Был теплый, весенний месяц вандакр, в полях за толстыми стенами Цитаделей зрел, орошаемый мягкими дождями, урожай, а в кабинете дейцмастера было влажно и душно.
Что, впрочем, не мешало де Маранзи бодро вышагивать по хмааларскому ковру, обмахиваясь веером из белых пушистых перьев.
— Итак, урок ты усвоил, иногда приходится полагаться на чутье, иногда планировать. Немного ты научился и тому, и другому. Хвалю.
Фредерик, сидевший в глубоком, но неудобном кресле, поправил рукав форменного черного сюртука Тайной Канцелярии, который он носил теперь на службу в Цитадели, и улыбнулся. Жара делала его неразговорчивым.
— Однако приходит время, и мы понимаем: внутренний враг — это существо ущербное, оно находится в нашей паутине, мы вертим им, как заблагорассудится, пугаем, обманываем, награждаем за послушание и иногда легонько наказываем. Совершенно иное дело, — толстячок экспрессивно взмахнул рукой, — враг внешний.
— Внешний? — недоуменно поинтересовался Вангли.
— Да. Представь себе. Где-то, например, в расположенной неподалеку ригельвандской колонии на Клыке, сидит такой же добродушный дядька, как я, и учит недалекого бывшего пирата уму-разуму. Знакомит, так сказать, с профессией. Но учит он его не тому, как приглядывать за своими, а как пакостить чужим. Мы, помимо прочего, занимаемся контрразведкой. Как ты думаешь, что это значит?
— Ну… — начал Стервец неуверенно.
— Это значит, что где-то есть разведка, которой мы противостоим, — нетерпеливо закончил очевидную мысль Гийом. — И тут есть одно важное правило. Если, решая наши внутренние проблемы, мы иногда можем признать, что имеем дело с идиотами, и не напрягаться, то в случае внешней угрозы мы всегда, запомни — всегда, должны считать их умнее себя, даже зная, что, скорее всего, переоцениваем. Так оно надежнее. Потом в моем случае я могу кого-то переоценивать. Но вот ты, дружок, должен быть свято уверен в том, что в девяносто девяти процентах случаев тебя наебут и подставят как котенка. Уразумел?
Бывший пират кивнул. Ему хотелось плюнуть в морду начальника, но это желание свидетельствовало лишь о том, что толстяк прав.
— Хорошо. Есть тут один сукин сын, зарегистрировался на таможне как Ордург Ногст, следовал якобы из Хмаалара, да уж больно свежий с корабля сошел. Сошел и растворился в толпе. Мои ребятки его пока не нашли, и это подозрительнее всего. Особо меня бесит, что он гетербаг.
— Я понял по имени, — сказал Фредерик и звучно потянулся. Имена гетербагов были звучными, рокочущими и грозными, как сами гиганты. Но верить в гетербага-шпиона было удивительно, как и большинство людей, Фредерик считал крепышей недалекими.
— Ну и молодец. Я тебя утомил? — голос звучал буднично-зловеще.
— Нет. Что вы, патрон, — ответил бывший пират буднично-испуганно. Эта часть игры его уже даже особенно не раздражала, Гийом любил утверждаться за счет других и, пока ему платили, Фред был не против такого отношения.
— Хорошо. Вот бумаги, — рука в бархатной перчатке протянула Вангли нетолстую кожаную папку, — ознакомься, там приметы, название судна, день и час прибытия, прочие детали.
— И что за задача?
— Я нутром чую, и гадатели со мной согласны, что эта мразь шпионит на Королевство Нефритовой Маски. Его надо поймать и грохнуть. В идеале — допросить, но он гетербаг, так что на это даже не надеюсь.
— Я буду действовать один? — стараясь не подать вида, сейцвер ощутил в животе ледяной ком, при других условиях он бы не прикоснулся к Королевству Нефритовой Маски и четырехфутовым штыком. Но также он знал — это шанс выслужиться, а амбиции были еще одной, относительно недавно приобретенной им, слабостью. В очередной раз пришло в голову сравнение со стаей — покажешь слабость, и добычу урвет кто-то другой, понятное дело, менее достойный.
— Нет, конечно. Возьми Питера и Жака, если понадобится огневая поддержка, сообщай, но будь уверен на все сто.
— Все будет, патрон!
— Чем быстрее, тем лучше, — Гийом зевнул. — Все, пшел вон отсюда, ваши черные шмотки навевают тоску.
Начальник понтовался, ходили упорные слухи, что Гийом носил белое и презирал официальный цвет Канцелярии в пику министру, на которого до сих пор таил обиду размером в двадцать томов компромата.
Стервец поднялся, и коротко поклонившись, быстро покинул кабинет. С наслаждением он расстегнул форменный сюртук и сорвал пропотевший шейный платок, на ходу доставая из папки первую из шести имеющихся там бумаг. Он направился в свой кабинет, по дороге проинструктировав секретаря прислать туда Питера и Жака — служащих Канцелярии, исполняющих боевые и вспомогательные функции.
Питер и Жак — два непохожих друг на друга, но очень одинаковых субъекта невыразительной внешности, один — долговязый громила с лицом злого ребенка, второй — жеманный красавчик с крючковатым носом и повадками ворюги. Оба смышленые ребята, но не способные к аналитической деятельности, с явным недостатком структурного мышления. Притом расторопные и исполнительные.
Ребята давали вполне удовлетворительные результаты, если их нормально и точно инструктировали.
Фредерик сидел за своим некрупным столом, закинув ногу на ногу, и, наслаждаясь временной ролью начальника, проводил нехитрый брифинг:
— Шесть дней назад в порту причалил корабль «Воля волн», с него сошло шесть пассажиров, в том числе некий Ордур Ногст. Задача простая, пошныряйте в порту, в торговом, у пиратов, попробуйте найти мне матроса или офицера с того корабля или кого-то из пассажиров. Корабль ушел, но кто-то мог остаться. Мне нужно описание этого гетербага, а лучше просто приведите того, кого поймали, ко мне.
