Фредерик Вангли сидел в темной комнате и, мрачно глядя в окно, размышлял о последней беседе с начальником, через мутное стекло виднелась залитая редким светом масляных фонарей узкая улочка, в конце которой в луже валялся пьянчуга-грузчик, и стены близлежащих домов — грубые камни старого склада и яркая, местами облупленная розовая краска борделя. Мысли текли легко, подгоняемые яростью.
— Ты не полный идиот, но и до гения контрразведки тебе еще далеко, — говорил всего несколько часов назад Гийом де Маранзи, потирая глаза указательным и большим пальцем левой руки в бархатной кремовой перчатке. В правой дейцмастер держал дымящуюся толстую сигару. — Что бы там тебе ни утверждали твои люди.
— Приятно это слышать, маэстро, значит мое выживание вне опасности, — саркастически откликнулся Вангли. — И что же я делал не так?
— Ты все делал не так, — Гийом набрал в рот табачного дыма, выдохнув зелье черной тонкой струйкой, он добавил, — никакого «так» не существует, любой учебник в нашем деле — это всего лишь набор бесполезных рекомендаций. Ты либо достигаешь цели, либо нет.
— Так в чем же дело?
— Дело, минхерц, в том, — сигара снова достигла пухлых губ дейцмастера, — что стрелять из пушек по воробьям — это глупо. Приходить на разборку с главой захолустной банды в городе на краю света и пугать его авторитетом стоящего за своей спиной государства — это глупо. Говорить свинорылому…
— Тигрорылому…
— Заткнись, — особо пышный клуб дыма черного табака вырвался изо рта Гийома. — Говорить главарю этой самой захолустной банды, что его, видите ли, хочет «использовать» правитель далекой могущественной державы — это глупо. Ты сделал все правильно, достиг цели, получил нетривиальный результат, сумел припугнуть Банду Безумцев. Но выглядишь при этом как клоун. И я вместе с тобой. Я похож на клоуна? — толстый и пухлощекий, румяный начальник Тайной Канцелярии посмотрелся в зеркало из полированного серебра, стоявшее на треножнике в виде дельфинов в углу кабинета.
— Мне так не кажется, — потупил глаза Стервец.
— Вот и не выставляй меня им. Это дело много проще и легче было провернуть без позерства и жестов.
— Вы, безусловно, правы, маэстро, — Фредерик почувствовал сильное отвращение к начальнику. Такое было с ним впервые, чувство шло как бы из глубины души. Сейчас этот человек, толстый, злой, безразличный и могущественный, предстал Вангли в образе черного, скользкого, окутанного дымным илом морского чудовища, протянувшего нити слизи предательства, страха, доносительства по всему городу. И Стервец чувствовал, что сидит на одной из этих нитей, мараясь вязкой жижей. Это было даже гаже, чем тот случай, когда он сутки пролежал в братской могиле, среди разлагающихся тел товарищей после неудачного налета.
— Конечно, я прав, — улыбнулся де Маранзи, — если бы я не был прав в таких вещах, меня бы тут не держали. С другой стороны… — дейцмастер сделал паузу.
— Да, шеф? — бывший пират изобразил интерес.
— Я потрясающе отвратно играю в шахматы, — с улыбкой закончил толстячок.
— Почему? — недоуменно воззрился на него сейцвер.
— Потому что там нельзя отравить оппонента, вернее, это не признают победой, — де Маранзи докурил сигару, выдохнул густое облако дыма и затушил ее в пепельнице в виде ласкающих друг друга обнаженных нимф. — Я люблю максимальную эффективность. В данном случае ты ее добился.
— Хм, я еще не слышал, чтобы мои действия дали плоды, — нахмурился Вангли.
— Ну, я все еще главный тут. Мне сообщили, что около получаса назад небольшой отряд Безумцев направился в ригельвандский банк в Торговом. С ними был гетербаг, похожий на того, чье описание ты выбил из матросика.
— Ваши знания абсолютны, маэстро, — кисло заметил Вангли — он еще не отчитывался по этому делу.
— Есть немного, — скромно и ехидно улыбнулся Гийом. — В общем, я уже выдвинул туда Георга и Марту с отрядами, собери своих и отправляйся — в конце концов, это твое дело, так заверши его.
— Да, шеф, — Фредерик был мрачен и весьма раздосадован, половину дела обстряпали без него. И хуже того, неверную половину. Но спорить он не стал. Спорить с противным, жирным, самоуверенным спрутом казалось ему лишним и невозможным.
Фредерик не спорил — он лишь отправил Жака и Питера усилить отряд своих коллег в торговом квартале, а сам же отправился в порт, предупредив подручных, что может чуть опоздать к их представлению.
Зал «Комнат у Тогура» был пуст и тих, свет был потушен, а хозяин заведения, старый гетербаг Тогур, бывший Безумец, мирно почивал на своей широкой кровати в соседней комнате, после бутыли люзонского белого, которую он распил… в одиночестве, даже не дав принесшему ее сейцверу успеть его понюхать. Оно и к лучшему, грядущее дело не терпит суеты.
