Никогда раньше Сольге не чувствовала себя такой счастливой и защищённой. А главное, это счастье было по-настоящему её. Не ворованным, не придуманным — живым, тёплым счастьем. Глядя, как Янкель выпытывает у Шо-Рэя подробности жизни Чьифа и магов вообще, ощущая заживающей спиной ласковые прикосновения рук Уллы, Сольге думала о том, что Байвин в своей злобе и ненависти, сама того не желая, подарила ей так много, как не могла бы дать, хотя бы просто оставив Сольге в покое.
Доопти больше не слонялась по коридору, пытаясь влезть в комнату к Хендрику, не ныла под дверью. Улла приставила к ней двух нянек, и девчонка проводила дни за вышиванием — присмотр теперь за ней был куда строже и бдительнее.
Янкель перетащил к дверям Шо-Рэя рабочий стол из своей комнаты вместе со всеми бумагами, документами и книгами, маг занялся изучением истории Октльхейна, и теперь Сольге слушала то диковинные истории, то споры, то тихий шорох страниц, скрип пера и скептическое хмыканье. Раз в день приходила Улла, разгоняла всю эту читальню, чтобы обработать раны Сольге. Новости не рассказывала — не было их, новостей. С тех пор, как закрылась дверь в покои Байвин, жизнь потекла ставшим уже привычным чередом. Во всяком случае, сама Улла никаких перемен не замечала. Впрочем, одной из них стала она сама.
— Вот что, девочка, — сказала Улла, когда спина Сольге почти зажила, — в этот раз Время Сестёр затронуло каждого и, думаю, Октльхейн не останется прежним. Не знаю, как наш король будет разбираться с принцессой Байвин и тем, что она натворила, не знаю, что будет думать мой муж и сыновья, когда сила вернётся к ним, как мы вообще будем жить дальше, когда Сёстры уйдут, но за тебя и твоё счастье с Хендриком я собираюсь побороться. Ты заслужила это.
— Но Хендрик… — попыталась, было, возразить Сольге.
— Хендрик ещё будет вымаливать твоё прощение, когда сможет подняться. Он такой глупый и горячий, мой сын, но он любит тебя, Сольге. Он зовёт тебя каждый день, — голос Уллы дрогнул.
— Но…
— А что до моего упрямого мужа, в которого пошли все мои сыновья, то только дурак откажется женить сына на девушке королевской крови, пусть даже только наполовину. Он всегда считался с моим мнением, посчитается и в этот, — Улла сказала это так, словно уже спорила с мужем, и, кажется, он начинал уступать.
***
— Так получается, что вы утаиваете от Викейру немного силы? — услышала Сольге сквозь дрёму голос Янкеля. — Только я не понимаю, как.
Шо-Рэй вздохнул:
— Я не смогу объяснить тому, кто магией не обладает, прости. Взамен мы отдаём немного жизненной силы, подобно тому, как это делают воины и правители. Самое сложное — удержаться и не пустить в ход эту каплю, пока Викейру не уйдёт. Это как не пользоваться руками, к примеру.
— А что будет с тем, кто не удержался? — не унимался Янкель.
— Он выгорает… Становится обычным человеком, невидимым для Викейру, — в голосе мага прозвучала странная, едва заметная отрешённость. Или Сольге это только показалось.
С тех пор, как Янкель со своим столом переселился в коридор, дверь в комнату Шо-Рэя не закрывалась. Сам он то беседовал с Янкелем, то читал, сидя на самой границе тени и света. Или уходил вглубь комнаты, туда, куда свет Сестёр не доставал, и молча замирал нахохлившейся синей птицей, размышляя о чём-то своём. Иногда, когда был в настроении, маг рассказывал Сольге о своей стране.