— Деньжат бы, шеф, — пробурчал Питер.
— Деньги возьмите у интенданта, дейцмастер расщедрился на финансирование, заодно справьте себе новые портупеи. А то стыд один, — Фредерик и сам не знал, почему ввернул про портупеи, обычно он и сам был не прочь присвоить «остатки» от финансирования. Коротко поразмыслив, он решил, что на него начал влиять дурной пример змеиной обходительности Гийома.
— А сроки, шеф? — с виду безразлично поинтересовался Жак.
— Не найдете никого за три дня, будете сами разговаривать со стариной Гийомом.
Ребятки звонко, почти синхронно щелкнули сапогами, и удалились, пообещав «сделать все в лучшем виде».
Сам же Вангли пересмотрел еще раз бумаги и отправился к интенданту.
— Достал? — поинтересовался бывший пират у немолодого ригельвандца, уютно устроившегося за конторкой склада в мягком кресле.
— Шоб тебя у твоей мамы так же доставали! — ответил интендант Тайной Канцелярии звонким дребезжащим голосом.
— Моя мама была святой! — возмутился Фредерик.
— Ой, спаси меня Единый, неужели твоя мама была из Шваркараса?
— С чего ты взял? — подозрительно поинтересовался Стервец.
— Да только там, я слышал, есть монастырь Бога Куртизанок, — со смехом ответил ригельвандец и выложил на стол перчатку из черной кожи, на которой были обрезаны все пальцы кроме указательного.
— Ах ты ж, гнида, — пророкотал сейцвер тайной канцелярии.
— Ну-ну, поменьше пара, вы, мой государь, при исполнении, а я и чинах вас постарше буду. Бери, малец, перчатку и проваливай, — невозмутимо ответил интендант.
— Как действует? — Вангли был мрачен. Такие вещи его действительно бесили, это был один из недостатков службы. В море он бы просто вонзил кортик в левый глаз ублюдку, но тут приходилось мириться со словесными баталиями, которые ригельвандец почитал смешными и безобидными, а бывший пират — смертельно оскорбительными. Самое поганое — подонок об этом явно знал.
— Все проще пареного каперса, хм, впрочем, зачем их парить, — ненадолго задумался канцелярский ворюга и затем продолжил. — Если поблизости окажется кто-то, укрытый колдовской личиной или использующий магию иллюзий, палец начнет покалывать, если кто-то, отмеченный демонической энергией, то накладка из серебра внутри на подушечке потеплеет.
— И надежно?
— Друг мой, наш мир шаток и скользок, подобно репутации придворной актрисы. Есть всего две вещи, которые всегда надежны — смерть и геморрой. Первое, кстати, меньше. И, кстати, не рекомендую ходить возле квартала Демониц.
— Да уж без тебя понимаю, — бывший пират попытался резко захлопнуть окошко конторки, но ригельвандец убрал пальцы от перчатки, раздался сухой стук, и Вангли поклялся себе, что отомстит уроду в другой день.
Он уверенно зашагал в сторону выхода из Цитадели, намереваясь прошвырнуться по порту.
Портовые размышления о конспирации
«Мир наш велик и разнообразен, столько всякой хрени понапридумывали, что аж башка пухнет, хотя, чую, без магии и колдовства эта зловонная дыра, именуемая вселенной, была бы еще гаже: ни тебе антиблошиных амулетов, ни тебе мороженого».
Размышлял таким образом, Фредерик Вангли бодро вышагивал по растрескавшимся плитам Портового Района, с виду безразлично поглядывая по сторонам, на деле же пытаясь выделить из разномастной толпы негодяев, расцвеченных случайными вкраплениями праведников, нужную ему фигуру. Кого-нибудь достаточно большого и достаточно уродливого, чтобы оказаться гетербагом, приехавшим в Ахайос шпионить на Короля Нефритовой Маски, и сумевшего избежать заботливого внимания канцелярии.
Задача была нетривиальной и в целом относилась к области невыполнимых. В конце концов, Ахайос был огромен, а его порт отличался габаритами чрезмерными даже для городов такого размера. Порт был колоссален, шумен, грязен и наполнен жизнью больше, чем парик придворного вельможи, пренебрегающего гигиеной.
Однако в то же время порт был наполнен стукачами, информаторами и «сознательными гражданами», находившимися на зарплате или на подачках у Гийома. Так что затеряться в нем, особенно гетербагу — представителю расы, взрослые мужские особи которой редко бывают ростом менее двух-двух с половиной метров с сообразной шириной плеч и всем прочим, достаточно нелегко. Гетербаги — это не те, о ком можно сказать, что они все на одно лицо, ну, или на одну рожу.
И все же он сумел затеряться. А это приводило весьма к конкретным выводам — не обошлось без магии. Или колдовства. Или, например, артефакта. А в худшем случае — демонического благословения. Ведь в Королевстве Нефритовой Маски правил король-чародей, а приближенными его были вампиры и демонологи. Так что вполне резонным и ожидаемым было предполагать от шпиона этой державы использование магических предметов, позволяющих ему отводить глаза, менять внешность или как-то иначе скрывать свою личность от чужого, злого и меткого глаза.
Использование мистических средств считалось в шпионаже делом распространенным, но граничащим с дилетантством. По одной простой и очевидной причине, как об этом размышлял Вангли — на каждую хитрую крысу найдется свой дудочник. Проще говоря, использование мистики достаточно несложно было отследить и обнаружить. Конечно, при условии, что у тебя за спиной стоял могучий государственный аппарат с наработанными схемами противодействия подобного рода явлениям. За спиной Стервеца стоял Шваркарас — государство, эффективно пользовавшееся шпионажем на протяжении уже пятисот лет и сожравшее, так сказать, не одну тысячу собак на этом деле.
