Постепенно поднялись все.
Дарэ шатался, искал руками опору. Ноги его почти не держали. Уилтер стоял, стиснув голову ладонями, и тихо выл. Роггу качался из стороны в сторону, тер глаза. Два кровавых ручья стекали по щекам. Алые капли падали на широкую грудь, пестрящую черными дырами от шипов.
— Не вижу ничего… Проклятье… — шипел он. — Жжется… Почему в глазницах так горячо…
— Твои глаза сильно пострадали, но вскоре они вернутся… Подожди немного… — донеслось в ответ. Говорил Валари. Он единственный лежал на полу. Один его глаз неотрывно смотрел в потолок. На второй сползало безвольное веко. Выражение лица из-за этого было каким-то полумертвым. — Подожди… Я устал… Мне надо полежать… Я отдохну немного… И…
— Хватит, Валари, — прервал его слабый шепот Флоки. Северянин стоял на ногах увереннее остальных. Привычка воина не падать до конца битвы во что бы то ни стало давала о себе знать. — Ты излечил нас всех. Не знаю как, да это и неважно. Хватит. Не трать силы, или умрешь.
— Ты совсем плох, — хрипло поддержал товарища Хэйя. — Так что лежи. Дальше мы сами решим, что делать.
— Мы позаботимся о тебе, — тихо добавил Дарэ.
Его Валари уже не слышал.
Его сознание отключилось, и теперь в глубине головы, где-то у границ реальности билась единственная мысль: «Эксперимент Йоремуне удался. Они выжили. И обрели… что-то. Какую-то силу… Но что делать теперь? Ведь Йоремуне не успокоиться и вновь придет по их тела и души».
Они еще не спаслись.
Выжили, но не спаслись — никто из них.
Стая собралась вокруг своего бездыханного предводителя. Он потерял сознание. Грудь едва заметно вздымалась, и чуть подрагивало веко, так до конца и не закрывшее правый глаз. Судорога дергала тонкие пальцы…
— Ему плохо, — с сожалением потянул Роггу. Здоровяк отнял ладони от лица, и глаза, мутные, но целые, матово блеснули в окровавленных глазницах. — Он отдал нам всю свою силу… Всю жизнь…
— Залечил наши раны, — поддержал соратника Вархо.
— Мы должны что-то сделать для него, — прорычал настороженный Хэйя. — И для себя. Нас ведь не оставят теперь.
— Мы защитим Валари, — подвел итог Дарэ. — И себя. — Он требовательно взглянул на Флоки. — Ты один у нас настоящий воин. Ты сражался и убивал.
— Чего ты хочешь от меня? — непонимающе насторожился северянин.
— Выведи нас отсюда. И спаси Валари. Мы должны как-то вырваться из этого ада. Если останемся, нас добьют, тут и гадать нечего.
— Веди нас, — присоединился Хэйя. — Пусть эта битва будет последней, но мы должны хотя бы попробовать отплатить проклятому духу за его гостеприимство.
— Дадим бой… — зазвучали первые робкие голоса.
— Дадим бой! — грянуло уверенное эхо.
— Отомстим!
— И прорвемся на свободу…
— Да тише вы, — шикнул на них Флоки, прижимая к губам палец. — Чего раскричались?
Все полукровки разом замолчали, и в воздухе повисла мертвая тишина.
Ее нарушили хлопки ладоней хенке. Алкир, все это время молча наблюдавший за происходящим, приблизился к полукровкам. Прорвав кольцо из сомкнутых спин, встал возле лежащего на полу Валари и заявил с едва заметной ухмылкой:
— Мне нравится ваш настрой.
— Не издевайся, — напустился на него Дарэ. — Для тебя это игры, а для нас…
— И для вас игры, — перебил хенке. — Жестокие. — Он задумчиво вгляделся в темноту выхода. — Знаете что? На вашем месте я бы тут не стоял сейчас, а со всех ног бежал бы в оружейную. Лови, северянин!
Хенке сорвал с кольца на поясе ключ и швырнул Флоки.
— Почему ты помогаешь нам? — спросил полукровка.
— Я лишь ищу выгоду для себя, — прозвучал четный ответ. — Если вы проиграете, я сделаю вид, что ничего такого не видел и не знал. Ничего не потеряю. А если выиграете, я вспомню про наш с ним уговор. — Хенке кивнул на Валари. — Он мой должник. И в качестве возврата долга я заберу свою жизнь. И еще кое-что по мелочи…
— Свою жизнь? — не понял Флоки. — Как тебя понимать?