По пустынной улице прогрохотали каблуки подкованных сапог, молодой гетербаг, парнишка с приема у главаря Безумцев, переступил через пьяницу и быстро прошествовал к двери «Комнат».
Распахнулась дверь, арбалет в руке Вангли звякнул тетивой, небольшая стрела вошла в плечо припозднившегося посетителя.
Мальчика преобразился, на его месте стоял высокий гетербаг с гривой кудрявых черных волос, грубым лицом и абстрактной татуировкой из черных линий на подбородке и шее. Кожаные ножны в серебряных заклепках покинул широченный, в три ладони тесак, ночной гость вырвал из плеча почти игрушечную для него стрелу, пару раз взмахнул оружием и почти вежливо поинтересовался:
— И что это было? Яд? — голос звучал сухо и рокочуще.
— Успокоительное, — Фредерик поднялся из-за стола, он был вновь одет как пират — кожаный жилет с заклепками, белая рубашка с дутыми рукавами, стальные кастетные перчатки на руках, штаны из прочной парусины, затянутые поясами с висевшими на них пистолями, ботфорты с заклепками и цепями, шипованные на носках. И, конечно же, красный головной платок, а на столе сабля и стилет, — чтобы ты не вошел в ваш раж, — сабля покинула стол и легла в руку, стилет остался.
— Неглупо, — гетербаг медленно двинулся через крупный зал к противнику. — И как ты меня узнал?
— Удача, интуиция, случай, стоило быть изобретательней, не прятаться на виду и не использовать колдовство, и, уж тем более, не толкаться, — мягко и спокойно ответил Стервец. — А это место, оно очевидно — тебе нужен был свой тихий угол, и когда запахло жареным, ты пришел за шмотками. Вообще стоило убить матроса…
— Матроса? — похоже, гетербаг был действительно удивлен.
— Значит, стоило выбирать капитана понадежней, — издевательским тоном произнес Вангли.
— Стоило убить тебя еще там, — прошипел-пророкотал шпион Королевства Нефритовой Маски и бросился на бывшего пирата.
Фредерик остался верен себе и первым делом разрядил в противника четырехствольную «перечницу», в молоко. На гетербаге был отводящий пули амулет.
Удары гиганта были сильны и точны, но Стервец был пиратом и привык к разным противникам, в том числе и к таким, равно как и к бою в ограниченном пространстве, чего нельзя было сказать об оппоненте. Дождавшись неминуемого момента, когда тесак гетербага завяз в потолочной балке, Фредерик попытался всадить свою саблю врагу в сердце. Однако тот вовремя сообразил, что жизнь дороже тесака и отшатнулся, сабля лишь пробила кожаную куртку и скользнула по ребрам.
Оставшись без тесака, агент выхватил нож, размером немногим уступающий сабле Вангли. Пара взмахов длинной мускулистой руки с зажатой в ней полосой острой стали вынудили бывшего пирата перейти к обороне. Однако единожды приняв атаку ножом на клинок, он понял, что долго этот бой продолжаться не сможет — то ли занемевшая рука, то ли разболевшиеся пальцы сказали ему это.
Почти акробатическим прыжком уйдя от очередного наскока гетербага, Стервец бросился по шаткой деревянной лестнице на второй этаж. Противник проследовал за ним, но пара секунд форы все же дала сейцверу возможность, заткнув стилет за пояс, разрядить предпоследний пистоль в люстру первого этажа. Выстрел оказался метким (еще бы — непромахивающаяся пуля), и деревянно-медная конструкция с тремя десятками свечей рухнула Ордуру Ногсту на спину, придавив и ненадолго задержав противника.
Второй этаж представлял собой широкий коридор, освещенный парой тусклых масляных ламп, с двумя рядами пошарпанных дверей. На противоположной лестнице конце коридора кто-то из услышавших стрельбу постояльцев как раз прыгал в окно…
«Как-то эти лампы слишком тускло горят».
Рука в стальной перчатке схватила медную ручку светильника, а в следующее мгновение короткий огненный всполох и жар, начавший подниматься с первого этажа, возвестил об успешности действий Вангли.
Метко брошенный импровизированный снаряд залил горящим маслом лестницу, пол первого этажа и, к радости бывшего пирата, отбрасывающего лампу гетербага. Злобный рев и запах горелого оповестили Фредерика о том, что амулеты против пуль от пламени не защищают.
Обожженный, раненный и озлобленный Ордур Ногст поднялся на второй этаж «Комнат у Тогура». На другом конце коридора раскачивалась распахнутая и разбитая оконная рама, похоже, противник решил сбежать. Гетербаг яростно бросился по коридору, на ходу пинком захлопнув раскрывавшуюся дверь, из-за которой какой-то его сородич, отчаянно ревя, интересовался, кто мешает приличным великанам спать по ночам.