Королевство Нефритовой Маски же, несмотря на всю свою грозную и зловещую репутацию, существовало всего каких-то неполных двести лет и успело усвоить в своем арсенале существенно меньшее количество приемов, позволяющих успешно соревноваться с южными исполинами.
Использование мистических способностей и предметов являло собой две существенных ошибки в шпионаже.
Во-первых, список магических и прочих предметов, позволяющих сокрыть свою личность, был воистину велик — отводящие глаза амулеты, маски-личины, меняющие внешность, кольца, плащи, шапки, подвязки и прочие невидимки, мази и декокты, позволяющие превратиться в другого человека, наемная нечисть, наводящая мороки и много чего еще.
Демонология и чернокнижие, науки запрещенные и по версии большинства религий разрушающие душу, давали еще более надежные способы сокрыть свою внешность, но их воздействия могли достаточно надежно обнаруживать священники, находившиеся на службе Канцелярии в достаточном числе. Все эти средства при должной сноровке обнаруживались, а сам факт их использования оказывался в достаточной степени подозрительным.
Во-вторых, всегда вставал вопрос цены. Надежные средства сокрытия личности были очень дороги — среднестатистический колдун или маг мог сделать личину, меняющую внешность на протяжении нескольких лет, и, само собой, требовал после этого весьма немалую цену за свою поделку. Цену, за которую можно было бы нанять и воспитать трех-четырех шпионов невысокого ранга. К тому же, такие специалисты были достаточно редки. А более дешевые средства подходили для одного-двух использований и часто применялись в военной разведке, шпионам же были неудобны. Тут-то и крылась основная проблема таких спецсредств — обнаружение кого-либо использующего подобные штуки само по себе говорило о том, что он делает это не просто так. Говорило о том, что кто-то зачем-то выложил кучу бабок, чтобы остаться неузнанным, и это само по себе вызывало вопросы.
Таким образом, задача становилась не такой уж сложной — в порту Ахайоса вряд ли можно было бы встретить так уж много гетербагов, использующих дорогостоящие магические средства сокрытия своей двухметровой персоны. То есть, если изначальный постулат Вангли о том, что его цель скрывается за колдовской личиной или чем-то подобным, был правильным, у бывшего пирата были все шансы обнаружить гаденыша. Конечно, если шпион Королевства Нефритовой Маски сам был колдуном, магом или кем-то обладающим особыми мистическими способностями, все эти поисковые меры были бы одним большим пшиком. Как и в случае использования экстрадорогих мистических средств. Но, в конце концов, Стервец должен был попытаться хоть что-то сделать. Да и допускать мысли о том, что соперник превосходит его неоспоримо — не хотелось.
Порт не меняется
Порт потрясал шумом, гамом и разноголосьем множества самых разнообразных форм жизни. На всякий случай Фредерик присматривался не только к гетербагам, но также к представителям крупных анималистических рас. Антропоморфные носороги, минотавры, люди-крокодилы — крокане тоже вполне подходили для маскировки и так же, как и гетербаги, были немногочисленны.
Прислушиваясь к ощущениям от перчатки, Фредерик Вангли шел сквозь порт Ахайоса, пытаясь поймать за хвост свою ленивую интуицию, в тщетных пока попытках выяснить, что же он упускает из виду. Он проходил мимо старых скрипучих кранов, суетных такелажных мастерских, огромных, заполненных товаром складов, охраняемых дюжими бойцами из Банды Безумцев. Мимо стихийно формирующихся рыночков, где сбывали трофеи и контрабанду, стараясь успеть до того момента, пока не подоспели хозяева порта и не потребовали свою долю. Мимо завшивленных портовых борделей и полуразрушенных матросских таверн. И слушал город, стараясь выжать из него знание, которое не могли принести артефактная перчатка и его собственный, вялый от жары разум.
— Эй, морячок, не хочешь развлечься? Всего монета, и я покажу тебе рай! — размалеванная проститутка с пушистыми заячьими ушами и миловидным, но потасканным человеческим лицом схватила за серый рукав рубахи молодого мускулистого матроса.
— Пшла прочь, шлюха! Твой рай пахнет сифилисом! — матрос оттолкнул девицу в откровенном лоскутном платье и гордо прошествовал в ближайшую таверну, предпочитая сифилису цирроз.
***
— Шелк! Лучший хмааларский шелк! Из благословенной Темным страны! Из далеких благоуханных краев, самый изящный шелк! — кричал толстенький смуглый торговец, выкладывая свертки цветной материи на переносной прилавок из пары ящиков и двух жердей, поддерживающих выцветший парусиновый тент.
— Скажи, Джариф, — к торговцу подошли два высоких, стройных юноши с золотистой кожей и черными как смоль волосами, поигрывая сияющими на солнце ножами, — как поживает твоя сестра?
— Благодарение Темному, все благополучно, Сиван, — отвечал торговец тому из парней, что был повыше и постарше, смахивая рулоны шелка под прилавок. — Да будет Владыка благосклонен ко мне и Ираме еще тысячу блаженствующих ночей!
— Так зачем же ты гневишь Его, Джариф, зачем испытываешь свою худую судьбу, оскорбляя благословение Всевышнего своими дурными поступками? — голос юноши по имени Сиван был зловеще сладок. — Зачем торгуешь там, где торговать тебе не позволили?
— Всевышний мудр, и в мудрости своей указал мне путь, путь к богатству и процветанию. И лежит он за пределами власти Ножей, — голос торговца сделался жестким, но немного дрожал. — Не заставляй меня называть имя, Сиван, тебе оно не понравится.
— И все же, о неблагодарный пес, плевок под ногами правоверных, жалкий пожирающий помои хомяк, сообщи мне имя! — искусно выкованный, блистающий синевой и тонким чеканным узором молитв клинок вошел в доску прилавка на четыре пальца.