— Если вы вдруг решите перебить в качестве мести всех хати и хенке в Эводеоне — то будет ваше право. Я ведь тоже ваш враг по сути. Вот и попрошу не трогать меня. И… — Он вдруг осекся и чутко вслушался в темноту коридора. — Сюда кто-то идет. Этого еще не хватало… Проклятье! Это Офу.
Главный хенке выплыл из тьмы. Чутко прислушиваясь и принюхиваясь, он внимательно оглядел сбившихся в кучу полукровок. Ледяной взгляд зверя пронизал каждого…
Каждого из них, кроме Валари. Лежащего на полу вожака обступили со всех сторон, закрыли собой.
— Что тут произошло, Алкир? — вопросил главный хенке.
— Они выжили, — прозвучало в ответ. — Все хорошо.
— Иди и сообщи об этом господину Йоремуне.
— Слушаюсь.
Алкир покорно кивнул и медленно направился к выходу. Поползла по полу хищная тень. Проходя мимо дяди, племянник замедлился, остановился.
— Чего ты тянешь время? Иди быстрее. Новости важные.
— Есть еще кое-что, — тихо произнес Алкир. И добавил едва слышно: — Очень важное…
— Говори, — позволил Офу.
Алкир потянулся носом к его уху, намереваясь, видимо, нашептать главному нечто судьбоносное. Офу склонился, и в тот же мир Алкир обхватил его шею, заключая старшего родича в объятья, и…
…со стороны это было похоже на горячий поцелуй, но вскоре стало понятно, что молодой хенке задумал нечто иное. Его зубастая пасть раскрылась максимально широко, захватывая нос и рот Офу.
Перекрывая ему весь воздух.
Не позволяя более дышать…
Первым отреагировал Хэйя. Не видя происходящего, о том, что свершилось, он догадался по звукам, по вибрациям воздуха, по отчаянному мычанию Офу и свирепому рыку Алкира.
— Поможем ему!
Слепой бросился в бой, но Офу не глядя отбил его рукой, отшвырнул в сторону, как котенка.
Офу не просто так занимал положение главного хенке. Пусть силу он обычно не демонстрировал, но это и не говорило об ее отсутствии. Пальцы изогнулись, когти впились в «пернатую» броню племянника и с легкостью вывернули несколько пластин. Из боков Алкира брызнула темная кровь, но он свою жертву так и не отпустил.
Тут очнулся Флоки. Ругая себя мысленно за нерасторопность, он заорал остальным:
— Надо свалить его с ног! Иначе Алкир не удержит! Вперед! Не бейте его, просто давите всем весом. Навалимся кучей и обездвижим…
Полукровки дружно исполнили приказ.
Вскоре главный хенке рухнул навзничь, погребенный под горой тел. Некоторое время он пытался сопротивляться, но груз был слишком тяжел, а воздуха в груди оставалось все меньше…
…и меньше.
— Вот и все… — шумно выдохнул Алкир, устало прикрывая глаза. — Спасибо, что помогли.
— Ты как? — спросил его участливый Дарэ. — Сильно тебя главный потрепал?
— Царапины, — усмехнулся хенке, отирая ладонью кровоточащий бок. — Заживут. Ерунда.
— Что за жуткий прием ты использовал? — полюбопытствовал Уилтер. — Вы, хенке, всегда целуете друг друга, когда хотите убить?
Алкир расхохотался, продемонстрировав окружающим окровавленные клыки:
— Это не поцелуй. Я подсмотрел этот прием у степных львиц. Так они убивают могучих диких коней на охоте. Когда твой противник силен, с ног до головы укрыт броней и способен сопротивляться долго и упорно, самое верное — лишить его воздуха. Эй, Флоки! — позвал он северянина. — Снимай с Офу доспех. Теперь он твой. Это хорошая защита, даже хенке ее вряд ли смогут пробить с первого раза.
Флоки нахмурился.
— Лучше отдадим броню Валари. Ему сейчас нужнее.