— Южнее Раймини, в далёком море есть архипелаг Ста островов, Мир-Махем. Когда-то давно, в то время, которое осталось только в сказках и легендах, Мир-Махем был одним большим островом и королевством мореходов, но однажды вздрогнуло морское дно и пришла большая волна. Она раскрошила Мир-Махем на множество островков, островов и отдельно стоящих скал, унесла с собой всё, что было создано жителями королевства и их самих. Но были и те, кому удалось спастись. А вскоре из дальнего плавания вернулись корабли, всего лишь два из нескольких десятков — их волна тоже не пощадила.
Погоревали, поплакали и стали отстраивать Мир-Махем заново. Сто новых семей родилось в те дни, на сто частей разделили они то, что осталось от острова. Самый большой взял себе двоюродный племянник погибшего короля, он и стал править новым Мир-Махемом со всеобщего согласия — королевская кровь ценилась высоко, да и сам по себе человек он был достойный. Только наследников не оставил. Его сменила внебрачная дочь его собственного погибшего брата. А уж сыновья новой королевы оставили после себя великое множество потомков, боялись, что род прервётся. С тех пор и повелось, что любой, в ком есть хоть капля крови старых королей Мир-Махема, имеют право на трон.
— А ты?
Шо-Рэй хмыкнул:
— Может быть и я. Моя семья принадлежит к тем самым ста семьям Старой крови. Наверняка, в каком-нибудь родстве да состоим. Состояли…
— Ныне я единственный, кто остался, — добавил маг после долгого молчания, и, сколько потом не пыталась разговорить его Сольге, за этот день не произнёс больше ни слова.
— Шло время, — начал Шо-Рэй на следующий день без всякого предупреждения, — в Мир-Махеме становилось теснее. Иногда новых людей приносило море, иногда те, кто ещё владел кораблями и мастерством мореплавания, а таких становилось все меньше, привозили жён с дальних берегов или новых слуг. Одно из семейств Старой крови настолько выросло, что им было уже мало своих островов. Они не стали ссориться с соседями, а снарядили корабли и отправились к дальним берегам. Оказалось, что если плыть на восток, то берег покажется довольно скоро. Уж не знаю, как они решали вопрос с местными жителями, но семейство это заполучило узкую полоску земли у самого моря. Там они построили свой новый дом. Но и старый не забывали. С течением времени только они одни и сохранили знания об искусстве управления кораблями, о том, как их строить… Только делиться этими секретами ни с кем не собирались. Впрочем, как и другие семьи. Одни умели наводить мосты между островами, другие — строить лёгкие лодки для путешествий между ними же, третьи умели читать путь по звёздам, а кто-то просто утратил знания старого Мир-Махема и овладел новыми искусствами и умениями.
Моя семья владела двумя островами — большим и поменьше. На маленьком стоял наш дом.
Маг рассказывал, и Сольге казалось, что она видит далёкий Мир-Махем его глазами: юркие лодки, снующие по бирюзовым волнам между островами, лёгкие, ажурные мосты, соединяющие берега, такие прочные, что даже самые сильные шторма не способны справиться с ними, флаги, танцующие на крыше королевского замка, занимающего целый остров. Слышала шорох волн, плеск воды, потревоженной вёслами, крики чаек, смех и песни. Прекрасный Мир-Махем, волшебный Мир-Махем! Никогда раньше Сольге не слышала и даже не читала о нём. Может быть, что Шо-Рэй придумал его. Нет, в это она верить не хотела. Разве можно настолько любить что-то несуществующее, придуманное? Даже если можно… Как бы Сольге хотела там побывать! В чудесном королевстве, на которое редко обращали внимание Небесные Сёстры. Только Альез посещала своего единственного посвящённого. Сложно заметить отсутствие одного человека с соседнего острова, пусть даже и короля. А воины… Погодите-ка…
— А воины, Шо-Рэй?
— У нас их нет, Сольге. Тех, что были когда-то, унесла большая волна. А сейчас… Нападать на нас некому, защищаться не от кого. Зачем они нужны?
— А маги?