— И это имя — Ранкарн, — смиренно опустив глаза в пол, сообщил торговец.
— Бурый Тесак?! — вскричал хмааларец. — Но что сделал ты, неразумный червь, чтобы получить покровительство?
— Меня ценят, Сиван, и этого достаточно.
— Пойдем, брат, — второй смуглый юноша положил своему собрату руку на плечо, — мы еще накажем этого жалкого срамного изменника, не будем вести себя столь же немудро, как он.
Двое в черном покинули лоток торговца Джарифа за несколько мгновений до того момента, как туда прибыли новые «защитники» торговца — трое здоровенных гетербагов, увешанных дубинами, кастетами и гирями.
— Шелк! Божественный шелк!
***
— Ты очень плохххой мальчик, Петиррр! — шипел замотанный в грязные тряпки крысолюд, нависая над парнем лет девяти. — Твоя чашшшкка опять почти пуста, это очччень, очччень, плохххо. Наверное, ты не вызываешшшь доссстаточно жалосссти. Есссли завтра твоя чашшша будет так же пуссста… — крыс задумался. — Я отрежу тебе яззззык или вырву глаззз, это вызззывает жжжалосссть. Да, — удовлетворенно кивнул негодяй с облезлым хвостом, — это вызззывает жалосссть. Завтра!
Ободранный, в завшивленной рубашке ребенок с ужасом смотрел, как вооруженный зазубренным клинком крыс направился к другим нищим, в голубых глазах ребенка застыло отчаяние и животный, неконтролируемый страх, постепенно сменяющийся смирением с судьбой…
***
Фредерик Вангли любил порт, особенно этот порт Ахайоса, даже сейчас, когда шаткая палуба осталась в области его недавних мемуаров, он все еще испытывал трепет и легкое, нервическое возбуждение, ощущая вокруг живое дыхание огромного, злобного и строптивого зверя. И этот зверь был Фредерику родным, он практически ощущал себя блохой, и сравнение это не было чем-то обидным. В порту проходили самые волнующие минуты его сухопутной жизни — голодный, злой, оборванный и без гроша за душой, он с нетерпением ждал в порту баркас, отправляясь в новый набег. Израненный, проеденный порохом и морской водой, усталый, но довольный, он сходил в порту, бренча золотом и ожидая, что скоро конвертирует свою добычу в жаркие объятья платных чаровниц, рома и новых бесполезных шмоток. Фредерик любил порт, и даже эти сцены, в сущности мерзкие, Стервец видел с самого своего пиратского детства, они тоже были частью его, как и сам порт, их порождавший. Тут он чувствовал себя будто дома, все вокруг было ясно и знакомо, и это было преимуществом Фреда перед неизвестным шпионом. Враг не мог здесь долго скрываться от сейцвера. Где угодно, но не здесь.
— Валите отсюда!
Их было трое на трое, с одной стороны — человек, полукот и рослый собакоголовый, в темно-серой форме с большим количеством стальных заклепок, увешанные боевыми цепями, снабженными грузиками, с моргенштернами и цепными боло на поясах. С другой стороны — гетербаг, минотавр с обломанным рогом, укрытым металлической нашлепкой, и могучий туземец, весь в татуировке из сплетенных змей. Полуголые, красующиеся буграми мышц и боевыми шрамами, вооруженные топорами, дубинами, зловеще выглядящими тесаками.
— Вы совершаете ошибку, — начал было полукот в красном головном платке.
— Завали пасть! — взревел гетербаг. — Чеши обратно в свои казармы, ублюдок!
— Этот порт наш! — вторил ему минотавр. — Нехер! Ползите обратно в свою дыру со своими железками!
— Иначе я буду обедать свежей печенкой, — закончил за всех зловещим хрипом туземец.
Трое в цепях переглянулись.
— Черт с ним, — сказал человек, кладя руки на плечи своих спутников, — их тут многовато, помните слова командира, сражаться только при шансах на победу.
Трое Цепей удалились, а вслед им еще долго неслись мат, оскорбления и требования более не «показывать тут своих задниц в пирсинге».
Последняя сцена навела Вангли на мысль, показавшуюся ему столь очевидной, что он устыдился — как это не пришло ему в голову ранее.
Чертог безумного
Волкоголовый бросился, издав гортанный рык. Для своей расы это был настоящий гигант — скорее небольшой гетербаг, и история его рождения наверняка не обошлась без изнасилования или очень странной любви.
Что делать, когда противник превосходит тебя силой и скоростью?
«Боги создали нас разными, а порох всех уравнял».
Крупнокалиберный пистоль с тупым дулом в последний момент впился в лобастый череп. Противник резко пригнулся и дернулся вправо, попытался уйти влево, рука Фредерика Вангли мгновенно следовала за застывшим на месте волкоголовым. Наконец бывшему пирату это надоело, и, пока здоровяк не опомнился, Стервец выбросил вверх вторую руку с зажатой в ней абордажной саблей.
Четырех ударов в заднюю часть черепа яблоком толстого бронзового эфеса, украшенного цветочным орнаментом, хватило, чтобы завалить волчонка на землю. Пара ударов усиленным металлическими вставками сапогом в висок и челюсть заставили его утихнуть…
— Вот так, учитесь, идиоты! Башкой хоть иногда надо пользоваться не только в качестве тарана, — проревел Тархорг Однорукий, нынешний главарь Банды Безумцев, наполовину тигрин, наполовину гетербаг, сочетавший ловкость и рефлексы тигра при габаритах гиганта.
