— Я прошу прощения. А вы не могли бы говорить по отдельности? — взмолился Борис. — Очень трудно, знаете ли, воспринимать информацию, когда её произносят хором.
Я усмехнулся. Ну да, ему, небось, вообще было бы удобнее эту информацию прочитать.
Близняшки вняли. Злата заговорила одна:
— Когда родители поняли, что случилось, они поняли и то, что нас не оставят в покое. Что поползут слухи, кривотолки. Нас могли и вовсе забрать из родительского дома по решению императора… Вернее, его цепного пса.
— Цепного пса? — нахмурившись, переспросил я. — О ком это вы? Тайная Канцелярия?
— О, нет! — Злата всплеснула руками. — Ну что вы! К господину Витману наши родители всегда относились с большим уважением. Папа говорил, что человеку, имеющему смелость взвалить на себя столь тяжёлый и неблагодарный труд, следует при жизни ставить памятник. Я имею в виду иную… персону. Ныне этот негодяй разоблачён, но события, о которых я рассказываю, происходили шестнадцать лет назад.
— Юнг? — спросил я.
Злата опустила голову.
— Нам рассказывали о нём папа и мама, — кивнула Агата. — Вы, должно быть, знаете, что этот человек имел большое влияние при дворе. А наша матушка была одной из фрейлин. Она обладает сильной интуицией и догадывалась, что с Юнгом дело нечисто. Но никаких доказательств против него у матушки не было, и родители предпочли просто скрыться — там, где их никто не найдёт. С помощью некоторых хитрых приёмов они оборвали линии вероятности. И о нашей семье, по сути, забыли. Шестнадцать лет мы жили вдали от света, в нашей лесной усадьбе.
— Смею заметить, вы, несмотря на эти трудности, получили великолепное воспитание, — заметил Борис.
Ему, похоже, было вообще по барабану большинство того, что услышал. Присутствие рядом Агаты Аркадьевны слишком волновало юную кровь.
— Благодарю вас, ваше высочество, — сказала, покраснев, Агата.
В ту же секунду покраснела и Злата. И посмотрела на меня.
Кажется, чувствовали они одинаково, но объекты чувств могли различаться…
Интересный феномен. Хотя, конечно, даже на сотую долю не такой интересный, как один младенец, на глазах родителей обратившийся двумя.
— А потом, узнав, что Юнг погиб, ваша семья решила вернуться, — подытожил я.
— Не совсем так, — покачала головой Злата. — Смерть Юнга была лишь одной причиной. Второй причиной было то, что мы с Агатой повзрослели и научились притворяться, будто мы — два разных человека. Родители очень переживали о том, что мы лишены общения со сверстниками, что они не могут дать нам приличного образования… А третья причина, Константин Александрович, это вы.
— Я? — обалдел я.
— Государю императору — ура! — возгордился Джонатан.
— Да, вы, — кивнула Злата. — Папа не пропускал ни одной газеты, что писала о вас. Он все заметки читал нам вслух! Мы должны были быть осведомлены обо всём, происходящем в Петербурге — ведь однажды собирались вернуться. И весь последний год мы только и читали о ваших подвигах.
— Польщён, — соврал я. — Так вам, что же — автограф? Или совместное фото?
— Вы победили Юнга, господин Барятинский, — сказала Агата.
— Да-да, помню, — кивнул я. — Было такое. Но что из этого? С какой стати я вдруг оказался причиной вашего возвращения?
«Близняшки» переглянулись. А потом хором сказали:
— Только вы можете вновь сделать нас одним целым, господин Барятинский.