— Дурак! — рассердился вдруг Алкир. — Валари сейчас не поможет броня. Он и в ней и без нее беззащитен, пока лежит без сознания. А ты единственный опытный воин. Тебе уже друзья твои сказали. Они правы. Ты поведешь сейчас на свободу своих братьев. Прочь из Эводеона. Ты будешь командовать этой битвой, а значит, подведешь всех, если сдохнешь раньше времени. Так что живо надевай!
Флоки больше не спорил.
И не смотрел больше на кровавые пятна на полу, что как зеркала отражали узор на потолке. Страх перед непонятным и необъяснимым происходящим сменился привычным предбоевым спокойствием. Смерть дышит в спину — этого уже не избежать, а значит, надо повернуться к ней лицом и, заглянув в глаза, дать достойный отпор.
Уилтер и Роггу помогли ему натянуть пернатую броню. Приладили сверху большой выпуклый нагрудник. Броня выглядела легче, чем оказалась на деле, зато гнулась хорошо. Да уж, хенке совсем не люди…
— Сейчас тихо, как мыши, идем до оружейной, — предупредил Алкир.
— А с Офу что? — настороженно поинтересовался Дарэ.
— Откиньте его куда-нибудь с глаз подальше, чтобы из коридора не было видно… Времени у вас мало. Вскоре охрана почует неладное и начнет разбираться. Вам нужно вооружиться и дойти до подземного хода. Дотуда я вас провожу, если получится, а дальше сами. Если повезет — сбежите.
— Не проще ли на конях? — предположил Уилтер.
— Не проще, — оборвал его Алкир. — Вас расстреляют со стен в два счета. На открытой местности против армии хенке у вас нет шансов. То ли дело узкий подземный ход, в котором количественное преимущество врага будет потеряно. — Он взглянул опять на безжизненного Валари. — В ящик его уберите. Они захотят добить его. Они знают…
— Ты о чем? — насторожился Флоки.
— Неважно. — Алкир направился по лестнице вниз. — Нужно поторапливаться.
***
Зверь нес его через бурю.
Так казалось. Все кругом гудело, завивалось в бешеной круговерти, и земля уплывала из-под ног. Живот разрывало от голода, и душу терзала ярость.
Йону думалось, что теперь ярость будет жить в нем всегда. Что от нее никуда не деться…
Он цеплялся за собственную память, как мог, но сознание упорно тонуло в волнах чужих желаний. Сила зверя была несокрушимой. Он диктовал свои условия и правила.
Охотился.
А Йону оставалось лишь принимать реальность такой, какая она есть и просто быть. Существовать где-то у грани звериного дикого разума без особых возможностей как-то влиять на ситуацию.
Иногда из неведомых далей до его собственного человеческого еще слуха доносились обрывки знакомых голосов. Ветер с гор приносил заунывные песни матери, приходили с ароматом Вересковой пустоши обрывки фраз, произнесенных Лили…
…где-то там.
Лили была беспокойна. Вся в тревогах. Вся в предчувствиях скорой беды. Йон не разбирал слов, но по интонации ощущал ее отчаяние. Обреченность. И страшно хотелось бежать к ней со всех ног на помощь.
И страшно становилось от мысли, что помощь нужна ей будет скорее затем, чтобы спастись от него.
От Зверя.
В какой-то момент Йон и сам не заметил того, как близко подошел к Нерке. Зверь смыкал круги вокруг деревеньки и подходил все ближе.
Ближе…
Йон держался изо всех сил, каждый раз заставляя его… себя отступать на шаг.
И небо над Неркой было взбаламученное ветром, облаками взлохмаченное, прошитое нервной грозой. Что-то происходило там внутри нехорошее, недоброе.
И другое недоброе двигалось по направлению к деревеньке с юго-запада. В ноздри ударил запах железа, ладана, людского пота и лошадей.
Зверь облизнулся. То, что он задумал, не вызывало сомнений.
Йон хотел остановить его, уже напрягся весь мысленно, сжался, стянулся узлом, ощущая, как боль пронизывает виски, но вдруг пришло осознание — едущие в Нерку всадники опасны…
Для него?
Нет…
А для кого же? Для кого…
Мысленному взору тут же предстало лицо Лили. Бледное, осунувшееся, мертвое.
И тихая просьба на грани восприятия: «Помоги нам».
Не к нему, не к Йону обращенная…
К зверю!
Или все-таки к нему?