Понимание ошибки пришло слишком поздно. Опять этот человечишка перехитрил его. Руки резко вцепились в засыпанный осколками подоконник, гася инерцию бега, огромное тело начало поворачиваться, но слишком медленно. Из распахнутой двери справа, позади окна, выскочил бывший пират Фредерик Вангли.
Стервец бросился на спину противника, нанося клинком быстрые, резкие и смертельные удары в шею гетербага, и вместе они вывалились в окно. В падении сейцвер продолжал отчаянно колоть, но могучая рука сумевшего все же увеличиться в размерах гиганта сомкнулась на плече бывшего пирата. Гетербаг с мощным грохотом ударился о землю и с силой отбросил от себя врага.
Вангли, подобно ядру, пролетел с десяток метров и вмазался в стену склада, сломав себе руку и половину ребер, но умудрившись не сломать спину. Он медленно сполз по стене, на одном упрямстве оставаясь в сознании. Целой рукой бывший пират разрядил последний пистолет в своего оппонента, но тщетно. Гетербаг с трудом поднялся, он истекал черной, густой кровью из разорванных артерий и сосудов шеи.
Вытянув руки, с невидящим взором, огромный и упорный Ордур двинулся к своему врагу, но, не дойдя трех шагов, обливаясь кровью, снова упал, попытался ползти, но скоро затих. Подумав напоследок, что душа его дочери теперь достанется демону-барону Королевства Нефритовой маски, ведь он не справился с заданием…
Хорошо то, что бардак кончается
Фредерик лежал на мягкой кровати, в бинтах и гипсе, слабо соображающий после сотрясения мозга, что вообще происходит вокруг, возле него, оглашая лазарет отборной бранью, расхаживал Гийом. Начальник Тайной Канцелярии Ахайоса говорил что-то о некомпетентности, о долге, о нарушении приказов и неподобающем поведении, о ненужном геройстве и затраченных на обучение Вангли ресурсах, о том, что он сварит пирата живьем в масле или повесит вместо штандарта над Цитаделью. Но почему-то сейцверу казалось, что при этом Гийом улыбается, а глаза его выказывают одобрение, но, может быть, это был лишь болезненный бред. Так или иначе, задание он выполнил.
Прелюдия танца с кальмарами
Вандакр сменился «месяцем томного тепла» — орналиком, а в кабинете де Маранзи ничего не изменилось, похоже, толстяка совершенно не смущала погода. Возможно, у него был охлаждающий амулет или мундир из магический ткани. В любом случае, он магов льда Шестой Цитадели не напрягал, а Фредерик мордой не вышел магам указывать. Из-за чего по-прежнему варился в собственном соку в собственном же мундире, с ненавистью глядя то на моросящий дождь за окном, то на шефа, с аппетитом поедающего золотистый персик.
— Слабый разум не нуждается в закалке, равно как не нуждается в отковке и заточке — он сломается, не выдержав груза полезного насилия над собой, — умничал толстяк. — Но не так плох в этом плане твой ум. Достаточно силен для работы над ним и достаточно вял для различных глупых фантазий в стиле: «Ах, зачем все это, а как же мораль». Что не может не радовать.
— Звучит довольно бредово, — лениво произнес Вангли, сдергивая потные перчатки. В последнее время начальник начал его утомлять.
— Не заставляй меня, пожалуйста, тебя потрошить и вывешивать на какой-нибудь площади в назидание наглецам, — сахарным голосом произнес Гийом и смачно зажевал свои слова персиком, — и продолжай слушать.
— Да, шеф, — Фредерик вынужден был покориться еще одной продолжительной лекции.
— Что ты, по-твоему, сделал не так в прошлый раз? — дейцмастер вопросительно ткнул в бывшего пирата полуобъеденным персиком с сочащимися соком краями и выступающей из-под волокон косточкой, рисунком напоминающей человеческий мозг.
— Не оповестил вас? — лениво предположил недоваренный сейцвер.
— Нет, — всплеснул руками его патрон, — ты грохнул этого ублюдка! И тем самым мы лишились материалов для допроса, ниточек для расследования и самое главное — дополнительного рычага давления на Безумцев. В общем-то, ты все просрал, — косточка от персика полетела в окно, задев сидевшего на нем голубя. — Но показал себя с лучшей стороны. Лихим и придурковатым. Такие качества любят короли…
— Благодарю, патрон, — все так же лениво ответил Стервец и сорвал вторую перчатку, с неприязнью посмотрев на покрасневшую руку — жизнь на суше снова сделала его дубленую и просоленную кожу мягкой и гладкой.
— А меня от них тошнит, — закончил Гийом, с притворной неприязнью взглянув на воспитуемого.
— Я это запомню и постараюсь впредь не убивать мужиков втрое больше меня, буду гнать их до самой Цитадели, прям к вам в кабинет на допрос, пусть сами рассказывают, почему я их убить хочу, — бывший пират был раздражен, да что там, он был просто в ярости, ему хотелось запихать второй персик Гийому в задницу и выдавить через горло косточку.
