. — Утомилась, бедняжка. Между нами, Алан, я вчера был будто зверь! Никогда моё мужское естество не достигало таких высот. Я будто…
В комнату вошла Виолетта, одетая в короткий сарафан, избавив Алана от необходимости выслушивать скабрезные подробности проведенной Димитрием ночи.
— Доброе утро! — прощебетала Ви.
Димитрий поздоровался и — Алан не поверил глазам — поцеловал ей руку, вызвав взрыв звонкого смеха, причем сделал это вполне изысканно, без малейших намеков на похоть. Сколько Алан помнил Димитрия, тот вел себя с женщинами, как лось в период гона. Конечно, он сдерживался в отношении невест, соблюдая условия договора, или, по крайней мере, пытался сдерживаться, но мысли и тайные желания так и выпирали из него при любом удобном случае. Алан поразился: даже такой неотесанный чурбан, как Каганович, способен стать джентльменом, если живущее в нем животное досыта накормить.
— Где моя одежда, Ви? — Алан встал, обмотавшись простыней.
— Разве ее не принесли? — удивилась Ви.
— Кто принёс?
Вместо ответа она выдвинула один из ящиков комода и извлекла сложенные стопкой рубашку и саронг — прямоугольный кусок ткани, сшитый противоположными сторонами в виде этакой трубы. Оба предмета одежды были прошиты блестящей голубой нитью. Это явно была другая одежда, не вчерашняя. Убегая в ванную одеваться, Алан мимоходом подумал, что, получается, ночью кто-то посетил их гнездышко и обновил одежду.
Интересно, размышлял он, завязывая саронг и рассматривая себя в зеркале, как поступили бы либериане, будь с ними Кассия? Предложили бы компаньона?
Да ну, глупости. Компаньонки нужны, чтобы обновлять кровь Оазиса, вряд ли женщинам-Пилигримам тут предоставили бы местного красавца. Или всё-таки предоставили бы? Чем занимаются здешние мужчины, среди Пилигримов женщин-то немного? Вступают в кровосмесительные отношения?
И почему здесь все красивы и здоровы? Если либериане — плод любви местных женщин и Пилигримов, то этого по идее не должно быть. Что-то Алан не заметил, чтобы Пилигримы все как один были красавцами. Или имели безупречное здоровье. У Кровака и вовсе ожирение, а у Эмиля пошаливало сердце…
Много вопросов, мало ответов.
Алан вышел из ванной. Димитрий и Ви о чем-то весело беседовали.
— Чем будем развлекать себя сегодня? — поинтересовался Димитрий при виде Алана.
— Надо бы найти Матиаса и Тэна, — пробормотал Алан озабоченно, — узнать, как там они.
Димитрий скривился.
— Думаю, не скучают. У них есть право купаться, загорать, пить, есть и играть в мяч с местными. Предлагаю выяснить, какие еще развлечения нам полагаются. А то пропустим — придется ждать целое поколение!
Алан открыл рот, чтобы сказать, что у них только один день на развлечения, а потом пора продолжить поиски Рыцарей Дебрей. Ему ярко представилась бурная реакция Кагановича. Но он так ничего не сказал, уж слишком счастлив был Димитрий. Как-нибудь потом, попозже…
— Кстати, Ви, ты не ответила, кто принес одежду? — спросил он компаньонку.
— Прислужники, — отозвалась та.
— Такие же, как ты?
— Почти. Я не только Прислужница, но еще и Компаньонка. А те, кто обслуживает нас и других в Либере — они просто Прислужники. Здесь много градаций. Если они будут хорошо выполнять работу и пройдут Селекцион, они станут Свободными.
— А у вас рождаются некрасивые или больные дети? — допытывался Алан.
— Дружище, зачем тебе это! — сказал Димитрий. — Кто знает, может, они их топят в море! Нам-то что?
— Мне хотелось бы знать, — ответил Алан. Он повернулся к Ви, которая, как ему почудилось, слегка напряглась. — И как же поступают в Либере с больными и уродливыми?
Она захлопала длинными ресницами.
— Простите, но вам лучше обратиться к Старейшинам… Я могу провести вас к ним…
Алану в голову пришла занятная идея.
— Подожди, Ви. Ты сейчас моя компаньонка и должна выполнять все мои прихоти, верно?
Димитрий тяжело вздохнул и закатил глаза.
— Кроме тех, что нанесут моему или твоему здоровью вред… — пролепетала Ви. — Или не поспособствуют беременности…
— Но ты ведь должна отвечать на мои вопросы? Это ведь не нанесет вред нашему здоровью?
