Гавань была полна народу — у причалов теснились сотни кораблей со всех сторон света. Гордые галеоны Алмарской Империи. Бригантины и флейты из Шваркараса. Эллумисские макробиремы. Пузатые ригельвандские торговцы. Остроносые хмааларские шебеки. Дракийские джонки. Похожие на расправивших крылья птиц корабли из Симиралла. Даже сетрафийский паровой крейсер, обшитый броней, с двумя трубами и мощными, шипованными колесами. И множество судов из иных земель.
Гавань охранялась Радужными Бастионами — сетью крепостных сооружений, в которые каждая из Школ обязана была посылать воинов и магов. Эти величественные крепости из белого камня были оснащены всеми достижениями гилемо-антарской магии. Огнедышащими пушками Школы Огня, ледяными копьеметами, каменными требушетами, роями теней, с близкой дистанции посылавшими на врагов сонмы бестелесных воинов-призраков, и, конечно же, крупнокалиберными пушками береговых батарей, которые лили в Школе Металла и Школе Боевой магии.
Под десятками крытых базаров и сотнями навесов не протолкнуться было от кишевшего в них народа, разговаривающего на множестве разных наречий. А бульвары и проспекты, идущие вдоль гавани, раскинувшейся полумесяцем вдоль берега Астара, были облюбованы великолепными в своих пестрых облачениях магами и их высокородными гостями — капитанами, аристократами и богатыми купцами. Простой люд на эти украшенные резными скамейками, освещаемые золотистыми магическими фонарями в темную пору территории не пускали, дабы не осквернять благородный взор их основных посетителей.
Магазины, лавки, склады и купеческие дома покрывали Серую Гавань, где шел постоянный торг. А в Гавани Меча маршировала по мраморным плацам морская пехота и боевые маги Школ, охранявших Антарис-Примулу или сошедших с боевых кораблей. Благословенная Гавань предназначалась для судов Школ и высокородных гостей, в ней также располагались летающие корабли — предмет сегодняшнего визита Главы Школы Огня.
— Приветствую Носителя Короны Вечного Костра и Раскаленного Клинка, — отдал честь двумя пальцами улыбавшийся капитан, облаченный в пурпурный кафтан с аксельбантами и эполетами, вишневый камзол и белый жилет. На голове он носил широкую треуголку с плюмажем, трепетавшим под свежим ветром, а на ногах — кюлоты кирпичного цвета и высокие ботфорты, блестящие свежей лакированной кожей. На массивном поясе в серебристых ножнах висел морской палаш, а за пояс было заткнуто четыре пистолета с перламутровыми ручками.
— Доброго утра, Джон, — расплылся в улыбке Мордред. Джон Горячие Паруса был его другом, славным малым, магом, обученным в Школе Огня и в малой магической школе Моря, а также он был капитаном личного судна Синего Пламени.
«Враждебный» был летающим фрегатом, в его алом корпусе виднелись задраенные на стоянке порты для двадцати шести пушек. Три мачты горделиво возвышались над суденышками поменьше, окружавшими его. На ноке каждой из них виднелись бронзовые украшения в виде пылающих факелов. А носовая фигура из красного дерева, меди, бронзы и эмалированной стали являла миру разъяренного огненного демона, выдыхавшего пламя и сжимавшего кривые ятаганы в вытянутых мускулистых руках, стальные крылья монстра охватывали нос корабля.
«Враждебный» был летающим кораблем, а потому в его кормовой части виднелась сложная конструкция из сияющих рубиновым светом кристаллов, медных трубок и острых шпилей, меж которыми проскакивали магические разряды. Полетная машина позволяла этому обладавшему отменными мореходными качествами судну в случае опасности или при возникновении необходимости двигаться быстрее. Подниматься в воздух и плыть по нему, используя тот же ветер, что и на море. Так он мог проделать много миль, минуя опасности морских просторов, находясь в воздухе до шести часов в сутки, после чего полетной машине требовался отдых и обслуживание.
Летающими кораблями владели многие школы, они составляли существенную часть ударной мощи Гилемо Антария в схватках на море, периодически даже на суше. Хотя особенно высоко, туда, где дули более жестокие ветры, им подниматься было опасно. Большая часть таких кораблей была некрупной — шлюпы, люггеры, бригантины. Самыми быстрыми, способными дольше всего оставаться в воздухе (лучшие модели — в течение нескольких суток), обладала Школа Воздуха, использовавшая в полетных машинах энергию магии своей школы, в то время как большинству прочих школ приходилось использовать дорогостоящие артефакты из редких материалов, например, воздушного камня. Однако за исключением десятка судов, находящихся в непосредственном ведении Аструм Примарис, сравниться с «Враждебным» могли лишь «Смертоносец» — линейный корабль Фельдмаршала боевых магов, «Айсберг» — корвет Хранителя Лазурных Берегов Школы Воды и «Томная Молния», принадлежавшая Ночной Звезде из Школы Ночи. Последняя использовала какую-то особенную полетную машину неизвестной конструкции и могла даже становиться невидимой, но уступала прочим вооружением.
