Говорят, Нью-Йорк начали называть Большим Яблоком в двадцатых годах двадцатого века с легкой руки одного спортивного журналиста, который писал о скачках. Большое Яблоко… Трескающийся от спелости плод. Вечная замануха для стремящихся к успеху и наживе. Награда первому доскакавшему до финиша. В семидесятых годах того же века название превратили в рекламный слоган, и толпы зевак потекли в город, словно мухи на дерьмо. Нью-Йорк прослыл продажной проституткой задолго до своей суверенности.
Граждане Союза называли его не иначе как Сраное Яблоко Раздора, в честь легенды о начале троянской войны. Ведь стремление к независимости Нью-Йорка послужило началом еще одного конфликта, страсти по которому не утихают до сих пор. Он продлился всего три дня, но стоил жизней многих союзных солдат и оставил на теле города две глубокие червоточины. И все ради чего? Ради власти, денег и самоутверждения.
Едва ступив на сраную землю Сраного Яблока, команда Квинта столкнулась с обычной рутиной при пересечении границ. Долгие часы ожидания они скрашивали разрозненными сюжетами местного онлайн телевидения. Перещелкивая каналы, Квинт не уставал поражаться их многообразию. Все, от японских порно-утех с кальмарами до детского шоу «Дора-Нетволкер». Каждый канал пестрел логотипом корпорации. Например, детский, с девочкой-киберхакром, курировала «Полис Корп», местное отделение правопорядка. Смешно, до колик в заднице.
Наконец, серфинг привел его на местный новостной канал. Так они узнали о произошедшем в посольстве и тут же устроили совещание по комлинку.
«Подозрительно, не находите?»
«О да! — оживленно подхватил Хоурн. — Подозрительно, что при таком контроле ситуации Сраное Яблоко еще не развалилось на дольки!»
Раздались смешки.
«Если серьезно, — голос Лизбет перекрыл хихиканье, — то ситуация до того абсурдна, что вполне может быть правдой».
«Я успел собрать часть утекших в Сеть данных, — вклинился Аллен. — Все выглядит, словно госпожа посол слила в свободный доступ секретные документы. О подлинности, конечно, можно поспорить…»
«С какой стати высокопоставленному должностному лицу вскрывать подноготную и Союза, и Йорка? В чем выгода? Тем более, такое абсурдное заявление! Нью-Йорк не суверенный! Бред. Она там подсела на запрещенные карамельки. А потом еще прикинулась дурочкой. Ничего не помню, я не я и лошадь не моя».
«Возможно. А теперь предположим, что госпожа посол говорит правду и действительно ничего не помнит. На что это похоже?».
«На штучки псиоников», — ответил за всех Шпарте.
«Вот и я так думаю. Слишком подозрительное совпадение. Жаль нельзя допросить посла».
«Наша девочка второго уровня, у нее бы не вышло пробиться сквозь ЩИТ Мерсер», — заметил Шпарте.
«Кажется, мы все-таки имеем дело с группировкой, — усмехнулся Кейган. — Каков план, сэр?»
«План такой — усиленно делаем вид, что у нас нет никакого плана, и происшествие с послом нас нисколько не беспокоит. Уровень опасности повышается. Соблюдаем осторожность».
С чего вообще началась война с Йорком? С ошибки управленцев. Когда-то кому-то в Союзе показалось хорошей идеей сделать из Сраного Яблока наукоград. Тестовую площадку для новых технологий, землю обетованную для стартаперов разных мастей, как сделали некогда отцы-основатели с Соединенными Штатами. Союз тогда находился на пике и захватил почти всю планету. Йорк стремительно развивался, и вместе с технологичностью росла его борзота и жадность. И он начал откалываться, а Союз шел на уступку за уступкой, потому что от новых технологий Йорка стало зависеть слишком многое. Лев преклонился перед наглой мышью. Союз потерял вес, и другие штаты тоже начали поднимать вопрос об автономии. Потянулась затяжная череда многолетних конфликтов внутри Союза, чем Йорк не преминул воспользоваться. Взял, да и откололся окончательно. К сожалению, Союзом тогда управляли слюнтяи, они закрыли на это глаза, и только спустя много лет вопрос о суверенности Йорка снова был поднят. О том времени много чего говорили. По одним сведениям, разведка обнаружила на территории Суверенного лаборатории с биологическим оружием. По другим, там поднял голову неонацистский режим, грозящий всему миру полным уничтожением. В общем, Союз вмешался, чтобы обезопасить себя. Вынужденная война. Священная война. Просранная война. Даже вспоминать противно, а приходится, глядя на облизанные высотки йоркского центра.