С «двойного свидания» я в итоге слинял. Прямо здесь и сейчас всё равно ничего решить не получится, а Юсупов сам себя не пристрелит. Поэтому я и оставил обеих неблизняшек с Борисом. Пусть сам попробует сделать их одним целым. Не получится — так хотя бы будет что вспомнить…
Признаться, от внезапно свалившейся ответственности я немного растерялся. Обе неблизняшки смотрели на меня, как трогательные щенята на хозяина. Чего именно они ждут — и сами не знали. Папа, который, как я понял, за годы уединения изрядно поднатаскался в работе с линиями вероятностей, однозначно указал им на меня — как на человека, способного решить проблему. Но что конкретно я должен сделать, папа не знал. Я, что характерно, тоже. Единственная мысль, которая пришла на ум — даже не мне, а Косте Барятинскому, чьё тело я занимал, — была волнующе-соблазнительной, но явно не имела никакого отношения к тому, чего девчонки (или девчонка?..) от меня ждали.
Борис, выслушав всё изложенное, вообще здорово скис. Ну да, неприятно это — будучи сыном императора, ощущать себя на вторых ролях. Впрочем, Борис — парень умный, ерундой страдать не будет. Под ерундой я подразумеваю попытки устранить меня политически либо физически.
Вот я и свалил со свидания. По совокупности причин: не знал, что делать, хотел немного приободрить Бориса, да к тому же время приближалось к отбою. Как говорится, война войной, а штрафные баллы — штрафными баллами. Устраивать дуэль, финал которой не предсказуем, раньше, чем по территории академии закончат шнырять наставники — это надо быть совсем отбитым на голову.
Я вернулся в корпус. После отбоя не раздеваясь лёг в кровать, укрылся одеялом и притворился спящим. Через полчаса встал и принялся скручивать из покрывала «куклу».
Джонатана в этот раз решил взять с собой. Чайка, умеющая различать линии вероятностей, на дуэли лишней не будет. Да к тому же Джонатан с каждым днём всё лучше понимал, что от него требуется.
— Я открою тебе окно, — тихо сказал я. — Вылетишь — и жди меня у чёрного хода. Не отсвечивать! Спалишься — в следующий раз не возьму. Понял?
— Государю императору — ура! — преданно глядя мне в глаза, отозвался Джонатан.
Я открыл окно. Через два взмаха могучих крыльев чайка растворилась в темноте.
Я тихо закрыл створки. Уложил «куклу» в кровать и накрыл одеялом. Выглянув в коридор, дождался, пока наставник двинется в сторону, противоположную моей комнате, и проскользнул на чёрную лестницу. Быстро сбежал по ступеням вниз.
Джонатана, выйдя на крыльцо, не обнаружил, но это ничего не значило. Я же велел ему не отсвечивать. Быстрым шагом, стараясь держаться в тенях, поспешил к боковой аллее.
— Государю императору — ура! — раздалось через минуту у меня над головой.
На плечо плюхнулись два кило живого чаячьего веса.
— Молодец, — похвалил я. — Умеешь шифроваться. В разведку возьму, так и быть.
— Государю императору — ура! — возгордился Джонатан. И снова взмыл в небеса.
«Только вы можете сделать нас одним целым», — мысленно повторял я, шагая по тропинкам Царского Села к месту дуэли.
Идти было прилично. Жорж предусмотрительно выбрал место, расположенное как можно дальше от корпусов академии. А эти слова близняшек отчего-то неотступно крутились у меня в голове. И мысли занимали они, а не дуэль.
В конце концов, чего я там, на дуэли, не видел? А вот собирать из двух девчонок одну до сих пор как-то не доводилось. Да и положа руку на сердце, не было у меня уверенности, что это такая уж хорошая идея. Две красивых девушки лучше, чем одна — это вам любой нормальный мужик подтвердит…
Впрочем, о чём бы я ни думал, а опаздывать на дуэль — дурной тон. Возле Башни-руины я появился вовремя.
— А вот и вы, Константин Александрович! — воскликнул Юсупов, завидев меня. — Как вам погодка? Я постарался, чтобы никто не помешал нашему делу!
Возле Башни-руины стояли трое. Сам Жорж, рядом с ним — Звягин. Напротив них — Вова с ящиком под мышкой. У каждого был зонт — кроме меня. Я удерживал над головой Щит.
— Управляешь погодой? — спросил я у Юсупова, остановившись рядом с Вовой.