Банда Безумцев состояла в основном из гигантов-гетербагов и крупногабаритных представителей анималистических рас, которых обучали в совершенстве владеть особой техникой боевого безумия. Впрочем, принимали в нее и других, всех, достаточно сильных и отмороженных, чтобы выдержать жестокий внутренний отбор и правила жизни, основанной на физическом превосходстве и насилии. Безумцам было неважно — будь ты в прошлом шваркарасским крестьянином или туземцем-каннибалом, дочкой портовой шлюхи или опустившейся аристократкой. К ним принимали всех, кто был способен изо дня в день держать удар, пить дурманящую разум отраву, чтобы не чувствовать боль и рвать врагов голыми руками на куски, защищая товарищей по оружию и интересы этого странного боевого братства.
Банда эта практически владела портовым районом Ахайоса. Следовательно, несмотря на то, что это был достаточно предсказуемый ход, на территории Безумцев, как нигде в городе, мог легко и быстро раствориться в толпе приезжий гетербаг.
Дворец Безумия представлял собой массивное двухэтажное здание, состоявшее по большей части из ветхого дерева, небольшого количества крепкого железа, растресканного грубого камня и большого количества самого разнообразного мусора. Хибара эта лишь габаритами имела право называться дворцом.
Тронная зала Дворца Безумия представляла собой довольно крупное простое, круглое помещение, способное вместить немало народу. На тот момент там находилось около пятидесяти членов банды Безумцев, большая часть из которых вдвое, а то и втрое превосходила человека размерами.
Под стенами полукругом были поставлены три ряда широких каменных скамей, отполированных крепкими задами поколений бойцов банды, сами же стены представляли собой в основном ветхое дерево, обильно украшенное разномастным оружием, облезлыми шкурами, головами причудливых животных, гобеленами боевого или откровенного содержания. А также щитами с черепами или чучелами, когда-то принадлежавшими наиболее достойным этих поеденных древоточцами стен врагам банды.
У дальней от входа стены помещения располагался трон главаря Безумцев, представлявший собой причудливое переплетение черного дерева, скрепленного пластинами шипованной стали. Он был обшит крепкой блестящей кожей, украшен черепами несчастных, переступивших дорогу главарям или предавших банду. А также штандартами Безумцев, представлявшими собой разрисованные куски выцветшей материи или старой кожи, натянутые на крестовину с длинным древком, венчавшуюся обычно копейным наконечником и разноображенную, для устрашения, чучелами рапторов или черепами мертвых главарей.
Вместе скамьи и трон образовывали амфитеатр, в центре которого располагалась круглая арена с земляным полом, покрытая песком, соломой и зубами неудачников. В центре этой арены, где сражались ради забавы, тренировки или в поисках справедливости многочисленные члены Банды Безумцев, стоял сейчас Фредерик Вангли, чуть запыхавшийся, но вполне довольный собой.
— Ты получил право говорить, — проревел Тархорг, горделиво восседавший на своем аляповатом кресле в окружении своих приближенных: великоватого даже для гетербага Кодгота Зверя, высокой, мускулистой и невероятно сухой воительницы Ренгары Свежевательницы, укрытого пластинами естественной брони носрога Отура Остроносого, чей носорожий рог был укрыт шипастыми кольцами стали, уступавшего прочим офицерам в росте, но превосходившего каждого из них в ширине, как минимум, втрое. А также неизвестного Фредерику мальчишки-гетербага, уже сейчас превосходившего ростом обычного человека, и шамана банды Лотирга Хриплого.
— Благодарю, — Вангли картинно раскланялся.
— Возможно, теперь я смогу уделить тебе пару минут, — тигрин рокочуще расхохотался, — своего драгоценного и столь обремененного, — хохот стал громче, — делами времени.
— Буду чрезвычайно признателен, — в словах бывшего пирата с трудом сокрылась издевка. Хотя издеваться над этим громилой было последним, чего хотелось Фредерику, он знал, что только демонстрация силы удерживает великанов вокруг от забивания наглого сейцвера по ноздри в землю. Ему вообще не хотелось тут быть и очень хотелось обоссаться.
Тархорг молча поднялся, оправил алый плащ, скрывавший отсутствующую левую руку, давно потерянную главарем в битве с амиланийками, и молча подал сейцверу знак следовать за ним в дверь за троном.
За одноруким последовали его офицеры, мрачно изучавшие Вангли, шедшего впереди.
Пройдя небольшим коридором, процессия оказалась в большом, душном павильоне, заполненном старыми шкурами, разнообразным оружием и тремя обнаженными рабынями на цепях.
Однорукий уселся на массивную кровать с балдахином, расположенную в дальнем конце павильона, а Фредерику кивнул на стул из дерева и кожи, стоявший неподалеку. Присев, Вангли снова почувствовал себя ребенком — стул явно предназначался не для человека, его ноги даже не достигали пола.
— Надеюсь, ты пришел с важным разговором, — прорычал главарь, — иначе для того чтобы уйти отсюда целым тебе придется бороться с Отуром в армрестлинг. Что у тебя за дело?
— Довольно важное, — Вангли постарался держаться сухо и холодно, несмотря на переполнявшие его эмоции. — Оно касается гетербага из Королевства Нефритовой маски, в проникновении которого на территорию Ахайоса не заинтересован ни Шваркарас, ни ваша Банда.
— Не много ли ты на себя берешь, говоря о наших интересах? — непринужденно произнесла Ренгара, лаская длинной рукой одну из обнаженных рабынь. Эта высокая и сухощавая женщина не зря звалась Свежевательницей — поверженных врагов она брала в плен и живьем, перед своей ватагой на одной из площадей квартала, сдирала с них кожу. Рассказывали, что в такие моменты ее недоброе лицо становилось истинно демоническим, а вопли жертв доводили Безумную до настоящей эйфории. Эта баба была не той, от кого Фредерик хотел слышать хоть какую-то критику.
— Заткнись, жердь, — рыкнул тигрин, — я не давал тебе слова. И почему тут нет моего интереса?