Под конвоем офицеров «Полис Корп» они проехали в Нижний Манхэттен, где находилось здание Департамента Полиции. Пронзающая низкие облака Мегабашня. Отделения Бюро в Йорке не было, псиоников ловили как придется, привлекая иностранных подрядчиков. Редкая птица в Сраном Яблоке.
Команда Квинта прошла инструктаж, подписала множество форм по неразглашению и еще целую вереницу всяческих отказов от претензий в случае гибели на территории Нью-Йорка. Как начальнику, Эдриану приходилось много времени проводить за бумагами, но даже здесь Сраное Яблоко дало сто очков вперед любым отчетам в Бюро.
После нудной лекции их АйСи внесли в картотеку полицейских работников. Только тогда комиссар полиции, немолодой уже индус, пригласил Квинта в свой кабинет. Грузный кудрявый мужик за пятьдесят, в пышной шевелюре пестрели седые волосы. Одет он был слишком скучно для местных: строгий костюм поверх черной водолазки. Он прихлебывал кофе из большой кружки с надписью: «Имею право посылать на хер». Эдриан проникся к мужику симпатией.
— Буду откровенным, агент Квинт, союзников тут не жалуют, — сказал комиссар, расположившись в офисном кресле. — В последнее время развелось слишком много банд, мы не успеваем справляться со всеми происшествиями.
Его глаза говорили: «Сдохнете, да и ладно». Его можно было понять. Судя по смятому лицу, на плечах Шантану Шеррли покоился весь небесный свод и еще пара кварталов с торчками. Как только полиция умудряется держать в узде весь этот пестрый зоопарк?
— Мы профессионалы, — спокойно ответил Квинт.
Шеррли только хмыкнул:
— Здесь вам не Союз. Не хочу проявить неуважение… а к черту. В Подземном Городе водятся такие акулы… Лучше им дорожку не перебегать.
— Подземный Город?
— Да, четыре уровня метро. Воронки видали? Всю ветку закрыли, да свято место пусто не бывает.
— Почему «Полис Корп» не зачистит город?
Комиссар устало посмотрел на Квинта.
— Корпорации завязаны на деньгах, агент, а нелегалы, как ни прискорбно, тоже вносят свою лепту в экономику Суверенного. Пока они держатся своих границ и не разевают рот на чужой пончик, мы закрываем на них глаза.
Круговая порука преступных синдикатов и крупных корпораций Нью-Йорка ни для кого в Союзе не была секретом, и все же удивляло то спокойствие, с которым об этом говорил комиссар. Как будто не сознавался, что в его городе существуют территории полного беззакония. Немыслимо для Союза.
— Поэтому рекомендую соблюдать осторожность.
Прозвучало несколько саркастично. Похоже, Шеррли считал союзников сосунками, живущими в мире идеального порядка. Конечно же, это было не так, но отношение к закону в их государствах значительно различалось. Эдриан считал это лакмусовой бумажкой общества.
— Хочу уточнить по поводу формы 1.1.0, пункт 8, — сменил тему Квинт. — Спутниковый канал заблокирован? Доступ к камерам по запросу Департаменту?
— Да, но вы ведь не надеялись хозяйничать тут?
— Нет, — пожал плечами Квинт. — Хочу оформить запрос на доступ к уличному видеонаблюдению и использованию тактических дронов.
— Ага, — кивнул Шеррли, — принято. Еще чего-нибудь?
— Благодарю, нет. Хорошего дня.
