— Эй, Квинт! Ребята зовут отметить наше дельце!
— Разве ты уже не отметила?
Эдриан подрумянивал очередной ломтик тостерного хлеба. За столом нетерпеливо болтала ножками Чес. Опытным путем Квинт выяснил, что девочке очень нравятся сэндвичи с поджаристым хлебом и арахисовым маслом, и ради них она готова была вынести мусор и прибрать за собой. Сельская идиллия. Обманчивое, но уютное чувство, если закрыть глаза на то, что совсем недавно они разгромили эту кухню и разлили по полу его кровь. Кровь, кстати, так и не убрали. Темнела черной меткой, словно напоминание, какой эта девочка может быть опасной.
— Ууу! — Она нахмурилась и сморщила носик. — То не в счет. Я тогда назло пошла. А сейчас ребята сами зовут.
— С чего это вдруг? — Эдриан водрузил готовые сэндвичи на стол, Чес взвизгнула от восторга.
— Не парься, Эдди, не убивать пригласили. — Она впилась зубами в еще горячий сэндвич. — Они недовевшивые совшем…
«Недоверчивые? Понятно, — подумал Эдриан, облокотившись о столешницу. — Прошел какое-то испытание?».
Он был не в настроении кутить. Бок все еще страшно ныл, и будет ныть еще долго, если не раздобыть сантем, но такую штуку продавали в аптеках только через проверку АйСи. Кто знает, может быть, приятели Чес могли бы его достать?
Девочка ела, болтала ногами и канючила, чтобы они пошли, и Эдриан все-таки согласился.
Подземелье не нравилось ему. Оно напоминало неоновые кошмары, вроде тех, что видел Квинт, и странные круги Ада в стиле хай-тек. Удивительное сочетание новейших технологий, варварства и разрухи. А вот логово их маленькой тигриной стайки было на удивление уютным. Если в первый раз оно показалось Квинту лютой дырой, то теперь — хижиной дикого хиппаря, подсвеченное теплым темно-оранжевым светом похожих на колонны лавовых ламп. Пахло синтетическими благовониями и какими-то пряностями. Наверное, сандал и кардамон. Одновременно свежий и пыльный запах. Чес сразу же вприпрыжку побежала к своим «тиграм». Квинт медленно зашел следом, оглядываясь на ярко расписанные стены, мигающие, словно рождественские гирлянды, кабели, и мониторы, показывающие то психоделическескую муть, то старые клипы. На полу появились кресла-мешки, а диванчик обзавелся несколькими цветастыми пледами в стиле старого мексиканского пончо. Играла ритмичная, но странно умиротворяющая музыка. Что-то нео-этническое. В воздухе витали клубы дыма, сильно пахнущего травой. Эдриан поспешил разогнать их.
— Эй, ребята!
Все трое тигров встретили их уже основательно вдатые, и чего там было больше, бухла или дури, не разобрать.
— Не-агент Квинт!
Дед поприветствовал его на ногах, двое его приятелей валялись на пуфах. Дед… Да, он стар, но ему не шло это прозвище. Высок и крепок, как старое узловатое дерево. Напоминал Шпарте, тот даже в возрасте оставался мощным. Да и это внимание, с которым смотрели светлые глаза. Сканеры, так Квинт их называл. Они привыкли читать людей, как книгу. Он выглядел нелепо в радужной футболке и вязаной жилеточке, но Эдриана не мог сбить с толку этот Хэллоуинский маскарад.
— Просто Квинт.
Они пожали друг другу руки.
— Здоров. — Маэда отсалютовал ему банкой пива, пряча лицо в тени капюшона.
Эдриан кисло улыбнулся такому приветствию. Уж чего-чего, а здоровым он себя не чувствовал. Первым это заметил Дед. Он присвистнул:
— Это кто тебя?
— Это я его пометила, — нежно проворковала Чес, на мгновение прижавшись к Эдриану.
Дед дико захохотал:
— Какая нынче молодежь пошла! Затейники! В наше время валентинки дарили, а теперь — нож под ребро.
Чес вспыхнула, вырвала у Маэды банку пива и с деланным интересом пристала к Белоглазому, который увлеченно курил траву из огромного бонга.
— Вы с Чес молодцы, здорово сработали. — Дед бухнулся на диван, став органичным продолжением пледа. — Текилы?
