— А представляешь, как я буду выглядеть в снегах Арктики? Черное в белом… А?..
— Эстет! Звезда экрана!..
Вот так и оказался Васька на льдине Северного Ледовитого океана. Ну, если точнее, это была не дрейфующая льдина, а припай. Да и Васька — вовсе не Васька, а не то Вассоу, не то Вэссау, не то еще как-то.
Но поскольку его имя с трудом поддавалось языку русского человека, во время учебы в Москве этот Вассоу-Вэссау и перекрестил себя в Василия. В общем, черный друг из Африки…
На третий день Васькиной одиночной борьбы за выживание я отмечал победу человеческой воли и разума над суровой природой Севера. Отмечал в обществе трех капитанов.
Митя, Саня и Даня не были ни моряками, ни летчиками. Саня — пограничник, Митя — милиционер, а Даня — капитан соседствующей организации. Готовились мы к встрече полярника-экспериментатора Васьки в холостяцкой избушке Сани. Она стала чем-то вроде штаба экспедиции.
И вот наконец дверь избушки распахнулась, и вместе с морозным воздухом ворвались шемные, веселые летчики-вертолетчики — те, что должны были по дороге прихватить Ваську.
Дыша стужей и перегаром, они как но команде выхватили из карманов курток пол-литровые бутылки со спиртом и с победным видом установили на столе перед нами.
Дожевывая кусок строганины, поднялся с табуретки Саня и заглянул за спины вертолетчиков:
— О! А где же Васька?..
Авиация недоуменно переглянулась:
— Мать твою!.. — схватился за голову вертолетчик Валера, чья теща устроила именины. — Забыли негра снять со льдины!
Я отчаянно и яростно грохнул кулаком по столу:
— Е!.. Забыли снять негра со льдины?!
Капитан Митя в изумлении вытаращил глаза. И присвистнул растерянно капитан Даня:
— Забыли негра снять со льдины…
Матеря и проклиная все на свете, вертолетчики вывалились из дома с такой же стремительностью, с какой ввалились минуту назад.
В спешке даже дверь за собой не прикрыли.
Некоторое время три суровых капитана и я тупо вглядывались в лиловые морозные сумерки, не в силах пошевелиться.
И казалось нам, что уже летит по тундре вспугнутой полярной совой страшная весть, от которой попрятались в норы песцы, заревели где-то на льдинах белые медведи, по-волчьи завыли собаки, затрубили олени…
Забыли негра снять со льдины!..
Конечно, я верил, что закаленный невзгодами студенческого московского быта Васька не пропадет и что лопасти вертолета вскоре взметнут снежную пыль не над окоченевшим телом, а над осатаневшим от стужи, но по-прежнему бодрым и темпераментным африканским другом.
Васька умел быстро осваиваться в любой обстановке. Приехав учиться в Москву, он мог сказать по-русски только «здрас-с-сте» и еще почему-то пионерский призыв «Будь готов!». Но эти слова любил произносить чуть ли не каждому встречному. Незнакомые люди подозрительно смотрели на веселого негра и недоумевали: к чему же надо быть готовым?
Дитя жаркой Африки стремительно постигал русский язык не в библиотечной тиши и институтских аудиториях. Он рвался в народ, в гущу событий, в круговорот информации и страстей — короче, в пивные, рюмочные и прочие подобные заведения. В этих университетах он вскоре изучил язык так, что стал говорить почти без акцента. Словарный запас его был красочным и безграничным. Студенты-иностранцы завидовали Васькиным познаниям. Да и некоторые русские тоже.
Преподаватели изумлялись, слушая его речи, но поправлять не решались. И лишь украдкой со вздохом произносили: «О, великий и могучий русский язык!..»
Упорное обучение в пивных не мешало Ваське увлекаться и классикой. Он преклонялся перед Пушкиным и доказывал, что является прямым потомком арапа Петра Великого Абрама Ганнибала. А раз так — значит, дальним родственником Александра Сергеевича.
Многие москвичи верили в это, потому что хотели верить. И на великосветских презентациях, и в захудалых пивнушках очень эффектно воздействовала на всех фраза: «А вон тот кучерявый парень — родственник самого Пушкина и потомок арапа Петра Великого…»
Но однажды двое хмурых «пушкиноведов» в штатском вызвали знатного потомка в кабинет проректора по хозяйственной работе и сурово предупредили: «Ты, Василек, можешь, конечно, называть себя родственником арапа Петра Великого. Не возражаем. Дело царское, дело давнее. А вот Александра Сергеевича не трожь…»
После того Васька откорректировал свою родословную и о Пушкине стал помалкивать. Уж очень он полюбил Москву и не спешил возвращаться в Африку. Васька прекрасно знал, что эти «пушкиноведы» в штатском могут ускорить его встречу с жаркой родиной.
Телефон в избе капитана Сани, видно, решил показать все, на что он способен. Отработать сполна после многочасового молчания.
От каждого нового звонка мы настораживались, ожидая недоброй вести. Саня чертыхался, подходил к тумбочке, где стоял телефон, и начинал разговор с короткого: «Ну?!»
Казалось, все побережье Северного Ледовитого океана заволновалось. Чем темнее становилось за окнами, тем грознее звучали голоса в трубке: «Обеспечить!..», «Принять меры!..», «Найти!..», «Посрываю к чертовой матери погоны и отправлю в туркменские пески!..».
— Пронюхали… — тоскливо констатировал капитан
Даня и поднял вверх указательный палец. Потом его палец опустился и вытянулся в мою сторону. — А все ты!.. «Друг из Самарканда»!.. Твой Васька так же похож на узбека, как я на папуаса.
— У тебя больше сходства, — польстил капитан Митя.
— Да если б узнали, что он иностранец, кто бы его пустил сюда, в режимные районы? — перешел я в атаку. — Ты бы первый и настучал на меня.
— Нет, не он, а я бы первый стукнул, — признался честный Митя.
— Кончай хреновиной заниматься, — пробурчал Саня. — Даже если с Васькой все в порядке, надо думать, как выпутываться.
— Дальше этих мест не сошлют, — мудро молвил Митя.
— И то верно, — согласился Даня и кивнул мне. — А вот тебе огни Москвы теперь не светят. Будешь до пенсии сидеть с нами и рассказывать свои «Московские тайны».
Митя многозначительно кивнул:
— А что, у нас тут хорошо, даже из теплых стран гость нагрянул. Если мы все погорим, негра нашего оленеводом пристроим.
Снова телефонный звонок. На этот раз властный голос призвал Даню.
Капитан мычал что-то невразумительное, морщился, переступал с ноги на ногу. Потом вдруг брови его в изумлении поползли вверх, и он печально уставился на меня. Когда разговор закончился, Даня, задумчивый и неприступный, уселся рядом со мной и почесал затылок:
— Слушай, а ты Ваську давно знаешь? Из какого хоть он племени?
— А что случилось? — почти одновременно спросили Митя, Саня и я.
— Дело в том, — медленно и зловеще ответил Даня, — что пропали уважаемые люди — два знатных оленевода. Ушли они из поселка в сторону льдины, где засел негр…
— Ну и?.. — нетерпеливо перебил Саня.
— Вот тебе и ну! — раздраженно ответил Даня. — Одни варежки остались от знатных оленеводов!..