Копыта мягко прорезали плоть несговорчивой земли. Мышцы прокатились под шкурой, пуская тяжелое тело в неровный галоп. Засвистел в ушах рожденный движением ветер.
Никто не подойдет к Нерке, пока он здесь.
Никто не посмеет причинить ей вред.
Никто не прикоснется к Лили…
***
Тело Валари уложили в один из гробов, оставшийся от зверей. Его подняли на плечи Роггу, Демин, Уилтер и Марли. Остальные полукровки собрались вокруг них, не слишком понимая, что будет происходить дальше.
А сквозь щели гроба потекла на пол густая тьма. Скрипнули доски.
— Что с ним? — спросил в гробовой тишине Хэйя.
— Ты же не видишь? — шикнул на него Уилтер.
— Я чую… Тьму.
— И чем она пахнет? — поинтересовался вдруг с любопытством Алкир. — Даже я не чую.
Хэйя отозвался хмуро:
— Бедою.
— Тут все ею пахнет, — мягко прервал разговор Флоки. Странно, но приняв командование, он как-то плавно вдруг успокоился, расслабился. Будто рыбу, что билась на траве под ногами рыбаков, бросили обратно в воду. На губы его легла отрешенная улыбка, зрачки расширились, взгляд стал туманным и тяжелым. — Но мы не должны думать об этом. Мы не должны тревожиться или бояться. Нужно успокоиться и принять то, что впереди нас ждет смерть. При плохом раскладе. А значит, мы должны избежать его и прийти к хорошему финалу. Все вместе.
— Мы уже преодолели смерть один раз, — воодушевленно поддержал его Дарэ. — Благодаря Валари. Так чего нам терять?
— Нечего! — поддержали его хором Уилтер и Демин.
— Я чую запах крови, — сказал Хэйя. — И это хорошо. Кровь — есть жизнь.
— И битва есть жизнь, — поддержал его вдруг равнодушный обычно к происходящему Марли.
— Тогда вперед, — отдал короткий приказ Алкир и повел полукровок за собой.
До оружейной они добрались без особых трудов. Тускло блеснуло развешанное по стенам оружие. Предвкушение битвы охватило всех, и сердца забились чаще.
Алкир сказал:
— Они будут прыгать.
— Что? — удивился Демин. — Как это?
— Очень просто, — пояснил Флоки. — Всегда помните это. Схлестнувшись с нами строй в строй, они могут внезапно взвиться в воздух и перепрыгнуть через щиты в тыл. Эти твари… — начал он и сбился. С опаской взглянул на Алкира, но тот лишь улыбнулся в ответ во все клыки. — Хенке. Они не люди. И дерутся они по-особенному.
— Все верно, — донеслось в ответ. — Прыжки, сила ударов, скорость. Все будет иным. Не таким, как вы привыкли. Ведь ни Клайф, ни Скайскиф не раскрывали вам своих секретов. Учили сражаться против людей.
— Значит, без шансов? — спросил Уилтер, и в голосе его прозвучали ноты отчаяния. — Так и скажи сразу. Мы ведь просто ученики. Опыта у нас нет. Что-о-о-о? — Он обернулся на остальных, раздраженный повисшим молчанием. — Да ладно, парни! Посмотрим правде в глаза. Нам не справиться. Так зачем…
— Эй, северянин, — окликнул Алкир Флоки.
— Что?
— Скольких моих братьев ты уложил?
— Троих, — прозвучал ответ. — Это было трудно. Но троих. Не один, врать не буду. — Флоки прищурился, вспоминая нечто важное. Свое прошлое. — А вообще, нужен второй ряд копий… Хенке способны перепрыгнуть через щиты. При этом часть прыгает, а часть продолжает напирать с двойной силой. Тогда второй ряд копейщиков подцепляет их прямо в воздухе, а первый продолжает отбивать из-за щитов тех, что идут в лоб.
Алкир азартно сверкнул глазами:
— Занятно. Учту на будущее, но это так… К слову. Щиты, копья, мечи, топоры, доспех. Берите все, что нужно, но помните, что этого недостаточно.
— Не пугай нас, — небрежно бросил ему Хэйя. — Одного из твоих клыкастых собратьев мы уже забили камнями. Разберемся как-нибудь и с остальными.