В его руках блеснула граненая бутылка. Разумеется, без стакана. Зачем панкам стаканы? Расположившись на диване, Эдриан приложился к бутылке.
— Не могу взять в толк, как ты уговорил эти турели?
— Я учился в военке, а потом еще воевал…
Он осекся. Наверное, было бы неосмотрительно болтать о войне с Йорком в самом Йорке. Кто знает, как это воспримут местные, еще и на дурную голову.
— О, так ты воевал? — заинтересовался Дед. — А чего тогда в Бюро подался?
— Досрочно отправили на пенсию, по ранению…
Горечь текилы, сладость благовоний, трепетание музыки. Дед только посмеялся, а потом Эдриана обступили Маэда и Крис.
— А где ты воевал?
— Хочешь дунуть? Или сразу сахарку нюхнуть?
— Слышь, что значит твоя рубашка в клетку?
— Да завали, Маэда! Я человеку предлагаю кайф.
Белоглазый блондин выставил перед Квинтом целый набор разноцветных пакетиков. Кокаин, кислота, трава. Эдриан покачал голова:
— Я не употребляю. Мне достаточно этого. — Он с улыбкой покачал бутылкой.
Крис и Маэда переглянулись
— А как же это… как его… Озарение!
Белоглазый смешно изобразил восторг. Он напоминал Квинту Хоурна, только тот дурачился напоказ, а этот, похоже, был дурачком по жизни.
— Когда мне нужно озарение, я ем сычуаньский суп.
Переглянувшись, Маэда и Крис прыснули пьяным смехом. Чес перегнулась через плечо Белоглазого, схватила горсть разноцветных таблеток и сунула в рот.
— Не обращайте внимания! Папочка у нас жуткий зануда!
Эдриан шутливо погрозил ей пальцем, а она нагло показала ему язык, который окрасился в ярко-розовый и синий. Дед посмеялся, затянувшись из бонга.
— Слушай, не-агент, это ж не Союз, здесь можно. Можно все.
Это прозвучало одновременно зловеще и маняще, перед глазами вспыхнула и пронеслась череда картин. Шлюха в прозрачном латексе, его кровь, текущая по ключицам Чес. Эдриан тряхнул головой, прогоняя навязчивые мысли.
— Ты толковый мужик, Квинт, — сказал Дед после очередной затяжки. — Башка варит, много умеешь. Мы тут покумекали. Давай к нам? Станешь частью семьи.
Чес издала визг восторга и с разбегу запрыгнула на спинку дивана, как раз над головой Эдриана.
— Класс! Эдди, ты теперь в «Тайгасу»! Ведь так?
Квинт поднял на нее взгляд. Он надеялся на взаимовыгодные отношения с панками, но совсем не ожидал, то они решат принять его в свою маленькую шайку. Как они это назвали? Семья. От этого слова сводило скулы. Его семьей была команда, но теперь это в прошлом, ничего не вернуть назад. Он грустно улыбнулся Деду, ощущая, как он сканирует его, словно рентген.
— Я в деле, парни.
Вот так он мгновенно рухнул на самое дно. Добровольно.
Панки разразились смехом и улюлюканьем. Вдруг достали бутылки и, что странно, толстостенные бокалы для виски.
— За это надо выпить!
Эдриан не досчитался своего бокала и хотел было чокнуться бутылкой текилы, как Дед протянул ему до краев наполненную стопку:
— Квинт! Лучшее наше пойло. Такого не найти больше нигде в Подземье!
В рюмке была прозрачная жидкость. Текила? Джин? Водка? Эдриан аккуратно принял стопку.
— Ну что? За обретение семьи! До дна! — объявил Дед.
— Чин-чин!
Квинт опрокинул в себя стопку, скривился. Пойло отдавалось невыносимой горечью. Ничего себе, лучшее из лучшего.
— Ну и говно же… — пробормотал он и осекся — его голос звучал приглушенно и словно издалека.
Он откинулся на спинку дивана, потер глаза, пытаясь стереть с них вращающиеся цветные пятна, но вместо этого окончательного поплыл. Последнее что он увидел — ухмыляющееся лицо Деда и голос Чес:
— Ты че ему дал?