Кают-компания «Враждебного» была большой и удобной, стол на двадцать персон был сервирован всего на двоих — капитана и его гостя. На собеседников со стен, обшитых панелями черного и красного дерева, взирали портреты прошлых капитанов, а из углов таращились пустыми прорезями шлемов парадные доспехи.
— Этот город меня тяготит, — пожаловался магистр, отпивая ром из чеканной рюмки. — Всюду вижу измену и злобу, даже те, кого я считал союзниками, вызывают подозрение, а от врагов вообще жду худшего.
— Ты в своем репертуаре, — капитан рассмеялся, обнажив белые зубы в половине рта и золотые протезы во второй половине. — Если тебя пытался прикончить собственный ученик, это еще не повод шугаться от каждой тени. Да, вас, больших ребят, иногда убивают, но ты достаточно силен и опасен, к тому же за тебя будут мстить, — он хлопнул себя сильной рукой в кожаной перчатке в грудь. — Я, например. Я же помню, как ты вытащил меня на себе из пекла. Есть много людей, верных тебе! Просто не стоит так волноваться!
— Ну, знаешь ли, когда маленький засранец, которого ты воспитывал и одевал, учил и нянчил, вдруг неожиданно пытается отплатить кровавой монетой, это наводит на мрачные мысли, — «Может ты и прав, старый друг, а может быть, тебя кто-то заставил говорить эти слова, сыграв на одной из твоих многочисленных слабостей». — Но представь себе! В академии мне пытались всучить нового питомца!
— Ну, так и взял бы, — серьга в левом ухе Джона разбрасывала по каюте тысячи бриллиантовых бликов. — Заодно проверили бы на практике, был ли прошлый раз случайным или злонамеренным.
— Прошлого ты тоже мне советовал взять, несмотря на подозрения, — мрачно заметил Мордред, отрывая зубами кусок от ноги поросенка, зажаренного в сухарях и сметане. — Тот был безродным, никому неведомым и малообщительным. Этот, как я успел выяснить, такой же. Не полезу дважды на те же грабли. К тому же, он ночью шнырял возле Пламенной Цитадели, его видели мои люди.
— Ну уж, — мотнул головой капитан. — Ты везде видишь черные плащи и колкие кинжалы. Может, у парня подружка поблизости живет?
— Может и так, — Синее Пламя проглотил свинину с трудом, опять кусок не лез в горло, — но моя шкура мне дорога, и я не готов расстаться с жизнью, недооценив еще одного щенка.
— И это говорит человек, рубившийся на саблях с амиланийской бабой-капитаном посреди горящих снастей, когда пламя уже подбиралось к крюйту, — весело заметил Горячие Паруса.
— На эту сучку не действовала магия, и я в тот момент чуть не обмочился. Надеюсь, ее кости взяла Пучина, — он немного помолчал. — Я боюсь, Джон, боюсь, что в этот раз все зашло слишком далеко. У меня много врагов, а друзьям веры нет, кругом подкуп, заговоры, интриги…
— И добрую половину из них ведешь ты, — продолжая улыбаться, ввернул капитан. Мордреду захотелось съездить ему по роже, как в старые времена.
— Обещай мне, — вместо удара проговорил он, — обещай, что вы будете готовы. Уж на тебя-то я могу положиться?
— Всегда готовы, магистр! — Джон, услышав в словах друга страх и мольбу, поднялся и произнес торжественно: — Мне плевать на Носителя Раскаленного Клинка и Короны, но для тебя, мой друг, я сделаю все!
— Спасибо, — Синее Пламя шумно выдохнул. «Я думал, он вскочил меня прикончить», — аж дух захватило. Просто будьте готовы отправиться, я не желаю ни секундой больше, чем нужно, оставаться в этом лживом городишке.
— Мы будем готовы, — кивнул капитан.
— И, Джон, — Мордред поднялся, собираясь уйти, — за астуритонца тоже спасибо! Это ведь ты устроил встречу? — друг кивнул. — Я не забуду!
***
Встреча происходила в приморском трактире, куда Мордред явился почти инкогнито, накинув на плечи серый плащ, а на голову — глухой капюшон. В зале было плохо слышно даже слова собеседника, сидевшего через стол, от гула голосов и толпы за стенами. И это было на руку магистру.
