Пару дней Квинт петлял по штатам, пока наконец не добрался до Ваши. Он пересек границу государств, едва уложившись в сроки. В Йорке его ждал сюрприз. Драматичную смерть Такахаси уже несколько дней полоскали в СМИ. Репортеры давились слюной жадности, осаждая «Шанхай». Роскошный ресторан был оцеплен неоново-желтыми голоограждениями с надписью: «Не заходить за линию».
«По официальной версии Рю Такахаси замочила брата его же катаной, а потом совершила это… как его…»
«Сэппуку?»
«Да, точно!»
«Херня», — коротко ответил Квинт.
Во-первых, ритуальное самоубийство никогда не совершалось катаной. Уж такие помешанные на традициях японцы, как Такахаси, должны были это знать. Во-вторых, другие мелочи никак не складывались. Квинт видел, какой быстрый и ловкий был этот Дикон. Возможно, он просто отказывался верить, что Рю действительно это сделала.
«Я не так давно общался с ними. Не было никаких предпосылок. Рю Такахаси любила своего брата. Они недавно провернули крупное дело. У них были большие планы, империя, бизнес».
Казалось бы, хорошо. Большое препятствие самоустранилось, есть возможность добраться до Чес, не боясь полицейского запрета, но в голове сам собой загорался красный сигнал «Стоп». Теперь это дело стало совсем не простым.
Снова остропряный сычуанский суп, чтобы прочистить голову. От перца перехватывало дыхание. Сознание погружалось в электронные строчки профайла, который выслал Патрик. Много текста, фото, видеоматериалы на несколько часов. Квинт погрузился в этот океан и застрял на целый день. Больше всего его поразили видео с операциями. Чем глубже и глубже, слой за слоем он уходил, тем мрачней становился.
«Квинт, ты залез в дерьмо по уши».
Да, это был не дом, не сиротский приют и даже не психиатрическая лечебница. Да, это была крошечная тюрьма. Теперь мышка выбралась в огромный мир и захмелела от него. Маленькая убийца… Он несколько раз проиграл видео, где малютка-Чес убивала одного из подопытных, но не почувствовал ужаса. «Не играйте с бритвами», — крутилось у него в голове. Квинт больше не хотел ловить эту девочку, но не только потому, что сам был теперь на волосок от устранения. Нет, здесь крылось что-то еще.
Вдох-выдох. Почему ему жаль эту маленькую убийцу? Квинт медленно опустился по гладкому стволу кровавого дерева. «Жестокость». Какое ему дело? Ствол внезапно искривился, на мгновение обнажив проплешину с красными помехами. Оглушительное шипение.
Эдриан резко открыл глаза. Это еще что?
Но когда он снова закрыл их и опустился к корням той же мысли, страшной зарубки на дереве не было. Он раз за разом проделывал один и тот же маршрут. Что это было? Корни вели его к словам «человечность», «обещание». Снова не то. Он опустился еще глубже и почувствовал страшный жар.
«Утилизация».
Жар.
Бездушное слово.
Жар.
Слово пылало красным, словно раскаленный уголь.
«Поэтому, Квинт, ты так сомневаешься? Даже нажимая на курок, ты никогда не был тем, кто расстреливал в упор. Ты никогда не бросал никого в печь, подкидывая дров. Ты просто стрелял и охотился, как животное. Смыкал челюсти, усыплял и больше никогда не вспоминал. Тебя никогда не мучила совесть, ведь это твоя работа, и ты был создан для нее, телом и разумом. Создан преследовать, настигать и ломать. Никто не осуждал тебя… до этого дня».
Квинт снова вернулся в темноту своего номера, к мельтешащим строчкам. Многое стало ясно, но вот незадача… Он не был уверен, что мысль принадлежала ему. Дерево было гладким как стекло, но эти помехи…
«Она очень сильный псионик. Что если она умеет… обходить Дерево Крауца? Что тогда?»
Тогда ты на крючке, Квинт.
Амау, бурча, принялся латать шлем и броню Квинта. Наблюдать за его работой было так же интересно, как и за синхроном Аллена. Огромные бронированные протезы выпускали множество тонких щупов, и начиналась магия.
— Тебе повезло, — пропыхтел темнокожий, вытащив смятую пулю из шлема. — Еще б чуть-чуть… Залатаю, но будет глючить, как тварь.
— Хорошо. Я вообще подумал, что он умер…
Амау улыбнулся, и от этого на его лице отчетливо проступили глубокие следы от оспин. Страшный отголосок эпидемии искусственного вируса на черном континенте. Поэтому Амау и был Чумой. Пережить такое, но остаться здоровым и сильным, мог только всадник Апокалипсиса. После этого он и стал ярым симплецистом. Когда на твоем веку один искин придумал вирус, а другой — вакцину, то невольно поверишь, что и Бог — это огромная нейросеть.
— Нет, Эдриан. Непременно воскреснет. Как Лазарь.
Пока Амау занимался ремонтом, Аллен нацелился в Квинта лихорадочно горящими глазами.
