Оазисы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 8

Глава 8. Западный дзёнин

— До сих пор поверить не могу, что план удался, — сказал Матиас тремя часами позже, сидя на трясущейся телеге, запряженной парой волов. — Такое ощущение, что какая-нибудь гадость еще даст о себе знать.

Матиас обливался пóтом, отчего его гладкая темная кожа блестела как отполированная, широкие ноздри раздувались от тяжелого дыхания. Такими же запыхавшимися выглядели и Тэн с Димитрием.

— Тварь мы выгнали и разрыв закрыли, — сказал Алан немного смущенно. Он единственный, кто не запыхался. Неудивительно: он оставался у Черной границы с Аико на руках всё то время, что остальные Пилигримы носились, как угорелые, за Тварью. Эта беготня длилась битых два часа, пока в воздух над Западным селением не взвилась дымовая шашка. Алан не имел права покидать пост, чтобы не дать другим Тварям проползти в Оазис, но менее виноватым себя от этого не чувствовал.

— Гадость вполне может и случиться, — прохрипел Димитрий, — если этот старый пердун Исиро откажется от своих слов. Мы и сделать-то ему ничего не сможем!

Тэн, утирая мокрое лицо широким рукавом халата, оптимистично проговорил:

— А я думать, что старый пердун держать слово.

Алан кивнул ему:

— Вот и я так думаю.

Но на душе кошки скребли. Дзёнин уже нарушил негласное правило гостеприимства по отношению к Пилигримам. Во всех Оазисах принято принимать Пилигримов как почетных гостей, всячески ухаживать и не оставлять без внимания. За пока еще недолгую карьеру Алан никогда не сталкивался с подобным обхождением. Если старик нарушил это правило, то нарушить собственное слово для него, в сущности, не проблема. Хотя где-то глубоко в подсознании Алан был уверен, как и Тэн, что Исиро их не обманет. Этот фанатик не боится смерти, но честь кое-что для него значит.

Повозка, на которой везли победителей Западного дзёнина, никак не походила на триумфальные колесницы, на которых возвращались с локальных войн правители Оазиса под названием Ромул. Ею правил флегматичный юноша в потрепанной одежде земледельца и соломенной широкополой шляпе. На самом деле это был синоби под прикрытием. Алан порадовался про себя, что суровые воины догадались навалить на повозку мягкого и пахучего сена, иначе на ухабах Пилигримы отбили бы себе все кости.

После бессонной ночи у Алана слипались глаза, да и его друзья то и дело громогласно зевали. Желание упасть и уснуть мертвым сном подавлялось нарастающим чувством голода и тряской повозки. К счастью, вскоре они подъехали к двухэтажному зданию в центре Восточного селения, где Пилигримам пришлось пережить не самые приятные в жизни приключения.

День уже был в разгаре. По яркому небу плыли кучевые облачка, но ни малейшего ветра не ощущалось, солнце палило, и начиналась нешуточная жара.

Вокруг здания выстроились синоби в черном, но без масок. Скуластые и раскосые лица были непроницаемы. На длинном флагштоке перед зданием повис флаг темно-синего цвета с непонятным кроваво-красным иероглифом, выглядевшим так, будто его нарисовали несколькими ударами меча.

Что-то подсказывало Алану, что весь прошлый год этот флаг красовался перед “домом советов” в Западном селении.

Охая и крякая, Пилигримы слезли с повозки. К ним подошел один из синоби, совсем еще юноша, с перышками редких усиков на верхней губе, круглолицый и прыщавый.

— Увазяемые Пиригримы, просю за мной, — проговорил он.

Вслед за проводником Пилигримы вошли в темный и прохладный коридор. На сей раз он не пустовал: справа и слева вдоль него застыли воины в черном с выглядывающими из-за плеч рукоятками мечей.