— Да… То есть нет, не нанесет.
— Тогда прошу тебя: ответь на мой вопрос. Ты ведь хочешь получить хорошие рекомендации и пройти Селекцион второго уровня?
Алан осознавал, что использует грязные приемы. Даже тугодум Димитрий это сообразил и негромко крякнул. Но промолчал.
Манипуляция была налицо, однако на Алана накатило упрямство. Слова Димитрия про море, явное напряжение Ви, ее нежелание отвечать на простой вопрос вынуждали настаивать.
Ви с несчастным видом смотрела снизу вверх то на Алана, то на Димитрия. Ее губы тряслись.
— Я… я не знаю, что делать! — жалобно сказала она. — Старейшины могут рассердиться, если я скажу! Мне говорили, что Пилигримы не интересуются такими вопросами, они просто отдыхают! Но если я не скажу, рассердитесь вы…
Она внезапно поднесла руки к лицу и заплакала.
Алан был потрясен такой реакцией. Он вовсе не собирался доводить ее до слез. Его поразило, что эта всегда веселая и позитивная девушка умеет лить слезы.
Пока Алан в замешательстве стоял без движения, инициативу перехватил Димитрий. Он выступил вперед, аккуратно взял Ви за плечи и пробасил:
— Ну-ну, детка, не надо так реагировать! Мы никому не скажем, если ты ответишь на простой вопрос. Старейшины не узнают ровным счетом ничего, клянусь своей кудрявой бородой! Мы, Пилигримы, чтим кодекс учтивости и никогда не ударим в спину.
Тут он, конечно, перегнул, ибо среди Пилигримов встречались самые разные личности, но откуда Ви знать об этом? Ее личико прояснилось. Даже заплаканная, она выглядела обольстительно.
— Если в Либере рождается больной малыш… — начала она. — Или некрасивый… это значит, что он не прошел Селекцион первого уровня. Это отбор при рождении. Старейшины клеймят его и отправляют в подземные ярусы…
— Чего? — поразился Алан. — Клеймят?
— Ставят знак вот сюда, — она показала на лоб. — После этого Клейменый лишается воли и служит Либере всю жизнь, выполняя черную работу…
— То есть под нами в подземельях трудятся сотни… или тысячи бедолаг, лишенных воли?
Ви кивнула.
— Однако! — проговорил Димитрий. — Да у них тут самое настоящее рабство! Не хуже, чем в диких Оазисах. Даже изощренней!
Алан не верил ушам. Он огляделся и обвел рукой белокаменные стены, высокие окна, сад за ними, легкие занавески и огромную кровать под сетчатым балдахином.
— Это всё создано теми, кому не повезло родиться некрасивым или больным?
Ви снова кивнула.
— Самую тяжелую работу выполняют Клейменые, работу полегче — Прислужники. А Свободные либериане не работают.
— И всех устраивает такая ситуация? — полюбопытствовал Димитрий.
— Что, прости?
— Клейменые не поднимают бунт? Во всех Оазисах, где есть рабство, рабы хоть раз на памяти старожил поднимали восстание. От этого дикие Оазисы пребывают, собственно, в дикости. А ваш Оазис такой… такой… — Димитрий безуспешно пытался подобрать нужное слово.
— Клейменые лишены воли, Димитрий, — напомнил Алан. — Правильно, Ви?
— Правильно, но… — она задумалась. — Ходят слухи, что некоторые Клейменые в далеком прошлом сохраняли разум и даже убегали в Дебри. Я слышала, они являлись носителями гена Пилигримов.
— Носителями чего Пилигримов? — спросил Димитрий.
— Это… В общем, в них есть магия, которая делает вас Пилигримами.
— А, понятно. Но почему вы не отдавали таких детишек приезжим Пилигримам?
— Маленьких детей? — Ви распахнула глаза. — Пилигримам? Никто не взял бы их. Пилигримы берут тех, кто хотя бы умеет ходить. Но к тому времени все те, кто не прошел Селекцион первого уровня, были уже Клеймеными.
— А девочка права, — сказал Димитрий Алану. — Кто будет нянчиться с младенцами в Дебрях? А этим либерианам проще всех заклеймить и отправить под землю. В общем, всем плевать. Ну что, Алан, ты узнал, что хотел? Не пора ли нам продолжить развлечения?
Алан едва слышал его. То, что он выяснил, не то чтобы шокировало, но вызывало неприятные чувства. В каждом Оазисе свои законы, и Оседлые живут по ним веками. Не забота Пилигримов менять эти законы. Алан и сам не понимал, что его беспокоит в этой истории.