— Могли бы, — холодно ответил ему Алкир. — Если бы вожак, вдохновляющий вас на подвиги единым словом, стоял сейчас на ногах. Без него не все так радужно и однозначно. И все же у вас еще есть военный вождь, способный организовать вас во время битвы. Тоже неплохо.
— Лучше, чем ничего, — с мрачной иронией подтвердил его слова Флоки. — Для битвы нас слишком мало. С оружием или без, нам не выстоять против армии хенке. Сколько их здесь? Полтысячи? Нас же чуть больше двадцати.
— Если прорветесь к тоннелю, ведущему на Пустошь, количество врагов перестанет иметь значение.
Слова Алкира убедили Флоки, и он кивнул удовлетворенно. После чего отдал приказ:
— Облачайтесь, берите оружие и пошли.
Флоки не нравилось происходящее, но иного выбора у него не было. Ответственность, которую он взял, давила плечи тяжким грузом. Он ведь никогда прежде не делал этого.
Видел, как делают другие, но не делал сам.
Не командовал.
Наверное, потому что желание командовать не было ему присуще от природы. Флоки всегда был послушным подчиненным на поле боя, верным старательным солдатом, частичкой единого организма той армии, к которой принадлежал. Он был наемником, и поэтому воевал всегда с пустым сердцем и холодным разумом. Убивал. Грабил. Жег чужие деревни и корабли. Но он никогда не испытывал при этом ненависти к врагам. Да и «врагов» у него по сути не было. Разве коровы враги мяснику? Работа и рутина, не более…
И все же за остальных полукровок он больше не боялся. Все они жаждали жизни и полнили сердца надеждой. Они готовы сделать все, чтобы стать свободными.
Флоки охватило сладостное умиротворение. Он даже зажмурился, предвкушая привычное. То, для чего он, как думалось, и был рожден.
Сейчас будет жарко.
Сейчас будет больно.
Зато потом будет победа, награда и слава. Слава, впрочем, ему не особо нужна. Лучше деньгами. Золотом. Интересно, много его у Йоремуне в подвалах? Можно будет вернуться к себе на север, порадовать матушку, или обосноваться где-нибудь в Райле. На миг мелькнули перед мысленным взором бедные домики Нерки и сильные руки блондинки, в одиночку закинувшей на седло тело Лейфа. Здоровяка они поднимали вместе… Он хотел тогда спросить у могучей хмурой силачки, как ту зовут, но как-то к слову не пришлось…Чего вдруг вспомнилось?
Будет битва.
Или бойня.
Плохо, что не все останутся в живых. Возможно. Но он постарается сделать так, чтобы выжило как можно больше его бойцов…
Его товарищей.
Флоки улыбнулся и привычно опустил на плечо топор.
— Идемте, парни. Отвоюем свою свободу у старого Йоремуне.
***
Луна взошла над Неркой, холодная и бледная.
Девушки скользили по улице стремительными тенями.
Они дошли до дома. У дверей уже собралась толпа, и Мун стоял во главе ее. Черты его лица, изуродованные неровными тенями, павшими от пляшущего на ветру пламени факела, казались неузнаваемыми.
— Ведьмы! — заорал он режущим уши голосом. — Ведьмы проклятые! Смотрите, люди добрые! Смотрите!
Толпа молчала. Десятки тревожных взоров переходили то на Муна, то на Лили, то на тяжелую луну, прогрызшую облачный тлен.
— Лили! — Мать стояла на крыльце, растрепанная и бледная. — Лили, они тебя…
— Не бойся, мама. — Лили смерила Муна и его паству холодным взглядом. — Я справлюсь. Никто из них не посмеет причинить нам зло.
— Да я сожгу тебя, тварь! — Лицо священника перекосилось от гнева, и вес же он медлил, и медлили застывшее подле него красные плащи.
Что-то тревожило их. И Лили разглядела, что именно. Из теней, павших от стен ее ветхого дома, глядели беззрачными глазами мертвые животные. Почти невидимые, они прятались во тьме и смотрели…
Смотрели.
— Быстро идите в дом. — Лили подтолкнула Ирэну в спину. — Мама, запри дверь изнутри. Я тут сама разберусь. — Она встала перед входом, уперла руки в бока. — Уходите прочь, учитель Мун. Вам здесь не рады.
Священник от услышанной наглости чуть дар речи не потерял.
— Ты… — прошипел он. — Ты… Пошла против самого святого Эвгая!