— Маги… — Шо-Рэй вздохнул. — Предок моего отца, один из Ста, был, говорили, корабельным магом. Правда, несколько поколений спустя, наша семья лишилась дара Викейру. Остались только напоминания из книг и дневников. Потом мой прапрапрадед женился на дочери Строителя мостов, завоевал доверие тестя… Знаешь, Сольге, мой дед строил лучшие мосты во всем Мир-Махеме. Мой отец унаследовал его звание Мастера-творца. А потом появился я…
Сестры умеют шутить — я родился в красном свете Альез. Мои родители увидели в этом добрый знак — родившиеся в Королевские дни, так называли в Мир-Махеме Время Альез, считались баловнями удачи.
— А если бы это было время Викейру? — прищурилась Сольге.
— Тоже, — как-то по-мальчишески рассмеялся Шо-Рэй. — У нас вообще хороших примет гораздо больше, чем плохих. М-да…
Он задумался.
— Так вот, мне прочили судьбу нового Мастера-творца. Скажу тебе, игрушечные мосты получались у меня очень даже неплохо. Но в восемь лет, обидевшись на отца, который не взял меня с собой на соседний остров, я опрокинул его лодку, просто махнув рукой. С берега. Сначала ликующему — как же, вернулся утраченный семейный дар — отцу никто не поверил. Говорили, мол, сам он не удержался, вот и перевернулся. Но ещё через какое-то время один из моих учителей нашёл все свои вещи завязанными узлами, а однажды рыба на сковороде у кухарки оказалась живой, как только что выловленной. И опять всё это списали на мои проказы и дурной характер. Только один единственный человек — моя мать — сразу поверила и старалась помочь мне обуздать мою магию. Она заметила, что все эти случаи происходили тогда, когда я был зол, расстроен или обижен. Тогда она стала учить меня терпению и пониманию. Получалось не очень хорошо, и первоначальные восторги отца и тех, кто поверил позже, сменялись раздражением и даже страхом. Сначала меня пытались отвлечь, занять чем-нибудь другим, чем угодно, лишь бы я забыл о магии. Позже, когда я стал старше, отец смирился и открыл мне ту часть библиотеки, где хранились книги и дневники тех, кто владел этой силой до меня. Но когда в руках моего младшего брата полыхнул игрушечный мост, который он взял без спроса, стало понятно, что сам я не справляюсь, и без наставника мне не обойтись…
Его прервали. Дикий вопль, похожий больше на звериный вой, полетел по коридорам детского крыла и забился в их ловушке, отражаясь от стен и потолка. Затем послышались глухие удары. Один, второй. Третий… И снова вопль:
— Хе-е-е-ени-и-и-ик!
Доопти вырвалась на свободу.
Упал стул, шлёпнулись на пол книги — это сорвался с места Янкель. Его уговоры, причитания нянек, суета и новые вопли наполнили коридоры с пола и до самого потолка.
Шо-Рэй отодвинулся подальше в тень: глупо было надеяться, что о его присутствии не известно, но попадаться лишний раз на глаза посторонним всё-таки не стоило.
— Хе-е-е-е-ени-и-и-и-ик!
Девчонку оттащили от двери, она вырвалась и пошла крушить всё, что попадалось ей под руку. Больше всего досталось книгам и бумагам Янкеля.
— Вот, — сказал он, чуть не плача, и показал свои истерзанные записи, — как нарочно, самое важное порвала. И так почти ничего не нашли, а теперь и вовсе… Надо было послушать вас, Сольге, и оставить Доопти там, где я её нашёл.
Его было очень жаль. И без того бледный, Янкель сейчас был похож на тень самого себя, кудри его уныло обвисли, плечи поникли.
— Ты уже наизусть знаешь все, что было в бумагах, — Сольге очень хотелось его утешить.
— Я помогу, а ты отдохни, прин… Сольге. Мои рассказы могут утомить любого, — Шо-Рэй, не слушая возражений слушательницы, вышел вслед за Янкелем.