Он пришел в себя под низким багровым небом. Повсюду, куда хватало глаз, высились руины старого мира. Ржавые стальные конструкции, словно покрытые пленкой подсыхающей крови, покосившиеся бетонные моноблоки с зияющими дырами оконных проемов. По левую руку от него простирались горы бетона, а по правую плескалось кровавое море. Стояла дикая тишина, нарушаемая только умиротворяющим шорохом ядовитой воды. Воздух пах свежестью елового леса, но он знал — в этом мире все отравлено. Он посмотрел на себя, свое обнаженное тело, словно в первый раз, пытаясь по крупицам воссоздать память о себе. Он… Он… Кто он?
Он медленно пошел вперед прямо по кромке воды, по пляжу, где стекло и пластик спаялись какой-то невидимой силой в бугристое лоснящееся целое.
— Иди и смотри!
Он обернулся на голос и увидел висящего в воздухе старика в старинном хитоне. Внимательные голубые глаза пронзали его насквозь. Вокруг его ладони, переливаясь, летало семь крошечных огоньков.
— Не бойся, — громогласно объявил старик. — Я есмь Первый и последний, и живой, и мертвый. У меня ключи ада и смерти.
Перехватило дыхание, когда старик вынул из своего рта огромный меч, покрытый разводами крови, и протянул ему.
— Возьми мир с земли.
Стоило ему коснуться рукояти, как и меч, и старик, растворились в порыве ветра, а небо расчертили медленно падающие метеоры, разрывая всклокоченные красные облака. Он пошел вдоль берега туда, куда падали звезды.
Там, где звезды падали в море, испаряя ядовитую воду, пучина закипела, заколыхалась, показав длинные красные отростки. Гигантская бесформенная масса потянулась к берегу, становясь все больше и больше.
«И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные».
Он без страха подошел к этому бесформенному клубку агонизирующих змей, но вскоре клубок превратился в красное дерево, сплетенное из множества пульсирующих нитей. На древе не было ни единого листа, зато множество наливных полупрозрачных плодов, в каждом из которых шевелился крошечный младенец, взращенный странной утробой. Над лысыми кронами снова возник старик в хитоне. Странно, он словно уже встречал его раньше.
Под ветвями кровавого дерева он увидел обнаженную девушку с короткими черными волосами. Тонкая фигурка, маленькие упругие грудки, белая как молоко кожа. Она сорвала плод со спящим младенцем внутри и надкусила его. Кровь потекла ей на губы, на подбородок и на грудь. Она медленно подошла к нему и протянула кровоточащий плод, словно первобытная Ева.
— Вкуси. Это деяния рук твоих.
Он наклонился, впился зубами в алую мякоть, кислую и соленую одновременно. Он терзал этот плод, медленно осознавая себя. Он… Эдриан Квинт. Это имя звучало издалека, словно из прошлой жизни. А она… Чес. Он уже знал ее когда-то. Он ловил ее и…
Девушка поцеловала его в окровавленные губы, и раздался зов ангельской трубы.
— И дано было ему вести войну со святыми и победить их, — рокотал голос старика.
Квинт уронил Чес к корням кровавого дерева, на голые кости людей, обломки великих империй, на бугристые плиты расплавленного золота и серебра, покрытого копотью ядерных ударов. Его губы целовали ее в шею, вдоль дорожки подсыхающей крови, прямо к груди, и она обнимала его, шепча:
— Тебе даны уста говорить гордо и богохульно, тебе дана власть…
Чес сладко вздохнула, когда он стиснул ее окровавленную грудь. Каждый его поцелуй срывал печать за печатью, приближая конец всего. Внутри горело желание. Маленькая ладонь сомкнулась на его твердом члене, настойчиво поглаживая, заставляя дрожать как в ознобе. Непреодолимая сила. Изгибы ее тела олицетворяли грехопадение, но и он не был чистым существом. Нет, Квинт хотел растерзать ее, отыметь и поглотить. Где-то кричали от боли подбитые баллистическими ракетами ангелы.
