— Охренеть! Эдди, да ты садист! Это было круто и жутко! Я испугалась, правда! Да там все испугались! Как она ревела… Охренеть! Где ты этому научился? Это была лучшая месть за паршивую игру! Я в восторге, Квинт! Ух! Ты мой герой!
Девчонка чирикала всю дорогу до города, а после и до логова, не затыкалась даже на рынке. С этим наливным румянцем и безумным блеском в глазах она казалась больной лихорадкой. Пару раз Чес хватала его под локоть, прижимаясь лохматой головой к плечу, а один раз умудрилась поцеловать в щеку. Такой невинный детский поцелуй, Квинт невольно растерялся.
Все шло хорошо, пока Квинт не увидел фото мальчика. Он знал куда идет и что может там увидеть, и все равно не удержался. На мгновение ему показалось, что под кожей шевельнулись щупальца инородного существа, а потом — только злость. Не пылающий пожар, а холод падающего бетонного блока. На мгновение он действительно захотел убить эту заносчивую сучку. Схватить ее за роскошные волосы, протащить по ступеням и кинуть оголодавшим псам на растерзание, чтобы каждый отчаянный крик служил искуплением страданий, что она причинила. Сейчас, когда пелена злости спала, он чувствовал только досаду, словно совершил что-то недостойное.
Чес фонтанировала раздражающим восторгом. Даже в этом девчонка была абсолютно ненормальной! Как с таким отношением к насилию ее еще не задушил какой-нибудь хахаль? Ах да, ее нельзя убить.
— Я впишу это в свою книгу! Изобразишь чудовище для пары сцен⁈ Пожалуйста!
Это было уже слишком! Развернувшись, Квинт угрюмо рявкнул:
— Успокойся, поехавшая! Я хотел напугать ее до усрачки! Играл роль, твою мать!
Ух, как бесит!
Чес удивленно посмотрела на него:
— Ну не-е-е-т, Квинт, это было настоящее… Какого хрена ты отнекиваешься? Не будь такой целкой!
Он сердито ткнул в нее пальцем:
— Промой глаза с ацетоном, мелкая! Придумала невесть что! Ненормальная! Не зря в «Триппл Оукс» тебя пичкали таблетками!
Чес издала кошачий вопль и кинулась на него с кулаками:
— А ну заткнись, консерва тупая!
Квинт с легкостью оттолкнул ее.
— Уймись, психичка. Я в твои дурацкие игры не играю, поняла? Никого для тебя изображать не собираюсь. Так что закрой рот и делай, что велено.
Чес с яростью раздула ноздри, затем прищурилась. Еще немного, и ощерится иглами, как маленький дикобраз.
— Что велено? Ха-ха! — Она рассмеялась отрывисто и зло, словно гиена. — Не в этой жизни!
Квинт навис над ней, словно грозовая туча:
— Это мы еще посмотрим!
Пожалуй, он и правда перегнул палку. Стоило ему отлучиться в душ, как ее и след простыл. Только что была здесь и пыф! Испарилась.
— Ах, ты ж блядь!
«Сам виноват. Она же чертов ребенок, а ты спровоцировал ее». Эдриан заметался по чердаку в поисках своего допотопного комлинка.
— Ах, ты ж мелкая дрянь… — пробормотал он, водружая корону на голову.
«Чес, твою мать, куда ты сбежала?»
Лишь молчание в ответ. Дрянная, упрямая девчонка… «Прям как ты, — поддакнул ехидный внутренний голос. — Уже забыл, что ты творил раньше?». Отмахнувшись от него, он сделал еще одну попытку связаться с Чес. Снова глухая стена. «Спокойно, мужик. Свяжись с ее корешами. Может, она сбежала к ним».
Тишина.
— Бесполезное дерьмо, — рыкнул Квинт, кинув обруч на диван.