Сольге осталась одна.
***
Спалось ей плохо. И не только из-за жары и чешущейся, заживающей спины. Всю «ночь» она размышляла, как родившийся в таком чудесном и мирном месте, как Мир-Махем, в такой любящей семье, Шо-Рэй мог стать тёмным магом.
Этим вопросом она и встретила его, когда Шо-Рэй вернулся после ухода Уллы, разбора клочков бумаг Янкеля и долгого отсутствия по каким-то ещё, неведомым ей, причинам.
— Так решили Щиты, — сухо ответил он.
— Почему?
Маг молчал, и Сольге вдруг подумала, что уходил он не просто так, а потому, что говорить на эту тему ему очень не хотелось. На какой-то миг она пожалела, что задала свой вопрос.
— Ладно, — после долгих размышлений сказал Шо-Рэй, — я живу в твоём доме и под защитой твоего слова… Ты имеешь право знать обо мне больше. И, наверное, я хочу тебе всё рассказать.
В Чьиф я попал не сразу. Пока отец через мореходов разузнал о его существовании — в Мир-Махеме мало знали о землях, что лежат за морем, только то, что слышали от мореходов, торговцев и чужеземцев, случайно занесённых волнами. Пока он писал письмо, пока пришёл ответ из Чьифа, я стал уже почти взрослым и даже был помолвлен с дочерью соседей. У магов редко бывают семьи, но я и не собирался быть им и уж тем более оставаться в Чьифе. Мне нужно было только научиться владеть силой, а потом я хотел вернуться и обратно и продолжить нынешнее дело моей семьи.
Ответ Чьифа привёз довольно молодой маг. Он без устали восторгался Мир-Махемом, нашим островом, мостами, лодками — да всем сразу. Он совершенно очаровал отца, моих братьев и сестёр. Даже моя мать, принявшая его сперва очень осторожно, вскоре вела с ним долгие беседы. Да я сам видел в нём друга. Он научил меня многому, как мне тогда казалось. Помог разобраться с непонятными местами в книгах моих предков. О, наша библиотека привела его в такой восторг, что он на какое-то время просто онемел. Я познакомил его со своей невестой. Ей он не понравился, но зато был хорошо принят её отцом и стал вхож в их дом. Он интересовался всем и был всем интересен.
В Чьиф мы отбыли вместе. Думаю, ты уже поняла, что дружба и наставничество там не особо приветствуется, цитадель — это огромная банка с пауками и змеями. Кто кого сожрёт — лишь вопрос времени. Но тогда я этого ещё не знал. Я был глуп и наивен, Сольге. И, боюсь, вина за то, что произошло вскоре, лежит только на мне.
Учился я с радостью и всем возможным старанием. Сначала — чтобы побыстрее вернуться домой, потом — потому что мне понравилось быть магом, и мосты потеряли для меня былую прелесть. Я был сильнее многих, это признавали даже Щиты, а мой друг предрекал, что однажды мы вместе совершим что-нибудь невероятное. И я верил.
Единственное, чего я не мог понять, это как получается, что маги делятся на светлых и тёмных. Те, у кого я спрашивал, чаще всего пожимали плечами и кивали на Щитов, мол, это известно только им. Мой друг был занят в то время какими-то своими изысканиями, часто отсутствовал. На мои вопросы он отшучивался, что строит свою башню в одном из королевств. Среди остальных ходили разговоры, будто бы моего друга в очередной раз не взяли в придворные маги. Я им не верил, мне тогда казалось, что это слишком мелко для него.
Перед его очередным возвращением я поймал в библиотеке одного из Щитов и не давал ему уйти, пока он, наконец, не дал ответ на мой вопрос. Это было большой наглостью, но мне тогда позволялось чуть больше, чем остальным — Щиты не теряли надежды познать магию Мир-Махема, доселе от них скрытую.
«Светлые берут силу у светлой стороны Синей звезды, — сказал мне он, — а тёмные, соответственно, у тёмной».