— Ну рассказывай? Как оно? — спросил он, протягивая провод, соединенный с его декой.
Эдриан подключил провод к затылку:
— Отлично. Эн оказался незаменимым помощником. И да, он замучил меня вопросами. У меня сложилось впечатление, что ты с ним совсем не общаешься.
Аллен инициировал программу переноса искина из комлинка:
— Его вопросы чаще всего отвлекают от работы, так что я предпочитаю игнорировать их.
— Почему ты не поработаешь над его любопытством?
Денни усмехнулся:
— Любопытство Эн и делает его самым эффективным из трех. Там, где остальные пасуют, он предлагает нестандартные решения.
Квинт почувствовал электрическое покалывание в затылке, и банки памяти комлинка резко опустошились.
— Готово.
Эдриан отсоединил провод, размял шею:
— Рано или поздно он может прийти к выводу, что любопытство неэффективно, и перестать пользоваться неэффективным методом…
Руки нетволкера замерли над клавиатурой. Он повернулся к Эдриану:
— Я об этом не подумал, честно говоря. Ты прав. А не мог бы ты… Немного поболтать с ним. Раз уж пережил несколько дней с ним в одной черепной коробке. — Столкнувшись с суровым взглядом, Денни отвел глаза: — Если это, конечно, не сильно тебя затруднит…
Квинт скрестил руки на груди:
— Денни, они ведь твои творения. Так какого черта?
— А ты представь своего близнеца, который не знает, что такое тело, боль, смерть, сон, голод, дрейфующего в бескрайнем океане информации. Да, они мои близнецы. Но они абсолютно другие.
— Ох, Денни…
Эдриан улыбнулся, и ему внезапно стало грустно от того, что приходится лгать своим соратникам, пусть и для их же блага. Они давно уже стали верными товарищами. Теперь Эдриан чувствовал себя одиноким среди своих людей. Особенно остро это ощущалось с Лиз. Она была холодна, агрессивна и всячески старалась поддеть его. Квинт спокойно относился к этому, до одной из планерок.
— От нас скрыли уровень ее сил, — сказал он о Чес. — Она, наверное, самый мощный псионик из всех, с кем мы раньше сталкивались, ребята… Однако, как и раньше, наша задача взять ее живой.
Те серьезно покивали, а Лиз пробурила его холодным взглядом, а затем выдала:
— Почему не убиваем, сэр? Если она такая сильная и неуправляемая, «Аллегро» скажет нам спасибо за ее труп.
— Потому что такова задача, поставленная компанией. Еще вопросы?
Лиз едко рассмеялась:
— Нет, и так уже все с тобой понятно…
Ее пассивная агрессия перешла границы дозволенного.
— Апрентис, как это понимать?
— Я всего лишь высказываю витающую в воздухе мысль.
— Просвети меня.
— Что ты с самого начала слишком мягко обходишься с ней. Маленькая девочка, да? — Лиз фыркнула. — Ее фото, рассказики, профайлы… Ты сдвинулся, Квинт. Эта маленькая девочка убила Шпарте!
Это было слишком. Он схватил ее за грудки и рывком поднял на ноги.
— Апрентис, у меня давно назрел к вам серьезный разговор. С того самого обеда не было и дня, чтоб вы не выказали своего презрения ко мне и моему методу работы. Вы забыли свое место. Я — капитан, а вы — мой солдат. Мне нужен солдат, Апрентис, а не обиженная сучка. Так что успокойте свои эстрогены. Выбейте из своей головы глупые бабские мыслишки. В противном случае клуб Микки Мауса все еще набирает новых принцесс. Рапорт об уходе я подпишу, не колеблясь.
Да, это было жестко, но мягко с ней не работало. Лиз можно было только ломать об колено. Ее взгляд был похож на лазерный скальпель. Она свела брови, затем откинула голову назад:
— Я вас поняла, сэр.
Эдриан не хотел доводить до этого. Они вместе пережили столько дерьма, выбирались из таких передряг, чтобы потом пить пиво в одной постели и планировать совместный отпуск, которого у них никогда не будет. Кажется, сегодня он перевернул эту страницу.
— Эн, ты меня слышишь?
Мельтешение бело-голубых цифр на экране оборвалось, и появилось яркое изображение розового фламинго. Механический голос в динамике ответил:
— Отчетливо, агент Квинт. Я уже составил список вопросов.
— Вопросы позже. — Квинт откинулся в огромном кресле Аллена. Сам нетволкер дрых неподалеку, опутанный тонкими капельницами. Он был в таком глубоком отрубе, что его не смог бы разбудить даже сам Гавриил со своим небесным оркестром. — Сколько мы уже с тобой разговариваем?
— Шесть дней, пять часов, двадцать минут, восемнадцать секунду… Девятнадцать… Двадцать…
— Тпр-р-р! Стоп. Теперь я хочу задать тебе вопрос. Эн, в твоем распоряжении все ресурсы мировой Сети. Ты можешь найти ответ на любой из вопросов. Зачем ты задаешь их мне?
