Вместе с Прончищевым в Якутск прибыл его друг и помощник подштурман Семен Челюскин. Оба офицера влюбились в девушку. Мария выбрала Прончищева и незадолго до экспедиции стала его женой.
Что ожидало ее? Долгая разлука? Тревожное ожидание? Год? Два?
Мария поняла, что не сможет расстаться с любимым и сумеет стать полезной экспедиции.
Но, по давней морской примете, женщина на корабле приносит несчастье.
Очевидно, поверье это появилось во времена финикийских и древнегреческих мореходов. Согласно мифам, и Нептун, и Посейдон, и другие боги морей частенько страдали от вмешательства в их дела богинь-женщин.
Многие века существовал у древних корабелов жестокий обычай: при спуске нового корабля под киль укладывали молодую и красивую рабыню. Ее раздавленное тело считалось хорошим жертвоприношением богам. А кровь красавицы, обагрившая корпус корабля, согласно поверьям, оберегала его от гибели в морской пучине.
У русских и других северных мореходов считалось плохой приметой, если женщина интересуется, куда отправляется судно, когда вернется, какой груз на борту, сколько человек в команде.
Жены поморов не должны были приходить на причал и провожать мужей в плаванье. Им запрещалось в день отхода корабля месить тесто, вышивать, стирать, подметать пол в избе. Все это могло якобы вызвать сильный шторм и гибель судна. Если муж долго не возвращался из плавания, жена должна была прикармливать чаек.
По морским традициям разных стран, женщина если и попадала на корабль, то, но крайней мере, не допускалась на капитанский мостик, и ни в коем случае ей не разрешалось давать советы экипажу. Нарушение этих правил грозило различными бедами.
Неизвестно, верил ли начальник экспедиции в подобные приметы или просто соблюдал военную дисциплину?
Прончищев не соглашался брать с собой Марию, пока, в нарушение устава, за нее не вступились участники экспедиции. Отвага, знания, организаторские способности Марии не остались незамеченными. Все сорок девять путешественников заверили командира, что петербургское начальство не узнает об участии его супруги в плавании. Прончищев сдался.
29 июня 1735 года дубель-шлюпка покинула Якутск.
И вместе с бывалыми моряками все тяготы и невзгоды северной экспедиции стойко переносила первая в мире полярная исследовательница.
Говорят, полярное лето короче крика белой совы.
Кажется, календарь медлит терять свои листки, а студеное время слишком торопится.
Вот уже задули с океана яростные осенние ветры, что несут и холод предстоящей зимы, и долгую-долгую темноту.
Ветер шарил в пазах избушки старого Николая, стараясь проникнуть внутрь жилья, чтобы погасить в печи огонь и окутать людей холодом.
От каждого ветрового удара в оконца я настороженно посматривал на темные стекла: выдержат ли свирепые удары?
Старик-якут не обращал внимания на потуги ветра и продолжал разговор:
— Не знаю, кто первым открыл или придумал это. Может, правда, а может, сказка. Может, полярники, а может, шаманы людям поведали, что Берег Прончищева на Таймыре и место захоронения Марии и Василия возле Усть-Оленека зовутся «Землей испытания любви»…
Николай говорил медленно, глядя в одну точку. Будто не мне рассказывал, а каким-то невидимым людям из будущего.
— От стариков слышал: если хочешь, чтобы любовь была счастливая, непроходящая — отправляйся в те земли. А еще надо найти Хрустальную Сиверсию…
— А есть эта Хрустальная Сиверсия на самом деле? — прервал я.
— Есть! — уверенно кивнул Николай.
Мне уже приходилось встречать и на полярном Урале, и на Таймыре, и в оленекской тундре желтые таймырские розы — сиверсии. Конечно, не сказочные — хрустальные, а простые. Наверное, это самые ранние тундровые цветы. Распускаются они чаще всего на небольших возвышенностях: восемь-тринадцать цветков в каждой розетке.
Слышал я, что за четыре года стебель сиверсии прирастает лишь на один сантиметр и что живут эти цветы до ста пятидесяти лет.
Не знаю, как сейчас, но в старину шаманы готовили из сиверсии лекарства и какие-то чародейские напитки. В ней есть сахар, крахмал, жиры и другие полезные вещества.