— Не ерничай, не дорос, — мрачно и очень сухо заметил начальник Тайной Канцелярии. Затем более легким тоном продолжил, подхватывая свой гламурный веер. — Мы с тобой за последние месяцы научились заниматься политикой внутренней и политикой внешней. Как ты думаешь, что нам осталось?
— Сходить на пару в бордель и нажраться в хлам? — с наигранной надеждой поинтересовался перегревшийся сейцвер.
— М-да, — хлопнул себя ладонью по лбу де Маранзи, — нет, мой друг, такого никогда не произойдет, мы имеем разные представления о развлечениях. И перестань, наконец, меня злить. Ресурс терпения — вещь конечная.
— Простите, патрон. Жара и я не выспался, — ответил чуть более бодро Фредерик.
— Отговорки. Ладно, продолжим. Кстати, твои кости заросли?
— Вполне, благодарю!
— Ну и прекрасно. Значит, к делу! — дейцмастер очень гадко улыбнулся, его пухлые губы иногда умели создавать ну очень мерзкие гримасы. — Нам осталось освоить урок, очень дорого стоивший всем тайным службам мира, — последовала драматическая пауза, чуть подпорченная тем, что воспитуемый чуть не начал клевать носом. — Гибельные силы, — увидев, что Фредерик приободрился и даже сел ровно, Гийом продолжил, — сообщества демонологов, тайные ордена некромантов, круги ведьм, гении-одиночки, балующиеся душегубительными знаниями, и наконец…
— Хаос, — произнес, как плюнул, Вангли. Ему вспомнился заросший ракушками остов корабля, пляж с гниющими трупами и быстро работающие веслами матросы. Обросшие моллюсками, опутанные водорослями, гнилостно воняющие мертвяки начали вставать, как только баркас Стервеца и троих его напарников приблизился к берегу. Чуть позже, вечером, двое из той лодки бросились за борт корабля, а третий сошел с ума и выл дурным голосом по ночам, пока его не прирезали свои. Фредерик выжил, отдав добычу от того налета туземному чернокнижнику за спасение души.
— Ну да, ты моряк, ты хорошо понял, к чему я клоню. Именно — страшнейшая из гибельных сил, воплощенная в отвратной Секте Тысячеименного и множестве подобных метастаз, пустившая корни даже здесь — в осененном Едином владении Шваркараса, в виде Банды Провидца. Сила, искажающая все, с чем соприкоснется, губящая души, разлагающая и искажающая тела, лишающая надежды на новое рождение, отравляющая воду, землю, камень, металл и плоть…
Вангли громко всхрапнул.
— Мать твою! — пухлый кулак обрушился на драгоценную поверхность стола.
— Да, да! — встрепенулся сейцвер. — Губительная Пучина!
— Именно, — сухо проговорил де Маранзи. — Они играют по другим правилам, презирают границы и условности рас и народов, владеют мрачным колдовством и нечестивой магией, а также многотысячелетним опытом конспирации и подпольной деятельности. Если бы они не были хаотиками, — дейцмастер рассмеялся, — то давно уже поглотили бы весь мир к чертям. К счастью, эти твари тоже уязвимы и часто неорганизованны. Но не всегда. И именно таким случаем тебе предстоит заняться…
Темный спутник
Травяной настой был терпким и бодрящим, заставлял на время забыть о жаре и духоте, царившей в большей части города.
— Что вам уже известно? — спросил невысокий черноволосый человек, сидевший напротив Вангли.
— Немного, — бывший пират пригубил теплый напиток из глубокой, расписанной драконами и танцующими богинями пиалы. — Мы подозреваем капитана бригантины «Судьба», на него указал священник из Ордена Бога-Воителя, письмо пришло с Ильс де Парфю, зовут Бринген Лотангри, — последовала пауза, — не священника — капитана.
— Я понял, — тонкие губы растянулись в еле заметной улыбке. Человек был облачен в черный шелк и черную кожу, а поскольку они сидели в темном и выдержанном в мрачных тонах чайном зале, он почти сливался с тенями. На самом деле, более чем почти — иногда силуэт напротив сейцвера Тайной Канцелярии начинал расплываться, ибо собеседник был представителем Банды Темных — опаснейших наемных убийц и просто наемников, владеющих особыми мистическими техниками, позволяющими им перемещаться в тенях и использовать особенное призрачное их пространство для убийств. — Приняты ли условия награды?
— Да, — Стервец кивнул, — дейцмастер находит условия достаточно справедливыми…
— Условия не могут быть достаточно или недостаточно справедливыми. Справедливость тут ни при чем, — спокойно и вежливо проговорил темный, как их называли в просторечье. — Они либо принимаются, либо не принимаются, этого довольно.
— Значит, считайте, что условия приняты, — Вангли отпил из чаши и отмахнулся от назойливой бабочки. Мельком взглянув на насекомое, он с удивлением увидел, что оно растворилось в воздухе — на территории банды завеса меж теневым и реальным миром очень истончалась.