А потом он вспомнил.
— Значит, все-таки они сбегают! Я тебя спрашивал вчера, помнишь, Ви? Ты сказала, что из Либеры никто не сбегает!
— Но ведь ты говорил о гражданах Либеры, — сказала Ви. — А Клейменые — это просто…
— Рабы и вовсе не люди! — договорил Алан. Он был возбужден. — Димитрий! Рафу назвала приемного сына Осаму “необыкновенным”, когда я спросил, как он выглядит! Не клеймо ли на лбу делало в глазах смертоносной старушки его необыкновенным? У этих синоби странные представления о жизни. Быть может, и красоте тоже.
— Допустим, — прогудел Димитрий в бороду. — И как нам узнать, что это был за Клейменый? И даже если узнаем, как это поможет найти и наказать Рыцарей Дебрей?
— Чем больше мы узнаем о враге, тем лучше! — Алан в волнении забегал от огромной постели к окну и обратно. — Картина проясняется, Димитрий! Этот Рыцарь — Клейменный и Пилигрим. Когда он вырос и научился противостоять магии клейма, то сбежал в Дебри. Он добрался до Зэн Секай, ближайшего Оазиса. Там его усыновила Рафу. Этот Клейменый был одержим идеей свободы для всех! Ничего удивительного для бывшего раба!
— И что ты предлагаешь?
Алан обратился к Ви:
— Проведи нас на подземные ярусы!
Ви скорчила гримаску, но тут же поспешно изобразила улыбку:
— Как скажешь.
— Ты с нами, Димитрий? — спросил Алан.
Тот заколебался. С тоской посмотрел в окно, на яркий душистый сад и решительно кивнул:
— Только если быстро. Туда и обратно.
***
Они пересекли растущие на террасах сады. От ярких красок цветов, пышной зелени, выбеленных на солнце каменных парапетов, разноцветных черепичных крыш и площадок с фонтанами рябило в глазах. Перекликались птицы, где-то звенел веселый смех, ровный бриз дул с моря, обдувая лицо и трепля волосы и одежду.
Ви взбежала по лестницам между террасами почти к самой высшей точке Оазиса, за которой вздымались коричневые скалы, затем свернула на восток — туда, где горная гряда прижималась к окраине Оазиса. Здесь было безлюдно, далеко внизу зеленело море. Ви остановилась у сплошной стены ползучих растений-вьюнов, за которой едва просматривалась вертикальная скала. Рядом шумел водопад.
— Осторожно, камни скользкие! — крикнула Ви, чтобы Пилигримы расслышали ее сквозь грохот водопада.
Вдоль скалы вниз вела узкая тропинка. Водяная пыль от водопада добиралась сюда, камни покрывал скользкий зеленый налет. Осторожно переступая с камня на камень, придерживаясь рукой за скалу, Алан и Димитрий последовали за Ви к самому водопаду.
Алан ощутил приятную прохладу и свежесть. Брызги от водопада попадали на лицо. Водопад низвергался с десятиметровой высоты, обрушивался на отполированную скалу и в виде говорливой речки устремлялся к морю между заросшими берегами.
Ви коснулась пальцами вырезанного на скале странного знака в виде полумесяца, пронзенного стрелой. Она оглянулась на Пилигримов, ее личико было непривычно серьезным и почти грустным. Говорить что-либо здесь было бесполезно, поэтому Алан молча ждал продолжения.
Ви внезапно улыбнулась, поманила за собой и бросилась в водопад.
Алан не сдержал возгласа, который потонул в шуме водного потока. Они переглянулись с Димитрием.
“Куда она делась? — подумал Алан. — Что это было вообще?”
Ви исчезла за стеной воды, и Алан с опозданием сообразил, что за водопадом есть тайный проход. Это было интересно. Он не думал, что вход в подземные ярусы может быть таким экзотичным. Подмигнув озадаченному Димитрию, он прыгнул вслед за Ви.
Холодная вода тяжело ударила по голове и плечам. Одежда моментально промокла до нитки. Алан поспешил сделать ещё пару шагов и очутился в относительно сухом месте. Пока он вытирал ладонями лицо и отбрасывал волосы со лба, к нему шагнул мокрый Димитрий.
Как и ожидал Алан, они находились в невысокой пещере с наполовину затопленным полом. Сквозь узкую щель в потолке сочился дневной свет. В глубине пещеры виднелась деревянная дверь, возле которой ждала Ви.
Она снова поманила их рукой.