Прекрасные арктические цветы так поразили знаменитого полярного исследователя Эдуарда Толля, что он назвал один из островов у берегов Таймыра Сиверсией. Легенды и предания связывают Прончищевых с этим полярным цветком. Случайно ли Толль назвал остров именно Сиверсией, а кряжу, тянущемуся от Усть-Оленека на северо-запад к Анабарскому заливу, дал имя Прон-чищева?..
Николай, видимо, почувствовал, что я отвлекся мыслями от его рассказа. Он тронул меня за плечо и добавил:
— Как ни длинна полярная ночь, но и она проходит. И снова зацветет тундра. Кто знает, может, и ты найдешь не простую, а Хрустальную Сиверсию…
Больше месяца понадобилось экспедиции, чтобы пройти путь от Якутска до устья Лены. 2 августа путешественники достигли острова Столб. От него начиналась дельта реки. Через пять дней по Быковской протоке дубель-шлюпка наконец вышла в море и направилась на запад к устью реки Оленек.
Может, правы те, кто считал, что экспедиции Прончищева не повезло с самого начала? Едва пустились в плавание, а безжалостная Арктика уже диктовала необходимость искать место для зимовки.
Усилились морозы. Крепче и толще сделались льды. Северный ветер навевал тревогу. В дубель-шлюпке образовались течи. Бороться с ними приходилось ежедневно. Наконец дубель-шлюпка «Якутск» стала на якорь неподалеку от места, где на правом берегу реки Оленек находилось несколько домов промысловиков.
Конечно, ни Мария, ни Василий не могли в те часы догадаться, какая печальная связь будет у них с селением Усть-Оленек.
Вначале местные жители испугались прихода корабля и скрылись в тундре. Но через несколько дней отношения с путешественниками наладились, и они вернулись в свои дома.
По приказу Прончищева участники экспедиции собрали по берегу реки подходящий плавник и за несколько дней построили две избы, где и зазимовали.
Солнце полностью скрылось 13 ноября. Наступила полярная ночь. Но жизнь во льдах и снегах продолжалась. Весть об экспедиции быстро облетела тундру. С разных сторон приезжали якуты и эвенки посмотреть на загадочных белых людей, поговорить, обменяться вещами, поторговать.
Мария и Василий расспрашивали их и записывали сведения о народах, населяющих заполярные земли от Лены до Енисея, об островах и побережье Северного Ледовитого океана, о полезных ископаемых, о растениях и животных.
Участники экспедиции небольшими группами уходили вместе с якутами и эвенками в тундру, чтобы изучить местность и поохотиться.
Лишь 22 января на горизонте появилась едва различимая осветленная полоса. Предвестница солнца! Предвестница весны! Предвестница окончания полярной ночи.
Те, кто видит каждый день рассвет, восход солнца, рождение нового дня, не могут до конца оценить это. Лишь пережившие арктическую ночь способны по-настоящему радоваться появлению солнца, наслаждаться первыми его лучами.
Люди Севера стараются не пропустить его первый робкий сигнал о том, что долгая полярная ночь идет на спад, и задолго до него поднимаются на возвышение и пристально всматриваются в темноту.
Так встречали этот сигнал Мария и Василий… Знак последней в их жизни весны.
В 1736 году река Оленек вскрылась лишь 21 июня. До самого августа лед стоял в море вплотную к берегам. Суровая зимовка не прошла бесследно для здоровья многих участников экспедиции. Заболел цингой и Василий Прончищев. 3 августа дубель-шлюпка «Якутск», наконец, смогла выйти в море.
Как отмечалось в судовом журнале, «с великою опасностью» экспедиция пробиралась на запад. В устье реки Анабар путешественники сделали остановку «для осмотра горы той, в которой руда».
13 августа судно прошло мимо группы островов, им Прончищев дал название — острова Петра.
Чем дальше на север — тем больше плавающих льдин, тем толще и крепче «стоячий лед», тем медленнее двигалась дубель-шлюпка.
Конечно, ни Мария, ни Василий не могли знать, что пройдет немного времени, и этот видимый таймырский берег и бухта в нем будут названы их именами.
18 августа, продвигаясь вдоль кромки льда, судно прошло залив Фаддея. Он весь был покрыт неподвижным толстым льдом.