Где она теперь? Все ли с ней хорошо? А если поймают? А если притащит хвост? Или придет с толпой отморозков по его душу? Последнее, пожалуй, его не сильно пугало. Хорнет в наплечной кобуре и припрятанная у дивана пушка подкрепляли его уверенность, но за девочку ему было неспокойно. Она ведь могла вляпаться в неприятности, с ее-то ежовым характером.
«Успокойся, — фыркнул внутренний Квинт. — Ты уже ничего не изменишь. Остается только ждать».
Эдриан решил убить время с непочатой бутылкой джина, прямо из запасов мертвого панка. Упал на диван, хрустнул примерзшей крышкой и окатил горло потоком пламенной горечи. Снежно-огненная лавина рухнула в желудок, взорвавшись там, как Челябинский метеорит. Бум! Волна жара прокатилась по телу, Эдриан выдохнул. Он давно не пил ничего крепче пива. Бухать — это вредная привычка. Пьяные мозги перестают держать тебя в узде. Он покосился на коробку со свежим испарителем. Подумав с пару секунд, распаковал его, капнул в емкость никотиновой жижи и хорошенько затянулся. Рот наполнился смолянистой горечью синтетического табака с пряным холодком мяты.
Вспышки воспоминаний. Разрозненные картинки, как пачки коллекционных карточек с бейсболистами. Он смотрел на суету базара, курил длинную китайскую трубку с маленькой металлической чашечкой и красной ниткой нефритовых бусин. Пальцы перебирали их как четки. Ровно пять штук. На выдохе дым отдавался морозной свежестью ментола, словно глоток воды в холодное зимнее утро. Вокруг пахло специями и жженым сахаром. Наверное, поэтому Эдриан так любил запах ментола. Он напоминал о беззаботном времени. «Нет, какое ж беззаботное?». Квинт тряхнул головой. Звериное время, когда или ты, или тебя…
Сын священника, кем ты стал? Какую Библию ты зубрил в приходской школе, что в итоге вышел на кривую дорожку, средь волков и тех, кто похуже? Всегда есть какая-то черта, отделяющая два состояния. Разум и безумие, жизнь и смерть. Глядя на Чес, он все чаще вспоминал себя, каким был до военки. Сорвавшийся с цепи бешеный пес, которого побаивалась даже местная корейская шпана. У него всегда были при себе нож, ворованный пистолет, моток колючей проволоки и верная курительная трубка, которую он смолил, поставив ногу на поверженного врага. Вечно сбитые костяшки и полное отсутствие тормозов, только сладкое желание нестись, драться, кромсать, не встречая никаких преград. Так он со всего размаха и вписался в лобовуху жизни, когда ограбил очередную заправку для электрокаров, и сидеть бы ему в тюрьме, если бы не дядя, заточивший его в военку. Там из него вылепили человека. Вроде бы. Временами провалов было больше, чем ярких карточек, и ему приходилось самому додумывать свою историю.
Может ли он осуждать Чес? «Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить». Разве он не хмелел от вседозволенности, словно вечно ходил под кайфом? Однако этот зверь остался в прошлом. Он погребен под долгими годами военной академии, войной, а после упала гранитная плита Бюро, окончательно раздавив демона.
Квинт сделал еще одну затяжку, холод ударил в мозг. Он откинул голову на спинку дивана. В голове вдруг послышался ехидный голосок Чес: «А если ты ошибался, Квинт, и демон никогда не умирал? Просто ждал своего часа, ухмыляясь в темноте, и вот теперь он хочет крови, плоти, свободы…». Голос потонул в жаре. Он поднялся по горлу и ударил в голову, сразу после очистительной прохлады ментолового табака. Ох, стой, не пей так много… И словно в насмешку рука сама подняла запотевшую бутылку прямо к губам.
К тому моменту, как магнитный замок на двери открылся с привычным щелчком, Квинт успел выпить полбутылки джина и даже порядком протрезветь. Он тут же вскинулся с дивана, положив руку на рукоять Хорнета. На пороге стояла Чес. Одна, но пьяная в говно. Квинт ощущал запах спирта, хотя их разделяло не меньше пяти футов. Куртка надета как попало, на коже капельки, влажные волосы. То ли попала под дождь, то ли танцевала, пила и трахалась до полного изнеможения. В довершении образа она сфокусировала на нем пьяный взгляд и нагло выдала:
— Че вылупился, папаша? Делаю что хочу.