— Итак, ты желаешь, чтобы я расправился с этим Риккенберзом? — говоривший был плечист, обладал атлетичной фигурой, костистым утонченным лицом, все это были характерные признаки астуритонской аристократии — Семи Великих Семей, обладающих могуществом крови. А вот каштановые волосы, наполовину магически перекрашенные в болотно-зеленые, выдавали в нем малокровного — не столь сильного в плане семейных способностей, но все же полезного планам Мордреда. — А если получится, то и с пареньком, его нанявшим?
Последовал кивок головы в капюшоне.
— А какие у нас гарантии, что ты расплатишься? — голос исходил из-за плеча собеседника магистра, где в богатых ножнах, частично открывавших черный металл, висела кривая, длинная сабля. Магистр не сразу понял, что сварливый, трескучий голос исходит от клинка — особенности семьи Виттемберз, малокровный которой сидел перед Носителем Короны Вечного Костра. — Что ты не наймешь кого-то еще, чтобы прикончить нас?
«Умная железяка, даже чересчур. Не подавай мне идей».
— Я расплачусь именным векселем, на ригельвандский банк Медини, — он говорил негромко, постоянно оглядываясь по сторонам, напомнив себе, к отвращению, одного из своих доносителей. — Деньги по нему — четверть сейчас, три четверти после дела и премию за две смерти сможешь получить только ты, — он, само собой, обращался к человеку, а не к оружию. — Они уже внесены на счет, и мне их не вернут.
— Ну, что думаешь? — обратился малокровный Виттемберз к сабле, поговаривали, что они растут вместе, оружие принимает черты характера и скрытые стороны души носителя, а также видоизменяется в течение жизни владельца, чтоб быть максимально удобным.
— Этот перец продажен и подл насквозь, разумнее всего было бы снести ему башку, обчистить и смыться, на нем наверняка навешано всякой утвари, больше, чем он нам в золоте сулит, — проскрипела сабля, затем, помолчав, добавила, — но сейчас он, вроде, не врал. Выглядит честным.
«Ах ты заморенный кусок ржавчины!» — уже очень давно никто так не разговаривал с Главой Школы Огня.
— По рукам, — довольно возвестил Виттемберз по имени Вейро, — получишь оба трупа. Никогда не любил перевертышей. Да, Кейлин ты, похоже, нравишься.
— Вот векселя на аванс, на премию, на награду, принесите их в городской филиал Медини и вам выдадут наличные, само собой, когда вы их заработаете, и не пытайтесь меня надуть, — Синее Пламя встал и направился к выходу.
— Пошел в жопу, петух! — пропела ему вслед сталь.
***
Носитель Раскаленного Клинка шел по базару, расталкивая прохожих и ругаясь себе под нос. Уже давно и не без оснований никто не смел разговаривать с ним в таком тоне, малокровный и его железка взбесили магистра до крайности. Он был готов взорваться. И случай представился очень скоро, но совершенно не по воле Мордреда.
Тяжеленный ком навоза пришелся в серый плащ магистра, прямо вслед за криком: «Идиот!» В ярости маг огня обернулся, его перчатки начали пылать. Прямо перед ним стоял оторопелый мальчишка-нищий, грязный, облаченный в лохмотья из домотканых рубашки и штанов. Сначала парень удивленно посмотрел за спину магистру на убегающего дружка, которому предназначался навозный подарок. Потом в его серых глазах начало читаться осознание совершенной ошибки, и он спрятал испачканные руки за спину. Вокруг сгрудилась толпа, и бежать сопляку было откровенно некуда. Когда он увидел, как рассерженный маг двинулся к нему, парень совершил странный поступок — он резким движением полез за пазуху.
«Наймит!» — пронеслось в голове у магистра. — «Замаскированный убийца!»
Он резко рванулся вперед, сшиб парня с ног и, схватив железной хваткой за обе руки, поднял над мостовой, о грязную брусчатку стукнулся ржавый нож с простой деревянной рукояткой. «Проклятый наверняка!» — заподозрил магистр. Следом упал белый шелковый платок, судя по виду обладателя — краденый. Мордред сделал вид, что этого уже не заметил.
Он вперил злые свои глаза в мальчишку и, встряхнув, потребовал:
— Кто тебя послал?! Отвечай, сопляк! Дерьмо! — латные перчатки начали накаляться, по голым рукам парня пошли волдыри, в толпе начали шептаться. — Кто нанял тебя?!
— Нет, нет, — мальчишка мотал головой и подвывал от боли, — я нечаянно.
— Лжешь. Я заставлю тебя говорить, — прошипел магистр, сжимая руки малолетки, воздух наполнился вонью горелой плоти.