Пробормотав что-то неразборчивое, комиссар указал кружкой на дверь. Команду и ее оборудование погрузили в электрокары и отвезли к дешевому отелю на границе воронки Ее Величества. Пока они ехали по искрящимся улицам, Квинт рассматривал местные красоты. В Сраном Яблоке вечно стояли сумерки, подсвеченные яркими вывесками. Как и любой неспящий город, он был одинаково криклив и днем, и ночью, только плотные жалюзи в номере могли спасти от цветного безумия. К счастью для Квинта, таковые все-таки обнаружились. После короткой процедуры уничтожения подслушивающих устройств и микрокамер, команда, наконец, смогла расслабиться и немного отдохнуть.
Интерьер в отеле ужасал безвкусицей. В стиле семидесятых двадцатого века, зеркала абсолютно везде, даже на потолке. Хомяк, запертый в диско-шаре, и тот чувствовал бы себя уютней. Квинт лежал на матрасе, рассматривая собственное отражение в потолке. Дерьмовая шумоизоляция плохо поглощала возню в соседних номерах. В основном, проституток и их клиентов, наспех копулирующих в зеркальном аду, а затем курящих в форточку. Привычные звуки дешевых обиталищ, в которых Эдриан провел всю жизнь, но раздражение только росло с каждой минутой.
Вдох-выдох, и вниз по гладкому стволу дерева, к корням мыслей. Почему он раздражен? Ответ был прост. «Красный». Он повернул голову в сторону окна, на огромную вывеску, что заливала его номер тревожным мигающим светом. Ясно. Техника «Дерево Крауца» помогала отлавливать «мысли-паразиты», подсаженные психами. Каждый представлял дерево по-своему, но у Квинта оно было кроваво-красное, без листьев, больше напоминающее сеточку кровеносных сосудов.
После нескольких безуспешных попыток заснуть они с Лизбет отправились на вечернюю прогулку. В этом городе сложно было понять, где заканчивался вандализм и начиналось искусство. Татуировки и вживленные под кожу светодиоды, лицевая пластика, делающая людей похожими на помеси то котов, то волков или рептилий. Последний писк местной моды — имплантация огромного количества глаз, которые отвратительно функционировали, но зато создавали жутковатые инопланетные образы. Одежда с хаотично сменяющимися голографическими принтами. Поняв, что на фоне местных они слишком сильно выделяются, завернули к бутикам. На пути к магазину Квинт увидел идущую навстречу незнакомку, одетую в короткое платье из прозрачного латекса, без какого-либо намека на белье. Вдоль силуэта, искрясь, пробегали рисованные молнии. Ярко-фиолетовые вспышки не скрывали нагого тела и притягивали взгляд. Квинт, обомлев от зрелища, усилием воли заставил себя не поворачивать голову ей вслед, однако Лиз все равно заметила и нахмурилась.
— Что, красивая баба? Снял бы такую?
— Прекрати, Лиз. Мне бы точно не хватило денег.
Он перехватил ее кулак, наметившийся ему в лицо, завел за спину и шепнул:
— Если я тебе прямо здесь трахну, ты успокоишься?
Настроение Лизбет, как он и предполагал, мгновенно изменилось. Она игриво улыбнулась:
— Ну зачем же прямо здесь? В магазинах есть отличные примерочные…
В первом же бутике Эдриан купил себе новую куртку из плотной черной экокожи. Под ней можно было спрятать наплечную кобуру и подкладку из толстого кевлара. Лиз тоже прикупила местных шмоток. Эдриан подозревал, что она отводила душу, особенно на обуви. Зачем одной женщине столько пар? Однако в этих высокий сапогах, облегающих ногу, словно латексные чулки, она выглядела очень соблазнительно. Он подумал, что и правда неплохо было бы перепихнуться в примерочной, но Лиз, кажется, забыла о своем желании.
— Мне срочно нужен энергетик, — сказала она, настойчиво потянув его на улицу.