— А что, в это настолько трудно поверить? — прищурился Жорж.
Ну… Вообще-то — да, трудно. Насколько я разбирался в таких вещах, возможность управлять погодой открывалась магу уровня с пятнадцатого. Да и то — это было серьёзное колдовство, требовавшее огромного вложения сил. Юсупов же выглядел как огурчик.
С другой стороны, осенью в этих широтах устроить дождь — пожалуй, много сил и не надо. Природа только рада будет: пальцами щёлкни — польёт.
— Никогда не сомневался в твоих талантах, — пожал я плечами.
— Это — неуклюжая попытка мне польстить? — чуть ли не прорычал Жорж.
Что-то с ним всё-таки творилось. С самого начала года — что-то ненормальное. Я не мог собрать воедино образ этого человека.
То он кидается на меня прямо на жилом этаже, то вызывает на дуэль. То пытается шутить, то орёт как резаный. А эти его загадочные ночные отлучки? Либо я чего-то не понимаю, либо у Жоржа повело крышу. Что, в общем, ни разу не удивительно, учитывая обстоятельства.
— Льстить не в моих привычках, господин Юсупов, — отрезал я. — Итак. Зачем мы здесь?
Спохватившись, Вова заговорил:
— Господа! Мы здесь собрались, поскольку между господином Барятинским и господином Юсуповым возникли неразрешимые противоречия. Разрешить которые они полагают возможным лишь кровью.
Я покосился на Вову. Откуда он это выкопал, интересно? В прошлый раз на дуэли, помнится, ничего подобного не говорилось. Жорж тоже опешил, но перебивать не стал, слушал внимательно.
— Господин Барятинский выбрал оружие — дуэльные пистолеты! — Вова тряхнул ящичком. — Наше предложение — стреляться с тридцати шагов…
— С тридцати? — воскликнул Жорж. — Это что — шутка? Объясни им, — потребовал он у своего секунданта.
Звягин откашлялся и выдал надменным тоном:
— С тридцати шагов стреляются из-за какой-нибудь ерунды. Исключительно ради того, чтобы продемонстрировать друг другу мужество и разойтись, примирившись.
— Из-за ерунды, — вмешался я, — к вашему сведению, вообще не стреляются, господин Звягин.
— Вот и мы здесь не из-за ерунды! — повысил голос Звягин. — Вы, господин Барятинский, убили отца господина Юсупова. Оставьте при себе ваши оправдания, они не достойны представителя дворянского рода. Если уж его величество император не счёл возможным отправить вас на виселицу или в острог…
— Государю императору — ура! — донеслось с неба.
Мне на плечо спикировал Джонатан. Дождь вдруг мгновенно прекратился — будто выключили.
Звягин сбился с мысли.
— Эм… Ну, в общем, остался только один способ восстановить справедливость, — скомкано закончил он. — Стреляться будем с пяти шагов.
— С пяти шагов — это ж верное убийство, — пробормотал Вова, опять забывшись и вернувшись к привычному стилю. — А я, вообще-то, предлагаю вам примириться…
— Не смешно, господин Малицкий, — отрезал Жорж. — Повторите своё предложение ещё раз — и будете стреляться со мной после Барятинского.
— Слышь, белобрысый! — возмутился Вова. — Если с Костей чего случится — мне и стрелять не понадобится, голыми руками тебе башку оторву!
— Тихо, тихо, господа! — поднял я руки, заодно сняв Щит. — Поменьше пафоса, мы здесь взрослые люди. С пяти шагов так с пяти шагов. Господин Звягин, обозначьте, пожалуйста, черту. Право первого выстрела предлагаю определить жребием.
Звягин подчинился. Жорж подошёл ко мне.
— А жребий как выберем? — спросил он с ехидцей. — Тоже жребием?
— Не будем усложнять. — Я вытащил из кармана серебряную монету. — Принимаешь?
Бросил монету Жоржу. Тот поймал, повертел её в руке и кивнул:
— Принимаю. Орёл или решка?
— Орёл, естественно, — пожал я плечами.