— Довольно, господин маг, — на руку Мордреда, дрожавшую от напряжения, легла чужая рука, большая и сильная. Глаза магистра встретились с глазами цвета морской волны, принадлежавшими Декару Дождливой Осени.
— Ты? — опешил Глава Школы Огня, но нищего не отпустил. — Следил за мною?!
— Я даже не знаю вас, — ответил маг воды невозмутимо. — Но вы ведете себя неподобающе. Отпустите ребенка!
— Ах да, конечно, — железная схватка разжалась, плачущий ребенок с ожогами третьей степени на кистях упал в пыль. — На меня что-то нашло, — заметил магистр встревожено и кинул искалеченному нищему золотой. — Вот, пацан, купи себе какую-нибудь мазь или вина, чтоб забыться.
Он быстро зашагал прочь от места происшествия, толпа раздалась в стороны. Мордред краем глаза увидел, как в руки обожженного ребенка упал кошель с золотыми: «На нормальное лечение, если сможешь сберечь», — сказал мастер воды и последовал за магистром.
— Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, — сказал он, догнав Синее Пламя. — Но сама встреча удивительна.
— Да, обстоятельства, — пробормотал Мордред. — Декар, прошу, не говорите никому о том, что видели.
— Конечно магистр, вы же заметили — я специально сказал, что не знаю вас, — он лучезарно улыбнулся, не все зубы у долговязого мага были ровными, но улыбка казалась искренней. — От меня никто не услышит, об этом… э-э-э… инциденте.
— Буду вам весьма признателен, — маг огня прибавил шагу, стремясь как можно дальше оказаться от места своего позора. «Жизнь мальчишки — ничто, но все увидели мой страх! Испугаться нищего! Нищего, который хотел дать мне платок!»
— У вас ко мне дело?
— Я лишь хотел сообщить, что завоевал для вас треть голосов Школы, — маг перекинул на спину волосы, на этот раз затянутые в серебристо-синий хвост. — Если вы к завтрашнему дню сумеете перевести на этот счет, — он протянул магистру бумажку рукой в небесной перчатке. «Идиот, не оставляй следов без крайней необходимости», — сто тысяч золотом, то будет много больше.
— Да, — Мордред взял бумажку, — обязательно переведу. А сейчас нам лучше разделиться.
— Как прикажете. Доброго дня, магистр! — юный маг откланялся и зашагал в другом направлении, похоже, довольный собой.
«Я обжег нищего, а вот ты прикончил, вручив мешок золота», — мстительно подумал Носитель Раскаленного Клинка, глядя в широкую спину удаляющегося мага.
Развернувшись, он неожиданно для себя заметил в толпе базара Родрика Аннельхейма, но протеже Декана Высшей Магии, несмотря на свой рост, исчез в толпе так же внезапно, как и появился. Так что Синее Пламя, уже достаточно измотанный паранойей на сегодня, решил, что ему показалось. А за поворотом, встретившись со своим эскортом из горящих воинов, он уже думать забыл о своем несостоявшемся подмастерье.
***
Ночь была душной и темной. Жарко было, как в аду. Но Мордред любил жар — большинство магов, пройдя в детстве испытания на владение силой, потом с течением жизни утрачивали приобретенные в детстве навыки и сопротивляемость. Но глава Школы Огня сохранил живое дыхание силы из детства — он по-прежнему, когда было время, сидел в жарких парилках и иногда ходил по углям, заставляя тело помнить уроки, которые принесли ему магию.
Носитель Раскаленного Клинка метался на алых простынях, сбрасывал подушки, и напряженно размышлял:
«Верно ли это, правильно ли я поступил, наняв этого Виттемберза? Что если его поймают или перекупят? Что если он начнет охотиться на меня вместе со вторым астуритонцем? Что если он сможет опознать меня как нанимателя, а не он, так его дурацкая железка? Он ненадежен, как любой наемник, к тому же об их способностях я знаю лишь из третьих рук. Хоть бы не ошибиться. Не ошибиться. Ошибиться…»
Он заснул тяжелым, свинцовым сном, а во сне ему увиделась черная кривая сталь в сильной руке, входившая дюйм за дюймом в его незащищенный живот. Она впитывала всю кровь, что выливалась из него, и хохотала…
***
Реймунд Стург же сидел на вершине одной из многочисленных дозорных башен города в уединенном кабинете, смотрел в окно и напряженно размышлял, глядя на бухту в огнях, раскинувшуюся далеко внизу.