Юный проводник абсолютно беззвучно прошел по коридору, затем по лестнице поднялся на второй этаж. Остановился возле двери в комнату, в которой Алан при первом посещении обнаружил только стол с письменными принадлежностями. А за дверью напротив Димитрий наткнулся на повешенного человека и ящик с золотыми монетами…

Согнувшись в три погибели, юноша отодвинул в сторону дверь и жестом пригласил Пилигримов войти.

Стол стоял на прежнем месте. Никуда не делись и письменные принадлежности: чистый пергамент, похожая на квадратное корытце чернильница и аккуратные кисти.

Исиро сидел с поджатыми под себя ногами лицом к двери. Он зачем-то обмотал голову белой матерчатой полосой. При виде Пилигримов слегка кивнул.

Напротив него, спиной к вошедшим, в той же неудобной позе сидел какой-то человек в черном халате и маске.

Алан быстро оглядел помещение в поисках Кассии, но других людей здесь не было. У Алана неприятно захолонуло сердце. Где Кассия? И кто этот человек, похожий на Рыцаря Дебрей?

— Белый цвет в Зэн Секай — цвет траура, — объявил Исиро. — Мы потеряли много людей с обеих сторон, но такова наша судьба. Тварь убивать людей Рафу. Люди Рафу убивать наши люди. Мы убивать шпион и предатель. Один из них вы видеть повешенный в первый наш встреча…

Алан и Димитрий обменялись выразительными взглядами. Оба прекрасно помнили повешенного беднягу в этом доме. Он истек кровью; наверняка его пытали перед смертью. Что за суровый и жестокий народец…

— Больше всех я скорблю о моей лучшей ученице Аико, — продолжал Исиро. — Она могла стать великой куноити…

Старик повернул голову к Алану. На губах у него заиграла легкая улыбка. Скорбь по погибшим не особенно испортила ему настроение.

— Вы сдержали слово, Пилигримы. Теперь настала моя очередь выполнить обещание.

Он хлопнул в ладоши. Тотчас дверь открылась, в проеме промелькнули темные фигуры, а потом — Алан заморгал от неожиданности — вошла Кассия. Алан не видел ее всего лишь чуть менее суток, а радость, что он испытал, была такая, словно они встретились после нескольких лет разлуки.

— Привет… — немного неуверенно сказала она.

Алан не сразу сообразил, отчего она смущается. Вероятно, считает себя виновной в том, что стала инструментом манипуляций остальными Пилигримами. Ведь она такая гордая и независимая… То, что всё это произошло не по ее вине, конечно же, совесть не успокаивало. Так уж устроен человек.

Мужчины загомонили, приветствуя коллегу. Алан улыбнулся Кассии, но не стал, в отличие от Матиаса, обнимать ее. Или целовать ее в щеку, как наглец Тэн.

— Я также обещал, — продолжил Исиро, который больше не казался противным и ехидным старикашкой, — что в случае победы вы зададите Западному дзёнину любой вопрос. Он перед вами. Знакомьтесь, Западный дзёнин Рафу, мой враг и отныне покорный раб.

Он что-то приказал на стрекочущем наречии. Сидящий напротив него человек в черном поднял руку и снял маску.

Алан ожидал увидеть такого же сухонького старика, как и Исиро. Или в крайнем случае, мужчину помоложе.

Но дзёнин Рафу его удивил. Стянув маску, он встряхнул длинной гривой черных с проседью волос. На Пилигримов спокойно и даже холодно глянули раскосые глаза пожилой дамы. Впалые щеки, узкий подбородок, испещренный морщинами лоб — вряд ли Рафу была моложе Исиро.

Чёрт, подумал Алан, разве Исиро не отзывался о Рафу как о мужчине? Тварь бы побрала этот зэн-секайский акцент…

— Мать моя женщи… — начал было Димитрий, но смешался и не докончил.

***

— Мы хотим знать, кого из Пилигримов вы обучили искусству синоби, — сказал Алан.