Они прогулялись по городу, прокатились в метро, впитывая сырой землистый запах плесени с горчинкой раскаленного пластика. Отовсюду агрессивно мигали вывески корпораций. Они захватили поверхности домов, лились каскадами голографического света, отражались в лужах на асфальте, переливались в потоках дождя. У этого города была тысяча королей и каждый крикливо заявлял о своих правах. Город, который предлагает миллион удовольствий, но не дает ни одной гарантии. В Союзе корпорации подчинялись государству, здесь же все, от мимолетного кайфа до самой жизни, было в руках корпораций. Все завязано на деньгах. Эдриана, как старого союзника, коробило от такой концепции. Глаз выхватил маленький сияющий крест — церквушка затесалась в проулке между огромными небоскребами. На темных стенах рекламные проспекты. Эдриан поморщился. Даже дом Божий осквернен суетным. Ведь сказано: «От малого до большого, каждый из них предан корысти, и от пророка до священника — все действуют лживо». Бог давно покинул Суверенный.
Вечером Эдриан принял душ, а когда вышел, Лиз уже поджидала его. На ней были только сапоги.
— Я знаю, они тебе понравились…
Дрянь, специально оттянула момент, чтобы он хорошенько завелся. Ее маленькая победа.
Ночью Квинту виделись тревожные сны, подернутые красным мигающим светом. В них была шлюха в прозрачном платье, в сапогах Лиз. Она ехидно улыбалась и тянула вниз молнию, медленно обнажая идеальную ногу. Эдриан открыл глаза и увидел, что номер залит багровым светом с улицы. Он забыл опустить жалюзи. Надо же, как глубоко застрял в голове образ незнакомки. Плоть от плоти этого города, вызывающая, крикливая, но притягательная.
Утром, еще до того, как принять пару пилюль сигдиса, он с азартом впился в профайл Чес и запись с допроса в «Триппл Оукс». Ложь была повсюду, она сквозила в паузах, еле заметных оговорках, в направлении взглядов и нервно переплетенных пальцах. Эдриан плавал в этом лабиринте лжи. Он не поленился изучить все выписанные девчонке лекарства. Митчелл не с проста оговорился тогда… Зачем давать слабому псионику такой мощный блокатор, как псиобис? Все равно, что глушить рыбу водородной бомбой. Он был так поглощен работой и не заметил, как Лиз оделась и ушла в свою комнату.
Команда разбила свою базу в комнате Хоурна. По полу стелились хаотично разбросанные стяжки кабелей. Аллен сидел, опутанный ими, словно мумия. Импланты сияли двумя фонарями, под кожей вокруг век просвечивались тонкие голубые нити. Нетволкер в синхроне. Квинту нравилось наблюдать за его работой. Просто магия.
Лизбет чистила свой Хорнет. Перед ней ровными рядками лежали дротики со снотворным, стрелы-шокеры и глушилки пси-способностей. Кейган возился с анализатором. Хоурн крутился у зеркальной панели, а Шпарте и Амау резались в карты.
— Аллен, запрос одобрили?
— Да, — мгновенно отозвался Дениел, разомкнув бледные губы, — только вам это не понравится, сэр…
На комлинк Квинт пришла трехмерная карта города с отмеченными участками камер. До полного покрытия было, увы, далеко.
— Как это понимать?
— Это камеры «Полис Корп», остальные участки принадлежат другим корпорациям. Для каждой придется делать отдельный запрос.
— Вот срань. Ладно, работай с тем, что есть. Ты как? Близнецы справятся?
— Шутить изволите, — самодовольно усмехнулся Денни.
Близнецами назывались три написанных Алленом искина, которые во многом копировали его самого. Не конструкты, электронный слепок личности, но и не простые автоматы, вроде домашних ассистентов, годных только заказывать доставку и наполнять ванну. Денни отзывался о них так: «Недостаточно умны, чтобы в точности быть мной, но как минимум вдвое умнее Хоурна». Аллен был единственным в Бюро, кто мог программировать в восемь рук и оперировать сразу четырьмя тактическими дронами, но за любое величие приходится платить, поэтому Денни вечно сидел на лекарствах и мотылялся на границе профпригодности. К тому же на нем висел немалый срок, который он отрабатывал, сотрудничая с Бюро. Этот неуравновешенный парень умудрился залезть туда, куда никто никогда не залезал. Квинт когда-то рискнул взять в команду нестандартного нетволкера и не прогадал. Во всем, что касалось Сети, Денни не было равных. Единственное, его нельзя было пускать на передовую, но Дениел этому и не сопротивлялся.
Хоурн отвернулся от панели:
— Эй, сэр, как я вам?