«У меня все меньше времени, прошло уже три дня, через семь дней Совет закончится, маги разъедутся, и он ускользнет. Мордред был в порту. Наверняка посещал свой корабль, договаривался об отплытии. До конца голосования он не уедет, но и ни минуты больше мне не даст. Но торопиться нельзя. Он убил одного из наших. Убил навсегда, изжарив в магическом огне в подвале своей башни, защищенной от колдовства. Его душа не могла выскользнуть и возродиться, он умирал в пламени снова и снова. Горькая участь. Леон был много опытней меня, сильнее, но он недооценил врага. В его честь я прикончу Мордреда Синее Пламя. И выживу. Во что бы то ни стало…»
Ветер трепал шелковые занавески и доносил гул огромного города, лежащего вокруг.
Постепенно размышления о плане и событиях прошедшего дня привели Реймунда к иным мыслям — рваным и колючим, как дыхание минувшей истории. «Мордред Синее Пламя, когда-то ты был героем, тебя любили женщины. Ты ходил под парусом, участвовал в десятках сражений. Тебя окружали верные друзья. Ты был известен не как политик, но как исследователь и защитник слабых. Почему все изменилось? Как ты из верного друга превратился в затравленного параноика? И почему вместо надежных близких людей тебя начали окружать только временные, пригодные к расходу политические попутчики? Что и когда в твоей жизни так круто изменилось? Какая власть стоила таких потерь? В отличие от меня, у тебя был выбор, право не только принять предначертанное, но и изменить его. Неужели ты правда посчитал именно такой выбор верным? Тогда ты еще хуже меня, ведущего за тобой охоту убийцы, слепого орудия в чужих руках. Выбравшего свой путь между жизнью без привязанностей и смертью». Так размышлял Реймунд, по малолетству или в силу иного склада характера не умея понять, почему люди выбирают иначе, чем ему, ущемленному изначально, кажется правильным.
Публичная политика — суть эффектное метание бисера. Перед свиньями. Такими же, как ты
Зал Аструм Примарис сиял и переливался всеми красками радуги, а скорее даже всеми оттенками палитры опытного художника-пейзажиста. Школы прибыли полным составом мастеров-магов, имеющих право голосовать.
Сегодня на пробу преподносили основное блюдо — протекторат над колониями Школы Тьмы. А потому всем, желающим заполучить лакомый кусок, необходимы были голоса. Остальных же сюда привел подкуп — подарками, уступками или привилегиями, желание быть причастным к великому делу демократии, вернее, магократии, и в последнюю очередь, у очень редких персон — чувство долга. «Н-да, обычно с долгом и совестью в политику не идут».
Тут же должны были определиться основные претенденты в борьбе за владения. А всем, имеющим глаза и уши, должно было стать ясно, какие из Школ достаточно сильны и амбициозны, чтобы бороться за колонии.
Помимо Мордреда из высших иерархов Школы Огня на Совете присутствовали еще трое из шести имеющихся. То есть, с Синим Пламенем — четверо. Велларес Красный Бык, облаченный в дублет закатных цветов, плащ цвета крови, смешанной с водой, просторные штаны из парчи и высокие сапоги из змеиной кожи с металлическими пластинами. Он был весел и сидел балконом выше Мордреда.
Енох Драконье Золото. Изначально нейтральный к Главе Школы, ныне, по подозрениям Мордреда, перешедший в стан его врагов, был стар и согбен грузом прожитых лет. Борода его была столь длинной и тонкой, что делала его схожей с магами и колдунами из сказок, а просторный халат, расшитый языками пламени и звездами, усиливал образ. Через обвисший толстый нос проходил старый шрам, нанесенный оружием, раны от которого нельзя было залечить. А живые и хитрые маслянистые глаза цвета коры дуба напоминали Главе Школы Огня, что этот старик все еще весьма опасен. На поясе Еноха висела Горящая Шкатулка, служившая мощным магическим фокусом и символом его звания — казначея Школы.
Последний из трех — Артур Краснолицый, не менее опытный игрок, почти одного с Мордредом возраста. От постоянного употребления вина и неустанных тренировок в рукопашном бое лицо этого невысокого, кряжистого мужчины и правда сделалось красным. Волосы, укрытые алмарским беретом, были каштановыми, с легкой рыжиной, руки сильными и мускулистыми, а кольчужный хауберк и хитон цвета темной крови, в которые он был облачен, ничем не выдавали в нем Носителя Пламенной Книги — ответственного за библиотеки и учебные заведения. Книгу эту — размером метр на полтора, толстую и окованную металлическими пластинами, дополнительно укрытую цепями и несколькими замками, держал кто-то из многочисленных подмастерий Носителя, худой и болезненный. Артур недолюбливал Мордреда за свое поражение при выборе Носителя Короны Вечного Костра, и, возможно, желал убить. Если так — Синее Пламя предвосхитил этот маневр, натравив на Краснолицего астуритонца.