Ах ты… Квинт за два широких шага сократил дистанцию.
— Ты какого хрена ушла? Что если тебя видели? Еще и пьяная как тварь!
Он взял ее за ворот куртки и от души встряхнул, надеясь, что шестеренки в ее маленькой головке встанут на место. Ух, кажется, перестарался, девка оторвалась от пола. Взгляд у нее от такого полета протрезвел, и она заколотила его по рукам:
— Эй! Лапы убери, консерва! Я свободная женщина Йорка, хожу, где хочу и когда хочу!
Руки сжались, скрипнув аляповатой экокожей, и Эдриан сам оскалился вдруг от подступающей к горлу желчи. Все-таки не весь джин еще выветрился…
— Тебе до женщины еще как до Луны пешком! Ты никуда не будешь ходить без предупреждения, тебе ясно?
Чес рассмеялась отрывистым зловещим смехом.
— Да ладно⁈ А иначе что? В ванной запрешь? Опять по жопе отхлестаешь? Охренеть, я просто в ужасе, Квинт! Даю тебе пару секунд придумать что-то поинтереснее, чтобы мамочка Чес по-настоящему испугалась!
Квинт отцепился от ее куртки, посмотрел в наглые торжествующие глаза, а потом сделал то, чего не ожидал от себя. Пошатнувшись, Чес рухнула на пол. Квинт с удивлением посмотрел на ладонь, которая отвесила ей увесистого леща. Так неожиданно… и, черт побери, так приятно!
Воцарилось молчание. Чес сидела на полу, схватившись за лицо. Из рассеченной губы тонкой струйкой потекла кровь. Девчонка посмотрела на красное пятнышко, капнувшее на ладонь, а затем оскалилась:
— С-сука… ты сейчас сдохнешь!
Чес накинулась на него, словно маленький дикий зверек, и снова отлетела от мощного удара. На этот раз Квинт не смог перед собой оправдаться. Он ударил ее, потому что хотел.
Девчонка отлетела к стене, но тут же ловко оттолкнулась от нее и кинулась ему навстречу. Ее движения стали другими. Точными, выверенными, как у тренированного бойца, ведомого холодным расчетом. Вошла в режим оружия? Только на лице не испуг, а хищная жажда крови. Квинт едва остановил ее ногу, несущуюся к его животу, а потом другую, что почти прописала хай кик в голову. Быстро! Первая оторопь прошла, уступив место азарту. Хочешь драться, сучка? Будет тебе драка!
Чес дротиком устремилась к нему. Попыталась ударить в солнечное сплетение. Не выйдет, дрянь! Эдриан остановил ее руку, вывернул за спину. Она оттолкнулась ногами от стены, роняя его на пол, и ударила затылком по лицу. Вывернувшись из захвата, снова попыталась ударить в солнечное сплетение… и отлетела от мощного пинка. Бам! Вписалась прямо в дверцу холодильника. Кажется, останется вмятина…
Квинт поднялся одним рывком, сплюнул кровь и рванул к ней. Чес стояла, словно поджидая его, а затем резко распахнула дверцу холодильника. Если бы не ускоренная реакция, повалился бы от удара, но Квинт ушел от него, схватил ее за грудки и проволок по столешнице, с грохотом роняя на пол посуду и приборы. Чес пару раз сильно ударила его коленом под ребра, но Эдриан почти не заметил. Он был поглощен упоительным чувством настоящей серьезной драки.
Следующий удар пришелся по яйцам. А вот это уже запрещенный прием!
— Ах ты, мразота! — прорычал он сквозь боль.