Это было так просто и глупо, что я растерялся. Щит ускользнул и больше никто не соглашался отвечать на этот мой вопрос и ничего не уточнял.
Понимаешь, Сольге, у Викейру, как у любой другой звезды, нет тёмной и светлой стороны. Они плавают там, далеко в небе и поворачиваются вокруг своей оси. Каждая сторона может стать светлой и тёмной.
— Откуда ты это знаешь? — тихо спросила Сольге. Такого доселе она никогда не слышала, а о звёздах знала не больше, чем любой октльхейнец или, к примеру, виникрисец, или житель северных княжеств.
— Этот же вопрос задал мне мой друг. В нашем доме была обсерватория…
— Что это? Обсерва… как ты сказал? — Сольге впервые услышала это слово. Янкель, едва заметно шуршавший до сих пор страницами, вдруг затих, словно тоже слушал.
— Обсерватория. Это… Оттуда мы наблюдали за звёздами. Долгие годы в наше семье жил Джар-Соэ, какой-то дальний родственник матери. Он был звездочётом. Он…
— Считал звезды? — Сольге решила, что маг шутит, но ничего ни в его словах, ни в голосе на шутки не намекало.
— Можно и так сказать. У него была такая огромная труба, со множеством приближающих стёкол — дальногляд. Очень древняя. Джар-Соэ говорил, что это наследие старого Мир-Махема. Через неё мы смотрели на небо, на Сестёр. Я видел их почти так же близко, как сейчас, только не такими обжигающими и не ослепляющими. Я видел Глаза Рийин и другие звёзды, которые не видны без этого дальногляда… Для меня это было просто забавой. Иногда я просил Джар-Соэ повернуть дальногляд так, чтобы можно было увидеть королевский дворец. Звездочёт сердился, кричал, что я превращаю серьёзное дело в игрушки для глупых детей… Он учил меня, Сольге. Жаль, что я почти ничего не усвоил. А теперь учить некому и нечему…
— Почему?
— Долгое время мне казалось, что всё идёт как обычно, — продолжил Шо-Рэй, словно не слыша вопроса. — Я учился, мой друг то появлялся, то снова куда-то уезжал. Мучивший меня вопрос я решил пока оставить. Тем более, что мне предстояла поездка домой, а уж там бы я вытащил из Джар-Соэ всё, что он об этом знает. Я впервые вспомнил о бесчисленном количестве книг и старых свитков, хранящихся в обсерватории — в них, наверняка что-то было, думал я тогда.
Мой друг уехал незадолго до меня, как обычно не сказав, куда. Но вот странное дело: где бы я ни останавливался в пути, мне рассказывали о маге, проезжавшем незадолго до меня. Сам не знаю почему, но вскоре меня охватила смутная тревога. Я стал реже останавливаться в пути, едва не загнал коня, но когда оказался на земле мореплавателей, оказалось, что маг снова опередил меня. Теперь меня гнала не тревога, а ледяной ужас. Я не мог его себе объяснить, но и ждать тоже не мог. Следующий корабль должен был отправиться через три дня. Я умолил одного из местных отвезти меня хотя бы завтра. То ли его напугали мои бешеные глаза, то ли он просто сжалился, то ли сам хотел выйти в море, я не знаю, но утром мы покинули берег.
Шо-Рэй замолчал, словно задохнувшись, потёр руками лицо и продолжил. И в голосе его уже не было жизни.
— Запах гари мы почувствовали задолго до того, как показался берег. Если бы я мог — побежал бы по воде. Наш остров… От него осталось только одно огромное пепелище, Сольге… Я не помню, что там было. Говорили, что я упал в воду, пытаясь утопиться, кричал, бил любого, кто пытался ко мне подойти… Я не помню всего этого. Меня отвезли на второй наш остров.