Банда Темных не была в числе самых могущественных банд Ахайоса, но была среди самых опасных. Они занимались слежкой, заказными убийствами, саботажем, диверсиями и шпионажем. Вместо традиционных ватаг банда делилась на ложи, в каждой ложе был наставник и небольшое количество учеников. Маг или колдун, или некто, просвещенный в искусствах создания артефактов, наставник ложи обучал своих подопечных ремеслу убийства и использование темных материй. Основой жизни этого сообщества была конспирация и дисциплина. Если ошибку совершал кто-то из ложи, карали всю ложу, если ошибку совершал наставник, карали ложу и треть учеников из трех других, наставники которых поручались за товарища. Глава банды был фигурой зловещей и таинственной, ходили слухи, что он кешкашивар, представитель загадочной расы полупризрачных созданий, управляющий Темными уже не первую сотню лет. Имени его никто не знал, члены банды говоря о нем, называли главаря Клинок Смерти. Ходили даже слухи, что именно этот полупризрак научил первых наставников из своего окружения использовать дары теней. Осведомленностью о делах города, эффективностью шпионажа и ореолом ужаса эта банда могла потягаться с Тайной Канцелярией, уступая лишь другой похожей — Банде Призраков. Но вот боевой мощи им не хватало, а потому банда часто становилась союзником Гийома. Когда-то прикончив троих его предшественников, темные нашли в толстячке подходящие качества для сотрудничества.
— Отрадно, — с улыбкой человек в шелке и коже кивнул.
— Итак, у вас есть информация? — Фредерик чувствовал себя неуютно в полном неверных теней зале.
— Мне дозволено рассказать вам все мне известное, а также оказать вам помощь до завершения дела, — тон был вежливым, размеренным и… безразличным, очевидно, с тем же успехом темный мог бы разговаривать с капитаном-хаотиком, которого собирался искать по приказу дейцмастера Стервец, если бы это было в интересах его банды.
— Приступайте, — Вангли поощряюще взмахнул чашей.
— Вы ищете человека по имени Бринген Лотангри, он же Эдуард Тиг, он же Валрон Грасси, он же Сентин Грамье. Ходит на бригантине «Судьба», или бригантине «Верная», или баркентине «Злая жена», или шлюпе «Защитник Богов». Он меняет имена, меняет или модифицирует корабли, остается незаметным уже около двенадцати лет. Все это время он несет хаос и осквернение, плетет сети зла и верно служит Секте Тысячеименного.
— Давайте не будем повторять слово «хаос» слишком часто? — попросил Фредерик раздраженно.
— Стоило бы, если бы не были в этом всем уже по колено, — рассмеялся темный. — Вас не мучают кошмары, где вы тонете и никак не можете всплыть, видения морских бездн, заполненных бесформенной жизнью, за бритьем или во время омовений вам не попадались рыбьи чешуйки или частички панциря?
— Заткнись, черт побери! — воскликнул разозленный Вангли. — Я видел, как это бывает! Моряки с пустыми глазами, шагающие за борт с блаженной улыбкой. Заросшие ракушками и чешуей жители прибрежных деревень, бросающиеся на тебя с пеной у рта и невнятными завываниями, призывающими их богов. Безумно хохочущие картографы, чертящие на белых пятнах огромные спирали. Я все это видел и я не желаю быть одним из них, потому не призывай их на нашу голову!
— Но очень скоро, — тень (иногда их и так называли) флегматично выслушал гневный монолог, — нам придется столкнуться с этим ближе, чем хотелось бы, и теснее… чем безопасно.
— Я знаю, будь прокляты все бесы толщи морской, знаю! И я готов, — Фредерик, похоже, весьма разволновался, хаос, как и любому моряку, внушал ему ужас, непонятный сухопутной крысе, — но не намерен болтать об этом до того момента, пока мне на глаза не попадутся уроды с акульими зубами и перепонками меж корявых пальцев.
— Как вам будет угодно, сейцвер, — темный вежливо улыбался, вежливо и иронично. — Если вы уже успокоились — мы можем отправиться, по дороге я расскажу вам подробности. Похоже, наш противник зарылся в канализацию или еще глубже — в катакомбы. Ваших подручных я отправил туда чуть раньше искать следы. Возможно они что-то нашли, самое время к ним присоединиться.
— Хорошо, — Стервец пришел в себя, — напомни мне, кстати, как тебя зовут.
— Вы желаете знать имя тени? — тонкие губы лукаво улыбнулись, на круглом, узком лице проступила прозрачная татуировка. — Пусть так. Зовите меня Синз.
— Прекрасно, черт побери! А я Фредерик Вангли, Стервец, — бывший пират плюнул на ладонь и протянул руку тени, — приятно познакомиться.
— Конечно же, Вангли, — из-за лукавой улыбки прозвучал лукавый голос, рука в перчатке, со спрятанной в рукаве иглой, пожала руку с татуировкой в виде пронзенного стрелой солнца.