Квинт стиснул ее шею в удушающем захвате, увлекая на пол, на черепки битой посуды и крошево стекла. Она захрипела, вырываясь из его рук, заколотила ногами, но Эдриан держал очень крепко. Скоро она обмякла, резко перестав сопротивляться. «Перегнул?» — подумал Квинт и, ощутив укол совести, отпустил ее.
— Чес?
Она лежала на его коленях, не шевелясь и, кажется, не дыша.
Эдриан наклонился в попытке прослушать ее сердцебиение. «Убил?» — испуганно подумал он. Краем глаза он увидел несущееся к нему смазанное пятно и только благодаря ускоренным реакциям смог отклониться, но слишком поздно. Кухонный нож по рукоятку вгрызся в тело, подарив калейдоскоп острых ощущений. Чес резво вырвала лезвие из тела, взметнув дождь красных брызг. Они окропили ее лицо, словно россыпь гранатовых зерен. Больно! Окровавленный нож снова пошел в атаку. От первого удара Эдриан увернулся, второй вскользь оцарапал кожу на плече, а на третьем Квинт перехватил кисть, сжимающую рукоять. Хрупкие кости хрустнули. Он смял ее пальцы словно оригами. Чес заорала от боли, нож звякнув об пол, и Квинт тотчас отбросил его подальше.
— Сдавайся!
— Отсоси… консерва…
Пальцы здоровой руки вцепились ему в лицо, но он быстро сграбастал обе конечности и зафиксировал над ее головой. Ее одежда мгновенно пропиталась кровью, красная струйка затекла в яремную ямку… Словно это девчонка была смертельно раненым зверем. Тело Квинта трепетало от перевозбуждения. Какое… пьянящее чувство.
— Сучка! — прорычал он. — Ты вся в моей крови! Угомонись.
«Нет, я хочу продолжения, — шептал окровавленный зверь в подкорке. — Кончи ее, раздави об пол». Девочка под ним дрожала. Квинт чувствовал грудью, как сильно колотилось ее сердечко, словно вот-вот пробьет ребра!
— Охренеть… охренеть… — безостановочно шептала она, то ли в ужасе, то ли в пьяном восторге.
— Ты… как? — осторожно спросил Эдриан.
— Что такое, Эдди? Боишься меня? — Чес рассмеялась, растянув губы в полубезумной улыбке.
— Точно не тебя, пьяное ты чудище.
— Эй, сейчас договоришься, и я опять тебя… ау-ау, боль возвращается…
Она жалобно застонала, и Квинт отпустил ее руки. Кошмар, он и правда смял ее кости, как бумажного журавлика.
— В этот раз все было иначе. Ты не боялась.
Чес осмотрела изувеченную руку со смесью недоумения и любопытства.
— Конечно! В этот раз я искренне хотела убить тебя, скотина… — проворчала она, а затем посмотрела на Эдриана ошалелыми глазами. — Оу-у…
Проследив за ее взглядом, Квинт увидел дырку у себя в боку. Футболка промокла от крови, пятно распространилось на штанину. Квинт стиснул зубы. Лишь бы ничего серьезного. Загреметь в больницу для него было равносильно добровольной сдаче, но он не понаслышке знал, до чего могут довести проникающие раны живота.
— Черт, надо посмотреть… — пробормотал он, поднявшись на ноги.
Его качнуло, под скальпом пробежали холодные зернистые мурашки, а перед глазами — черные пятна. Он поплелся в сторону аптечки.
— Надеюсь, я была достаточно убедительна! — проорала Чес ему в спину.
— Сучка ты мелкая… В этом я убедился…
Крик оборвался в болезненный стон. «Да, верю, тебе очень больно, девочка, но ты быстро придешь в норму, а вот я…». Квинт вытащил из бокса с красным крестом пластиковую банку с обезболивающим, отвинтил крышку и засыпал в рот сразу несколько штук, а потом кинул закрытой банкой в девчонку. Таблетки прилетели прямиком ей в лоб. Она ойкнула и злобно посмотрела на него.
— Прими, от боли, — сказал Квинт, для чего-то продублировав сказанное характерным жестом.