Гетербагская воительница опустила голову в знак смирения, а Фредерик, внутренне облегченно взвыв, продолжил:
— В Королевстве Нефритовой Маски правит король Гамлет, чародей и интриган, а его свита состоит из демона-барона, лорда-протектора вампира и сонмища демонологов-прокураторов. Если кто и получит от союза с ними пользу, то это Демоницы, прочих же используют и отправят на свалку, — сейцвер был очень рад тому, что сумел сказать это спокойным и размеренный тоном. В конце концов, Безумцы — это толпа психов, в любой момент готовая, захлебываясь пеной, разносить все вокруг и убивать всякого, кто случится под рукой.
— А я слышал, король Гамлет весьма честен со своими союзниками, — задумчиво произнес мальчишка-гетербаг.
— В таком случае, — тон бывшего пирата был холоден и официален, побочным эффектом такого самообладания была способность его афедрона в данный момент без труда переломить трехдюймовый лом, — вы очень мало осведомлены, молодой человек. У королей, как правило, остается весьма немного кредита чести для простых смертных.
— Ты только что назвал Тархорга Однорукого простым смертным, — с угрозой произнес Отур Остроносый. — Да у тебя есть яйца, человек.
— Завали пасть толстяк, засунь свое мнение в ливер и жди, пока спрошу, — взревел тигрин. Отур славился своей упертой лояльностью, но пугал Вангли меньше — носрог был одним из самых умных и предприимчивых людей банды, а на таких людей в Канцелярии всегда накапливался компромат. Вангли показалось даже, что рогач таким странным образом высказал ему одобрение.
— Прости, — смешался бронированный гигант.
— Ты, безусловно, крут как яйца амиланийского Ти-Рэкса, Тархорг, но все же я не вижу у тебя под рукой ни короны, ни дивизий мушкетеров, — продолжил было Вангли, он был зол и насторожен, исподволь осматривая офицеров Однорукого, рука Фредерика зудела с тех пор, как он вошел в тронный зал…
— Аккуратней в словах, шваркарасская клякса, я понял тебя, но мои люди не обладают столь тонким восприятием. Лучше молчи. Ты сказал достаточно, — тон тигрина не терпел возражений, — я подумаю над твоим мнением, в конце концов, за ним стоят мысли самого толстячка Гийома.
Стервец собирался что-то еще сказать, но на его плечо предупреждающе легла рука Кодгота Зверя.
— Того, кого ты ищешь, здесь нет, и я не намерен лезть в шпионские игры. Это ваша, вшивая людская песочница, и плох тот гетербаг, что влезет в эту клоаку. Но если я что-то узнаю, то поставлю ворон из канцелярии в известность, по-дружески, — последнее слово он прорычал, — если не забуду. А теперь вали.
Фредерик легко спрыгнул со стула, испытывая немалое облегчение от того, что вышел из этой небольшой заварушки живым, и направился к выходу. По мере пересечения комнаты он получил подножку от Ренгары, которую сумел перепрыгнуть, плевок под ноги от Отура и столкнулся в дверях с наивным мальчишкой-гетербагом, хотя был уверен, что этого-то сумеет миновать без приключений.
Покинув территорию Банды Безумцев, заставленную крупными, но ветхими и по большей части собранными черт знает из чего лачугами и хибарами ее обитателей, сейцвер тайной канцелярии направился на встречу со своими орлами Питером и Жаком, у которых могли уже появиться какие-то полезные сведения. В его душе все пело — сходить к Безумцам, побеседовать с Тархоргом, о котором говорили, что он за малейшую обиду вырывает врагам сердце, выбраться оттуда живым и даже без необходимости менять белье, да за такое надо было требовать у Гийома премию!
Побеседовав со своими подручными в таверне «Бухой зеленый попугай» и выяснив, что те напали на след моряка с интересующего Канцелярию судна, но найти оного еще не сумели, Стервец поощрил ребят выпивкой за свой счет. Заодно проследив за тем, чтобы они пили в меру. И отдал дополнительный приказ — побеседовать сегодня вечерком с осведомителями из Банды Безумцев. «Пусть и у этих жопы подрожат», — мстительно подумал он при этом, имея в виду своих подручных.
За сим бывший пират отправился сначала в бордель «Розовая жемчужина» к обворожительной полуихтионке Селм, а потом домой, отдыхать от стресса. Может, это так и не выглядело, но статистика вещь упрямая — из забредающих на территорию Безумцев не возвращается каждый третий, будь он сейцвер канцелярии, вооруженный до зубов наемник или простой брадобрей.
Идиотический допрос
— Горди. Если ты не прекратишь пороть горячку и не начнешь отвечать внятно, то я велю посадить тебя на цепь и отвести в квартал Дев. И нет — это не шутка.
Вангли с хрустом потянулся и положил сапоги с коваными носами на грязный стол таверны, опрокинув пустую пивную кружку, одну из десяти выпитых с момента начала разговора. Горди Тирвингосс — сухопарый, загорелый, покрытый шрамами моряк лет тридцати, с наглой рожей и каштановыми волосами, был в целом неплохим парнем, но чересчур упрямым. Его нашли сегодня с утра молодцы Фредерика, выяснившие, что это матрос с «Воли волн», каким-то образом отставший от корабля. Уже около часа он рассказывал о чем угодно — оснастке его корабля (когда спросили, с какого он судна), последнем порту приписки (когда спросили, откуда идут), дочках капитана (когда спросили, как капитана звали и как выглядел), геморрое боцмана (когда спросили о причинах приведших его судно в Ахайос), но только не о том, что было нужно сейцверу Тайной Канцелярии. Пьяный Жак и злой Питер уже устали его пинать, и определенно надо было переходить к более решительным действиям.
— Ну так, я, собсна, и говорю, причалили мы значица, а меня капитан, собсна, с весточкой послал, ну я пошел, капитан-то он сука зверь, он помнится два года назад… — зачастил матрос.