Канализационная мертвечина
Ахайос был очень древним городом, поколения и поколения его жителей — туземные племена, колонизаторы Империи Имирас, твари времен Темного Похода, остатки Империи Акмальтапосек, одичавшие до состояния туземцев, пираты, и наконец — новая волна колонистов из Гольвадии надстраивали новые здания на руинах старых. Убирали под землю мелкие реки. Ровняли с землей ветхие здания и ставили поверх новые. Прокладывали в катакомбах канализации и водопроводные трубы, строили склепы и подземные захоронения. Пожалуй, ни один город мира — ни столица Шваркараса Люзеция с ее многомиллионными подземными захоронениями, ни Астуритон с канализациями и шахтами, ни города гартарудов, наполненные сталью и паром, часто уходящие далеко под землю, не могли похвастаться столь многочисленными и запутанными слоеными подземельями. Сейчас на вершине находилась зловонная канализация города, а что под нею — об этом знали, пожалуй, лишь крысолюди, часто исследующие нутро города. Да может быть Колдун, проживший тут, по слухам, не одну тысячу лет. Эти каверны и лазы были идеальны для любого, кто желал незаметно перемещаться по городу и имел для этого достаточно отваги.
Целью Фредерика Вангли, как пояснил ему Гийом, а позже тень по имени Синз, был капитан, меняющий имена и корабли, продавший свою душу Пучине за власть и силу. Мерзкий, противный разуму отщепенец, заплативший душой и безумием за нечеловеческие возможности. Уже много лет он строил козни и плел паутину обмана по всему Экваториальному Архипелагу. Так, по крайней мере, говорилось в письме от священника Ордена Бога-Воина, пришедшем пару дней назад в Тайную Канцелярию Ахайоса. Сей нечистоплотный субъект выбрал новой целью Ахайос. Возможно, он хотел наладить связи со здешними хаотиками, укрывшимися в глубинах города — мрачным культом, которым управляет Провидец, злобный и совершенно сумасшедший главарь банды своего имени. Говорили, что он был способен видеть будущее по воле Пучины, исторгающей из себя Хаос. Возможно, планы капитана были иными, но ничего хорошего городу и сейцверу Тайной Канцелярии Вангли они не сулили.
Под ногами чавкала вода вперемешку с дерьмом — отходами жизни большого города. «Кишечник» Ахайоса был грязен, до невозможности вонюч и отвратно освещен.
Чадящие факелы на стенах давали мало света, зато сжигали метан, не позволяя канализации наполниться испарениями, факелы эти менялись наемными работниками, по большей части из крысолюдов — за это город неплохо платил Банде Крыс.
То тут, то там в сточных водах попадались кости или полусгнившие трупы несчастных, которых нелегкая принесла в эту клоаку, или же тех, от кого хотели избавиться. Трупы были обобраны до нитки все теми же крысами и обглоданы мелкими падальщиками подземелий.
На стенах встречались коряво намалеванные знаки и примитивные рисунки — крысолюды так отмечали свои маршруты, формируя надежную карту подземелий, понятную лишь тем, кто дружил с голохвостой бандой.
Местами путникам приходилось встречаться с местной флорой и фауной — тараканами размером с крысу, крысами размером с небольшого пса, плотоядными ядовитыми цветами, очищавшими вокруг себя воздух и воду, а также мелкими канализационными аллигаторами.
На более глубоких уровнях каверны Ахайоса хранили в себе и много более мерзких, опасных, бесчеловечных тварей.
Каждая банда по мере сил охраняла свои территории и под землей — на границах владений встречались россыпи черепов и поеденные временем флаги, все как у настоящих государств в миниатюре. Иногда встречались и часовые — унылые неудачники, которым не нашлось другой работы, или провинившиеся, отбывавшие наказание. Банды с мелким, а значит — элитным составом, не способные позволить себе роскоши часовых, просто заваливали входы в свою часть канализации, но только, опять же, на верхних уровнях.
Темный остановился на развилке. Человеческий череп на ржавом штыре и багровая лента, свисавшая у него из пасти, предупреждали: «Вы на территории Банды Безумцев, ублюдки, вас тут не ждут!»
— Это один из путей в глубинные районы, от порта, тут должны были быть твои люди, — голос Синза был задумчив, он эхом отдавался от арочных коридоров.
— Есть подозрение, что кому-то не повезло, — мрачно произнес Вангли из-под черного платка, закрывавшего его рот и нос. На противоположной стене он заметил пару свежих, но уже подернувшихся слизью выщербин от пуль. Ужас и омерзение, копившиеся в его душе в течение всего почти безмолвного подземного похода, начали перерастать в осязаемое ощущение опасности, в таких местах ему пригождались старые пиратские «подкожные» навыки.
Миновав поток фекалий, двое в черном — один в шелке и коже, второй в шерсти, замше и серебре, подошли к стене.
— Да, — согласился тень, проведя по выщербинам рукой в кожаной перчатке, — тут был бой, и совсем недавно.