Пилигримы сидели вокруг стола на полу, Рафу оставалась на прежнем месте, невозмутимая, точно идол. Исиро неслышно передвинулся в угол, не поднимаясь с колен.

Сонливость Алана как рукой сняло. Наступил момент истины. Алану уже представлялось, что он хватает проклятого Рыцаря Дебрей за горло… Воображение, впрочем, не подсказывало, каким образом он сможет победить Рыцаря, но бурлящим в груди эмоциям было наплевать на эти мелочи.

— Девять лет назад я была раб Исиро, — нараспев произнесла величественная и смертоносная старушка, прикрыв веки, — как сейцас. В битве с Восточный Дзёнин погиб мой гэнин Осаму. Мой единственный сын. Я хотела прервать своя жизнь от горя, но закон Зэн Секай велит жить, пока не избран следующий дзёнин, а достойных, способных победить меня в равной схватке, не было среди синоби Западное селение. Однажды я гуляла в Дебри, призывая смерть, но смерть не хотела прийти. В одном дне пути на восток от наш Оазис я наткнулась на мальчик, почти юноша. Он умирал от жажды и голода. Я привела его домой. Я взяла его в семью. Он сказал, что сбежал из свой Оазис. Я думаю, он был Пилигрим. Я обучала его ниндзюцу, и он был неплохой воин.

— Вы целый день ходили по Дебрям, и Твари не напали на вас? — удивился Матиас.

— Как его звали? — воскликнул Алан. — Из какого Оазиса?

— Он не сказал своё имя, — строго ответила Рафу. — Он хотел забыть прошлое, а я не заставляла его. Я называла его Осаму…

— Великий дзёнин, куноити, — презрительно заговорил из своего угла Исиро, — всего лишь женщина, пусть и с мужским именем, и ее танден наполняет слабое Инь!..

Старушка бросила на него равнодушный взгляд.

За нее внезапно вступилась Кассия:

— Она очень сильная и сделала доброе дело! Не нужно так презрительно о ней отзываться!

Узкие глаза Исиро блеснули, он причмокнул губами, но от дискуссии воздержался.

— А другие? — с нетерпением спросил Алан. — Другие Пилигримы, которых вы обучили?

— Других не было. Только мой Осаму.

Ответ привел Алана в замешательство. Рыцарей Дебрей было несколько, хотя он видел лишь одного. Пракаш говорил о нескольких пришельцах без лица, да и не мог один человек уничтожить Оазис. Скорее всего, этот чертов Осаму нашел впоследствии единомышленников и обучил их ниндзюцу сам.

— Где он сейчас? Куда он делся?

— Он покинул Зэн Секай с Пилигримами три года назад.

— Какими Пилигримами? Как их имена?

— Их лидер назывался Куроваку.

— Кто?

Матиас чертыхнулся.

— Кровак, мать его!

Алан потрясенно разинул рот.

— Кровак заодно с Рыцарями Дебрей?

— Да ну, брось! — рявкнул Димитрий. — Я знаю Кровака как облупленного! Он, конечно, любитель пожрать и выпить, да и ведет себя иногда как полный козёл, но чтобы связываться с маньяком!.. Я с ним ездил по Дебрям сто лет назад. Нет, нет и еще раз нет! Вряд ли он знал, кого пригрел!..

Алан посмотрел на Матиаса. Тот молчал, но на лице застыла тревога. Надо с ним поговорить без Димитрия и остальных…

— Какие поблизости есть Оазисы, Матиас? Кроме Санти? Откуда мог взяться этот парень?

— В паре дней пути есть Либера… Дальше — Парадайз, парочка диких Оазисов, названия не помню… Потом, если забирать в северу — Разрушенные Оазисы…

— Те, о которых ходят легенды? — спросил Алан.

— Да.

— А еще дальше?

— Не знаешь? — усмехнулся Матиас. — Дальше Галльфран, твой родной Оазис. — Но до него далековато, почти три недели пути верхом.