— Мне плевать на Эвгая, — сказала Лили, и силуэты зверей колыхнулись в темноте в такт ее словам.
И хрустнуло что-то под коньком крыши, зашипело, затрещало. Разошлись доски фронтона, выпуская наружу хохочущую лисью голову. Выросшая до размеров кабаньей, она скалила страшные зубы и щурила глаза, заходясь в спазмах безумного смеха. Меж рогов пульсировала и дрожала шаровая молния в великолепии синеватого грозового блеска.
— Ты грешница! — Лицо Муна побагровело от ярости, глаза вылезли из орбит, а в углах измятых морщинами губ взбилась пена. — Ты должна понести наказание!
— Это ты должен быть наказан, — мертвым голосом ответила Лили, ощущая, как последние всполохи страха взметнулись в груди и растаяли, будто искры гаснущего костра, облитого дождем. — Ты пришел сюда без приглашения. Ты мучил моих подруг. Ты обманывал жителей деревни. Травил и оскорблял меня. Можешь сколь угодно прикидываться хорошим и нужным, но это не так. Не так…
— Не так… — За спиной скрипнула дверь, и выпала под ноги полоса желтого света.
— Не так, — уверенно произнес еще один голос.
— Не так! — Рядом встала Фая, выпрямилась во весь свой немалый рост, распрямила плечи и потрясла большой деревянной скалкой, прихваченной в кухне. — Ты обманщик и злодей, Мун. Похотливый негодяй! Что ты делал с моими подругами, пользуясь своей властью, а? Расскажешь нашим родителям и женихам? Давай, не стесняйся! Выкладывай все как есть!
— Так вы, ведьмы, сговорились? — Мун сделал шаг вперед, но тут же отступил испуганно, потому что лисья голова оскалилась страшно и прижала уши. — Вот же гадины… Гадины! Эй ты! Жена Лота! — заорал он, обращаясь к матери Лили.
Та вышла вперед послушно. Дрожа. Подняла ввалившиеся вглубь черепа глаза. Сцепила пальцы.
— У меня есть имя, — сказала вдруг.
— Останови свою полоумную дочь, глупая ты женщина! Давай же! Слушайся меня! Повинуйся! — срываясь на хрип, взвыл Мун.
Но мать Лили будто не слышала его.
— Меня зовут Элохима, — сказала она. — Я не безымянная. Не безымянная… — Слезы застыли в бесцветных глазах, и из губы, прокусанной до крови, стекла на подбородок тонкая алая струйка. — А вы… Ты… Отстань уже от нас, слышишь? Отвяжись от моей девочки! Оставь ее наконец в покое!
— Что? — Лицо Муна скривилось, губы перекосились в жутком оскале. — Что ты несешь, полоумная? Останови, девку, сказали тебе. Пусть отзовет своих демонов.
— Не отзову. — Лили стиснула зубы. Опять… Почему опять кто-то хочет отнять у нее тех, кто рядом? Сколько можно терять тех, кто дорог? — И не отступлю. Я дома. У себя дома. А вы… — Она оглядела уставшими, потухшими глазами Эвгаевых последователей. — Вы пришли сюда незваные, установили свои злые порядки. Обвинили невиновных. Замучили слабых. Уходите прочь.
— Да как смеешь ты перечить мне, гнусная тварь? — ярился Мун. Пот тек по его морщинистому лбу, по обвисшим щекам. — Мы казним тебя немедленно! И всю родню твою. Всю деревню вашу проклятую…
Сил говорить и терпеть не осталось. Лили давно поняла, что убеждать тех, кто всегда будет глух к ней, бесполезно. Для Муна она не человек. Так, букашка, которую можно раздавить для забавы. Так к чему разговор? Пора произнести последнее слово и закончить все. Поставить точку.
И она произнесла то самое слово.
Слово силы.
Слово власти.
Слово воли.
И надежды.
— Ин номене октаграмматон…
Тут же лисья голова под коньком крыши закричала надрывно и свирепо. Звук был столь оглушителен, так резанул по ушам, что взвыли от боли и люди, и животные.
Живые и мертвые.
Затрепетал меж раскинутых на фоне звездного неба рогов искристый шар-молния, задергался, раздулся, а потом шарахнул росчерком ярких зигзагов прямо в Муна.
И наступила тишина.