Квинт скептически осмотрел его. Худой, высокий, ядерно-рыжий, в синих солнцезащитных очках во все лицо и светофорно-красной куртке. Он выглядел в точности как йоркец. Образ дополняла голотатуировка на лице, изображающая какого-то пестрого червяка.
— Надеюсь, тату временное? Намек на то, что тобой пора кормить червей? — усмехнулся Кейган.
— Это морской слизень, — парировал Хоурн, — метка мелкого торгаша пилюльками, — и он, словно фокусник, вытряхнул из рукава несколько ярких пакетиков.
— Рискованно, — пробормотала Лиз, склонившись над разобранным оружием. — Тут номер может не прокатить.
— Я буду осторожен. Надо же кому-то собирать данные в Подземном, да?
— Не светись, — сказал Квинт, еще раз оглядев его. — Толкай только в клубах, а если прицепятся на улице, то коси под дурака. Говори, что только въехал в город, и сразу включай тревожную кнопку.
— Есть косить под дурака, сэр!
Бьярте был душой их команды. С виду нескладный рыжий парень способен был растопить любой лед, кроме сетевого. Прекрасный снайпер, незаменимый шпион и кладезь анекдотов. Единственный, кто осмелился завести семью и детей в их команде. Какая же душа без сердца, верно?
— Шпарте, на тебе Манхэттен, Амау — Бронкс, Апрентис — Куинс, а я возьму на себя Бруклин. Осмотримся, пока Аллен анализирует данные. Кейган, проследи, чтобы этот пижон не рухнул от истощения.
— Есть!
Завтракать Эдриан предпочел в одиночестве. Он выбрал одну из забегаловок вокруг Ее Величества, больше похожую на кособокую палатку. Рисовые блинчики смутно напоминали о детстве. Квинт вырос в этаком азиатском гетто Чикаго, где приходилось драться со всеми. Корейский он знал так же хорошо, как и английский, смутно понимал по-китайски и японски.
На стене кафе бормотала старенькая плазма, показывая выпуск новостей. Эдриан прислушался.
— …город продолжает лихорадить после скандального заявления Линды Мерсер, посла Трансатлантического Союза. Очаги протестных антиправительственных акций вспыхивают по всему городу, — репортер замер, выдержал небольшую паузу. — Последнее сообщение: колонна «Полис Корп» переместилась с Баркли-стрит до Вест-Сайд-Хайвей, есть пострадавшие, нарушено движение транспорта по маршруту Перл-стрит-Бруклинский мост. Сейчас мы пытаемся связаться с нашим корреспондентом с места событий…
На экране показалась синяя шкала звука и быстро поехала вниз, снижая его до еле различимого шепота.
— Не смотрел бы ты с утра новостей, — пробормотала работница кафе, поставив перед Эдрианом тарелку с горячими блинчиками и чашку растворимого кофе. — Плохо влияет на кишки.
Квинт вскрыл тонкую упаковку на палочках.
— Люблю быть в курсе событий.
Кореянка нахмурилась:
— Мой тебе совет, парень. Здесь, у воронок, быть в курсе событий небезопасно.
Совет, о котором никто не просил, и при этом весьма прозрачное предостережение. Не лезь не в свое дело, особенно здесь, рядом с Подземным Городом.
Квинт решил перемещаться по городу на своих двоих, игнорируя казенные электромобили «Полис Корп». Сраное Яблоко было изрыто несколькими уровнями подземки и паутиной монорельсовых путей, по которым юркими червяками перемещались вагоны. Эдриан пытался почувствовать пульс этого города, стать таким же червяком в его зеркальной плоти, под завязку набитой электроникой и кипучей смесью культур. Тогда, возможно, он сможет найти ответ на множество вопросов.
Раздался отдаленный гул поезда, и помятый белый вагон подкатил к пластиковому ограждению. Прозрачные ворота разъехались, но те, что были со стороны Эдриана, заклинило. Он невозмутимо оттер их плечом, вошел в вагон, уцепился за поручень. На белом пластике пестрели граффити и следы копоти, воняло дешевыми испарителями, мочой и потом. Сзади навалилась спешащая по делам толпа. Тут и офисный планктон в строгих костюмах, и местные оторвы в куртках с шипами и заклепками. Они перемешались в вагоне, словно коктейль.