В иное время на Алана накатило бы мгновенное чувство ностальгии, которое время от времени его посещало, но ни разу не достигло такой силы, чтобы решиться навестить его. Возможно, пришло время это сделать. Вернуться туда, где всё начиналось.

— Что это за Оазис — Либера? — спросил он.

Матиас заулыбался. Тэн, к удивлению Алана и Димитрия, тоже.

— Удивительный Оазис, жители которого превыше всего ценят личную свободу. Свободу от всего…

— Там хорошо! — сладко жмурясь, поддакнул Тэн.

— А ты-то когда там успел побывать? — буркнул Димитрий, не скрывая досады.

— Ты тогда работай с Кровак, — объяснил Тэн. — Это потом ты подраться с ним и перебежать к Эмиль Ламар.

— Ясно. — Димитрий побагровел. — Кто старое помянет, тому глаз вон — слыхал такое, Тэн?

— Как выглядят жители Либеры? — поинтересовался Алан у Матиаса.

— Они очень красивы, — признал Матиас. — То есть, они белые, как ты. И волосы у них как у Кассии. Или даже светлее. И они все загорелые.

— Очень загорелые! — снова поддакнул Тэн со смешком.

Алан раздраженно глянул на него, и тот сразу посерьезнел. Веселье Тэна отвлекало от главного — выяснения личности Рыцаря. Он повернулся к Рафу:

— Как выглядел Осаму? Тот, которого ты нашла в Дебрях? Он был похож на вас? Или на Матиаса? Или на жителей Санти? Вы ведь все знаете Санти?

Рафу окинула его взглядом. Тонкие губы тронула легкая усмешка.

— Мой Осаму был необыкновенный… — мягко произнесла она, и Алан сообразил, что она по-своему любила этого мальчика, который позже стал страшным убийцей. Не исключено, что благодаря ее воспитанию. — И он был похож на тебя, юный Пилигрим.

***

Когда Алан проснулся, сквозь бумажные окна гостевого домика в помещение проникал голубоватый вечерний свет. В комнате, где Исиро разместил Пилигримов, напрочь отсутствовала мебель. На матрасах, набитых рисовой соломой, храпели на разные голоса Димитрий и Тэн. Матрас Матиаса был пуст.

Стараясь не шуметь, Алан поднялся и вышел на узкую открытую веранду, опоясывающую весь дом. Возле крыльца выстроились сапоги путешественников. Алан нашел свои и, усевшись на порог, принялся их натягивать.

Вокруг домика, окутанный вечерними сумерками, рос удивительно красивый и аккуратный садик. Неподалеку, сразу за цветником, журчал ручей. По изогнутой тропинке беззвучно перемещался темный силуэт Матиаса; заложив длинные мускулистые руки за спину, он оглядывал декоративные деревца.

— Давно встал? — окликнул его Алан.

— Недавно. — Матиас подошел и присел рядом. — Красиво здесь. И тихо.

Алан усмехнулся.

— Не везде. И не всегда.

— Это верно, — согласился Матиас.

— Выспались на славу!.. Эти двое всё ещё дрыхнут. А где Кассия?

— Она не выходила из своей комнаты.

— Когда все проснутся, надо будет решить, когда уходить в Дебри.

Темнело стремительно. В кустах застрекотал сверчок. После краткой паузы Матиас сказал:

— Полагаю, это очевидно. Утром.

— С каких пор ночевка в Дебрях пугала Пилигримов? — тут же отреагировал Алан.

— С тех самых, как появились Рыцари Дебрей! — горячо зашептал Матиас.

— Рано или поздно нам придется заночевать в Дебрях!

— Но не вблизи от Оазиса, который породил этих чудовищ!

В лицо Алана ударила кровь. Он порадовался, что темно, и не видно его багровой физиономии. Усилием воли сдержался и спокойно сказал:

— Хорошо, Матиас. Подождем, что скажут остальные.