Они обследовали соседние коридоры и довольно скоро обнаружили искомое.
Два тела в черной форме покачивались на поверхности потока дерьма, но были слишком тяжелы, чтобы он мог их унести. Фредерик ощутил острое разочарование, а также жалость — дело становилось сложнее.
Питера и Жака убили, недавно, быстро и жестоко. Перевернув один из трупов, Фредерик заметил, что испачканное лицо красавца Питера было чересчур спокойным для убитого насильственной смертью, в теле сотрудника канцелярии была пара дырок от пуль. В следующий момент его отвлек удивленно-раздосадованный возглас Синза. Невероятно, но факт — прямо из фекальной бездны откровенно мертвый, с перерубленным горлом и головой, болтающейся на лоскутах вонючей кожи, жил и артерий, Жак бросился с вытянутыми руками на темного, скаля полубеззбую пасть. Из глаз мертвеца росли подергивающиеся крабьи ножки.
Шестое чувство, в народе прозываемое «жопным», подсказало Вангли о грозящей опасности — труп Питера открыл бессмысленные, злобные глаза и, раскрыв пасть, набросился на сейцвера. Из пасти мертвяка к горлу и лицу Стервеца потянулись ядовитые щупальца, наподобие тех, что растут на анемонах. Но бывший пират знал, что делать в таких ситуациях — он с силой пнул корпус стонущей твари, когда-то бывшей его подручным, и, выхватив крупный четырехствольный пистоль, разрядил все стволы в упор в голову твари. Руку ощутимо тряхнуло, коридор заволокло пороховым дымом. Одежду, лицо и треуголку Фредерика заляпало костями и пористым, красным мозгом. Нежить конвульсивно задергалась в потоке дерьма и быстро замерла.
Когда Вангли обернулся, то увидел, что у Синза все сложилось несколько хуже. Матерясь и совершенно выйдя из образа мудрой уравновешенности, тень отдирал от горла обрубленные кисти хаотического зомби, чьи пальцы с острыми кораллами вместо ногтей крепко сдавили шею бойца. В глазницах бывшего Жака, все еще царапаемых крабьими лапками, торчало два метательных ножа из темного металла.
С трудом оторвав грязные конечности от горла, темный достал из-за пазухи какую-то мазь во флаконе и обильно побрызгал на пораженный участок.
— Нас опередили, — прохрипел он.
— Я вижу, — Стервец был очень зол, — теперь это дело стало важнее, из государственного оно превратилось в личное. Между прочим, эти задроты мне позавчера по сорок монет проиграли.
Внутри Вангли клокотал от негодования — он редко привязывался к людям, и давным-давно научился переживать любые потери… Но такая смерть, в мерзкой поземной клоаке, один на один с ужасом, что древнее человеческой души, обреченные и беспомощные перед неведомой угрозой… Питер и Жак не были ангелами и все же они этого не заслужили. А еще Фред был испуган, постоянная тревога и некий подсознательный ужас неизвестного превратились в нем простой и человеческий страх — он не хотел быть на месте погибших помощников. И теперь, повинуясь животному инстинкту, он хотел убить совершившего все это прежде, чем тот сумеет навредить самому Стервецу.
— Ничего. Твоя месть близка. Я вижу маршрут во тьме. Миазмы хаоса сильные и четкие, вносят дисбаланс во все пространства. Я проведу тебя, — голос Синза был сухим и тонким, а тон расстроенным, но в руках он себя держал неплохо.
— Секунду, — Фредерик быстро подхватил тела бывших соратников, выволок из сточных вод, облил факельной смолой и поджег. — Так будет надежней.
Затем Вангли совершил короткую молитву Единому «За упокой» и «Оберег от скверны», поцеловал прихваченный из спецхрана символ веры в виде вычурного золотого круга и вместе с Синзом отправился дальше. Взяв последнего за руку, нырнул в пространство тени — черное и неуютное место, составленное из теней всего, что есть в мире, наполненное опасными тварями и позволяющее тем, кто знает его секреты, незаметно и быстро перемещаться меж точками пространства в реальном мире. Они последовали за растворяющимися в тени яркими сполохами закручивающегося спиралями следа хаоса.
То ли женщина, то ли легенда
Это был участок более древних катакомб. Здесь не было потоков дерьма, за исключением влажных бурых капель, падающих с потолка, зато оно было сухим, пыльным и давящим. Испещренные сложными орнаментами из пересекающихся линий стены и темные, узкие, с невысоким потолком залы, заваленные старыми костями и истлевшими предметами утвари, таили в себе остатки жестокой тайны прошлого. Тайны, в которую не были никакого желания погружаться. Следы в оскверненной реальности, видимые в тени, вели сквозь сухое подземелье столь же надежно, как следы в свежем снегу или густой грязи.
Вангли и Синз медленно пробирались по катакомбам. Путь был скверным и опасным, уже дважды в далеких тенях мелькали хищники этого странного пространства — сначала теневой пес, затем богомол-душеглот. Оба были опасны даже для двух опытных бойцов.