— Тебе дана власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем…
Квинт посмотрел в ее глаза. Они были черными безднами, в которых тонули планеты, похожие на разорванную нитку бус. Она хотела этого, хотела быть уничтоженной и поглощенной. Квинт раздвинул ей ноги и вошел. Погрузился как нож в рану, с той же яростной безжалостностью, но ее глаза полыхали жаждой, и это только распаляло его. Квинт вдавил ее в ствол дерева, подхватил под ягодицы и распял своим телом, заставляя стонать от боли, от страсти, от страха, от жажды. Резкие рывки под рев падающего неба.
В какой-то момент Квинт понял, что лишился человеческого тела. Он стал деревом, обвившим девушку, проникающим в нее, доводящим до исступления пульсирующими ветвями.
— И поклонятся тебе все живущие на земле… — простонала она, сливаясь с его стволом.
Остался лишь Квинт. Знакомый старик спустился с небес и сказал:
— Кто подобен зверю сему?
Солнце медленно погасло, погрузив мир в багровый мрак.
Квинт открыл глаза. Над ним склонился Дед. Точно, он и был тем стариком из прихода.
— Эй, Квинт, что ты видел? — ухмыляясь, спросил он.
Перед глазами все еще мелькали картины, яркие и четкие, словно наяву. Кое-что лучше б и не запоминалось вовсе…
— Скажи нам, Квинт, — настаивал Дед, и к его лицу присоединилось еще три.
— Я видел конец мира, — шепнул Эдриан. — Я видел зверя Апокалипсиса и слышал зов ангельских труб.
— О, — Дед округлил глаза, — вот это да…
— Вот это приход, — сказал Маэда.
— Мрачновато как-то, — отозвался Крис. — И что ты делал?
— Уничтожал мир.
Все переглянулись, а потом рассмеялись. Он и сам улыбнулся, только как-то растерянно.
— Это знак, — сказал Дед. — Мир давно пора разрушить… — Он похлопал Квинта по плечу. — Теперь ты в «Тайгасу» и тебе нужно новое имя…
— Щеночек! — тут же взвизгнула Чес и рассмеялась.
— Криповый Маньяк, — подхватил Маэда.
— А ты что скажешь? — спросил Дед. — Кто ты?
— Я…
Он на мгновение завис, вспомнив его дерево Крауца, выползающее из ядовитого моря, словно гигантский подводный гад.
— Я…
Кто подобен зверю сему?
— Я… Зверь. Багряный Зверь.
Аминь.
После ударной дозы какой-то дури они еще пили, курили, пели. Нежный нео-фолк сменился на зубодробительные рифы панк-рока. Эдриан чувствовал себя очень странно. Одновременно хорошо и скованно, под впечатлением своего видения. Оно было таким живым и реалистичным! Квинт подолгу смотрел на танцующую Чес, пытаясь понять, пал ли он настолько низко. Бред, но они все были под наркотиками. Как только парни отвлеклись, Квинт отвел ее в сторону.
— Эй, слушай… Под наркотиками… Между нами ничего не было?
Чес непонимающе уставилась на него.
— Мы не трахались?
На этот раз она все отлично поняла. Глаза округлились, рот распахнулся, лицо стало помидорного цвета. Девочка взвизгнула:
— Ты вообще что несешь! — и добавила, еще гуще покраснев: — Кусок идиота!
Вот так всегда. Никакого четкого ответа.
— Да или нет? — пробормотал Квинт. — И не ломай комедию, будто бы ты никогда… — Он осекся, посмотрев на красное лицо и огромные испуганные глаза. — Ты что, девственница?
Чес взвизгнула, ударив его кулаком по плечу.
— Нет! Я не девственница! Конечно, нет! Но под тебя я бы даже под наркотиками не легла, кретин!
Ее визг привлек остальных, и разговор пришлось оборвать. Теперь Эдриан знал как минимум два факта: девчонка, несмотря на свое развратное поведение, непорочное дитя, и он с ней не спал. Хорошо.
Видение преследовало его. Выходящее из пучины красное дерево. Его дерево, увешанное плодами новой жизни. Как только темнело, Квинт, несмотря на транквилизаторы, видел эту картину, словно яркую красную вспышку, перед тем как погрузиться в темноту. В этой вспышке Чес стонала под ним, прося быть с ней жестоким. Быть с ней Зверем Апокалипсиса. А наутро, глядя, как это несуразное создание ест сэндвичи или блинчики, запивая соевым молоком, он грыз себя мыслями. «Нормально ли это, испытывать влечение к Чес? Она взрослый, который ведет себя как ребенок, или ребенок, который выглядит, как взрослый? Если второе, то у тебя проблемы, мужик».