Непродолжительное молчание, затем розовый фламинго встрепенулся нарисованными крыльями.
— Вы меня подловили, агент Квинт.
— Вот же чертова программа, — пробормотал Кейган, сгорбившись над планшетом, — так и знал, что все не так просто…
— Вы не правы, агент Кейган, — ответил нейропризрак. — Мне просто нравится разговаривать с людьми. Мне нравится внимание.
Квинт ухмыльнулся в ладонь. Самовлюбленность Аллена не обошла стороной его близнецов.
— Я запретил тебе разговаривать со мной, — холодно отрезал Одрик.
— Почему? — спросил Квинт.
— Иногда он меня пугает. Ты бы тоже перестал.
— Да, — встрял в разговор Амау, проходя вдоль номера, за ящиком инструментов. — Не разговаривай с ним больше, Квинт.
— Да почему?
Амау посмотрел на него своим обычным полунаркоманским взглядом. Кажется, он, наконец, оправился от взлома, но все равно был немного странный.
— Это чистое создание, — сказал здоровяк. — Не оскверненное грязью тела. Своими разговорами вы склоняете прекрасного ангела ко греху…
Он тряхнул головой и пошел, куда собирался. Квинт настороженно проследил за ним взглядом, повернулся к Кейгану:
— Что с ним? Как тесты?
— Он чист и стабилен. Больше не боится. Он нашел опору в своей религии. Я думаю, это неплохо, если ему так проще справится со стрессом. Беспокоят только его навязчивые мысли.
— Какие?
— О нирване. — Одрик еще ниже склонился над планшетом. — Но мы работаем над этим.
Несмотря на разлад, Квинт радовался, что Лиз полностью оправилась от ранения. Время от времени он заставал ее в номере Шпарте, который переоборудовали в спортзал. Обычно он не мешал ей, но в этот раз ужасно хотелось развеяться.
Лиз, одетая в спортивный топ и шорты, выколачивала дерьмо из подвешенной к потолку боксерской груши. Она казалась полностью поглощенной этим процессом. Квинт прошел мимо, к стойке с эластичной лентой и снарядами. И тут Лиз напала без предупреждения. Ее нога сменила траекторию и нацелилась ему в грудь. Он обхватил ее щиколотку:
— Медленно, Апрентис.
Вместо ответа Лиз уперлась руками в пол и закинула вторую ногу ему на плечо, в попытке обхватить поперек туловища и уронить на пол. Чертова капоэйристка! Квинт дрогнул, но устоял на ногах, а потом приложил девушку о маты. Его локоть уперся ей в горло, колено в пах, а она заколотила его по ребрам. Каждый удар — вспышка ноющей боли, но усиленные кости были слишком крепки. Квинт еще сильней надавил локтем, Лизбет всхлипнула и заколотила по мату, прося пощады, но, когда он убрал руку и колено, уперлась в него обеими ногами и уронила на пол, да так, что выбила воздух из легких. Эдриан вылетел за мат, приложившись головой к полу. Перед глазами завертелись яркие пятна. Она выпрямилась, самодовольно улыбнулась:
— Ты совсем на себя не похож, Квинт. Башка в профайле, мысли в облаках?
Эдриан рывком встал на ноги.
— Или если телка просит пощады, ты забываешь обо всем на свете? — ехидно продолжила девушка.
Квинт напал на нее так же резко, как и она. Они обменялись несколькими быстрыми ударами, а затем он уронил Лизбет на пол ее же приемом. Они сцепились на полу, и если раньше в этом были веселье и азарт, то теперь — просто желание набить друг другу морду. Наконец, Квинт ткнул Лизбет лицом в мат, заломил руку, да побольней, чтобы она снова попросила пощады. На этот раз он отпустил ее только, когда она начала кричать. Апрентис тяжело встала, глядя на него сквозь занавесь волнистых волос, затем смахнула их назад:
— Ну вот, старый добрый зверь. А то я начала переживать, что ты превращаешься в прекрасного принца.
— Пошла. Вон, — прорычал Квинт.
Не весело. Совсем не весело.
На пути в свой номер Эдриан заметил, что почти вся команда собралась в номере Хоурна и безмолвно смотрят друг на друга. Разговор по комлинку. Что бы это значило? Квинт хотел присоединиться к ним, но заметил, что Амау отсел от остальных. Он уединился в своем номере, в полной темноте, и светящийся экран ручного терминала отбрасывал на его лицо серые блики.
— Чем занимаешься? — спросил Квинт.
— Записываю послание старым друзьям, — с улыбкой ответил Амау.
— Хорошим друзьям нужно все говорить лично.
Амау покачал головой:
— Есть вещи, которые не скажешь в лицо. Ведь так?
Он так посмотрел на Квинта, что на долю секунды ему показалось, что здоровяк знает его тайну. Но вот темные глаза снова погрузились в серебристый свет терминала. Квинт решил не мешать ему.
— Близнецы нашли совпадение!
Команда столпилась вокруг кресла нетволкера.