Не хватало двух — Носителя Красного Плаща, ответственного за цеха и производства, сейчас занятого каким-то важным проектом. И Носителя Алой Маски — крикливого, веселого человечка, возглавлявшего тайную службу школы. Он традиционно не вмешивался во внутренние склоки. «Режьте друг друга, сколько хотите! — часто говорил он. — Лишь бы не во вред Школе!»
Итак — претензии на колонии Школы Тьмы заявили Школа Воздуха:
— Наш флот, великолепный и многочисленный, самый крупный и подготовленный к лишениям, ожидающим моряков в колониях, — звонко вещала через горлопана в виде дракончика со стрекозиными крыльями Владычица Небесной Башни. И ее слова, подсказанные кем-то из стоящих за ее троном, разносились по залу шелестом легкого весеннего ветерка. «Школа Воды с тобой бы шумно не согласилась», — подумал Носитель Раскаленного Клинка, разглядывая грудь мнимой хозяйки Школы Воздуха, приятно круглившуюся в тесном корсете. — Наши обширные связи в колониях и дипломатические успехи, достигнутые в общении как с местными туземными государствами, так и с державами Гольвадии, позволяют обеспечить колонии мир, процветание и развитие. Я, как добрая мать, забочусь о своих владениях, и новые колонии так же с любовью прижму к своей груди! — раскрасневшись, звонко закончила она под гул аплодисментов прихлебателей из ее Школы.
«Прижмет к груди в виде шкур, шелков и меха из новых владений. Потаскуха».
Школа Дня тоже не осталась в стороне:
— Владения колониями — это не только привилегия, но также и тяжкое бремя, — Принц Полудня, облаченный в анатомические доспехи, белый, тяжелый плащ, юбку из кожаных полос с металлическими клепками и высокие сандалии из беленой кожи, похоже, любил выделяться. Его горлопана не было видно, а голос, высокий и чистый, звучал под сводами Зала без каких-либо искажений. — Это бремя должен нести достойный правитель. Проявляющий заботу о своих подданных не издалека, а рядом с ними, деля горести и радости тяжелой жизни на Экваторе. Школа Дня не обладает колониями, и, возможно, не имеет опыта в данном деле. Однако я, Эрос Принц Зари, и три тысячи колонистов из моей Школы, ожидающих в порту Анкаргоса отправки в Новый Свет, готовы не словом, а делом доказать свою готовность взять на себя бремя колониальной жизни. Я готов передать бразды правления здесь своей сестре — Принцессе Зари, а сам отправиться на Экватор. Мои люди готовы бросить свои дома и земли ради лучшей доли, они ждут меня и ждут вашего решения. Что мне передать им? — закончил он с надрывом, победно обозревая зал.
«Провалитесь немедля в ад со своими кораблями вместе, так и передай! Хитрый пацан, это будет сложно перебить. Сложно, но можно», — Мордред был одновременно впечатлен и раздосадован речью Принца Полудня.
Следующей, как и боялся Глава Школы Огня, выступала школа Жизни. Равно как магов смерти не любили и боялись не только в Гилемо Антарии, но и во всей Гольвадии, так же магов жизни любили и почитали. Они были очень сложным противником.
— Жизнь в колониях опасна и тяжела, — начал степенно Милостивый Иерарх, пользуясь горлопаном в виде небольшого ангела, делавшего его голос мягким и добрым. — Болезни, укусы опасных насекомых, эпидемии, голод, неурожай, нашествия варваров и кровавых северянок. Все это угрожает колонистам, готовым отправиться в новые земли. Рассказал ли об этом Принц Полудня своим людям? Вряд ли, он не был там и не может знать. Флоты Владычицы Небесной Башни наверняка знают, каково это, и люди, ходящие на ее кораблях, продолжают гибнуть от цинги, а колонисты — от малярии. Но колонии — это не только беды, но и новые открытия, травы, лекарственные растения, яд местных насекомых, змей и прочих созданий влажных джунглей и горячих равнин. Они ценнее, чем все прочие товары, которые мы можем получить оттуда, — он обвел зал глазами. — Исследовав и начав применять лекарственные свойства веществ, полученных из колониальных владений, Школа Жизни использует эти достижения для улучшения жизни колонистов во всех владениях Гилемо Антария, а также и здесь, в метрополии. Передав колонии под наш протекторат, вы поспособствуете улучшению жизни каждого гилемо-антарца.
Под гром аплодисментов он сел. «И не поспоришь особо. За исключением того, что ты лжив насквозь, старик. Вы приносите пользу и исцеление лишь тем, кто приносит пользу вам».