Когда они с Димитрием приблизились к Ви, она открыла незапертую дверь. За ней открывался темный и сырой тоннель. Сбоку на стене видел фонарь в виде подвешенной на крючке колбы с мутной светящейся жидкостью. Ви основательно встряхнула колбу, и жидкость засветилась, сначала тускло, потом всё ярче.
С этим фонарем Ви вошла в тоннель. Алан пропустил мимо себя Димитрия и прикрыл дверь, которая сразу отсекла шум.
— Ви! — окликнул он компаньонку. — Постой!
Та остановилась и обернулась. В слабом белесом свете ее мокрое лицо и белые волосы казались обликом прекрасной и суровой богини.
— Разве в подземные ярусы нет более близкого пути? Неужели Клейменым каждый раз приходится проделывать длинный путь, чтобы поменять нам белье или подмести двор?
— В подземные ярусы ведет не так много путей, Алан, и этот находится в самом немноголюдном месте. Я не хотела попадаться на глаза Свободным.
— Разве Свободные не знают об этом проходе? — спросил Димитрий.
— Все знают обо всех проходах, но… — Ви замялась. — Об этом не принято говорить. Клейменых не принято замечать, а они обучены не осквернять взор Свободных. Они выходят на работу глубокой ночью, почти на рассвете, когда жители Либеры спят.
— И они не видят света солнца? — поразился Алан. Если Осаму действительно бывший Клейменый, Алан понимал его ненависть к Оседлым. Непонятно лишь, почему он уничтожил Хоу Верден, а не Либеру, хотя, возможно, очередь Либеры скоро придет…
Ви не ответила, но и без этого всё было ясно.
Они спускались по грубо вырубленным в скале ступеням, и свет фонаря в руке Ви отгонял мрак впереди. Зато позади сомкнулась темнота. Становилось душно.
Вскоре они подошли к еще одной деревянной двери. Ви толкнула ее, и она распахнулась.
Алан и Димитрий увидели обширную пещеру с низким сводом, поддерживаемым несимметричными колоннами. Пространство пещеры заливал мертвенно синеватый свет множества фонарей вроде того, что держала Ви; они крепились на колоннах и свисали с потолка. В этом неживом свете за длинными лязгающими станками трудились бледные люди в одинаковых одеждах. Воздух здесь был посвежее — очевидно, работала вентиляция, но некоторая спертость все же ощущалась.
На появление гостей никто из работников не обратил внимания. Никто не отвлекся от работы. Алан сообразил, что в этой пещере располагается ткацкий цех; он видел что-то подобное в родном Галльфране давным-давно.
Как зачарованные, Алан и Димитрий медленно двинулись между рядами машин. Лязг и грохот стояли такие, что разговаривать не имело смысла. Алан заглядывал в лица Клейменых, которые словно бы не замечали его. Они вовсе не были такими уж уродливыми, как он их представлял себе после разговора с Ви, но их облик не шел ни в какое сравнение с идеальными пропорциями и красотой “верхних” жителей. Кое-кто был слишком упитанным, кое-кто, наоборот, слишком тощ; у кого-то имелся чересчур выдающийся нос или подбородок, а некоторые отличались плохой кожей.
Все работники подземного цеха были бледны или обладали пепельным оттенком кожи, если родились темнокожими.
— Их хотя бы хорошо кормят, — пробормотал Алан под нос.
И, конечно, у всех на лбу красовалось Клеймо — красноватая печать в виде большой перевернутой трапеции, составленной, казалось, из множества закрученных линий и пятен. Алан не представлял, каким образом ее нанесли. Явно не выжгли каленым железом, как это делают со скотом. Кожа под клеймом никак не изменилась, но что-то подсказывало Алану, что стереть его невозможно.
Димитрий шел вдоль другого ряда ткацких станков и время от времени тыкал Клейменых пальцем. Те слегка отстранялись, но не прерывали работу.
Алан дошел до конца пещеры, где виднелось несколько дверей, ни одна из которых не была заперта. Клейменых не нужно было запирать на замки; в отличие от обычных рабов, им не требовались колодки и кандалы. Алан заглянул за одну из дверей. Там был короткий коридор, за которым начиналась новая пещера с работниками, которые красили ткань в огромных чанах. На Клейменых в этой пещере были надеты белые респираторы, и сильно воняло химией.
Алан подумал, что ему достаточно. Махнув Димитрию рукой, он зашагал было назад, но остановился при виде своего бородатого спутника, с озадаченным видом стоявшего перед одним из Клейменых. Клейменый, на вид лет пятнадцати, был рослым жилистым парнем с чисто выбритой головой. А его кожа отливала антрацитом…
Димитрий и Алан переглянулись. Клейменый сосредоточенно работал и не обращал ни на что внимания. Алан подошел к нему вплотную и осмотрел красивое лицо с большими глазами, высоким лбом, широким носом. Облик раба портили Клеймо и заячья губа.