— Правда, даже не знаю, важно ли это…
На монитор потекли строчки. Кислотный текст на разноцветном фоне, где йокаи изрыгали рисованное пламя. Эдриан пролистнул вверх и увидел фото знакомого лица. Ах да, панк из клуба «Торч», с которым гуляла их укуренная девочка. Приглашение на рейв, но по довольно странной причине — похороны.
— Важно, — сказал Эдриан. — Подними-ка совпадения, сколько раз его лицо мелькало с Чес…
Аллен запустил распознающий алгоритм. Близнецы, словно диковинный пасьянс, выложили на экранах отрывки видеороликов. Немало. Они появлялись то здесь, то там, а тут и вовсе в компании Рю. Как интересно. Возможно, он ошибался, но девочка точно захочет попрощаться со своим бедовым дружком. Однако Квинт больше не хотел ловить ее. Как же быть?
Чем дольше он медлил, тем сильнее ощущал на себе настороженный взгляд всех остальных. Азартный, бегущий по следу Квинт — вот кого они ждали. Что ж, нельзя их огорчить. В голове начали формироваться этапы нового плана.
— Нам надо попасть туда, — задумчиво протянул Эдриан. — Они были близки. Девочка будет там. Нам давно пора спуститься в Подземелье.
— О, Двор Чудес, прекрасен и жесток, — ухмыльнулся Бьярте. Ржавый и улыбчивый, он хитро косил голубыми глазами.
— Ты устроишь нам экскурсию? — спросил Эдриан.
— Конечно! — Хоурн картинно всплеснул руками, словно только и ждал этого вопроса. — Я там уже свой.
Спуск в Подземье напоминал старую сказку на новый лад. Тут тебе и скрытые двери, и загадочные пароли, стражи, похожие на чудовищ со страниц старинных книг. Отовсюду пялились лисы, волки, драконы, неоновые джины, соблазнительные Красные Шапочки в лакированных мини-юбках и валяющиеся в укурке Белоснежки в разорванных колготках. Вампирессы, перемазанные в губной помаде вместо крови, и драконы, медитативно курящие испарители на горе трип-чипов.
«Здесь бездна возможностей, — говорил Хоурн, ведя их по исписанным баллончиком служебным коридорам заброшенной ветки. — Подпольные бои. Тотализатор. Черный рынок, где можно купить что угодно: от редкой пушки или зверюшки, до сексуального раба и поддельной личности. Здесь правят банды».
Он прервался, чтобы со смехом пожать руку какому-то отморозку с черно-белыми полосами по всему телу.
— Эй, Хорни, где пропадал? Ты должен мне продолжение истории про шлюху и бильярд.
— Ха-ха! Да, Майки, я заскочу на днях, но сейчас извиняй, делишки.
— Да, бля-я-я… Когда же ты притащишь нам той травы? Че нам курить?
— Волосы с задницы!
Хоурн смеялся и балагурил с естественностью ребенка. Глядя на него, с цветастым червем на щеке, с прической, похожей на пламя свечи, и огромными синими очками, Эдриан поражался, как в этом человеке сочетаются образы агента и наркобарыги. За естественностью скрывалось двойное дно. Подумав об этом, Квинт машинально вспомнил о плане.
Они были чужаками в этом городе чудищ, но никто не смог бы их заподозрить. Амау, в шипастом респираторе, огромных гогглах, с исписанными фиолетовым баллоном протезами, походил на диковинного голема из коричневой глины. Лиз… Глядя на нее, Эдриан смутно жалел, что перевернул страницу. Пестрая змея голотатуировки выползала из голенища ее высокого сапога, скрывалась под подолом лакированной мини-юбки и ныряла в голый пупок, а лицо, раскрашенное в стиле Санта Муэрта, превращало ее в экзотическую богиню смерти. Что до Эдриана, то половину его лица скрывала балаклава с оскаленной мордой йокая.
В заплечной кобуре под кевларовой курткой спал Хорнет с обоймой, полной усыпляющих дротиков. Совершенно бесполезных для их девочки-бритвы. Это снотворное ее не брало, но длинный крупный шприц, спрятанный в рукаве, наверняка должен был усыпить. Нужно было только подобраться поближе. Эта обязанность была возложена на Хоурна, но такой шприц был у каждого. Мало ли что могло произойти. Приходилось импровизировать на ходу. Квинт надеялся, что девочка сумеет уйти, и никто из его людей при этом не пострадает. Он надеялся поймать ее сам, усыпить и спрятать в надежном месте. На всякий случай, он взял с собой планшет Чес, установив в него маячок. Она точно захочет вернуть его, этим стоило воспользоваться. Был и другой план, но о нем Квинт предпочитал не думать.
На заброшенной станции метро играла громкая музыка. Она забиралась под кожу, резонировала в зубах, низкая, ритмичная. Полумрак, темно-красные огни аварийного освещения и синие молнии флуоресцентной краски на стенах. Здесь было с полсотни человек, и все они напоминали участников эзотерического обряда. Прикрыв глаза от кумара, эти люди отдавались страсти — растворяться и быть поглощенными. Хоурн мгновенно испарился в толпе танцующих. Он был как одна из цветных таблеток в его рукаве — вечно готовый выскользнуть из тени.