Поезд медленно опустился на уровень ниже и поехал вдоль воронки, постепенно набирая скорость. Вагон мерно раскачивался, погружая Квинта в транс. Воронки… О них знал каждый в Союзе, даже тот, кто видел Йорк только на агитках и экранах телеков. Две огромные дырищи от запрещенных международной конвенцией снарядов. Ровные, словно бетонные колодцы прямиком в Ад. Он разглядывал огромные цилиндры, будто бы лишенные дна. Неприятный холодок пробегал по коже. Странно, он никогда не страдал батофобией. Как же быстро эти братские могилы обросли атрибутами обычной жизни: домами, монорельсами, ресторанчиками и сувенирными лавками, где можно купить на память набор открыток с видами на воронки. Словно всего десять лет назад в небо не взметнулись огромные столпы всепожирающего огня и не растворили заводы по производству биологического оружия. Или цитадели неонацистов? Квинт никак не мог вспомнить, хотя совершенно точно участвовал в этом конфликте. Пока не получил травму и частичную потерю памяти.
Вагон нырнул в темный тоннель. Толчок, скрежет стали. Пассажиры взволновано закричали, попадав с мест. Квинта здорово тряхнуло.
— Уважаемые пассажиры, — раздался в динамиках жизнерадостный голос робота, объявляющего остановки. — К сожалению, наш поезд не может двигаться дальше, пути перекрыты несанкционированным митингом. Прошу вас проявить сознательность и не покидать вагоны, пока пути не освободятся…
— Вы что там, с ума посходили? — разорался лысый негр в одежде клерка. — Нам всем надо на работу!
Его поддержал хор голосов.
— Прошу упрощения, — продолжал механический голос, — но перемещение по путям сопряжено с риском…
— Пошла ты, — фыркнул негр, дернув за рычаг ручного открытия дверей.
Щелчок, скрежет, и створки разъехались, открывая путь в темноту, подсвеченную рядами бледно-зеленых фонарей вдоль потолка и пола. Народ высыпал наружу, Квинт последовал за ними. Пахло сыростью, под ногами прогибалась мелкоячеистая решетка.
— Ах, черт…
Прямо перед ним точеная дама в наряде офисного планктона застряла каблуком в решетке. Толпа торопливо огибала ее, глухая и немая к досадному происшествию.
— Мэм, позвольте…
Он присел на корточки, обхватил тонкую лодыжку в чулках и с легкостью выдернул каблук из плена сетки.
— Вам стоит снять туфли, здесь…
Он вовремя перехватил несущуюся к его лицу ладонь, затем послышался истошный визг:
— Ублюдок! Ты ко мне прикоснулся! Насильник! Полиция! Поли…
Квинт резко распрямился во весь рост, и крикливая баба осеклась, посмотрев на него снизу вверх. Ага, теперь стало понятно, почему все обходили ее стороной. «Пора завязывать с рыцарскими жестами», — подумал он.
Из толпы нарисовалась четверка парней, больше напоминающих местную шпану, чем сотрудников «Полис Корп». Все японцы, с неестественно яркими глазами и волосами.
— Чего кричим, куколка? Этот урод тебя обижает?
— Он до меня домогался!
— Ой, завали ты, — фыркнул один из них. В память врезались глаза и волосы кислотно-зеленого цвета. — Эй, девок обижать нехорошо, особенно здесь. Тут наш район, все девки наши.
Женщина быстро куда-то смоталась. Вот сучка.
— Это транспортный тоннель, — невозмутимо ответил Квинт. — Вы что, совладельцы монорельсовой корпорации?
— Че, больно умный, да? — усмехнулся кислотный. — Парни, фас!
Все четверо сорвались с места. Кряжистые, но проворные, под куртками искрящиеся хромом импланты, увеличивающие скорость и силу. Квинт ловко ушел от первого удара. Кулак нападавшего с грохотом вписался в бетонную стену, оставив после себя приличную вмятину и паутину трещин. Мелкая серая пыль взметнулась к потолку. По мышцам прокатилась волна кипящего жара, ускоряя тело и восприятие времени. Квинт ловко увернулось от четырех кулаков. Кажется, противники подумали, что с таким ростом он никак не может быть юрким. Большая ошибка.