Пилигримы молча вернулись к Ви, которая по-прежнему ждала их у выхода на поверхность.
— Похож? — буркнул Димитрий, когда они выбрались сквозь водопад и обсыхали на солнышке.
— Похож… — не стал спорить Алан. — Но это еще ничего не доказывает. Мало ли на свете людей, похожих на Матиаса. Есть огромное количество Оазисов, населенных чернокожими людьми. Не меньше, чем тех, что заселены краснокожими, желтокожими и…
— Алан, но его глаза! — прошептал Димитрий, словно их мог кто-то подслушить. — А нос? Да это вылитый Матиас, только помоложе и колец нет…
— Если так подумать, брови совсем не его, — сказал Алан. — И подбородок тоже не его.
— Брови и подбородок от матери, — отрезал Димитрий.
— У нас нет доказательств.
— Но всё же…
— И чего ты хочешь? — перебил его Алан. — Рассказать Матиасу, что его сын — про которого он знать не знал — работает в подземельях Либеры лишенный воли? Ты хочешь, чтобы Матиас потерял покой? Чтобы выкрал безвольного сына и увез в Дебри? Чтобы этот сын запрягал ему коня и собирал валежник, потому что только на это и годен этот несчастный раб?
Димитрий оторопел.
— Да нет же, Алан, ты что? Я просто подумал, что Матиас должен знать…
Алан отвернулся от него. В памяти всплыл рассказ Эмиля об Оазисе Индренис, о попытках осесть и сыне, который родился неспособным ходить по Дебрям.
— Мы не знаем точно, его ли это сын или нет, — спокойно произнес он. — Зато я точно могу сказать, что Матиасу будет об этом неприятно узнать. Поэтому у нас нет права сообщать ему об этом.
— Ты прав, я согласен.
Алан посмотрел на прекрасную и хрупкую Ви, на ее загорелые плечи, мокрое платье и белые волосы.
“Виолетта! — хотелось ему сказать. — Обещай мне, что если ты родишь от меня ребенка и этот ребенок не пройдет Селекцион первого уровня, ты не отдашь его в подземелья! Не позволишь поставить на нем Клеймо! Ты скажешь об этом мне, когда я приеду через девять месяцев или даже раньше. Я заберу младенца с собой, чего бы мне этого не стоило”.
Но он ничего из этого не сказал. Он вспомнил о своей первостепенной цели.
— Кто их контролирует? — спросил он у Ви. — Мне нужны имена сбежавших.
— Боюсь, это невозможно. У Клейменых нет имен, только номера, и, насколько мне известно, никто не ведет учет сбежавших.
— Тварь раздери! Мы ничего не узнали о прошлом Рыцаря помимо того, что он — бывший раб с Клеймом на лбу. Осаму сбежал из каравана Кровака на полпути к Амазонии, туда нам и стоило идти с самого начала, а мы потратили время…
— Но-но, — оборвал его Димитрий. — Мы вовсе не потратили зря время, юный Алан! Мы узнали, что этот монстр — беглый раб, а это ребята озлобленные и опасные. К тому же он — настоящий Пилигрим и владеет смертельными умениями синоби Зэн Секай. У него нет настоящего имени, и всё его детство прошло в подземельях… Ну и конечно, лично я еще никогда с такой пользой не проводил время!
Он хохотнул. Видимо, его все-таки мало волновали последствия подобного полезного проведения времени — последствия наподобие того, что работает сейчас на ткацком станке где-то в глубине скалы.
— Не имеет имени… — пробормотал Алан. — Рафу подарила ему имя, но оно, возможно, ему не нравилось… Не удивлюсь, если он подыскивал себе наиболее благозвучное имя… Поэтому он назвал мое имя красивым, будто это важно для него…
Они отправились в обратный путь. На сей раз Алан не любовался красотами пейзажа, несмотря на раздражающе яркие краски, что всюду лезли на глаза. Он задумчиво брел следом за Ви и Димитрием, думая о том, что название “Либера” — свобода — глубоко неправильное. Свобода не для всех не есть свобода в полноценном понимании этого слова. Свобода, основанная на рабстве, — великий обман и лицемерие.
А еще он думал, что, как это ни парадоксально, он начинает понимать Рыцаря Дебрей, его ненависть и желание насильно даровать всем свободу.