Мордред уже знал, что говорить. Колониальная организация Гилемо Антария была до смешного ущербной. Каждая школа действовала обособленно или заключая зыбкие, быстро разваливающиеся союзы. А потому каждому, кто владел колониями, приходилось защищать и снабжать их самостоятельно. Лишь изредка удавалось добиться, применяя все тот же подкуп, слезы и уловки, какой-то помощи от Аструм Примарис или правящей на тот год Школы. Потому колонии этой могучей в Гольвадии державы были разрозненны, малы и фактически предоставлены сами себе. Все это было плодами разлада. И мало кого устраивало. Но так же мало кто был готов делиться благами от колониальных владений с другими Школами. Потому бардак процветал. Но на надеждах очень удобно было играть.
Он встал и начал. Очень благодарный Черному Клоуну, которому пришлось дать солидную взятку за то, что смог выступить последним.
— Колонии, — взревело пламя, — это общее дело. Мы урываем кусок у ближнего, не задумываясь о том, что так ослабляем и себя, ибо на борьбу подчас сил больше тратится, чем на прогресс. Пришла пора это изменить. Здесь было сказано много важных вещей. О верном правлении, о добром подходе, об общей эфемерной пользе. Но протекторат — это в первую очередь защита. У Школы Огня есть бойцы и корабли, мы можем защитить то, чем обладаем. Даже от Амиланийской Империи, спрутом рассевшейся на севере Экваториального Архипелага. Мы готовы обеспечить защиту не только самим колониям, но и торговым путям, по которым будут следовать корабли туда, и обратно — в метрополию. Мы готовы защитить владения Гилемо Антария, а ведь все мы — часть Гилемо Антария, от посягательств пиратов, туземцев и других держав. Но, став протектором областей, ныне принадлежащих Школе Тьмы, мы будем рады любой поддержке. Колонии — это люди, это товары, это огромные неисследованные территории. В охраняемых нами владениях мы рады будем принять колонистов Школы Дня. А Школе Воздуха мы будем благодарны за любую помощь от их флота, готовые со временем разделить бремя власти. Школе Жизни мы обеспечим все условия для исследований на общее благо, — он возвысил голос. — Мы будем рады всем, кто решит отправиться на земли, которые Школа Огня будет оберегать для Гилемо Антария, и разделит с нами тяготы колониальных завоеваний. Вместе мы сможем добиться того, чего не смогли врозь. И Школа Огня готова отдать за это все имеющиеся у нее силы!
Под аплодисменты, весьма сильные, он устало сел, отключив горлопана. «А все доходы мы, само собой, справедливо готовы взять себе».
Голосование прошло бурно, не без ссор и взаимных упреков, не без сюрпризов и оригинальных ходов. И даже с наивными попытками подкупа прямо в Зале Совета. Ни одной из сторон не хватило голосов до безусловной победы. Но Школа Огня была немного впереди. Теперь предстояло закрепить успех.
Краткое свидание в кулуарах с Декаром Дождливой Осенью закрепило поддержку магов воды в обход их адмирала.
— Многих весьма заинтересовали ваши обещания, связанные с колониями, — говорил юноша, улыбаясь. «Что-то слишком часто он скалится». — Если бы вы могли пообещать кое-какие привилегии, связанные с этим, голосов можно было бы накинуть.
— Право занимать любую необжитую территорию с получением наследственного владения устроит? — вяло бросил кость Мордред. Делить неубитого медведя всегда приятно.
— Весьма! — еще больше расцвел маг воды.
— Оно ваше.
***
Ночная Звезда была прекрасна. А ее переговорная комната была обставлена с шиком и помпой, при этом с истинно женским вкусом и изяществом. Две немых магессы из Сестер Гарроты держали над комнаткой «покров безличия» — заклинание, не позволявшее как-либо подслушать их разговор.
— Дались тебе эти колонии, — красавица в шелках, с укрытым тканью лицом, была таинственна и соблазнительна. Нельзя было даже сказать — Ночная ли это Звезда, или же та ли это Ночная Звезда, которую очень близко познал Синее Пламя пару лет назад.
— Колонии — лишь ступень к возвышению. Моему личному и моей Школы, — он пригубил шербет из черной пиалы, расписанной цветами. — Не волнуйся, моя томная соблазнительница, я не оставлю тебя внизу. Ты и Ночь вознесетесь вместе со мной.
— То есть, в речи ты не врал, — она положила голову ему на колени.