Жорж подбросил монету. Поймал, положил на тыльную сторону левой ладони и показал мне.
Монета упала решкой. Монета, которую долго и упорно заговаривала Мурашиха, рассказывая что-то про линии вероятностей, наплевала на всё и упала решкой.
— Что-то не так, господин Барятинский? — участливо спросил Жорж.
— Всё в полном порядке, господин Юсупов, — улыбнулся я. — Владимир, зарядите, пожалуйста, пистолеты.
На самом деле, всё было не так. Мне предстояло получить пулю с пяти шагов. С этого расстояния не промахнётся даже Жорж, даже если выпьет перед выстрелом литр водки.
И что мне, спрашивается, делать? Вообще, логика подсказывает вырубить обоих — Жоржа и Звягина. А потом спокойно привести свой план в действие.
Я покосился на Жоржа. Тот моментально перехватил мой взгляд и улыбнулся.
Н-да, со Звягиным-то проблем не возникнет, а вот с Жоржем придётся повозиться. Ещё месяц назад, когда он вдруг бросился на меня в коридоре, я почувствовал, что мальчик превратился в мужчину. Плюс — странности с уровнем. Платон сказал, что прибор зафиксировал десятый лишь потому, что измерение пришлось остановить. Какой уровень у Жоржа на самом деле, чёрт его знает.
Он может запросто оказаться сильнее меня. Быстрой победы не получится, а полноценная магическая драка наверняка опять приведёт к разрушению многострадальной Башни-руины, прибеганию сюда наставников… В общем, получится цирк, из которого я вынесу одни проблемы.
Хотя, справедливости ради: оказаться застреленным на дуэли — тоже проблема. Да ещё какая.
— Что делать, сиятельство? — тихо спросил Вова.
— Да чтоб я знал… — буркнул я.
— Не убьёт ведь он тебя, не самом-то деле?..
— Вова, не мешай. Я думаю.
Думая, я смотрел на Джонатана. Мой фамильяр спокойно чистил перья, сидя на вершине башни. Происходящее внизу его, казалось, совершенно не парило.
Хмыкнув, я, внезапно, успокоился. Если уж фамильяр сумел предсказать падение метеорита и спас меня, то уж будь здесь какая-нибудь опасность — тем более бы забил тревогу. А он совершенно спокоен. Значит, всё хорошо, и опасность мне не грозит.
— К барьеру, господа! — провозгласил Звягин.
— Ничего не делать, — сказал я Вове. — Всё по плану.
— Да чёрта с два по плану! Монета…
— Всё. По плану, — твёрдо повторил я. — Не дёргайся.
И отправился к барьеру — черте, проведённой Звягиным по земле. Жорж занял своё место напротив меня. Спокойный, собранный.
— В последний раз предлагаю вам разойтись миром, — сказал Вова.
— Господин Малицкий, — повернулся к нему Жорж. — Если бы человек, убивший вашего отца, стоял перед вами — вы бы согласились разойтись миром?
И тут Вова сказал такое, что даже я обалдел.
— Господин Юсупов. Сын человека, убившего моего отца, сейчас стоит передо мной. Но даже моих не слишком аристократических мозгов хватает, чтобы понять: сын за отца не в ответе. А ещё мои мозги понимают, что если ты убил человека, который пытался убить тебя — к тебе никаких претензий быть не может. И уж тем более если через этого человека в мир лезет Тьма.
— Я… Мой отец? — воскликнул внезапно смешавшийся Жорж. — Вашего отца? Вы о чём, господин Малицкий?..
— Господин Юсупов, полагаю, не посвящал сына в грязные детали своего бизнеса, прошу прощения за англицизм, — сказал я, вертя на пальце пистолет. — Он был во многом благородным человеком.
— О чём идёт речь? — взревел Жорж.