Снова повисла пауза.

Потом Матиас заговорил мягким и прочувственным тоном:

— Я понимаю, Алан, что тебе не терпится отправиться в погоню за Рыцарями. Но поспешность не доведет до добра.

— Он убил Эмиля! — вспыхнул Алан. Всё-таки горячий нрав дал о себе знать. — Твоего друга! Моего друга! Этот человек без лица, этот Осаму, Тварь бы его подрала, без причины, от нечего делать убил моего… — Он запнулся. Слово “отец” чуть не сорвалось с губ.

Матиас помолчал. В саду стало почти совсем темно. В доме кто-то приглушенно заговорил хриплым басом. Парни проснулись.

— Мы даже не знаем, как его убить… — пробормотал Матиас.

— Что-нибудь придумаем.

— Что? Оружие сложнее лука со стрелами в Дебрях не действует! С учеником Рафу нам не справиться, даже если к нам присоединятся люди Кровака!

— Кстати, насчет Кровака. Он должен кочевать где-то в этих местах. Он собирался в Грейстоунхилл… Он должен что-то знать. Он ничего не рассказывал вам с Эмилем о парне из Зэн Секай?

Матиас покачал головой.

— Может, и рассказывал, но мы не запомнили. Он знатный сказочник, этот Стефан Кровак. Понарассказывает небылиц — хоть записывай.

Алан мрачно уставился на сплетенные на коленях пальцы рук. Разбитые о лицо синоби костяшки пальцев покрылись коростой. Тогда он считал, что избивает Рыцаря Дебрей. Боли он не чувствовал. Встреться Рыцарь ему еще раз — а этого не избежать — Алан не пожалеет ни костяшек, ни здоровья, ни жизни, чтобы покарать этого убийцу.

Так, сначала следует навестить Либеру — это в двух днях пути, совсем близко. Разузнать там насчет сбежавших пареньков-Пилигримов. Потом, смотря по обстоятельствам, поискать караван Кровака. Это отличная зацепка.

Есть риск, что ребята имеют другие планы. Алан сжал челюсти. В сущности, планы у Пилигримов одни и те же: подзаработать золотишка, прогулять их в Оазисах и идти за горизонт… Тэн явно не будет возражать прогуляться в Либеру: кажется, от этого Оазиса у него остались приятные воспоминания. Димитрий тоже вряд ли заупрямится. Сомнения внушал Матиас, которого, судя по всему, смущает идея мести. Отчасти Алан его понимал: Матиас просто-напросто боится. Много лет он странствует по земле, и никогда им не двигала месть. Он хочет, чтобы всё было по-старому, чтобы всё вернулось на круги своя.

Такая черепашья тактика — спрятать башку в панцирь и притвориться, что ничего не случилось, — Алана выводила из себя. Если игнорировать проблему, она от этого не исчезнет. Нужно выходить к ней навстречу и решать ее. Рыцари уничтожили один Оазис, уничтожат и другой. С этой проблемой необходимо покончить.

Вот только как? Этих синоби голыми руками не возьмешь.

— Смиренно прошу прощения…

Алан и Матиас одновременно подняли головы. Перед ними стояла, засунув руки в широкие рукава черного халата, дзёнин Рафу. Волосы она убрала в высокую шишечку, из которой торчало несколько деревянных спиц. У Алана по загривку пробежал холодок. Он совсем не заметил ее приближения…

— Что случилось? — вырвалось у Алана.

— Мой господин, дзёнин Исиро, повелел нам сторожить ваш сон и удовлетворять ваши желания. Сейцас мои люди принесут вам еда.

— А, хорошо, — сказал Матиас.

Алан ощутил, как он расслабился.

Рафу не спускала глаз с Алана.

— Если мозно, я хочу поговорить с тобой, юный Пилигрим.

— Со мной? — удивился Алан.

— Да.