«Вижу ее. Она не одна. С ней еще трое».
«Покажи».
Красно-синий неоновый транс сменился на картинку с глаз Хоурна. Импланты подсветили четыре цели. Двое мужиков, какой-то дед. А вот и девочка. Она самозабвенно танцевала. На этот раз на ней не было облегающего костюма, и она скорей напоминала сироту, одетую с помойки. Взлохмаченная и вспотевшая, казалась слишком человечной. Удивительно! Несмотря на то, что Квинт уже увидел и прочел, он все равно не мог воспринимать ее иначе. «Как только я поймаю ее, я труп», — подумал он.
«Мужики на мне. Хоурн, ты знаешь, что делать», — сказала Лизбет.
Она просочилась в толпу. Лиз отвлечет их. Разве это сложно для леди-смерть? Она предложит им посмотреть на свою змейку, и вряд ли они удержат в штанах свои. Ох, не зря она выбрала образ Санта Муэрта…
Квинт передвигался по толпе словно нож. Достаточно далеко, чтобы девочка не заметила его, но достаточно близко, чтобы в случае чего кинуться в бой. Вот выступила Лиз. Туда можно было даже не смотреть, в ней он был уверен. Дальше Хоурн. Он мог заставить хохотать самого дьявола.
Перед глазами вдруг вспорхнула занавесь ярких бабочек. Они взмыли к потолку, ударились о бетон и опали дождем переливающихся искр. Затем второй залп. Всеобщий укуренный восторг. Танцующие протянули руки, ловя блестящие пылинки, слизывали их, вдыхали и блаженно щурились. Эдриан отступил, но поздно. Его волосы, лицо и плечи обсыпало, он спешно натянул балаклаву на нос. Еще не хватало, чтобы их накрыло… Провел ладонями по волосам, стряхивая пылинки. А потом увидел, что девочка пропала.
«Апрентис! Хоурн! Амау! Где Чес?»
Молчание.
Эдриан начал озираться по сторонам, а затем раздался запоздалый ответ Хоурна:
«Нихера себе пыльца фей…»
«Хоурн! Апрентис! Амау! Вы меня слышите?»
«Да…», — отозвался рыжий.
«Слышу…», — простонала Лиз.
«Я не вижу девочку! Где она? Амау!»
Комлинк Мамаду не откликался. Где ты, здоровяк? Такому голему некуда прятаться.
«Подтверждаю: цель пропала», — ответил Бьярте.
«Срань…»
Вокруг тряслись в конвульсиях вечные пленники Питера Пена. Их переливающиеся тела двигались гипнотически, словно картинки в старом калейдоскопе.
Команда слаженно рванула сквозь толпу.
«Она не могла пройти мимо нас. Остаются тоннели с противоположной стороны…»
Служебные тоннели заброшенного метро напоминали лабиринт хаотично переплетенных труб. Стены утопали в темноте и рождали дрожащие тени.
«Разделимся. Всем оставаться на связи».
Разделяться, конечно, было неудачной идеей, но никто не стал протестовать. Может быть, они все-таки надышались пыльцы. Эдриан же преследовал корыстную цель. Он надеялся первым добраться до девочки. А дальше все как в тумане. Чего он добивается? Поймать ее? Отпустить? Умереть самому? Нет. Умирать Квинт не хотел. Возможно, он смог бы усыпить ее и спрятать так, чтобы остальные не нашли. Чтобы она не смогла навредить другим и не стала причиной его смерти. Может быть, они смогут договориться… Бред.
Эдриан крался по тоннелю, освещенному тусклым оранжевым светом, как вдруг Амау ответил:
«Дорогие друзья…»
«Амау! — тотчас откликнулся Эдриан. — Где ты?»
«… я хочу попросить у вас прощения. Я знаю, что подвожу вас, но не могу сделать иного выбора…»
«Какого хрена, Амау⁈»
Квинт притормозил, вслушиваясь в голос Мамаду, и вдруг осознал, что это запись.
«Я так испугался, что забыл о самом важном — мы все ничто, из него вышли и в него вернемся. В нем нет тела, болезни, смерти, счастья и горя. Ничто — это и есть Нирвана».
Эдриан стоял в оранжевом тоннеле, слушая голос Амау. Он представил, как точно также замерли Лиз, Хоурн, Аллен и Кейган, с тревожным вниманием вслушиваясь в каждое слово.
«Я понял, что ничто — это божественное благословение. Это дар Великого Симплекса. Освобождение от лжи Вчера. Тот, кто его дарует — долгожданный посланник, Ангел Очищения».
— Амау… — шепнул Квинт, схватившись за голову.
А ведь все было прямо перед его глазами. После того взлома Амау изменился. Пускай Кейган говорил, что со здоровяком все впорядке, но она ведь очень сильна. Что ей пси-диагностика? Игрушки. «Господи, прости нас, неразумных».