Мне рассказали… Люди видели, что пожар начался в обсерватории. Решили, что это Джар-Соэ ставил какие-то опыты, хотя, по правде, раньше за ним никогда такого не водилось. Почему огонь перекинулся на весь дом — никто не знал. Как оказалось, что никто не смог спастись… Никто не спасся, Сольге, никто. Ни родители, ни братья, ни маленькие сёстры, ни слуги… Даже лодки… нет, лодки потом нашли утопленными у остатков причала. Словно кто-то ещё до пожара сделал так, чтобы спастись было невозможно. Мосты? Они так были покорёжены жаром, что ступить на них было невозможно — опасно.
А потом я узнал, что один человек, всё-таки, спасся. Незадолго до пожара по мосту, что вёл к острову родителей моей невесты, бежал маг. Этот маг в последнее время часто приезжал в наш дом. Знакомился с соседями. Говорили, даже пытался попасть в королевский замок. Не исключено, что попал.
Сомнений у меня не было. Это мог быть только один человек. Но зачем моему другу тайком от меня посещать моих родителей, зачем?.. Я потребовал отвезти меня к соседям. Я должен был понять…
Меня не пустили в дом. Отец моей невесты орал из-за запертых ворот, что я мерзавец и подлец, и вообще самозванец, что-то ещё оскорбительное… Я сказал, что разнесу его ворота, если он не откроет и не выдаст мне своего гостя. То, что маг здесь, я узнал ещё на причале. Мой друг, — эти слова Шо-Рэй словно выплюнул, — поднялся на крышу и велел мне убираться, иначе он не оставит от меня даже праха. И чтобы дать мне понять, что он не шутит, заклинанием распылил одного из моих провожатых. Просто так.
Я приготовил ответное заклинание и предложил ему выйти за ворота, чтобы другие люди не попали под наши заклинания. Он расхохотался и сказал, что эти люди виновны в смерти моих родных не меньше, чем он. Уж больно по нраву были соседу наши острова. И он промолчал. Сосед.
Потом вышел на крышу. И попросил об одном — чтобы его жена и дочь, моя невеста, покинули остров, потому что их вины в гибели моих родных не было. А уж он сам и его сыновья готовы отвечать. Мои сёстры и мать тоже не были ни в чём виноваты, но я ещё любил ту девушку, поэтому согласился.
Сольге молчала, боясь вздохнуть лишний раз, чтобы не нарушить исповедь Шо-Рэя. Когда он замолкал, вспоминая и собираясь силами, было так тихо, что, казалось, можно услышать, как растёт трава и бегут подземные воды. Даже Янкель перестал шуршать страницами, а голубь-дракон спрятал голову под крыло.
— Стоило моей невесте, её матери и двум служанкам ступить на мост, что вёл на другой остров, как в меня посыпались арбалетные болты. Если у нас не было воинов, Сольге, это не значило, что не было оружия. В тот же самый миг ударило заклинание моего друга. Он промахнулся. Я ответил. Те, кто приплыл со мной, погибли или попрятались. Да и не ждал я от них помощи.
Меня ранили. Не опасно, но я начал слабеть. А мой друг, хоть и не успел восстановиться после устроенного им пожара, был ещё достаточно силён. Мне было плевать на соседа и его сыновей — с ним разберётся король. Я должен был достать главного виновника. А в том, что им был мой друг, я больше не сомневался. Сосед, при всей его жадности, был слишком слаб и труслив, иначе давно бы проделал что-то подобное, не дожидаясь помощи мага. Я собрал всю свою ярость, всю доступную мне магию и сотворил заклинание. Оно летело туда, в моего друга, нет, моего врага. Оно должно было распылить их всех, тех, кто был виновен, но… Он отбил его.
Заклинание отлетело в мост. Там ничего не осталось. Ни самого моста, ни тех, кто по нему шел. Я услышал крик соседа и… всё. Я потерял последнее, что было мне дорого.
Маг снова замолчал. Сольге едва слышно всхлипнула:
— А потом?