Удар в челюсть первому, коленом в живот второму, подножка третьему, а четвертому заломил руку за спину, выставив вперед себя, как живой повизгивающий щит. Только в отличие от Лиз, захват отнюдь не мягкий, а до мокрого треска. Получивший в живот сразу согнулся, выблевывая остатки завтрака. Завалившийся от подножки моментально получил носком ботинка под ребра и скрючился от боли. Надо отдать должное кислотному. Получив в челюсть, не свалился, а сразу кинулся в бой. В его руке что-то блеснуло. Нож? Не стесняются поножовщины в людном месте? Эдриан отшвырнул живой щит, чтобы не изранить, и увернулся от двух косых ударов. К слову, хорошо поставленные удары, таким учат в военных школах. Интересно, как он отреагирует на это? Квинт перехватил руку противника, вывернул до хруста, нож выпал из раскрывшегося кулака и звякнул об решетку. В этот момент Квинта схватили со спины. Кислотный прорычал:
— Вот сука, да я тебя…
Договорить он не успел, мощный пинок в грудь отбросил его, а следом через плечо полетел напавший сзади. Грузно упал поверх кислотного, словно мешок с песком. Блюющий распрямился и тут же рухнул, получив хай кик в голову.
— Поспи…
Пока японцы размазывали кровь и сопли по решетке, Квинт поднял нож, осмотрел со всех сторон. Аккуратная «бабочка» с накарябанным на рукояти рисунком. Он сунул его в потайной карман куртки. По железу загрохотали тяжелые ботинки, и на поле боя выбежал отряд «Полис Корп» со штурмовыми винтовками наперевес.
— Всем стоять! Руки за голову!
Квинт поднял ладони. Сканирующий луч с дисплея тактического шлема неприятно лизнул сетчатку. Яркая электрическая вспышка, от которой перед глазами забегали черные пятна.
— Агент, — пробормотали под шлемом. — Прошу вас немедленно покинуть тоннель, тут неспокойно.
Другие корпораты склонились над копошащимися японцами. Тот, что с зелеными глазами, прохрипел:
— Сука… найду, ноги вырву…
Квинт проигнорировал, все равно сейчас их упакуют… Однако корпораты не спешили надевать наручники и, пробормотав что-то про красный билет, спешно покинули тоннель. Очень интересно. Квинт тоже пошел на свет, оставив японцев беспомощно плеваться желчью.
На выходе из тоннеля полицейские разгоняли пеструю толпу бастующих, освобождая пути. Эдриан неспеша вышел на улочку вдоль воронки. Слева бездна, справа — пестрые ряды тату-салонов, кафе, питейных и аркадных залов. У него ушел час, чтобы подняться до поверхности. По бокам темнотой щерились тоннели бывшего метро, пути в сердце тьмы. Загадочный Двор Чудес.
Когда Квинт поднялся на поверхность, в его комлинк бесцеремонно вторглись.
«Вы здесь всего сутки, агент, а неприятностей от вас, как от местной шпаны. Что это было?»
Комиссар Шеррли собственной персоной. Конечно же ему доложили, как же иначе.
«Вы мне скажите, что это было. На меня нападают четверо бандитов, но вместо того, чтобы задержать, их отпускают восвояси».
«Не суйте нос куда не просят, — оборвал его комиссар. — В следующий раз нас может не оказаться рядом. Беспокойтесь о своем задании и собственной безопасности, а с местными бандами мы сами как-нибудь разберемся. Конец связи».
Разговор оставил неприятный привкус. Это Сраное Яблоко прогнило до самого основания. Они называют беззаконие свободой? Город наркоманов, только у каждого своя игла. Кто-то гоняет по крови метамфетамин, а кто-то — идеи вседозволенности и полной раскрепощенности. Под пестрыми куртками и сияющими татуировками звенящая пустота. Если все уникальны, то никто не уникален.