— Тебе — нет. Мое предложение столь серьезно, сколь серьезно оно вообще может быть, — он начал поглаживать ее по голому, смуглому, приятно округлому животу своей латной перчаткой, сделав ее теплой как рука. — Просто оно подходит лишь союзникам.
— А если я не твоя союзница? — спросила Ночная Звезда сердито, но руки не убрала.
— Значит, мы рано или поздно вцепимся друг другу в горло, — Мордред легко поцеловал ее грудь через полоску тонкого шелка.
— Не волнуйся, мой дорогой, — она засмеялась мягко и мелодично, — тебя пока минуют объятия гарроты. Но всему есть своя цена.
— Назови, о цветок ночи! — голову дурманили густые благовония и легкое вино.
— Я тоже стремлюсь к могуществу и тоже не оставляю милых моему сердцу людей за спиной, еще, чего доброго, всадят туда нож, — она потянулась и, перекатившись, выбралась из его объятий. — Мне требуется одно, — взгляд лиловых глаз пригвоздил главу Школы Огня к месту, — твое бездействие.
— И только? Это очень много, — недосказанность витала в воздухе, нанизываясь на кольца густого дыма.
— Очень скоро, — произнесла она, подняв указательный палец в бархатной перчатке, — среди многих сильных нашей маленькой песочницы случатся трагичные потери, которые наполнят мое сердце скорбью. В том числе, среди тех, кто правит в вашей школе. Поклянись, что не будешь ни вести расследование, ни мстить, ни о своих, ни о других. Их будет немного, но они будут заметны.
— Хоть всех перережь, — отмахнулся он, — только меня не трогай.
— Клянись, — голос стал холодным и звонким, как струна для резки сыра.
— Клянусь, — послушно повторил он.
— Великолепно! — она обняла его напоследок и Носитель Раскаленного Клинка ушел.
Дойдя до своего балкона, он тяжело повалился в кресло, сердце бешено колотилось, в глазах плавали кровавые мальчики, дыхание было хриплым и тяжелым. «Жив, жив, жив, черт побери. Как хорошо быть живым. Я был в ее власти, но она не тронула меня. Риск — великолепное дело, надеюсь, он будет оправдан. Ах, черная шлюшка, убивай кого хочешь, какое счастье, что я не один из них».
***
Представитель Школы Металла явился к нему сам, и они битый час обсуждали возможности торговых уступок. В результате шаткий компромисс был достигнут. Тогда человек в стальном камзоле и плаще такого же цвета пообещал поддержку его школы и добавил:
— Также нам бы пригодились аванпосты в колониях, — его голос был почти безразличным, почти.
— Право владения всеми занятыми незаселенными территориями, с наследованием, устроит? — лениво поинтересовался Синее Пламя.
— Распространяющееся на недра в неограниченном количестве, — глаза металлического человека сверкнули.
— Само собой, — кивнул Глава Школы Огня.
— Вполне, — гость поклонился и ушел.
«Теперь ты у меня в кармане».
***
С Регентом они беседовали на галерее Шпиля Света, выходившей на город и горный массив за ним.
— Почему, если не секрет, — любопытствовал Носитель Короны Вечного Костра, — Школа Света не попытала счастья в колониях сама? Ведь вы, как и Школа Жизни, способны очищать от хаоса. Даже со священниками не придется договариваться.
— Король не заинтересован в колониях, — уныло ответствовал Алистер Монах, получивший свое прозвище за аскетичное лицо, манеры отшельника и почти полное отсутствие пороков. За исключением пристрастия к опиуму, которое выдавали лишь сизые круги под глазами. — Он считает, что там нет ничего, кроме дикарей и амиланиек, кастрирующих мужчин и сожительствующих друг с другом. Мои увещевания в этом вопросе он пропускает мимо ушей.
«Оно и к лучшему, пусть засранец тешится своим титулом и своими игрушками где-нибудь подальше от серьезных дел».
— Чем может Школа Огня вознаградить вашу лояльность? — без обиняков поинтересовался Мордред.
— Сто тысяч мне, шестьсот тысяч Школе и про посредницу не забудьте, это Мышь склонила мое мнение на вашу строну.
«Помню, помню, это не Мышь, а просто гиппопотам в пушистой шкурке, когда дело доходит до денег», — подумал магистр.
— Это серьезная сумма. Могу ли я рассчитывать на поддержку также в вопросах побочных наследников и статуса военных училищ? — без особой надежды спросил он.
— По первому пункту — да. По второму у нас имеется много опасений. Обсудим ближе к делу.
«Уже победа. Я тебя еще уломаю, засранец».
— Значит, мы пришли к согласию? — улыбнулся Синее Пламя. Регент лишь уныло кивнул. И Главе Школы Огня не оставалось ничего, кроме как удалиться.