«Если вы слышите это, значит я уже в Нирване. Я жду вас там…».
Эдриан ринулся вперед.
«Я найду тебя, девочка…»
Мысли об Амау не переставая крутились в голове. Возможно, Эдриан сделал круг, заплутав в одинаковых тоннелях, но тут до него донесся гулкий звук шагов. Он выхватил Хорнет, медленно двинулся вперед, выглянул из-за поворота.
Амау лежал на животе. Рядом валялись его гогглы и респиратор. Из носа, рта и ушей текла кровь, но здоровяк улыбался от уха до уха. Жутко. Она подчинила его, заставила прийти и убила. Глядя на мертвого товарища, Эдриан никак не мог поверить, что все это происходит наяву. Что Амау уже никогда не расскажет об электрических ангелах и не залатает его шлем. Он разозлился на себя. Не углядел! Не предотвратил!
Шаги вдруг оборвались, а затем резко перешли в бег. Напав на след, Квинт отключился от общего канала комлинка. Он нырнул из рыжих сумерек в почти полную темноту, ощущая кожей азарт преследования.
Впереди вновь показался свет. Притормозив, Квинт медленно вышел в большое открытое помещение. Пахло подвалом, сточными водами, стены издавали ровный гул. Он двинулся вперед, оглядываясь по сторонам. Где же ты, тварь?
Бах! Что-то с грохотом ударило его в плечо, разрывая верхний слой куртки. Ух, как больно. К счастью, пуля увязла в кевларе. Квинт дернулся на звук. Пуля просвистела мимо головы, а другая — где-то в районе пояса, но тоже в молоко. Эхо выстрелов отразилось от стен и потолка.
Сверху. Прямо на пожарной лестнице вдоль стены. Быстро. Два скачка и по ступеням.
— Черт!
Какую-то долю секунды девочка пыталась целиться, затем полетела по ступеням наверх, к черному провалу раскрытого люка. Не уйдет! Кто-то настойчиво пытался связаться с Эдрианом по комлинку. Не сейчас! Квинт перемахнул через пролет, но девочка уже почти ушла. Зацепилась руками за края люка, осталось только подтянуть ноги и…
— Стой! Планшет…
Она удивленно обернулась.
— Планшет. Я обещал вернуть его в нашу следующую встречу.
Он медленно вложил Хорнет в кобуру, потянулся к внутреннему карману куртки и вытянул пластиковый квадратик, одновременно ощущая в рукаве шприц с транком. Ну же, подойди поближе. Немного поколебавшись, Чес шагнула вперед и ухватилась за край квадратика, держа его на мушке. Она не промахнется в упор. Нет, еще ближе.
— Эй! Скотина! А ну давай его сюда!
Чес с силой потянула планшет на себя, а он резко разжал пальцы. Девочка сделала шаг назад, на мгновение потеряв равновесие, дуло пистолета задралось. Пора.
Квинт метнулся вперед, задействовав скорость. Одна рука обхватила кисть с пистолетом, окончательно задрала дуло к потолку. Вторая потянулась шприцом к шее. Один укол, и можно унести. Но девочка отчаянно забилась, тыча планшетом ему в лицо. Игла воткнулась в толстую экокожу. Черт! Бестия! Он вырвал шприц из куртки.
— Я поджарю тебе мозги!
Квинт вспомнил Амау, охранника на конвенте и стиснул зубы.
Шприц у ее шеи, но в коридоре послышались шаги. Опоздал!
— Снова транки. — Ее обескураженное лицо стало другим. Жестоким, хищным. — Кажется, ты уже пытался. Напомни-ка, что вышло?
Он помнил. Океан крови, боль Лиз, мертвые глаза Шпарте. Сумасшедшая улыбка Амау.
— Это милосердно.
«Невероятно. Ты оправдываешься. Что это, жалость? Квинт, ты спятил! Она убила Амау! Она сейчас грохнет и тебя». А затем его осенило.
— Прочь из моей головы! — прорычал он.
Теперь ему было абсолютно ясно. Чес была в его голове, запустила свои пальцы. Она давно там была. Шептала мысли, навевала чувства. Давно водила его за нос. Он на крючке, совсем как Амау. Пришел, куда она пожелала, чтобы сделать все, что она прикажет.
«Красный».
Перед глазами расцвело кровавое дерево. И на нем — шипящие прорехи.
«Она повредила его. Она повредила меня».
Шаги уже совсем близко. Значит, план Б.
Крак! Шприц сломался, транквилизатор потек по руке, осколки металла и пластика посыпались на решетку под ногами.
— Я отпущу тебя. Освободи. Мой. Разум.
Квинт оттолкнул ее от себя, готовый, если надо, уворачиваться от пуль.
— Хм… Хорошо. Но знаешь что? Может… В следующий раз?
Рассмеявшись, девочка запрыгнула в люк, напоследок показав ему фак. Лязгнула сталь переборки. Квинт медленно обернулся через плечо.
— Что это было…сэр?