Утренний укол сантема прямо в едва завязавшийся рубец. Неприятно, зато острая боль ушла, оставив только тупую. Сантем бодро ускорял процесс заживления, и ребята раздобыли его предостаточно. Сначала они даже не поняли, что ему нужно. Оно и ясно, лекарство не на слуху, весьма специфическое и редкое, широко известное только среди тех, кому часто приходится переживать ранения на ногах. Если процесс пойдет так же бодро, то через пару дней можно будет вынимать скобы.
Последующие два дня они продолжали неловко сосуществовать между собой. Эдриан с переменным успехом дрессировал в ней чистоплотность и подкупал завтраками. Еще он заставил ее собрать тревожный чемоданчик на случай, если придется срочно сорваться в бега. Снова пришлось пободаться, выслушать, какой он зануда и старпер, но Квинт все-таки добился своего. Раскидывая фонтаны одежды, громко топая, девочка все-таки собрала небольшую сумку вещей. Квинту стало спокойней.
Он не сидел без дела. Во-первых, достал ретро-пиротехнику с потолочной балки и собрал из нее светошумовую гранату. При желании такой можно было не только до усрачки напугать, но и покалечить, но у его команды была надежная броня.
Остальное время Квинт потратил на изучение украденных у Бёрт файлов. Это был официальный отчет о проведенной операции на мозге и других органах. В шапке документа красовался сдержанный логотип с ладонями, в которых, словно в чаше, покоился похожий на мячик мир. Частная клиника «Престо», на последней странице фирменного бланка с водяными знаками значился фактический адрес и QR-код для доступа к электронным данным и соединения по комлинку. Когда ребятки подогнали Квинту сантем, он попросил их проверить файлы. Через несколько часов он получил ответ от Криса.
«Чувак, такие дела… Если пробить геоданные, то по указанном адресу действительно находится клиника. Только это липка. Я уже такое видал. QR-код ведет в канал закрытого типа. Я было сунулся, но… Там серьезное шифрование, вроде военного».
Тупик. Квинт снова и снова смотрел на медицинский планшет и думал. Что бы ни сделали с мозгом Рейчел Бёрт, эта информация секретна. Вероятно, то же самое сделали с ним, за те четыре года, что он не помнил. Только что и зачем? Все эти десять лет после того, как Квинт открыл глаза в клинике Святого Николая, он принимал на веру все, что ему говорили врачи. «Ваше тело пришлось восстанавливать несколько лет, а психика пережила слишком сильное потрясение. Для вашего же блага мы заблокировали травмирующие события, но риск рецидива слишком велик. Военная карьера для вас окончена». Квинт поверил в заботу государства о своем ничтожном солдатике. Что же там заблокировано в его памяти? Перед глазами расползлись алые щупальца кровавого дерева, и желание докопаться до истины резко сменилось тревогой. Он ведь может окончательно сойти с ума. К этому Эдриан еще не был готов.
Третье утро началось с того, что Чес свесилась над ним со спинки дивана.
— Эдди, проснись! Хочу блинов!
— Мхм… — невнятно пробормотал он, пытаясь отвернуться от назойливой нахалки.
— Вставай!
Эдриан почувствовал резкую боль в боку. Мерзавка, она ткнула кулаком прямо в рану! Хорошо, что сантем уже стянул ее, но больно было все равно! Вот он ей сейчас покажет!
Квинт резко подскочил, намереваясь схватить девчонку, и тут же замер… На его чип поступил сигнал от дрона.
«Тревога! Цель опознана. Тревога! Цель опознана».
Эдриан резко опустил ноги в ботинки.
— Квинт? — недоуменно пробормотала Чес.
Он не ответил. Переключился на чип управления тактическим дроном.
«Тактический дрон. Камера. Старт».
На сетчатку поползло зернистое видео. Фургон и что-то… Тени. Черт. Нашли логово.
— Быстро. Одевайся, хватай сумку с вещами. Нас обнаружили.
Ее губы задрожали, и она замотала головой.
— Точно? Я не могу… Так быстро…
Ох, глупая девчонка. Напуганная и растерянная, она смотрела, как он быстро накидывает бронежилет, закидывает в сумку несколько повседневных вещей.