«Кто знает эту дуру. Еще подумает, что Скиттлз».
Он зашел в ванную и стянул пропитавшуюся кровью футболку. Зашуршали таблетки в банке, раздались болезненные стоны, все ближе и ближе и вот уже практически в дверях ванной:
— Признайся, это же было круто! Почти как секс!
Она рассмеялась, а затем осеклась, наблюдая, как он осторожно промывает рану от крови. Его тело все еще взволновано подрагивало, зверь внутри жмурился от удовольствия, но ему стоило быть аккуратней. Чес могла вспороть ему живот или повредить органы, вскрыть горло, как Шпарте, или просто выколоть глаз. Ему, можно сказать, повезло. Он снова купился на дешевый прием «девушка в беде» и снова огреб от него. Лиз права, он безнадежен…
Квинт обработал края раны обеззараживающим гелем, проверил наличие скоб в медицинском степлере, и начал неприятную процедуру. Эдриан терпеть не мог делать это самостоятельно. У Кейгана всегда была легкая рука. Одрик делал это быстро и словно смеясь, а у Квинта каждая скоба впивалась в мясо с острой болью.
— Эй, ты как там?
Надо же, почти с участием в голосе? Интересно, сильно бы она расстроилась, убей его, как и хотела, или еще б и труп попинала за то, что испачкал ей топик кровью?
— Эй?
Кажется, она хотела войти в ванную. Квинт остановил ее движением руки.
— Не надо. Принеси-ка… Джин, возле дивана.
Когда она принесла бутылку, Эдриан уже наложил поверх шва заживляющую мазь, пластырь и эластичный бинт. Боль немного утихла, но зато замерзли руки и ноги. То ли от холодной воды, то ли от потери крови. Он выхватил из ее рук бутылку и сделал большой глоток.
— Ты уверен, что с таблетками можно?
Удивительно здравая мысль. К счастью, эти таблетки были ему знакомы.
— Со мной все будет в порядке. Мне просто нужен покой и тепло.
Квинт лег на диван, завернувшись во все, что только мог сгрести на себя. Он часто получал ранения и под адреналином, а особенно военными стимуляторами, мог бодро маршировать еще много часов, но сейчас ему хотелось просто полежать.
— Эй, тут такой бардак… — пробормотала Чес, хрустя черепками посуды. — Не хочешь прибрать?
— Пошла ты, — пробормотал Квинт и засмеялся.
Несмотря на слабость, он все еще чувствовал перевозбуждение. Дикая драка, совсем не то, что случалась во время спаррингов между ним, Лиз и Шпарте. Что-то более хищное и приятное.
— Кв-и-и-и-нт, — вдруг заканючила девчонка, перевесившись через спинку дивана, — посмотри… Это ведь не глюк?
Разлепив глаза, Эдриан глянул на протянутую к его лицу изувеченную руку. Вывихи вправлялись прямо на глазах, срастались косточки и затягивались кровоточащие разрывы на коже. Прямо как сплав с памятью формы… Квинт никогда бы не поверил своим глазам, если бы не читал ее профайл и не смотрел видеопрезентации. Он глянул на Чес. Срань Господня, да она напугана.
— Не глюк. Ты просто очень быстро излечиваешь свои раны.
— Но… почему? Как странно… очень странно… — пробормотала она, глядя на руку, как на инопланетного захватчика. — Я заметила это еще, ну… после того, как воскресла… любая царапинка теперь в момент затягивается… не понимаю, как так…
Да, и подбитый в фургоне глаз у нее восстанавливался быстрее, чем у обычного человека. Однако, все еще не настолько, как сейчас рука. Выходит, регенерация в полной мере запустилась лишь после триггера — угрозы реальной смерти.
— Для тебя нормально. Ты необычная девочка. А теперь свали с дивана, дай мне полежать…
Квинту хотелось рассказать ей все, что он знал, но глядя в эти полные ужаса глаза, остановил себя. Еще не время.