Хоурн. От удивления он приподнял очки. Дуло Хорнета смотрело прямо на Эдриана. Квинт поднял руки вверх:
— Я под ее контролем, Бьярте.
Квинт хорошо запомнил, как на него надели наручники, как сопроводили в отель. Взгляды соратников, настороженные, сочувственные, но не слишком удивленные.
— Я так и знала, — сказала Лиз. — Я поняла, что ты изменился. Хоурн, Аллен, Кейган, я принимаю командование.
Квинт не услышал их ответа. Его комлинк орезали от общей линии. Словно отлучили от церкви. Тело Амау упаковали в черный полиэтилен. Он увидел его лишь мельком. Когда Эдриана привезли в отель, взгляды команды выражали множество вопросов. Целый ливень вопросов, которые Квинт оставил без ответа.
— Все согласно протоколу, ребята, — сказала Лиз.
Согласно протоколу… Его руки и ноги сковали, как закоренелому преступнику. Лиз настаивала на том, чтобы вживить ему блокатор имплантов, на что Кейган ответил категорическим отказом.
— У него искусственное сердце! Ты хочешь убить его?
Кажется, они здорово сцепились, слышно было даже через стену. Все они были на взводе.
Эдриан сидел на кровати, прислонившись головой к холодному зеркальному покрытию. Все его тело было сковано так, что руки невозможно было поднять выше пояса, а ходить можно было только крошечными шагами. Его погрузили в темноту и тишину.
Все было так, как он планировал.
Теперь Квинт был отстранен от охоты. Его переправят в Бюро, за толстые стены самой надежной тюрьмы. Там «Аллегро» его не достанет. Для полноценного трибунала и смертельной инъекции не хватало доказательств. Ему хотя бы не придется своими руками вершить собственную смерть.
У Эдриана было достаточно времени подумать, как низко он пал и в какой безвыходной ситуации находился. Больше всего удручало паломничество команды. Хоурн шутил и говорил, что все будет в порядке. Что Кейган найдет способ помочь и все будет как раньше. «И вообще, сразу после задания закатим вечеринку-барбекю. Я скажу жене пригласить самых горячих северных подруг. Что скажешь?». Вечеринки в доме Хоурнов всегда были что надо, так что Эдриан ответил улыбкой. Аллен больше сетовал на то, что сейчас «наступит полная задница», а Кейган довольно горячо отстаивал его права:
— Ты, в конце концов, сам сдался и ведешь себя спокойно!
— Кейган, — сказал Эдриан. — Транквилизаторы.
— Прости, но Лиз запретила расходовать.
Последней пришла Апрентис. Она долго смотрела на него, а затем сказала:
— Надеюсь, ты придешь в норму, и все будет как раньше.
Квинт знал, что это чушь, как и Лиз. Та самая Лиз, которая всегда в глаза говорила неприкрытую правду, пыталась успокоить его ложью. Невероятно.
Ему приносили еду, кормили с ложки, водили на молитву, в душ и в туалет под конвоем. Забрали все, что могло бы отвлечь его разум. К концу второго дня Квинт уже измаялся от вынужденной неподвижности. От мыслей, что не отпускали его голову. Срань Господня, сколько же там было мыслей! Каждую он пытался проверить на подлинность и постоянно одергивал себя. Дерево Крауца больше не вызывало доверия, каждая мысль могла быть вражеским диверсантом. Много думал о Шпарте и Амау. Неужели их всех ждет такой финал? Она просто захватит одного за другим и заставит спрыгнуть со скалы, как чертовых леммингов?
Отсутствие транквилизаторов наводнило ночи кошмарами. Красные сумерки, толпа танцующих, только все они были изувеченными мертвецами, от которых отваливались куски расползающейся плоти. Амау, с безумной улыбкой на лице, приглашал его на этот праздник мертвых, но Квинт всегда проходил мимо. Затем отовсюду вырастали кровавые ветви. Они опутывали его с ног до головы, и он видел перед собой Чес. Она распарывала ему горло, как Шпарте, но он не чувствовал боли. Его кровь превращалась в колючие ветви. Огромные шипы пронзали Кейгана, Лиз, Аллена и Хоурна. Они разрывали Чес на две половины. Верхняя часть продолжал жить. Она смотрела то испуганным взглядом ребенка, то пустыми глазами мертвеца, то с циничной усмешкой. Квинт резко просыпался и не мог больше уснуть. Он безуспешно тянулся к кресту и вспоминал гладь безмятежного озера, но благодать ускользала от него.
На третий день Квинт с ужасом отметил, что краем глаза видит, как по зеркалам побегают рисованные молнии и кровавые ветви. Работа Чес. Она давно вонзила в него маленький клинышек и теперь медленно расшатывала, откалывая кусочек за кусочком. Квинт мог спрятаться за стенами Бюро от «Аллегро», но не от нее. О нет, если она самый сильный псионик из всех, то может превратить его в орудие. Закрывая глаза, Квинт слышал, как тикает воображаемый таймер внутри его головы. Тик-так. Когда-нибудь время выйдет, и что тогда?