— Потом, — нехотя заговорил Шо-Рэй, — был королевский суд. Сосед и его сыновья свидетельствовали в мою пользу и против себя — гибель женщин пробудила остатки их совести. Меня признали невиновным, но велели отправляться в Чьиф, потому что король посчитал, что моя сила слишком велика и опасна для Мир-Махема. Но если я её обуздаю или лишусь — смогу вернуться. Только вот зачем?..
Маг успел сбежать, уж не знаю, как ему это удалось. Он первым добрался до Чьифа и рассказал свою историю. Ему поверили. Что значит слово ученика против слова опытного мага? Правда, Щиты решили, что казнить меня — значит бездумно разбрасываться даром Викейру. Меня объявили тёмным, запретили строить свою башню и селиться в чужих — тёмные должны странствовать, не зная покоя. — Он усмехнулся. — Оставили про запас. Я уже тогда был сильнее многих… Так что, Сольге, что свет, а что тьма, определяет не сторона звезды, а люди.
— И ты больше не пытался его убить? Того мага?
— Нет. Это было бы слишком просто для него, слишком легко, и без последствий для Чьифа. Но, кажется, всё обернулось даже лучше, чем я хотел…
— Так это был…
— Да, Сольге, это был Хирагрот.
— Только я не понимаю, почему…
Восторженный вопль заставил Сольге замолчать.
— Я понял! Смотрите, я понял! — Янкель ворвался в комнату, размахивая той самой страницей, найденной в библиотеке Чьифа. — Простите, я подслушал ваш разговор, но зато я понял… Вот, смотрите: видите, зачёркнутое слово? Я перебрал все слова, которые знал, я обыскал все словари, но ни одно слово не подходило, пока я не услышал, как ты, Шо-Рэй, упомянул звездочёта. Видите? Вот. На свет смотрите. Ну? Видите? Это продолжение части про Викейру: «Она покровительствовала магам», точки нет, а на этой вот странице продолжение «и звездочётам». Дальше не понятно опять, текст испорчен. Но ведь это уже кое-что, да? Что-то новое.
Янкель в восторге и нетерпении почти пританцовывал на месте, как жеребёнок перед первой в своей жизни скачкой. Шо-Рэй закрыл глаза.
— Что ж, это многое объясняет, — задумчиво произнёс он спустя несколько минут. — Раньше я считал, что Хирагрот просто метил на должность придворного мага при короле Мир-Махема. Но к чему тогда сжигать целый остров со всеми его жителями. А теперь получается, что метил он именно в Джар-Соэ, а мои родные и слуги были ненужными свидетелями. А я… Не знаю… Тот, кого можно обвинить во всем?
— Ты сам сказал, что силой не разбрасываются, — возразила Сольге. — Может он, как и Щиты, оставил тебя про запас? Или ты нарушил его планы, появившись не вовремя? Только это всё равно не объясняет, зачем Хирагроту убивать звездочёта и всех, кто знает, чем именно он занимался. Что такого опасного в наблюдении за звёздами? И, получается, маг знал о вырванных страницах? Значит, это Чьиф что-то скрывает?
— Нет, — возразил маг, — Чьиф, конечно же, скрывает многое, но не думаю, что цитадель имеет отношение к вашим… нашим поискам, — Янкель кивнул, поддерживая. — Я вот сейчас смутно припоминаю — раньше я не придавал этому значения — а ведь Хирагрот, когда сердился или клялся, взывал к какой-то «госпоже». тогда я думал, что он имеет ввиду Викейру, а вот сейчас…
Радость потухла, не разгоревшись. Внезапная разгадка потянула за собой столько вопросов, что руки опускались от бессилия перед этой громадиной. Но, во всяком случае, становилось понятно, что всё, произошедшее в последнее время, связано между собой куда теснее, чем казалось изначально. Но с чем именно они столкнулись, ни Сольге, ни Янкель, ни Шо-Рэй не могли себе даже представить.