Он с Матиасом переглянулся. Вряд ли старуха замышляла недоброе. Хотела бы убить, убила бы так, что Алан и не понял бы, как умер.

Алан встал и по привычке отряхнул седалище, хотя доски ступеней были чистыми.

— Я скоро, — сказал он Матиасу.

Вместе с засеменившей по тропинке Рафу Алан двинулся прочь от домика. Отошли они недалеко. Рукотворная полянка в обрамлении душистых цветов и камней разной формы едва освещалась светом звезд и восходящей луны.

Рафу подняла руку, щелкнули сухие пальцы. Тотчас где-то в кронах деревьев вокруг мягко засветились бумажные фонарики. В их свете поляна приобрела сказочный вид.

Похоже было, что на деревьях, словно спелые плоды, висят эти невидимые дети ночи в ожидании приказов со стороны дзёнина.

— Прошу прощения, — заговорила Рафу, — но я слушала. Мой Осаму убил дорогого вам человека без причины?

— Да… То есть нет… Причина была, — забормотал Алан. Голосок в голове подсказывал, что с Рафу надо быть предельно точным. Это важно. — Сначала мы наткнулись на разрушенный Оазис, кто-то взорвал Черную границу и устроил пожар. Твари и огонь уничтожили все население… Единственный выживший сказал, что это сделали Рыцари Дебрей — люди без лица. В Санти один человек хотел нам поведать что-то о Рыцарях Дебрей, но его убил некто в черном, похожий на синоби. Мы сражались с ним, и наш друг погиб.

Когда Алан закончил рассказ, Рафу отвела взгляд. Ее морщинистое лицо стало еще более невыразительным, хотя это трудно представить.

— Он хотел освободить их… — прошептала она. — И они отринули его предложение… Они захотели остаться в своих тюрьмах, как и народ Зэн Секай…

— Что?

— У моего Осаму была мечта, — произнесла Рафу громче. Ее взгляд потеплел. — Он хотел освободить все Оседлые этого мира. Он хотел подарить всем всё. Но людей держит не только Черная граница. Граница у нас здесь, — она постучала по лбу пальцем. — Известно ли тебе, что значит слова “Зэн Секай”? Они значит “Эта земля”. Наш Оазис и есть вся земля для нас.

— Освободить? Как? Уничтожить границы и отдать людей на растерзание Тварям?

— У Осаму был план. Но я не слушать его. Я ведь тоже умею ходить по Дебри, и чудовища не видят меня.

Алан не поверил ушам.

— Вы — Пилигрим?

Ему вспомнилось удивление Матиаса, когда Рафу рассказала, что целые сутки гуляла по Дебрям.

— Н-но… П-почему? — Он начал заикаться от потрясения. — Почему вы отказались от странствий по Дебрям? Почему не захотели посмотреть на весь мир?

— Для меня Зэн Секай и есть весь мир, — с усмешкой сказала Рафу. — Человек сам выбирает путь. Иногда он выбирает клетка. И очень часто.

— Да вы просто не знаете, от чего отказались! — вскричал Алан. — Вас надо насильно отправить в Дебри, показать другие Оазисы, тогда вы поймете…

Рафу глянула на Алана, и тот умолк, не договорив. Заставить дзёнина что-либо сделать против его воли — интересно, как это провернуть…

— Так говорил и мой Осаму, — спокойно сказала старушка. — Насильно. Насильно выгнать из клетка. Насильно даровать свобода.

— Простите… — пробормотал смущенный Алан. Перед глазами встали дымящиеся руины Хоу Вердена. Все его жители и впрямь стали свободными.

Рафу снова усмехнулась, но на сей раз по-доброму, чуть ли не материнской улыбкой.

— Эту ночь я буду учить тебя, и ты будешь мой новый ученик. Одна ночь — мало, чтобы стать даже самый плохой гэнин, но достаточно, чтобы выучить один-единственный прием. Он может спасти твоя жизнь, когда ты встретишься с Осаму снова.