— Короче, — мрачно одернул его Фредерик, сбросив на пол еще одну кружку. Общение с матросом перестало его радовать уже минут двадцать как, этого мелкого пропойцу было неинтересно пугать, невыносимо терпеть и противно слушать. О демонстрации ему своей власти даже речи не шло, это было бы по меньшей мере по-ослиному тупо.
— … Аааа, — Горди осекся, — ну, значица, я пошел письмишко передать, в порту, в доходный дом, тама гетербаг еще был за главного, в шрамах весь и без ушей.
— Как дом назывался? — устало поинтересовался бывший пират, отпив из одиннадцатой кружки бледно-желтой бурды, по какому-то недоразумению называвшейся в этом заведении пивом.
— Ну эта, значитца, — матрос почесал свою плешивую репу, — «Комнаты у Догура», или нет, «Комнаты у Бобура», или «у Хугура»…
— Ясно, — Вангли хлопнул себя по лбу рукой в жесте подступающего отчаяния. — Ну а потом?
— Ну а потом я, значит, шел себе обратно… Шел себе, шел… — последовала крепкая затрещина от Жака. — Ой, простите, месье сейцвер. Ну, я, в общем, ее увидел.
— Кого ее?
— Ну, ее, эту паниаешь ли, — глаза Горди стали мечтательными, — Сабрину! — взгляд морячка мутировал до мутно-масляного. — Она была такая… такая…
— Бога душу мать! — взревел Питер. — Сколько еще мы будем слушать твои излияния, каналья! Говори по делу или пущу тебя на корм свиньям, тут же, на заднем дворе!
— А предварительно надругается, — с очень серьезной миной доверительно сообщил Жак, дополнив слова глубоким кивком.
— Ну так ить… залежались мы с Сабриной, а как проснулся — ни денег, ни сабли… И документы сука сисястая скрала… В порт сунулся, а «Воля» уже и ушла… не дождалися, — матрос на пару мгновений был готов заплакать, — вот теперь тут, по хозяйству помогаю, жду — может, вернется «Воля волн», и я по волнам — йэхх!
— Прежде чем ты йэхнешься по волнам, — еще мрачнее произнес Стервец, — будь добр, перестань меня бесить и ответь. Очень коротко и просто ответь — был ли на вашем судне пассажир по имени Ордур Ногст?
— Ну, так ить я ж не капитан, не боцман, не кок…
— Я заметил, — сейцвер щелкнул курком взводимого пистоля.
— Я ить по именам-то пассажиров не знаю, — в отчаянии пролепетал матрос.
— Это гетербаг, у вас много гетербагов на корабле было?
— Ну так ить, — начал загибать пальцы Горди, — боцман, значитца, еще Батон, ну и пару лет еще Дирза была, но она к пиратам подалась, — скрип зубов Жака привел матроса в чувства, — ну и этот значитца, как есть — был пассажир, здоровый такой. На две головы меня выше, чернявый, нос сломанный, на нижней челюсти татуировка, и глаза, глаза у него злые были, холодные, как у волка ригельвандского синего. Я видал разок, когда мы на Клыке килевались.
— Он сошел раньше тебя?
— Да не, мы как причалили, меня сразу и послали, а он еще, помню, с капитаном гуторил.
— О чем? — вкус пива ко дну становился все гаже и гаже.
— Так я-то далеко был, а когда подозвал меня капитан — здоровяк замолчал сразу.
— Ясно, ладно, Жак, заплати ему. Питер, пошли, расскажешь, что там у вас вчера вышло, — Фредерик легко поднялся, поправил портупею с саблей и вышел из забегаловки, где они сидели, выпалив из пистоля в потолок — зря что ли взводил. За спиной у сейцвера Жак с наслаждением начал пинать вконец доставшего его матроса.
Морской воздух был свеж и приятен, наилучшим образом отгоняя вонь большого портового города, он так же развеял плохое настроение бывшего пирата и сдул ощущение тугих тисков на висках, висевшее там все время, пока шла беседа с Горди. Двое людей в черных плащах, узких шляпах и строгих сюртуках, обдуваемые соленым дыханием моря отправились вниз по серым, скользким камням порта, поглядывая на зеленую воду и лес мачт, раскинувшийся за парапетом, отделявшим основную улицу порта от причалов.
— Что информаторы? — проходя мимо лотка с горячими пирожками, сейцвер кинул собакоголовому мальчишке-разносчику медную монетку и взял с подноса пирог с ежевикой.
— Патрон, вы гений, почти как сам старина Гийом! — восторженно сообщил ему подручный.
— Только Гийому об этом не говори, он меня убить за такое обещал, — откусывая пирог, отметил Фредерик. Где-то в глубине сравнение его даже задело — он никогда не хотел быть таким, как Гийом и ему подобные.
— Тогда пока приберегу эту новость, — то ли шутливо, то ли серьезно, то ли шутливо-серьезно ответил Питер, поправляя кружевной манжет на ходу.
— Ты у нас такой юморист, что иногда хочется тебя под килем протянуть, — то ли шутливо, то ли серьезно, в тон проговорил Вангли.
— Ладно, ладно, никто не ценит настоящий юмор, — сотрудник Канцелярии улыбнулся проходившей мимо разносчице цветов, симпатичной девушке лет четырнадцати, и продолжил, — после вашего визита у шизиков беготня началась, кто-то с кем-то поругался, офицеры еще в своем кругу что-то шумно обсуждали, дали приказ своим боевикам быть готовыми чистить рожи, в общем, явно вы в точку попали с Безумцами.
— Что и не удивительно, — самодовольно, наслаждаясь результатом своей игры, заметил Вангли, — Когда Жак освободится, берите руки в ноги, идите в Цитадель, выцепите десяток пареньков, оденьтесь попроще и установите слежку за Безумцами. Основные места — порт и Торговый квартал, со Слепыми у них сплошная стена, а через Крыс даже Безумцы не столь безумны таскаться. Следите за теми, кто будет выходить и куда, особо за теми, кто будет ходить к капитанам кораблей и в банки Торгового. Если они решили прогнать агента, то он постарается убраться из города или подкупить психов… Выполняй.