— Эй! Это мой… — начала было она, но затем осеклась, странно посмотрев на него. — Ладно, сваливаю…
Она слезла с дивана, поплелась на кровать, на полпути обернулась и снова посмотрела непонятным взглядом.
— Тебе… больно?
Наверное, странный вопрос, но ведь это Чес, девочка-оружие. Ей дозволено задавать странные вопросы. Эдриан прикрыл глаза.
— Угум… — пробормотал он. — Это нормальное состояние, если в тебя втыкают острый предмет.
Она открыла было рот, но тут же передумала. Отвернулась и побрела в гнездо на кровати. Квинт успел уловить только виноватый взгляд.
Эдриан проснулся из-за того, что Чес нависла над ним, без умолку болтая со своим воображаемым другом. Чокнутая. Заметив, что он проснулся, она деланно поинтересовалась:
— Живой?
Квинт сонно поерзал на диване. Сколько сейчас времени? Неужели он так долго спал? Рана отозвалась тупой горячей болью. Эдриан поморщился:
— Да, жить буду, но лучше меня не трогать.
— Ну вот, — она оскалилась в кровожадной улыбке, — а я хотела поковырять твою дырку. Ладно, живи.
Чес соскользнула с дивана. Раздался хруст черепков. Конечно же, она и не подумала убраться.
— Язва… — простонал он, поднимаясь с дивана.
Повязка набухла от крови и сукровицы. Бок стрелял, горел, переливался болью, но чувствовал он себя не так уж и плохо. Во всяком случай, мог передвигаться на своих двоих.
Пришло неприятное время: очистить рану и сменить бинты. Как только он уединился в ванной с влажными салфетками и ватными палочками наперевес, тут же появилась Чес. Она демонстрировала какой-то нездоровый интерес к его ране.
— Хочешь посмотреть?
Квинт повернулся к ней раненым боком, и девочка коротко кивнула. «Почему бы и нет, — подумал он. — Может, пригодится в жизни, чтобы кого-то заштопать». Он начал медленно очищать рану, попутно рассказывая, как оказать первую помощь. Она слушала его не слишком внимательно, не отрывая глаз от его манипуляций. В конце концов, самодовольно заявила:
— Чесси тебя пометила.
Так вот оно что! Квинт ухмыльнулся:
— Да, ты та еще зверюга. Если бы вошло вот сюда, — он переместил пальцы, — метка была бы посмертной.
— Ничего, ты крепкий старпер, — невозмутимо ответила она. — Как Дедуля. Выживешь.
Какое роскошное сравнение… Квинт хмыкнул:
— Да, меня не так просто убить. Хоть я и не бессмертный.
Он высыпал из упаковки пару пилюль сигдиса, закинул в рот и запил водой из-под крана.
— Это что? — спросила Чес, кивнув на упаковку.
Квинт посмотрел на нее, как на полоумную, а потом до него дошло. Девочке не нужен был сигдис. А ведь другие псионики без него долго не живут.
— Это, — он показал ей упаковку поближе, — то, без чего невозможно использовать мозговые импланты нового поколения. Все эти встроенные комлинки, скилл- и трип-чипы, ЩИТ… Без этой пилюльки Йорк не стал бы локомотивом новых технологий. От поставок этого препарата зависит благополучие всего мира.
— А что будет если не принимать?
— Бесконтрольные эпилептические припадки. Аневризма. Инсульт.
Она скорчила недовольную рожицу, показав свое отношение к недугу миллионов. Что ей, в самом деле? Интересно, она способна хоть от чего-то пострадать?
Эдриан посмотрел на Чес, ощутив волнительное желание еще раз сойтись с ней в поединке. Это было неуместно, несвоевременно, его бок отдавался жгучей болью, и все же… Кажется, Чес прочитала это в его взгляде.
— Можешь попытаться взять реванш, — сказала она, и Квинт ответил ей зловещим смехом.
«О, я в предвкушении!»
Чес тут же передразнила его, словно маленький пересмешник.