Чем по сути является Нью-Йорк? Это Содом и Гоморра с тысячами Вавилонских башен. Но не важно, насколько высокий небоскреб ты построишь, ты все равно не сможешь постучаться в ворота Рая. Ты не возьмешь за них ни богатство, ни власти. В этом было принципиальное отличие Союза от Йорка. Суверенный был городом бренных, потерявших путь. Союз же стоял на мощных колоннах духовных ценностей. Бог. Традиционная семья. Долг Родине. Альтруизм. Нестяжательство. Вещи, которые Союз призван хранить и сеять по всему миру. Хрупкий клей, скрепляющий осколки цивилизации, стремящейся к саморазрушению. Особый путь.
Квинт вернулся в отель ближе к семи вечера. Аллен все еще сидел, опутанный проводами, Кейган поставил блондину капельницу.
Стянув куртку, Квинт протянул Кейгану сложенную «бабочку».
— Проанализируй. На рукояти какое-то изображение. Наверное, клеймо банды.
Одрик взял нож, осмотрел со всех сторон.
— Будет сделано.
— Узнай-ка еще, что на местном жаргоне означает «красный билет».
— Есть.
Квинт ушел в свой номер и сразу полез в душ, чтобы смыть с себя затхлый аромат города. Ментол, от которого свербело в носу, был куда приятней. А потом он потянул Лизбет в койку. Она посопротивлялась для вида, но так было даже лучше. Ему нравилось ломать сопротивление.
— Ублюдок, — бормотала она, но ее тоже это возбуждало.
Ночью в его сны снова прокралась шлюха в латексном платье. С ее пальцев срывались молнии, она безумно хохотала и танцевала под какофонию громкой музыки. Пахло расплавленным асфальтом, жженым пластиком и пороховыми газами. Сладкая вонь горелой плоти. Громкое, доходящее до свиста шипение испаряющейся крови.
«Нет! Н-е-е-е-т! Боже!»
Все красно от пламени. Перед глазами мелькнула смазанная картинка: тело, с которого медленно стекала кожа, обнажая месиво из желтого жира, мышц, светлых сухожилий…
Эдриан резко проснулся. Дыхание сбилось, простыня намокла от пота. Сквозь щели в жалюзи мелькали полоски мигающего красного света, а откуда-то сверху, насрав на шумоизоляцию, глухо доносился вой музыки.
— Вот суки, — сонно пробормотала Лиз. — Поспать не дают.
Эдриан так и не смог заснуть. Ему чудился запах жженого мяса и расплавленного асфальта.
Утром Аллен, наконец-то, вышел из синхрона.
— Сделано. Камеры наши. Если крошка мелькнет где-нибудь, мы об этом тотчас же узнаем, сэр.
— Отлично! — Квинт присел рядом с Денни. — Видел ее?
— Ага, — сонно ответил тот. — Тут, тут и тут…
Перед глазами Квинта всплывали, накладываясь друг на друга, полупрозрачные голографические снимки
— Не часто попадает в объектив. То ли знает, что нельзя, то ли ходит туда, где нет камер «Полис Корп». В основном, в районе Бетельгейзе.
Квинт кивнул, растянув пальцами изображение. Так вот ты какая, беглянка. Совсем не похожа на ту мышку в больничной пижаме, с длинной похожей на мочало косой. Короткая стрижка, вызывающе яркая одежда.
— Педовка, — усмехнулась Лиз, проследив за его взглядом.
— Кто?
— Она. — Апрентис кивнула на фото. — Того и гляди запрыгнет на шею какому-нибудь панку и ускачет на концерт местной дерьмовой группы.
Кейган заржал конем, все остальные подхватили.
— Вы меня не дослушали, — проворчал Аллен. — Я тут, между прочим, обнаружил, что кто-то намудрил с камерами, когда госпожа посол толкала речь.
— Подробнее.
— Кто-то взломал видеонаблюдение и ловко подтер файлы. Мастерская работа.
— Нетволкеры, значит. Отследить можешь?
— Могу попробовать. Если кто-то с похожим паттерном где-то начнет колдовать с Сетью, я отслежу.
— Отлично! Ты волшебник, Аллен.
— Волшебник хочет жрать, — капризно протянул блондин. — Кому отдаться за пиццу с ананасами?