— Да, патрон! — Питер коротко поклонился и быстро смотался прочь.
Библиотека Хранителей Знаний. Занимательные пояснения о тайных службах мира
По стопам славных предков
Приветствую вас, мальчики и девочки. Рад лицезреть в зале такое множество лиц, взыскующих тайного знания. Их есть у меня.
Все началось очень давно. В те времена, когда ваши прапрадедушки и прапрабабушки еще даже и предположить не могли, какие ученические скамьи будут греть мудрые зады их замечательных потомков.
В эти незапамятные эпохи знаменитые своей отвагой мореплаватели Ригельвандо еще не бороздили форштевнями своих деревянных птиц, оперенных лучшей парусиной, негостеприимные воды далеких морей. Им хватало прибрежного лягушатника.
В общем-то, тогда не было и самого Ригельвандо. Была мать ваша Силенция, были Пьезо, Наполи, Лорно, Лигурно и множество других больших и малых городов. Они торговали, братались, враждовали. В каждом сидел какой-никакой деспот или кучка деспотов, образующих городской совет. И каждый такой деспот не спал ночами, мучаясь мыслью — как бы поднасрать соседям. Воевать было дорого и накладно, все же мы нация торговцев. А потому в каждом городе при князе, городском совете или конгломерате старшин начали складываться кружки по интересам. В кружки эти входили люди немалого ума, меткой смекалки, отменной боевой выучки и множества прочих талантов, напрочь лишенные понятий о морали и нравственности, столь нужных каждому светлому паладину и столь вредных для мастеров плаща и кинжала. Их трудами правители либо утрачивали сон совсем, либо спали сном крепким и глубоким, иногда даже вечным, зависело от успехов.
В те далекие времена начали складываться профессиональные объединения, которые мы называем сегодня секретными службами. Так сложилось, что наибольший успех в этой области снискала нынешняя столица Республики. Видимо, маслянистые воды наших каналов и узкие переулки ночных улиц Силенции стали плодородной почвой для рождения наилучших специалистов особого рода. Сначала они резали людей, выведывали секреты и устраивали диверсии на частных, так сказать, началах. Из конкурентной среды появлялись лучшие, они поступали на государственное жалование, верой и правдой служили дожу, отправляясь в далекие морские вояжи. Среди этих избранных нашлись особенно прозорливые, решившие, что знания надо пестовать и передавать, а молодежь нуждается в мудрых наставниках. Так появилась Гильдия. Да-да, наша возлюбленная Гильдия Силенцийских Ассасинов.
Но сначала не было никаких ассасинов, были убийцы, шпионы, ваганты и прочие специалисты узкого профиля. Они по принципу цеха передавали знания узкому кругу учеников и вносили отчисления в общую казну, чтобы в случае чего иметь надежду на сытую старость и защиту от «чистильщиков» дожа. Правитель получал отменных специалистов, а мастера — комфортные условия для развития мастерства. Трудами наших, уже не столь далеких пращуров, Силенция ширила свое влияние, богатела… и наводила ужас на соседей. Но и они не сидели, сложа руки, тренировали собственных мастеров, искали методы противодействия, совершенствовались. Так в каждом крупном городе Ригельвандо, сумевшем выстоять в борьбе с историей и соседями, сложилась своя тайная служба.
Противостоять организациям стало сложней. Цеховых шпионов, убийц и даже вагантов начали все чаще находить с перерезанными глотками в каналах и портах на чужбине. Тогда мастера собрались, покумекали и решили, что надо организовать учебное заведение особого рода. Так появился университет Гильдии. Отсюда, из-под этих древних сводов начали выходить ваши именитые предшественники — ассасины. Впрочем, самые именитые из них были как раз те, чьих имен никто никогда не узнал. Тайные службы конкурентов взвыли, а с этими профессионалами, равно сведущими в деле диверсии, убийства, шпионажа, пытки и интриги, стал считаться сам дож.
Во многом именно благодаря Гильдии Силенция, когда дело дошло до объединения страны, стала столицей республики. Да, нашей республики — Ригельвандо. В этом немалая заслуга выпускников, когда-то, так же, как и вы, таращивших зенки на умудренных в темном ремесле, покрытых заслуженными шрамами лекторов.
С объединением страны наша роль не упала. Даже возросла. Ассасины и ранее, еще в эпоху раздробленности, нередко брались за заказы из далеких земель — других городов и даже стран. Нас ценили в Шваркарасе, Алмарской Империи, даже помпезные маги Гилемо Антария воздавали нам должное. Теперь же, когда держава окрепла и объединилась, работы нам прибавилось. Большая политика не может обойтись без кинжалов. Теперь Гильдия вместо дожа служит сама себе. И лучший инструмент нашей политики — острый кинжал и хороший слух. Ассасинов ценят члены Ригельсберме, где у Гильдии есть и свои патриции. Ценят для улаживания конфликтов среди многочисленных торговых компаний республики, среди олигархов, гильдий и цехов. Работы у нас немало. А самых умелых, ловких и коварных набирает на службу Держава.
Да, вы не ослышались, если вы, мои маленькие идиотики, будете внимательно слушать дядю лектора, хорошо учиться и много тренироваться, для вас, возможно, тоже настанет светлый миг. В вашу дверь постучится мастер и скажет, что Держава нуждается в вашей работе, хорошо оплаченной из казны. Ведь десятая часть государственной секретной службы Ригельвандо состоит из специалистов Силенцийской Гильдии Убийц. А все оттого, что издревле мы были лучшими.
Запись лекции «Начала ремесла» наставника неофитов Силенцийской Гильдии Убийц, профессора Джакомо Джакорди. 16 рагиталина 813 года от о. А.И.