Очередной темный зал с низким потолком и грязной жижей, сочащейся меж старых плит из песчаника, еще немного костей, пара прогнивших столов да какой-то почти рассыпавшийся шкаф.
Внезапно последовала ослепительная вспышка яростного света. Она пришла из реального мира и лишила Синза опоры в мире теней — их тут не осталось. Сейцвер и его проводник вывалились в обыкновенное пространство, оглушенные и растерянные. Над ними нависли шестеро одетых как матросы, вернее, как пираты, разного роста и возраста, вооруженные саблями и морскими тесаками, разнополые и относящиеся к разным расам. Их роднило одно — они были абсолютно и полностью мертвыми, но весьма подвижными.
К горлу Фредерика и Синза легло по три выщербленных клинка, шесть пар пустых мертвых глаз смотрело на них безразлично, бессмысленно. Но, похоже, трупы не собирались их убивать.
— Темный и агент Тайной Канцелярии. Такую компанию нечасто встретишь в этих подземельях, — из вновь сгустившейся тьмы выступила красивая черноволосая женщина, облаченная в расшитый золотом черный жюстокор, белую, с глубоким вырезом и множеством кружев рубашку, обтягивающие бриджи, опоясанные несколькими перевязями с пистолетами и парой сабель, закатанные ботфорты из черной, усеянной металлическими клепками кожи. А также изящную широкополую шляпу с богатым плюмажем. За спиной у красотки стоял мертвец с факелом, освещавшим лишь левую половину ее лица. — Довольно ребята, отбой, дайте этим двоим подняться, — голос был приятным, грудным и слегка хриплым.
Нежить отступила, позволяя своим пленникам встать. Синз, похоже, решил молчать. Так что Фредерик, откашлявшись решил взять дипломатию в свои руки:
— Благодарю, сударыня, однако хочу заметить, что не так уж часто в этих кавернах встретишь такую красавицу и в такой странной компании, — он отвесил небольшой поклон. — Меня зовут Фредерик Вангли, к вашим услугам.
— Очень приятно, — изящно очерченные розовые губы тронула легкая улыбка, — и что же привело сюда Тайную Канцелярию? Или здесь дело у темных? — поинтересовалась незнакомка тоном, намекающим на то, что ответ должен быть вразумительным.
— Я был бы рад поведать вам об этом, о обворожительная госпожа умертвий, — Стервец широко улыбнулся, — но ваши подгнившие ребятки пугают меня и вполовину не так сильно, как гнев моего начальника. Вы же знаете моего начальника — Гийома де Маранзи?
— О, — произнесла женщина без особой впечатленности, — это довольно известный в наших краях негодяй. Однако позвольте все же предположить — судя по ошметкам на вашей треуголке, а также, с учетом того, что на вас не реагирует мой амулет, — она продемонстрировала приколотый к рукаву крысиный череп со старой золотой монетой в зубах, — вы, похоже, преследуете капитана-хаотика.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, — Вангли опять коротко поклонился, — к тому же я по-прежнему не знаю, с кем имею честь беседовать.
— Оксана Череп, — из-за спины красавицы выступил еще один мертвец в матросской форме, с факелом. Неровный, но яркий свет пролился на правую половину ее лица, Оксана обворожительно улыбалась, причем всегда — вторая половина ее лица представляла собой лишенный кожи и мяса белый череп с ухмыляющимся ртом, полным ровных, красивых зубов. Ниже тело, разделенное напополам, являло с одной стороны изящную шейку, с другой — шипастый позвоночник. В вырезе рубашки виднелась приятная округлость молочно-белой груди, с другой стороны — еще более белые ребра, жюстокор и бриджи как на вешалке висели на скелетной руке и ноге. В глазнице черепа горел зеленый огонек.
— Едри твою налево, — Вангли осекся, — в смысле, очень приятно познакомиться, сударыня. Ранее не имел счастья знать вас, но премного наслышан.
Он осторожно прошел вперед и жестом изъявил желание поцеловать даме ручку. Ухмыляясь обеими половинами, Оксана протянула ему белые кости правой ладони. Пальцы скелета были увенчаны перстнями и позолоченными кольцами-когтями из стали. Стервец коснулся губами костяшек, они были твердыми и, на удивление, теплыми. К горлу подкатила тошнота, но он невыразимым усилием воли сдержался. Это был скорее нервический позыв, чем реакция на необычную физиологию дамы, в конце концов, после схватки с хаотическим дерьмо-зомби поцеловать руку скелету было не так уж мерзко. Хуже был тот факт, что ничего страшнее Оксаны Череп в этих подземельях встретить было нельзя, но казалось, что Вангли сумел пройти какое-то испытание.
— Вы охотитесь за хаотиком, мне он тоже нужен. Перевес сейчас явно на моей стороне, присоединяйтесь, господа, — произнесла она тоном, не терпящим возражений.
Синзу и Фредерику не оставалось ничего другого, кроме как согласиться.