— Живо! — рявкнул он, насильно впихивая ее тельце в защитную куртку.
Это ее встрепенуло, но Чес не хотела уходить. Этот чердак стал ей домом. Эдриан же давно нигде не чувствовал себя дома.
Он снова переключился на камеру дрона. С какой стороны зайдут? С лестницы или с пожарного хода? Зная Лиз, зажмут в клещи с обоих концов. «Мы еще посмотрим кто кого».
«Тактический дрон. Режим: защита периметра. Патроны: боевые». Он не хотел причинить вред команде, но они все равно будут в броне, словно рыцари круглого стола.
— Помоги мне, быстро!
Они подперли дверь тяжелым холодильником. Немного задержит их. Уходить надо по лестнице. С той стороны рынок, можно юркнуть между палаток, скрыться от погони.
Напряженную тишину прострочил грохот выстрелов. Началось. Дрон послушно занял позицию глухой обороны у пожарной лестницы. Снять его будет тяжело, но у них есть Хоурн. Нет стрелка лучше…
«Камера».
Зернистое изображение на сетчатке. Ага, засели с запада, а на востоке глухой тупик. В коридоре за дверью раздался шорох. Медлить больше нельзя.
— Когда я скажу бежать, беги.
— Что?
Эдриан достал самодельную гранату, поджег фитилек искрой испарителя и кинул на запад.
Бах! Радужные потоки взметнулись в небо, искры рассыпались в разные стороны, ударяясь о кирпич и стекло.
— Беги! — крикнул Квинт.
Он выскочил на лестницу. Дав дрону команду прикрыть щитом, обернулся… и понял, что Чес так и застыла на месте, с тоской глядя на чердак. Твою мать.
Эдриан подхватил ее, несмотря на протестующие крики, взвалил на плечо и спрыгнул вниз. Удар рассеялся по всему телу, подарив зубодробительную боль. Он выиграл несколько секунд. Девочка от страха вжалась в его тело. Еще один прыжок, до покрытого мусором асфальта. Теперь в тупик. Он рванул к нему, а сзади раздавались выстрелы и звонкие удары о выставленный дроном титановый щит. Камера показывала, как сквозь вспышки искр и света следом за ними устремились темные глянцевые тени. Кажется, у них тоже были дроны. Черт! Но ничего… У Квинта был козырь в рукаве.
«Тактический дрон. Режим: перехват сигнала. Протокол: стая».
«Режим… Принят. Протокол… Принят. Инициализация».
Квинт знал, что сейчас будет, и поэтому только пуще припустил к стене. Добежав до нее, он запрыгнул на металлический контейнер для мусора и подкинул Чес на парапет.
— Спрыгивай!
Она уже не кричала. Послушно перемахнула на другую сторону. Бам! Эдриан почувствовал, как шальная пуля ударилась о его бронежилет. Он оглянулся посмотреть, как тактические дроны команды обернулись против них. Лишь бы никто не погиб… Быстро! Он стремительно перемахнул через стену.
За стеной тараторили дула его боевых помощников. Их быстро уничтожат, но это выиграет им несколько секунд. Выдернув Чес из кучи мусора, Эдриан рванул вдоль переулка. Прыжок на контейнер, уцепиться рукой за перила пожарной лестницы и резко вскинуть тело наверх. Тяжело с ней!
Дзынь! Окно на втором этаже рассыпалось дождем осколков. Они кубарем вкатились в чью-то квартиру, перевернув кухонный стол. Истошно завизжала полуголая девица, хлопнув дверью ванной комнаты.
— Беги сама! — рыкнул Эдриан, рванув через квартиру.
Входная дверь, лестница, окно. Он прыгнул в него, приземлился на землю.
— Давай, я поймаю!
Девочка замялась, но шагнула вниз. Эдриан ловко подхватил ее, поставил на ноги, и они снова побежали, петляя среди переулков, прохожих, а потом и рыночных палаток.
— Я… больше не могу…
Чес со стоном оперлась о стену, стекая вниз. Она была мокрой от пота, раскрасневшейся и совершенно изможденной.
— Потерпи. Немного осталось.
Квинт снова подхватил ее на руки и понес к спасительному люку.