— Речь идёт об автомобиле «Чёрный призрак», производство которого начали под руководством вашего отца, господин Юсупов, — пояснил я. — Отец Владимира изобрёл модификацию двигателя, позволяющую развивать невероятную скорость. А после этого «внезапно» скончался — физически. Удивительным образом по документам оставшись живым и здоровым. Подставной господин Малицкий получал за своё изобретение немалые отчисления. Полагаю, мне не нужно объяснять, кто на самом деле получал эти деньги — до тех пор, пока мы с господином Юсуповым старшим не поговорили и не достигли определённых соглашений по этому вопросу.
Жорж побледнел.
— Это ложь, — сказал он.
— Как вам будет угодно, — развёл я руками.
— Мой отец — благородный человек! Он не мог так поступить!
— Разумеется, не мог. Разумеется, сам он не убивал. Он просто отдал приказ. Быть может, даже не задумавшись о том, как именно этот приказ выполнят.
— Ложь! — повторил Жорж.
Руки у него дрожали.
— Как вам будет угодно, — повторил и я. — Ваш выстрел, господин Юсупов.
Жорж часто и истерично дышал. Его взгляд метался из стороны в сторону.
— Жорж? — позвал Звягин обеспокоенным голосом.
И словно это послужило триггером. Жорж вскинул руку. Секунду целился и — выстрелил.
Громыхнуло. Мне в грудь словно врезался черномагический таран. Я пошатнулся, сделал пару шагов назад. Услышал, как замысловато выругался Вова.
Боль. Боль была, но не такая сильная, как можно было предположить. И поначалу я подумал, что это — плохой знак. Приходилось неоднократно слышать от умирающих, что боль в последние мгновения уходит.
Но я стоял на ногах, сердце билось, я слышал ток своей крови.
— Ну вот и всё! — воскликнул Жорж. — История великолепного князя Барятинского завершилась!
В его голосе слышались нотки истерики.
Я поднял левую руку, взялся за ворот пропитавшейся кровью рубашки и с силой потянул. Пуговицы отлетели, обнажив грудь. Мне не сразу удалось понять, что это за чёрно-белое крошево сыплется на землю.
— Государю императору — ура! — заорал с башни Джонатан Ливингстон.
— Жемчужина! — ахнул Звягин.
— Жемчужина, — повторил я.
Моя жемчужина, индикатор магического фона. Частично белая, частично чёрная. Она всегда висела у меня на шее, я привык воспринимать её как часть себя. И вот сейчас она поймала пулю.
— Это нарушение правил! — заорал Жорж. — Барятинский использовал защиту!
— С чего вдруг — нарушение? — вскинулся Вова. — Вы же, аристократы, все такие жемчужины носите! Сам, небось, тоже свою не снял? Вот то-то. Надо было думать, куда стрелять!
— Господин Барятинский ранен, — дрожащим голосом произнёс Звягин. — Я предлагаю закончить дуэль.
— Да! — рявкнул Жорж каким-то не своим голосом. Голосом, в котором мне вдруг почудилось многоголосье Тьмы. — Завершаем. Я удовлетворён.
И тут же своим настоящим голосом он возразил:
— Нет! Это решать господину Барятинскому.
Я откашлялся и, повернув голову, сплюнул сгустком крови.
— К барьеру, — сипло произнёс я.
— Господин Барятинский, вы истекаете кровью, — заметил Звягин.
— Как будто его это когда-то волновало, — усмехнулся Вова. Впрочем, весело ему явно не было.
— К барьеру, — повторил я.
Жорж, который сделал пару шагов вперёд после выстрела, отступил к черте. Я вернулся к своей. Заметил, что Жорж побледнел.
— Вы, конечно, вправе думать иначе, господин Юсупов, — сказал я. — Но я не вкладываю в этот выстрел ничего личного. Мне просто нужно хоть немного времени на то, чтобы спасти мир от Тьмы. Хоть немного воздуха. А вам, кажется, не даёт покоя уже сам факт того, что я жив. Переубедить вас в чём-то невозможно. Поэтому — извините, но сладких вам сновидений.
Я вскинул пистолет и, не целясь, спустил курок.
Целиться с пяти шагов мне было не нужно. В своём мире я убивал не целясь и с тридцати.