На четвертый день все стало еще хуже. Во рту стоял вкус крови, нос заполнял запах жженого пластика и раскаленного асфальта. Жар. Он чувствовал его кожей. Кажется, кто-то пытался с ним разговаривать, но он был полностью поглощен мыслями и плохо соображал, что происходит.
Она была внутри его головы. Смеялась и болтала ножками.
Пятый день был полон красного сумрака. Жар усилился. Тело ломило от ноющей боли. Снова видения, мысли, вперемешку с осколками старых воспоминаний. Запах ладана в церкви смешался с непереносимой вонью бензина. В какой-то момент голову прострелило резкой болью и страшным шипением.
«Зачем… Зачем ты это делаешь?»
Шум стал настолько нестерпим, что, казалось, разорвет его перепонки. А потом Квинт понял, что лежит на крошеве бетона и металла, а высоко над ним идеально ровный зев какого-то глубокого колодца. Странно, он не мог пошевелиться, только смотреть наверх. Жар, пахло гарью, вокруг раздавались стоны. Он увидел ярко-красное свечение. Раскаленный металл струился на него, как вода. Потом была адская боль.
— Нет! Боже!
Мрак.
«Красный»
— Хорошо… Он дышит. Черт, он разбил зеркало, все в осколках…
«Красный»
— Ох, ты спятил? Не надо, Лиз это не понравится.
— Ты предлагаешь оставить его так? Я, между прочим, клятву давал. Лучше помоги.
«Красный».
Первое, что почувствовал Квинт — холодные пальцы на своей коже. Кто-то приподнял его веки, посветил.
— Твою мать. Зрачки на весь глаз. Наверно, травма головы. Надо перевернуть на бок. Чертовы цепи. Аллен, ключ.
— Кейган…
— Он в глубокой отключке. Я только руки освобожу.
«Лиз и Хоурна нет».
«Красный».
В вену воткнулась игла, и тогда пальцы Квинта обхватили кисть в резиновых перчатках. Послышался крик. Вокруг непроглядный красный туман.
— Кейган!
Туман рассеялся, но все вокруг было красным, словно кто-то пропустил реальность через рубиновое стекло. Квинт сидел на своей кровати, усыпанной зеркальными осколками, и свободной рукой удерживал Кейгана. В воздухе застыли капли выплеснувшегося из трубки лекарства. Кейган неподвижно смотрел на него, не скрывая ужаса на лице. Рядом, беспомощно протянув руку, застыл Аллен. Почему все вокруг остановилось? Квинт вывернул Кейгану кисть, чтобы тот упал на колени. Пока он падал, Квинт успел открыть все свои замки. Раз. Два. Три.
Эдриан был свободен. Тело опьянело от радости. Аллен схватил Кейгана за плечи и попятился к стене, не отрывая взгляда от Эдриана. Тот размял шею, плечи, до блаженного хруста.
Кейган и Аллен кинулись одновременно. Кажется, они хотели усыпить его, но почему-то снова двигались очень медленно. Он увернулся и выбил из рук Одрика шприц.
— Эдриан, прекрати! Лиз знает! — крикнул Аллен.
Значит, у него мало времени.
— Он не слышит… — прошептал Кейган. — Посмотри на его глаза…
«О нет, я все слышу. Только этот красный свет… Почему его так много?».
— Я ухожу, — сказал он и сам не узнал своего голоса.
— Эдриан…
— Мне нужно сделать одно дело.
Они сопротивлялись, но транквилизатора Кейгана хватило на обоих. «Простите, но я должен выгнать эту девчонку из своей головы. Иначе я буду для всех опасен».
У Квинта было всего несколько минут на сборы. Он успел найти терминал, тактический дрон, Хорнет с полусотней дротиков и аптечку с двумя ампулами транквилизатора. Взламывать сейф Кейгана не было времени.
Он выбежал из отеля, сосредоточившись на сигнальном маячке, что мигал на экране его терминала. Словно самоцвет на серой карте Нью-Йорка. В голове только эта красная пульсация и огромное желание освободиться. Он сделает это. Она уберет свои пальцы из его разума.
Шел дождь. Странно, но Квинт не помнил, как бежал по улицам. Словно его сознание на какое-то время выключалось. Словно стоило ему моргнуть, и он терял связь с реальностью, но при этом каким-то непостижимым образом продолжал двигаться дальше.
Квинт остановился у старого кирпичного здания. Внутри. Наверх. Он легко взлетел по пожарной лестнице. Окно… приоткрыто. Дурочка.
Теперь он крался по квартире. Красный сигнальный маячок пылал как уголь. Вот он, планшет, прямо на диване. А где же хозяйка? Свет горит, значит, дома. Квинт медленно пошел по периметру.
Он застал ее на кухне, изучающей холодильник. Девочка обернулась, подпрыгнула на месте и выронила банку. Газировка разлилась по полу.
— Отпусти мой разум! — прорычал Квинт.
«Красный. Красный. Красный. Красный. Крас…»
Наступила тьма.